Читать книгу Школьная королева - Элизабет Мид-Смит - Страница 3

В любом стаде может завестись черная овца, во всякой семье случаются несчастья, и во всех школах – даже в такой, как школа миссис Шервуд, – не обходится без недоразумений и разных неприятностей. Такова жизнь с ее темными сторонами. Не бывает розы без шипов.

Миссис Шервуд, например, и не подозревала, что кто-нибудь в школе может не любить такую милую, прелестную девочку, как Китти О’Донован. Но миссис Шервуд отличалась великодушием, у нее было доброе сердце, а в характере ничего низкого, мелочного. Говоря о ком-нибудь, миссис Шервуд всегда упоминала о хороших качествах этого человека, но не о плохих. И ей удавалось отыскивать в окружающих хорошие качества. На нее часто смотрели с удивлением, когда она высказывала что-то положительное о том, кого не любили, причем говорила весьма убедительно. Тогда собеседнику или собеседнице ничего другого не оставалось, как согласиться с ней:

– А мне это и в голову не приходило. Однако вы, без сомнения, правы.

Так и шла миссис Шервуд по своему жизненному пути, сея добро. Она никого не подозревала ни в чем дурном и потому была счастлива. Хотя низкие натуры, увы, изредка встречались даже среди ее чудесных девочек.

Нет ничего неприятнее, ниже зависти и ревности. Избрание Китти королевой мая не понравилось трем девочкам – Генриетте Вермонт, Томасине Осборн и Мэри Купп.

Генриетта – поразительно красивая девочка, дочь богатых родителей – была очень избалована с раннего детства. Поступая в школу, она думала, что и тут ею будут только восхищаться. И ей пришлось испытать огорчение. С ней обращались очень ласково, но никто не боготворил ее, никто не видел в ней ничего удивительного. Педагоги о ней говорили: если будет стараться, сможет приобрести достаточно знаний. Подруги никогда не восторгались ее внешностью, дорогими платьями. Ее красота и богатство не придавали ей никакого ореола в глазах учениц школы. Генриетту не устраивало такое положение.

Разумеется, поступив в школу, Генриетта узнала о прекрасной традиции – первомайских торжествах в Мертон-Геблсе. Ей рассказала об этом Мэри Дов.

– Хотелось бы мне знать… очень хотелось бы, когда я буду королевой мая, – сказала Генриетта.

Мэри заметила:

– У нас у всех одинаковые шансы стать королевой мая. Точнее, у тех, кто еще не был королевой, потому что эта честь оказывается только один раз.

– Как это устраивается?

– Мы, девочки, должны сами выбрать королеву.

Генриетте это не понравилось.

– Что это значит? – спросила она. – Если мы сами будем выбирать себе королеву, то каждая может выбрать саму себя. Какой это был бы шум и переполох!

– Королева обыкновенно выбирается из пяти девочек, указанных миссис Шервуд, – объяснила Елизавета Решлей, включаясь в разговор. – Остальные ученицы решают, кому из них быть королевой. Весьма возможно, что ты будешь королевой, Генриетта, но мы узнаем это только за неделю до первого мая.

И вот наступил день выборов. После ужина всем предложили пройти в Праздничный зал. Там миссис Шервуд объявила, кто же оказался в числе пяти кандидаток: Генриетта Вермонт, Китти О’Донован, Клотильда Фокстил, Маргарита Лэнгтон и Мэри Купп. Девочки вышли вперед, поклонились начальнице и всем собравшимся, а затем в сопровождении мисс Хиз вышли из зала. В их отсутствие школьным подругам предстояло избрать лучшую. Решение было принято очень быстро, причем единогласно.

– Китти О’Донован! – кричали с мест. – Никого другого, кроме Китти О’Донован! Китти должна быть нашей королевой!

Пять девочек вернулись в Праздничный зал, чтобы услышать, что решило собрание. Китти избрана королевой мая!

Глаза Генриетты потемнели. С трудом овладев собой, она стояла в стороне, пока девочки толпились вокруг Китти, поздравляя ее. Через минуту Генриетта выскользнула из зала и, накинув на плечи платок, убежала в сад. Ее душил гнев. Как несправедливо! Они выбрали эту Китти О’Донован. Да она, Генриетта, в десять раз богаче Китти, у нее в десять раз больше платьев. Она гораздо умнее Китти, она красива. Почему же подруги – противные! – выбрали Китти королевой?

Так думала Генриетта, и ее щеки горели от возмущения, и сердце в груди бешено колотилось, возбужденное завистью и злостью. А в доме все было полно радости и оживления.

– Что ты тут делаешь? – произнесла Елизавета Решлей, возникнув перед Генриеттой из темноты.

– О Бетти, я ничего не могу поделать с собой. Я словно безумная! – с горечью в голосе воскликнула Генриетта. Похоже, она была рада появлению подруги, которая сразу заметила ее отсутствие и, забеспокоившись, пошла за ней.

– Безумная? – повторила Елизавета. – У тебя какая-то неприятность, Генриетта?

– Конечно, большая неприятность! И я не могу скрыть ее. Как могли девочки выбрать Китти О’Донован королевой мая?

Елизавета удивилась:

– А ты чего хотела? Чтобы выбрали тебя?

– Ну да! Разве я не лучше Китти? Ведь лучше, – произнесла Генриетта, вздохнув. – Две недели назад я сообщила маме о том, что стану королевой мая, и она была так довольна, что прислала в подарок платье из мягкого белого шелка. Она написала, что, если все именно так случится, она подарит мне еще колечко с голубой эмалью и с надписью «Королева мая». Мама собирается обо всем рассказать своим друзьям. О, все это мне кажется ужасным! Это не по справедливости!

– Знаешь, ты очень удивила меня, – сказала Елизавета. – В первый раз ученица здешней школы недовольна избранием королевы мая. Все это решают сами девочки. Мы выбираем королеву. Она принадлежит нам. Она избрана не миссис Шервуд и не учительницами, а только нами. Ты удивляешь, поражаешь меня.

Генриетта молчала. Елизавета участливо положила руку ей на плечо.

– Не сердись, Генни. И не говори ничего девочкам. Я уверена, что это им не понравится.

Желая развеселить подругу, Елизавета добавила:

– Да, Генни, ты ведь не смогла бы надеть свое великолепное шелковое платье, если бы сейчас тебя выбрали королевой. Потому что королева мая должна быть в простом кисейном платье. Пойдем же в дом и будем повеселее. Я ничего не расскажу про тебя, и ты можешь развеселиться, если захочешь.

– Благодарю тебя, Елизавета, попробую сделать над собой усилие, – сказала Генриетта.

– Так будет лучше, – согласилась Елизавета, улыбнулась Генриетте, и подруги вдруг расхохотались. Напряжение исчезло. Через несколько минут девочки вошли в дом.

Комнаты Генриетты Вермонт и Томасины Осборн были рядом. Ночью Томасина услышала, как Генриетта плакала за стенкой, и пробралась к ней. Генриетта поведала ей о своем горе. Томасина не стала, как Елизавета, успокаивать подругу, и согласилась, что произошла несправедливость. Какой позор! Чем уж так хороша Китти О’Донован?

– Вот и Мэри Купп удивляется. Мне удалось ее убедить, – полушепотом добавила Томасина.

Сестры Купп были из числа тех учениц, которые содержались за счет миссис Шервуд, о чем сами девочки не знали – только их родителям это было известно. Не знали этого и другие девочки в школе, и миссис Шервуд надеялась, что этот факт никогда не обнаружится. Миссис Купп в прежние годы была дружна с миссис Шервуд: она вышла замуж за бедного священника, у нее было семеро детей. Миссис Шервуд решила: самое лучшее, что она может сделать для миссис Купп, это взять к себе на обучение ее трех дочерей. Поэтому девочки покинули домик в Манчестере, где они жили в большой тесноте, и, одетые в новые приличные платья, были отосланы в школу миссис Шервуд.

Мэри была средняя из сестер, Матильда – старшая, Джен – младшая. С рождения сестры были знакомы с бедностью. Об этом они решили никому не рассказывать, оказавшись в благоустроенной школе миссис Шервуд. Правда, им выделили не отдельную комнату каждой, как всем другим, а одну на всех, но довольно большую. Между собой сестры были дружны. Среди всех прочих они, самые обыкновенные, ничем не выделялись и не могли блеснуть никакими талантами. Однако Мэри не хотела мириться с таким положением. Лукавая от природы, она задумала добиться всеобщего уважения. Мэри была способна на такие поступки, за любой из которых миссис Шервуд, если бы узнала, немедленно исключила бы ее из школы.

В последнее время Мэри явно подыгрывала честолюбивой Генриетте. И вот ночью, после избрания королевы мая, ее разбудила Томасина Осборн, чтобы рассказать о переживаниях Генриетты. Затем они обе прошмыгнули в комнату несчастной подруги.

– Мне так жаль тебя, Генни, – сказала Мэри тихим и мягким голосом. Встав на колени перед кроватью, она взглянула Генриетте прямо в лицо: – Не придумать ли нам какой-нибудь план? Нужно показать всем, что Китти О’Донован вовсе не такая хорошая.

Генриетту даже несколько смутило такое предложение, а Томасина вообще была поражена. Но дурное быстро укореняется. В течение последней апрельской недели заговорщицы пытались придумать какие-нибудь ситуации, в которых Китти О’Донован предстала бы не в лучшем свете. Когда они в очередной раз шушукались в стороне от других, Мэри сказала:

– Предоставьте это мне. Я сумею кое-что устроить.

– Что? – поспешно спросила Томасина.

Мэри загадочно улыбнулась.

– Узнаете, что случится после майского праздника.

Томасина поежилась.

– Я так боюсь! Если бы ты знала, какой у тебя вид, Мэри. Ты задумала что-то ужасное?

– Ничего такого, чтобы приходить в ужас, – усмехнулась Мэри. – По крайней мере, мне понятны чувства дорогой Генни: нанесено такое оскорбление.

Генриетта одобрительно кивнула.

– Мы ничего не будем делать, пока не пройдет первое мая, – продолжила Мэри. – А потом я сумею унизить эту Китти. И все пожалеют, что выбрали королевой не тебя, Генриетта.

Предпраздничная неделя прошла быстро. И вот в канун праздника Китти назначила фрейлин и статс-дам. В свиту была выбрана и Томасина Осборн, одна из заговорщиц. Вечером, когда Китти, радостно-взволнованная, писала письмо своему отцу, другая заговорщица, Мэри Купп, следила за ней из сада. «Так-так, наша королева мая, пример для подражания, нарушает одно из правил школы, – сказала она про себя. – Думаю, мне скоро удастся открыть всем глаза на эту Китти. Но нужно быть уверенной, что Генриетта останется на моей стороне. Если я смогу устроить так, чтобы в будущем году Генриетту выбрали королевой, тогда, конечно, она сделает все для меня».

Мэри тихо вернулась в дом и, никем не замеченная, прошла в комнату, где ее сестры уже готовились ко сну.

– Где ты ходишь, Мэри? – спросила Матильда. – Пора спать. Ведь завтра мы все должны встать рано.

– Смотри, Мэри, мы нашли на столе записку, – сказала маленькая Джен. – Это от королевы мая.

– Я не желаю читать того, что пишет королева мая. Она ничто для меня. Никогда не слышала, чтобы девочку возвышали таким смешным образом.

– И все же, ты знаешь, что Китти – наша королева мая. Вот что она пишет:

«Дорогие мои первомайские подданные. Я желаю, чтобы завтра вы все явились на праздник в белых платьях и весь день не носили другого цвета.

Ваша преданная государыня, королева мая».

– Чепуха и вздор! – сказала Мэри. – Вот было бы весело не послушаться ее.

– Но этого нельзя делать! – удивленно воскликнула Джен. – Как бы тогда отнеслись к нам остальные девочки?

– Интересно, наденет ли Генриетта белое платье… – продолжала Мэри.

– Наденет, – будто не замечая иронии Мэри, ответила Матильда. – Мы все наденем, должны надеть.

Но Мэри не унималась.

– У меня есть хорошее красное платье, у тебя – синее, у Джени – желтое. Почему бы на праздник нам не надеть их? Я считаю белый цвет таким неинтересным.

Матильда укоризненно покачала головой.

– Тебе все-таки придется надеть завтра белое платье. Ты очень изменилась, Мэри. Джени и я заметили это. А все потому, что ты водишься с Томасиной и Генриеттой. Мне бы хотелось, чтобы ты побольше бывала с нами. Ведь мы твои сестры.