Читать книгу Светоч Йотунхейма - Елизавета Дворецкая - Страница 15

Оказалось, что этот разговор подслушивали злые дисы. Рагнхильд сразу о нем вспомнила два месяца спустя, когда в усадьбу пришли тревожные вести.

– Вы слышали! – Гутхорм ворвался в женский покой с таким видом, будто за ним гонятся все тролли окрестных гор. – Хальвдан Черный напал!

Тюррни и обе девушки стояли у ткацкого стана: королева обучала их ткать многоцветные ковры для украшения палат. Услышав новость, все три разом обернулись.

– Хальвдан Черный напал на нас! – доложил Гутхорм, имевший, впрочем, скорее возбужденный, чем встревоженный вид. – Там люди приехали, беженцы. Из Хейдмёрка идет войско! Ступайте сами послушайте!

В теплом покое и правда обнаружились чужие люди: мужчины, женщины, даже дети, все усталые и напуганные. Во дворе стояли несколько замученных лошадей, нагруженных кое-как увязанными домашними пожитками. Сигурд конунг, в простой одежде – он ходил смотреть поля, скоро ли начинать сев, – стоял возле очага, уперев руки в бока, и, нахмурясь, слушал взволнованный рассказ.

– Заняли еще две усадьбы по соседству, и хутор Кетиля Точильщика, хотя его две тощие козы кому были нужны? Да, много, целое войско!

Сколько именно людей было в войске, беженцы не знали, смогли лишь точнее указать, в каких местах это происходило. Враг шел из Хейдмёрка, где уехавший Эйстейн конунг не так давно заключил мир с Хальвданом Черным, отдав ему половину своей области. Там же, в Хейдмёрке, должны были остаться сыновья Эйстейна, Хёгни и Фроди. Было похоже, что Хальвдан решил возместить не доставшуюся ему половину Хейдмёрка за счет земель Хрингарики.

– Вы видели самого Хальвдана? – спросил Сигурд у беженцев.

– Нет. – Те переглянулись и дружно затрясли головами. – Но это вестфольдцы. Хейды, правда, с ними тоже есть.

– Идите в гостевой дом, – распорядился Сигурд, убедившись, что полезного больше ничего не услышит. – А ты, Ульвгест, позаботься о ратной стреле[12].

Беженцев увели, суета вроде бы улеглась, но покой не вернулся. Женщины приумолкли. Уже лет десять они жили среди разговоров о завоеваниях вестфольдского конунга Хальвдана, но привыкли, что он, захватывая земли по соседству, к Сигурду не суется. Теперь его владения облегали Хрингарики почти полным кольцом, а это ничего хорошего не сулило.

Усадьба Хьёрхейм затихла. Почти все хирдманы[13] Сигурда, жившие при нем, разъехались по окрестностям собирать войско. Суетиться было не с чего. Сигурд, конечно, и сам понимал: рано или поздно это случится, и все его люди знали, что делать в таких случаях. Оставшиеся гремели железом в оружейной, но и с оружием у Сигурда все было в порядке: только насадить копья и сулицы, а рукоять топора, чтобы превратить рабочий в боевой, каждый бонд и сам заменит. К жителям усадеб и хуторов северо-западного направления, то есть откуда шла опасность, уехали гонцы с приказом не вступать в бой, а забирать все ценное и подтягиваться к конунгу, чтобы встречать врага не поодиночке, а все разом.

– Я тоже пойду! – возбужденно восклицал Гутхорм. – Я буду сражаться! Я поведу свою дружину!

Тюррни вопросительно взглянула на мужа, надеясь, что он охладит пыл своего единственного сына. Но Сигурд кивнул:

– Да, вот теперь мы и узнаем, чего стоит твоя дружина.

– Ты уверен… что он еще не слишком молод? – сдержанно спросила Тюррни, когда сын убежал в оружейную. Она не спорила, но не поднимала на мужа глаз.

– Он носит меч уже два года. Он юн, но меч не игрушка, его вручают не для похвальбы.

– Но это наш единственный…

– Я знаю, хозяйка! – Сигурд обнял жену за плечи. – Но тут уж ничего не поделаешь, ты и сама это понимаешь. Все слышали, как он кричал в тот вечер перед отъездом Эйстейна, что ему лишь бы случай. Все слышали. И если я теперь не позволю ему показать себя, все будут думать, что он струсил… или я струсил. Нас не будут уважать, и даже Эйстейн заберет своего поросенка. Так уж вышло, и даже если ему суждено погибнуть… – Сигурд сглотнул: он тоже знал, что у него остался всего один сын, и возраст жены уже не позволял надеяться на появление других. – Лучше все-таки мертвый сын, погибший со славой, чем живой, но опозоренный. Тогда он станет хуже мертвого. Ты же понимаешь.

Тюррни промолчала. Она все понимала. Все ее предки были конунгами, начиная от Хлера, сына Форн-Йотуна.

К вечеру начали прибывать люди: каждый хозяин усадьбы или хутора вооружался сам, вооружал своих сыновей, родичей, работников и ехал к конунгу, чтобы влиться в войско. Кто-то приезжал с двумя бойцами, кто-то – с двумя десятками, но никто не отказывался от похода. Все знали, кто такой Хальвдан Черный; вернее, о нем и его матери, королеве Асе, ходило немало разговоров. Все в Хрингарики уважали своих конунгов из рода Дёглингов, и никто не желал сменить их на шведских Инглингов.

Теперь люди приезжали постоянно, и двое суток в усадьбе спали урывками: приехавших надо было накормить, пересчитать, проверить, что у них есть, чего нет, устроить на отдых: или здесь, или, когда гостевой дом конунга переполнился, в Мшистую Горку или Козью Поляну, ближайшие усадьбы.

И вот на заре третьего дня после получения тревожной вести Сигурд конунг выступил в поход во главе своего войска. Он ехал впереди верхом, над ним развевался стяг с изображением ворона, держащего в клюве золотое кольцо. Возле отца ехал сияющий Гутхорм и чувствовал себя юным Сигурдом Убийцей Дракона, отправляющимся на Фафнира.

Королева Тюррни поднесла вождям прощальный рог. Рагнхильд и Элдрид отправились провожать войско до соседней долины и постояли на перевале, глядя, как вереница конных и пеших уходит все дальше. Снег уже почти весь растаял, только на вершинах гор еще лежали белые пятна, но они останутся там на весь год. Склоны уже были одеты в свой обычный серо-зеленый наряд, только ручьи стали полноводнее, водопады мощнее, а луж на каменистой почве было столько, что обе девушки быстро промочили ноги.

За зиму они отвыкли от долгих прогулок и теперь, едва тронувшись в обратный путь, ощутили усталость. Элдрид особенно утомилась и вскоре начала ныть; они уже не раз присаживались отдохнуть, но потом Рагнхильд напоминала, как опасно женщинам сидеть на камне, поднимала подругу, и они брели дальше, приподнимая подмокшие подолы и старательно обходя лужи.

– Жаль, мы не взяли лошадь! – страдала Элдрид. – Хотя бы одну на двоих! Вот бы кто-нибудь довез нас!

– Ну, кто же здесь довезет? – Рагнхильд огляделась, но увидела только стадо белых коз из Козьей Поляны. – Грим своих лошадей забрал в поход, остались только быки для пахоты. Ты же не хочешь прокатиться на быке?

– Я бы и на корове прокатилась! – ныла Элдрид. – Хоть на козе, лишь бы довезла!

– Не смеши людей! – Рагнхильд сама смеялась на ходу, вообразив это зрелище, хотя от смеха было еще труднее идти. – Я никогда не допущу, чтобы будущая королева Хрингарики ездила на козе!

– А ты допустишь, чтобы буду… щая ко… ролева упала тут и умерла? Уф! – Элдрид остановилась.

– Да что же это? – Рагнхильд всплеснула руками. – Видать, мы с тобой за зиму совсем постарели и нам уже по сто лет! Бредем, как старухи!

– У меня ноги будто шерстью набиты! Не могу больше идти!

– А помнишь, когда мы были маленькие, братья не брали нас играть в войну, а мы говорили, что будем валькириями, которые держат стяг?

– Ну и дуры же мы были!

Рагнхильд вздохнула. В детстве у них с Элдрид было пять братьев: у нее двое и у Элдрид трое. Из них двоих уже нет на свете, а прочие разъехались в самые настоящие походы, да еще и в разные стороны…

– Не могу больше, надо посидеть!

Элдрид плюхнулась на большой камень, покрытый подстилкой из короткого зеленого мха; правда, подстилка была мокрая, и Рагнхильд знала, что долго ее подруга так не просидит.

– Ой!

Вдруг Элдрид вытаращила глаза, глядя в ту сторону, откуда они пришли. Рагнхильд обернулась и тоже удивилась: из-за поворота тропы вышла лошадь – крупная, сильная, прекрасно ухоженная. Шкура ее была темно-рыжего цвета, шерсть блестела, длинная грива цвета меда вилась волнами. Лошадь была под хорошим, прямо-таки роскошным седлом, отделанным бронзовыми бляшками; такие же бляшки блестели на узде.

– Это чья? – в изумлении проговорила Рагнхильд. – Первый раз такую вижу!

– А это разве не вашего Вигбранда, который в шапке с куницей?

– Нет, у него другая. И сбруи у него такой нет…

Лошадь тем временем приблизилась и остановилась возле девушек. И теперь стало видно, что это конь. Он, казалось, вовсе не беспокоился об отсутствующем хозяине; наоборот, подойдя прямо к Элдрид, стал встряхивать головой, подставив бок, всем видом приглашая ее сесть в седло.

– Где же твой хозяин? – обратилась к коню Рагнхильд, будто он мог ответить. – С ним что-то случилось?

– Он хочет нас довезти! – Элдрид от удивления встала на ноги. – Смотри, он совсем один, без хозяина, и нас совсем не боится!

– Но конь, да еще под таким седлом, не мог взяться ниоткуда!

– А может, за нами Фригг его прислала!

– Ну да! Только ей и беспокойства!

– Ты ее праправнучка, как-никак!

Элдрид осторожно погладила коня, а тот смотрел на девушку зеленым глазом так трогательно, будто хотел с ней подружиться.

– Пожалуй, не будет беды, если мы на нем доедем до дома? – Поглаживая коня, Элдрид бросила вопросительный взгляд на Рагнхильд. – Мы же ему вреда не причиним, а если хозяин найдется, сразу отдадим.

– Не послать ли людей поискать этого хозяина? Может, он упал и сломал себе что-нибудь, или заболел и не смог ехать дальше? Очень может быть, что это кто-то из отдаленных усадеб ехал в войско, но в пути с ним случилась неприятность! – осенило Рагнхильд. – Потому и конь незнакомый.

– Такое седло впору конунгу!

– Ну, может, это добыча. Надо обязательно поискать!

– Не сами же мы будем искать в лесу неизвестно кого! Нужно послать людей. А для этого нужно сперва попасть домой! – рассудила Элдрид. – Как кстати, я сама к вечеру не добралась бы. Ну что, ты правда хочешь нас подвести?

С этими словами она взобралась на камень – конь подвинулся к нему ближе, чтобы ей было удобнее, – и перелезла в седло.

– Давай, садись позади меня! – Устроившись и завладев поводьями, Элдрид протянула руку Рагнхильд, которая с сомнением смотрела на круп. – Мы вмиг домчимся до дому!

Словно услышав ее, конь вдруг тронулся с места.

– Стой, стой! – Элдрид натянула поводья, но жеребец, будто не замечая, прибавил хода.

Всадница изо всех сил пыталась его остановить, но напрасно.

– Прыгай! – закричала Рагнхильд, бегом устремляясь следом; ей вдруг пришло в голову, что все это может значить. – Кричи: именем Тора, я теперь сама по себе! Именем Тора! Кричи, дурочка, это тролль!

Она бежала изо всех сил, во весь голос повторяя свой совет, но отставала все больше. Рагнхильд не надеялась, что за грохотом копыт и собственным визгом Элдрид ее услышит, но та, видимо, все же разобрала ее слова. Элдрид что-то выкрикнула, и вдруг… Рыжий конь исчез! Будто растворился в воздухе, и девушка, внезапно повиснув в воздухе безо всякой опоры, с размаху пролетела какое-то расстояние и упала прямо в озеро!

Это был один из многочисленных мелких водоемов, скорее похожих на большие лужи, которыми весной усыпан весь склон; дно впадины покрывали мох и опавшая хвоя, да и вода смягчила удар. Элдрид плюхнулась с размаху, а Рагнхильд бежала изо всех сил, чтобы ее вытащить, пока она не захлебнулась. Глубины там было всего-то по колено, но Элдрид лежала лицом вниз и не шевелилась! Только ее рыжие волосы густой волной плавали над лежащей.

С разбегу Рагнхильд бросилась в воду – все равно башмаки уже промокли – схватила Элдрид за плечи, приподняла, чтобы ее голова оказалась над водой, и поволокла на сухое место. Ох, какой тяжелой ей показалась довольно пухлая подружка, к тому же в насквозь мокрой одежде!

К счастью, Элдрид была в сознании; падая, она зажмурилась и задержала дыхание, поэтому не захлебнулась и еще по пути к берегу начала кашлять и вопить. На сухом (хотя тоже мокром) месте Рагнхильд в изнеможении выпустила ее из рук и сама упала рядом; они сидели на мху, на краю каменистой лужи, и старались отдышаться, но обеих уже била дрожь от холода.

– Это тролль! – стуча зубами, восклицала Рагнхильд. – Поэтому без хозяина! Он притворился конем, чтобы украсть какую-нибудь из нас! Ты сказала, что я велела?

– Да! Кто же знал, что он возьмет и исчезнет, а я повисну в воздухе без лошади?

– А ты хотела оказаться в троллиной норе! Да он, наверное, и усталость такую на нас напустил своими чарами. Чтобы нам захотелось на ком-нибудь доехать! Пойдем! Вдруг он еще где-то здесь!

Опомнившись, Рагнхильд первой встала и начала поднимать Элдрид, но та не могла встать: у нее не хватало сил подняться в насквозь мокрой одежде после купания в ледяной воде. Рагнхильд пришлось стащить с нее кафтан и даже платье, чтобы наскоро их отжать и напялить снова.

– Идем! Шерсть греет даже мокрая. Скоро ты согреешься на ходу! Идем же, иначе будешь тут сидеть, пока не умрешь! И ни на каком тролле я ехать не согласна!

Со стонами и жалобами Элдрид наконец поднялась на ноги, и они побрели к усадьбе: торопясь, и тем не менее весьма медленно. Рагнхильд поддерживала Элдрид и тоже выбилась из сил: ведь и у нее ноги и полы одежды промокли по колено, она взмокла от усилий и волнения, но уже замерзла. «И правда, что ли, посадить Элдрид на козу!» – думала она, видя на склоне пасущееся стадо Грима бонда.

Но вот впереди показалась усадьба Хьёрхейм: длинный хозяйский дом с оленьими рогами над входом, с несколькими пристройками с разных сторон, под дерновыми крышами. Ветер донес запах дыма, и это придало им сил.

Дома обеих девушек немедленно раздели, растерли, намазали медвежьим жиром – за зиму Сигурд добыл пару медведей, и этого добра хватило бы на сотню промокших дев, – завернули в шкуры, посадили к огню, напоили отваром березовой почки, душицы, можжевельника с медом. Войдя в дом, Рагнхильд сказала только, что Элдрид упала в воду, а она ее вытащила, остальное оставив на потом. Но теперь, когда они пришли в себя и согрелись, в мыслях понемногу прояснилось.

– Знаешь, ты была права, – тихо сказала Рагнхильд матери и огляделась, чтобы не услышал никто из служанок. – За нас и правда взялся Микиль-Тролль! Теперь он хочет украсть и Элдрид, как когда-то украл ее тетку!