Читать книгу Три мышкетёра - Елизавета Хейнонен - Страница 2

в которой я вынужден спасаться бегством

Я терялся в догадках. Что бы всё это могло значить? Может быть, извозчик просто-напросто ошибся улицей?

Я вновь поднялся по ступенькам и задрал голову, чтобы рассмотреть лепнину, украшавшую портал. Мои глаза уже успели привыкнуть к темноте, и я узнал свой собственный герб в центре развёрнутого лепного свитка. Сомнения не было: это был мой дом. Да и тьма вокруг уже не казалась мне такой кромешной. Я довольно чётко различал очертания соседних домов, и они показались мне достаточно привычными.

«А что если соседка из окна напротив просто решила меня разыграть? – подумал я. – Отомстить мне из вредности? За то, что я своим стуком нарушил её сон?»

Эта мысль меня несколько приободрила. И тут я вспомнил о чёрном ходе, который ведёт из кухни на соседнюю улицу. Я сам нередко пользовался им, когда мне нужно было незаметно ускользнуть из дому. «Стоит попытать счастья там. Если повезёт, дверь может оказаться незапертой», – решил я и направился вниз по улице.

Переулок, соединявший две параллельные улицы, был там, где ему положено было быть, – ещё одно радостное обстоятельство, подтверждавшее мою догадку относительно вредности некоторых пожилых особ. Нужную дверь я тоже отыскал без труда. Однако в остальном меня опять ждала неудача: дверь чёрного хода оказалась запертой, и мой ключ к ней не подходил, что, впрочем, было неудивительно, поскольку это был ключ от парадного входа. Стучать было бесполезно. Вряд ли кто-то мог находиться на кухне в столь поздний час. Оставались окна спален. Спальня Марселя была на втором этаже, рядом с моей, но ведь были и другие слуги. Я оглядел фасад, выбирая, в какое окно постучать, и только тут заметил, что все окна на первом этаже имеют ставни – те самые ставни, которые я велел снять, когда стал постоянно жить в этом доме. Сейчас все ставни были закрыты, окна второго этажа тоже зияли чернотой, отчего дом казался вымершим.

Какое-то время я стоял, совершенно потерянный. В голову лезли самые невероятные мысли, и, чтобы как-то отогнать их, я решил подумать о чём-нибудь более приятном, например, о еде, и у меня тут же засосало под ложечкой. Я вспомнил, что где-то неподалёку должна находиться небольшая пиццерия, работающая допоздна. Её основными посетителями были грузчики с набережной – как раз тот контингент, что надо. В более шикарном заведении я в своём странном наряде, скорее всего, не прошёл бы фейс-контроль.

Пиццерию я отыскал не сразу. Видимо оттого, что хозяин сменил вывеску. Теперь заведение называлось «У лягушачьего болота». Я толкнул тяжёлую дверь. (Никакого швейцара в этом заведении и в помине не было). Едва я сделал шаг внутрь, как меня чуть не сбил с ног тяжёлый аромат жареного мяса. «Очевидно, здесь вместе с названием сменили и меню», – подумал я. Интерьер тоже был довольно необычным. Часть помещения занимал огромный очаг, в котором на вертелах жарились мясные тушки. Пламя от очага освещало центр комнаты, оставляя углы в полумраке. Дополнительного освещения не было. Посетителей было немного. За самым дальним столиком я приметил двух влюблённых, которые миловались, не обращая внимания на разместившуюся неподалёку шумную компанию из шести мышей. Я заметил, что все они были в головных уборах, до удивления похожих на мой. Видимо, чёрные шляпы с белыми перьями опять входили в моду.

Я облюбовал себе столик в другом конце зала, поближе к официантке в белом фартуке и чепце. Та как раз обслуживала троих господ, на головах которых красовались такие же чёрные шляпы. Вели себя эти господа (если это слово вообще применимо к субъектам подобного рода) довольно развязно: бросали обглоданные кости прямо на пол, чертыхались и смеялись громче, чем того допускают приличия, – не иначе, как над какими-то не совсем пристойными комплиментами, которые один из них, здоровенный детина ростом с взрослую крысу, отвешивал пышногрудой официантке. Последняя не столько обслуживала их, сколько старалась увернуться от простёртых к ней лап.

Понимая, что официантки мне не дождаться, я привстал, чтобы привлечь к себе внимание другого официанта или самого хозяина, который колдовал над вертелами. Но тот меня уже заметил и сделал знак, что сейчас подойдёт. И действительно, через несколько минут передо мной уже стояли бутылка вина и не очень чистый стакан. Я взглянул на этикетку: «Бургундское. Урожай 6709 года».1 Вот так-так! Уж чего-чего, но я никак не ожидал, что в этом третьеразрядном заведении такие хорошие погреба. Такого старого вина я не пробовал никогда в жизни. Я взглянул на хозяина, не скрывая удивления:

– Кажется, вас можно поздравить. Вашим погребам может позавидовать сам король.

Хозяин поклонился:

– Всегда к вашим услугам.

В этот момент верзила за соседним столом привлёк к себе официантку и силой усадил себе на колени. Мышка пыталась высвободиться, да где там!

– Вам не кажется, что эти господа ведут себя слишком вольно? – спросил я хозяина.

– Вольно? Да полноте! Они все себя так ведут, – ответил он, даже не взглянув в сторону обладателей дурных манер.

– Но девушке это, кажется, не нравится.

– Вам-то что за дело? Ну, потискают они её немного, её от этого не убудет. Зато эти господа отменно платят. Вы вот лучше скажите мне, какой соус подать к лягушачьим лапкам? Могу предложить бешамель, провансаль или, может быть, господин предпочитает тартар?

– Всё равно, – ответил я. – Принесите что-нибудь на ваше усмотрение.

Как только хозяин удалился, притихшая на время официантка предприняла ещё одну отчаянную попытку вырваться из объятий своего обольстителя.

– Пустите, сударь! Ну пустите же! – услышал я её умоляющий голос.

– Не раньше, чем ты меня поцелуешь, моя красавица, – ответил верзила, запуская свои длинные усищи в её декольте.

Двое его приятелей, как ни в чём не бывало, продолжали потягивать вино. Их кривые усмешки говорили о том, что ситуация их немало забавляет.

Решив, что кто-то должен урезонить хулигана, я поднялся и сделал несколько шагов по направлению к весёлой компании.

– Немедленно отпустите девушку, сударь, – сказал я, едва сдерживая гнев.

Верзила поднял голову. Я видел, как менялось выражение его лица по мере того, как до него доходил смысл моих слов. Лапы его разжались, и он, стряхнув с колен девицу, начал медленно приподниматься со стула, опираясь лапами о стол, уставленный пустыми бутылками.

– А это ещё что за букашка? – спросил он, наставляя на меня свои страшные усищи длиной с абордажную саблю.

Клянусь семью святыми мышами, вторых таких усов я не встречал за всю свою жизнь. Я невольно сделал шаг назад, как будто мой грозный противник действительно мог проколоть меня ими.

– В самом деле, кто вы такой, сударь, и по какому праву вы вмешиваетесь? – подал голос один из приятелей верзилы, вставая из-за стола.

Он доставал своему другу до плеча, но, тем не менее, тоже выглядел довольно воинственно. Только теперь я обратил внимание, что на моих противниках были не только такие же шляпы, что и у меня, но и такие же мундиры и ботфорты.

Я назвал своё подлинное имя и титул, добавив, что я целиком и полностью к услугам своих новых знакомых.

Услышав моё имя, приятели недоуменно переглянулись.

– С кем имею честь? – спросил я в свою очередь.

– В гвардии Его Величества меня знают под именем Фромаж, – вежливо ответил второй мышкетёр, – а это мои друзья, Сассенаж, – он указал на верзилу, – и Шабишу.

Мы вежливо поклонились друг другу.

Тут я заметил, что в комнате вдруг стало как-то непривычно тихо. Слышно было лишь как потрескивают дрова под вертелами. Потом раздался звук отодвигаемых стульев, за которым последовал стук каблуков по каменному полу.

– Граф N? – спросил вежливый голос за моей спиной.

Я обернулся и узнал одного из господ, кутивших в компании товарищей в противоположном конце комнаты. На нем тоже был костюм королевского мышкетёра, однако я успел отметить про себя, что его мундир был обшит не золотыми, а серебряными галунами.

– Он самый, – ответил я, не переставая удивляться.

– В таком случае пожалуйте вашу шпагу, сударь. Именем короля, вы арестованы.

Это было сказано таким тоном, что я невольно потянулся за шпагой, чтобы выполнить полученный приказ. Но тут неожиданно вмешался Фромаж.

– Боюсь, что вы опоздали, Бофор, – сказал он с ухмылкой. – Мы первыми заметили Его Светлость и, следовательно, право ареста принадлежит нам. Мы сами препроводим его в тюрьму.

– Вы блефуете, Фромаж, – ответил тот, которого назвали Бофором. – У вас нет разрешения на арест беглого преступника, потому что это разрешение у меня, и я получил его из лап самого короля. Потому отойдите в сторону и не мешайте отправлению правосудия.

– С разрешением или нет, но так просто мы вам его не отдадим, – сказал Фромаж, обнажая шпагу. Настоящую.

Его товарищи последовали его примеру.

– Господа, господа! – раздался умоляющий голос хозяина заведения. – Пожалуйста, только не здесь. Если вы надумали выяснять отношения, хотя бы выйдите на улицу.

Но его никто не слушал. Тогда обладатель коллекционного бургундского переключил своё внимание на меня.

– Не угодно ли Вашей Светлости заплатить за вино прежде, чем вас арестуют? Я понимаю, вы не успели его попробовать, но ведь бутылка-то уже откупорена.

Видя, что я не реагирую – мои глаза были прикованы к участникам предстоящего поединка, причиной которого была моя скромная персона, – он молитвенно воздел лапки к прокопчённому потолку и запричитал: «Сжальтесь над бедным трактирщиком!», но тут его оттеснил верзила Сассенаж.

– Бегите, граф, спасайтесь! – протрубил он мне на ухо. – Мы их задержим.

От такого неожиданного поворота дела я совершенно опешил. По-своему истолковав мою нерешительность, гигант, прикрывая меня своим мощным торсом, стал подпихивать меня по направлению к двери.

– А вино? Кто заплатит мне за вино? – продолжал хныкать хозяин, бросаясь за нами вслед.

Я сунул лапу в карман и, нащупав там несколько монет, не глядя, швырнул их владельцу трактира. В следующий момент я почувствовал, что лечу. Это Сассенаж, решив придать мне ускорение, легонько пнул меня пониже спины. Но, видимо, он не рассчитал свою силу, потому что я, не удержавшись на ногах, приземлился на булыжную мостовую.

– Скорее же, чёрт вас побери! – услышал я за спиной громоподобный голос.

Поднимаясь, я краем глаза успел заметить огромную фигуру Сассенажа, яростно парирующего удары троих мышкетёров, которым он пытался преградить путь. На долю господ Фромажа и Шабишу оставались ещё трое. Помочь я им ничем не мог, поэтому, недолго думая, припустил в направлении, заданном мне пинком. В этот момент я знал только одно: меня собираются арестовать, и я должен бежать. Кому я не угодил и в чём провинился, – все эти вопросы я отложил на потом.