Читать книгу Принцесса из собачьей будки - Елизавета Ланская - Страница 4

Просыпаться утром было тяжело как никогда. Казалось, что плечи с грудью придавила бетонная плита, так что нельзя было без боли ни вдохнуть, ни выдохнуть.

– Очухалась, козявка? – попыталась «пошутить» Вера Павловна, которая на этот раз сидела вместо отца возле дочери.

– А папа где? – пересохшими губами выдавила из себя девочка.

– Отец за уловом пошел.

«Уловом» в Оксаниной семье называли процесс, когда удавалось раздобыть спиртного с закуской, то есть разжиться на вечер или день. В общем-то, это значения особого не имело, потому как родители давно потеряли ориентиры во времени, и для них отсчет времени велся только от момента откупоривания бутылки до момента ее опустошения.

– Ну, и чего развалилась как бабка старая? Вставай, по дому будешь помогать, – мать кинула дочери тряпку, которая, очевидно, должна была служить для вытирания пола. Хотя, честно говоря, даже пол такой тряпкой протирать было стыдно, потому что неизвестно, что грязнее при этом – пол или тряпка. Немного покряхтев от все еще болевшего тела, девочка встала. Не говоря ни слова, она отправилась во двор, где у бабушки был колодец. Старый, конечно, ветхий, но воду исправно получали.

Алевтина Викторовна, царство ей небесное, считалась еще старушкой зажиточной среди соседей. Ни у кого почти, кроме нее, колодца на собственном дворе не имелось. Эту роскошь женщине лет 50 назад организовал супруг, которого давно сгубила водка. Зато руки у него золотые были, это точно! Благодаря деду Оксане теперь далеко ходить не надо было. Опустила ведро, дождалась плюха ведра о воду, зачерпнула воды и стала крутить ручку. Тяжеловато оказалось тащить ведро наверх, хорошо что сноровка уже была – бабуля только так ее за водой гоняла и не смотрела, что ростиком мала да худа – одна кожа да кости. «Все пригодится в жизни!» – замечала она внучке. И действительно. Когда ведро было спущено на землю, в нем Оксана заметила небольшого лягушонка. Сидел он себе мирно и поквакивал, не думая выпрыгивать.

– Вылезай, ты что тут забыл?! Тем более воды здесь – только полведра, тебе все равно мало места плавать!

Но лягушонок слушаться не собирался. Он словно заигрывал с девочкой, раздувая щеки. Оксане даже показалось, что зеленый хулиган ей подмигивает, как бы приглашая поиграть. Играть, конечно, очень хотелось, только вот мама поймет ли? Нагоняй-то тоже получать несладко! Наконец, поразмыслив с минутку, малышка пришла к выводу весьма важному: оплеухи с тычками отвешивают ей постоянно, а веселится она очень редко, пусть хоть сегодня поиграет, порадуется. Итак, решив окончательно и бесповоротно, что шалости самое время, Оксана засунула лягушонка в карманчик кофты, наказав ему при этом, чтобы сидел смирно. Вот уж чему-чему, но смирности лягушонка учить было не нужно, потому как и сам он не из какого-то там болота прибывший, а речной, то есть благородный.

Оксана вошла в дом с ведром и сюрпризом в кармане как раз в тот момент, когда мама пыталась что-то приготовить на бабушкиной печи. Накалить-то печь дровами она накалила, а как контролировать жар во время готовки – не знала, привыкла же к газовой плите. Чертыхаясь и поочередно поднося обожженные пальцы правой руки то к левому то к правому, уху, Вера Павловна обернулась на шаги дочери.

– Принесла воды? Чего так вошкалась долго? Тебя прям за смертью только и посылать! Тьфу-тьфу-тьфу, – суеверно переплюнула через плечо женщина и постучала по каменной кладке печи. Забыла, что по дереву стучать положено, снова обожглась и ругнулась отборным матом, припомнив мать-перемать и всякую скверну.

Оксана смотрела, как Вера Павловна бесится, и с трепетом ожидала момента, когда нужно будет продемонстрировать сюрприз. Засомневалась девочка, оценит ли мама шутку, не устроит ли тут побоище? Эх, пусть хоть убивает, а малышка от своего не отступится! Имеет, в конце концов, она право раз в год на маленькое хулиганство?! Улучив подходящий момент, когда мама отвернется, Оксана вытащила из кармана своего благородного друга и посадила в пустую кастрюлю, накрыв крышкой, чтоб не выскочил раньше времени. Вера Павловна успокоилась, только глотнув немного какой-то бодяги из пластиковой бутылки. Отряхнулась, поправила волосы. Подозвала к себе Оксану и сделала нечто неожиданное – обняла девочку. Та оторопела, не зная, можно шевелиться или нет, и как вообще на это реагировать, ведь приступы нежности у ее родителей случались не часто. Однако маленькие ручки сами как-то потянулись и сомкнулись на маминой талии. Оксана так давно не чувствовала это материнское тепло, что чуть не расплакалась от счастья. Вот что ей было нужно на самом деле больше всего – не конфеты или подарки, а самая обыкновенная человеческая ласка.

– Дочур, а давай-ка мы тебе прическу сделаем? А то смотри, волосики-то совсем истрепались, а ты ведь красавица у меня, правда?

Не веря собственному счастью, боясь, что вот-вот все развеется, и мама снова станет холодной и неприступной, Оксана бросилась к своей кровати, открыла ящик стола. Только не нашлось там ничего подходящего – ни одной резиночки или заколки. Даже обидно стало – такой момент, а под рукой ничего путного не отыщется! Но тут взгляд упал на лоскут ткани – то ли косынка старая бабушкина, то ли передник. Да все равно, главное – что и цвет очень замечательный – ярко красный с цветочками – ленточки были ну просто загляденье, и к Оксаниным волосам – самое то! Довольная находкой, малышка наскоро изрезала ткань на полосы, чтобы ленточки получились, и побежала к маме. Мамино настроение еще не успело измениться в плохую сторону, так что она принялась заплетать девочке косички. Волосы у Оксаны были густые, длинные, доходили до самого пояса. Конечно, при таких неважнецких условиях жизни как у Оксаны, ухаживать за волосами было трудно, но девочка старалась. Если получалось, то мыла голову два раза в неделю, если уж совсем худо – то один раз. Выручали друзья. Если бы ее спросили, как определить, кто друг тебе, а кто нет, то малышка сказала бы, что друг тот, кто разрешает помыть голову в собственной ванной с душистой шампунькой.

Старый гребешок, найденный у бабули в шкатулке, приятно скользил по волосам, успокаивал.

– Волосы у тебя – шикарные! – восторгалась мама. – Вот я когда молодая была, у меня не хуже были, так что, мне скажи спасибо, гены – мои. Я ведь, ты знаешь, в классе первой красавицей была. Мальчишки увивались за мной – дай Бог каждой! А я все нос воротила – этот глазом кривой, тот ушами хлопает, у третьего вообще нос-барбос! Все копалась-копалась, а потом сама влюбилась. Безответно. Добиваться стала. Не такая, знаешь ли, была, чтобы от счастья собственного отступиться. В общем, что хотела, то и получила, а он, проклятый, алкашом оказался. И меня вот на горькую подсадил, теперь маюсь вот. Хорошо хоть папка твой мне встретился, валялась бы сейчас на самом дне, если бы не он, а так теперь ничего, живем, справляемся! Скажи, ведь правда?

Оксана кивнула, соглашаясь, а сама подумала – если то, как они живут, в нищете и в грязи, почти в впроголодь, еще не дно, то как же выглядит тогда самое дно? Даже страшно стало, потому что никак не представлялось.

Последний бантик-веревочка как раз был завязан на косичке, когда вернулся отец семейства. По лицу его было понятно, что особого улова он не принес, так что жена накинулась на него прямо с порога.

– Ну и что? Без толку прошлялся, хочешь сказать?

– Ничего я такого не хочу… – отозвался Сергей. Даже он, честно говоря, иногда побаивался спутницу своей непутевой жизни.

– Ага, ты нет, зато глаза вон твои хорошо говорят! Имей в виду, что самогонка закончилась. Чуть на донышке осталось, но это мне для поправки нервов. С тобой-то ведь – одни поминки.

– Какие хоть поминки, ты совсем умом, что ли тронулась? – отец семейства округлил глаза от недоумения.

– А такие вот! Нервные клетки мои гибнут и гибнут, дохнут и дохнут, а они ведь не восстанавливаются, я по телевизору слышала!

– Ой, ладно, не корчи из себя профессоршу и не голоси тут. Придет Колька, принесет нам на сегодня, отметим, а завтра видно будет. Лучше давай, мать, все, что есть в печи, как говорится, на стол мечи!

Вера Павловна, все еще недовольная, по невнимательности, а может в состоянии аффекта, перепутала кастрюли. Вместо той, что стояла, прела в печке, поставила на стол кастрюлю, в которой как в тюрьме томился лягушонок из колодца. Оксана совсем забыла про свой сюрприз. Да и не хотелось ей теперь никаких сюрпризов, особенно если дядя Коля придет. Нужно прятаться, чтоб не приставал больше, а не хулиганить. И мама ни с того ни с сего подобрела, жалко портить все, ведь рассердится. Только малышка приготовилась выйти к отцу, отобрать у него кастрюлю, как «сюрприз», словно бомба замедленного действия, сработал, произведя мощный взрыв недовольства. Еще бы не случиться взрыву!

Сергей как путный человек взял ложку с тарелкой, приготовился поесть. Открывает крышку, а оттуда прямо ему в лицо прыгает нечто! Вера орет как резаная: «Лягушка, лягушка!», машет половником и полотенцем на мужа, того и гляди прикончит от страха. Оксана кричит, чтобы звереныша не били, потому что он совсем маленький, а лягушонок знай себе посиживает на скудной растительности головы отца семейства и поквакивает с довольным видом. Правда, и ему скоро становится тяжко: Вера Павловна, домахавшись, роняет мужа с той самой табуретки на трех ножках. Сергей ударяется копчиком, падает прямо на спрыгнувшего зеленого друга, давит его своим весом и смачно матерится.

Оксана, глядя на весь этот переполох, предчувствуя, что лягушонок вряд ли выжил под натиском отцовского гнева, уже готова разреветься в голос. Если бы только умел лягушонок высоко прыгать, был бы взрослее, то в два счета выскочил бы в окно, а тут с высоты плеча отца не рассчитал, не взял высоту и геройски погиб. Честно говоря, зверька было куда больше жаль, чем папу с мамой, которые, конечно, тоже были не дураки, и поняли, кто виноват во всем этом безобразии.

– Оксана, мерзавка ты этакая! Неблагодарная тварь! А я тут еще ей, понимаешь, волосы заплетаю, о жизни несчастной своей рассказываю! Она же, посмотри, что вытворяет!

Пока отец силился подняться с пола, что при его нетвердости, дрожащих руках и больном копчике, оказалось трудно, Вера Павловна выхватила из печи, открыв заслонку, одно из поленьев. Оно ярко горело с одного конца, словно факел. С ним в руках женщина смотрелась как экзотическая воительница. Так вот, с огнем в руках она принялась бегать по комнате за дочерью. Оксана вопила, испуганная как никогда. И бить-то ее били, и пихали, и на мороз выгоняли, но вот чтобы жечь… это в Оксаниной маленькой жизни было впервые! Сердце трепыхалось в груди, а ноги мчали и мчали. Оставалось только молиться, чтобы не подвели они малышку. Она спряталась было за спину отца, но тот, уже снова приземлившийся на стуле, только захохотал, словно зритель в цирке, смотревший забавное представление. Сильные руки вытолкали девочку из укрытия за спиной, чтобы не думала прикрываться взрослыми в случае провинности.

Мать продолжала лютовать – кричала как потерпевшая, а малышка уже не то что боялась, она тряслась в нервной дрожи так, что зуб на зуб не попадал, ручки ходуном ходили.

– Стой, паршивка! Ну, ты у меня сейчас попляшешь! – мать сделала крутой поворот вокруг стола, за одной стороной которого, пытаясь оградиться хоть как-то от опасности, стояла Оксана, и тут рука женщины резко подалась вперед, так что язычок огня лизнул прядь волос девочки. В одно мгновение волосы загорелись с одной стороны. Сергей от такого зрелища словно протрезвел, перестал смеяться.

– Ты больная, что ли, совсем? В тюрягу сесть решила? – наорал он на растерянную «воспитательницу». Кинулся к ведру с водой, которое как раз Оксана недавно принесла. Спасла малышку холодная колодезная вода. Мокрая от выплеснутой на себя воды и слез, градом текущих по щекам, несчастная от боли и обиды, Оксана выскочила из дома. Куда податься в таком виде?.. Кто пустит?.. И тут, словно в ответ на этот вопрос, на заднем дворе послышался лай Найды.

Этой ночью девочка ночевала в обнимку с собакой, прижимаясь сильно-сильно к ее шерсти, чтобы согреться. Волосы она, как могла, состригла садовыми ржавыми ножницами, найденными в запущенном сарае. Одну косичку с вплетенной красной лентой, не успевшую сгореть, малышка похоронила под яблоней, словно живое существо. Лягушонка отыскала в пакете для мусора, когда родители вынесли пакет во двор, и положила в отдельную коробочку приплюснутое тельце маленького существа, погибшего по ее неосторожности. Нашла место там же, где и для косички, но зеленого друга хоронила как героя, положив на свежий маленький бугорок могилки поблекший цветок, каким-то чудом найденный в том же мусорном мешке. Хвала лягушачьей смелости во веки веков! Аминь.