Читать книгу Ученик хранителя снов. Трилогия - Елизавета Лещенко - Страница 12

На экране замелькали титры, зазвучала «космическая» музыка. Угрюмого вида мужчина и девушка со светлыми волосами спасали планету от говорящих и летающих металлических коробок. У них неплохо получалось.

Эрни вошел в телефонную будку, закрыл за собой дверь и полетел.

Он пролетел мимо луны, она оказалась холодно-серым камнем, на который не так уж интересно смотреть вблизи, проскользнул мимо красновато-угрюмого Марса, немного полюбовался льдистыми кольцами Сатурна, увернулся от астероида, немного полетал за петляющей кометой с пылящим хвостом и проследовал дальше.

Солнце все удалялось, теперь оно стало просто крупной блестящей звездой – одной из многих. Далеким холодным шариком. Будка летала сквозь галактики и туманности, иногда Эрни видел большие космические корабли, ракеты и спутники. Его не слишком волновало, кто их построил, кто управляет ими. Будка куда-то несла его, она хотела что-то показать.

И, кажется, она наконец начала замедляться. Космическое пространство здесь было светло-синим, дружелюбно подсвеченным россыпью желтых звезд, как в детском мультике.

В окне виднелась какая-то точка, она росла и приближалась. Будка остановилась, зависла.

Точка теперь была не точкой. Это была одна маленькая пустынная планетка. На ней сидел мальчик. Он сидел, подложив одну ногу под другую, которой он болтал, как будто сидел на высоком-высоком стуле. Это был взрослый мальчик с кудрявыми волосами. Он играл на инструменте, чем-то похожем на гитару. Но это была не гитара (Эрни не знал, как называется этот инструмент, или не мог вспомнить). На руку, которой мальчик перебирал струны, был надет браслет с маленькими колокольчиками. Они звенели в такт музыке.

Сначала мальчик играл тихо, неуверенно, как бы нащупывая мелодию. А планета теперь уже была не крошечной и пустынной. Она стала больше и живее. Теперь мальчик сидел на траве, на горизонте виднелись невысокие деревья. Музыка зазвучала живее и громче. Вдруг она почему-то стала назойливой, раздражающей… противной. Эрни никогда бы не поставил такую мелодию на звонок будильника.

***

Том шлепал пищащими тапками по полу, завернувшись в длинный даже для него халат.

– Извини, я всегда выбираю самую отвратительную мелодию и ставлю его на вот эту тумбочку. Иначе не просыпаюсь.

Том развел руками и пошел к раковине. Где-то там, где он вчера нажимал кнопки, чтобы появились посудомоечная машина и овощерезка, он снова нажал на что-то. Из недр стола возникли кофеварка и тостер.

– Ты пьешь кофе? Я бы выпил. – Том потирал глаза, облокотившись о компактный гарнитур.

– Иногда.

– Ну вот и славно. У нас остался сыр. Кофе и тосты с сыром способны оживить мертвого… не понимай буквально, этим я не занимаюсь. – Том скорчил гримасу и замахал ладонями («Я?! Да никогда!»).

Том взял с полки стеклянную банку с измельченными кофейными зернами, засыпал в кофеварку кофе, налил воду. Отрезал батон и запихнул его в тостер.

Прямоугольный экран, который вчера служил мини-кинотеатром, снова был аккуратно припрятан под потолком, о его существовании напоминала только веревка, болтавшаяся посередине комнаты. На бельевой веревке сушились джинсы, свитер, шапка и носки Эрни. Теперь они больше напоминали собой человеческую одежду.

Эрни сполз с гамака, влез в тапки и пошел в ванную. Проходить сквозь занавес с каждым разом было все легче, как будто его тело и разум прокладывали в тумане тропу. Это было похоже на дорожку в снегу, которую постепенно утаптывают.

На полу в прихожей еще виднелись следы вчерашнего приключения с мыльными пузырями. «Помою здесь пол после завтрака», – решил Эрни.

Он умылся, почистил зубы, расправил мокрыми ладонями растрепавшиеся за ночь волосы.

Из-за занавеса уже пахло свежесваренным кофе. Эрни шагнул сквозь него, не задумываясь, закрыв глаза, втягивая ноздрями теплый ароматный воздух. Туман слегка коснулся его тела и отступил.

На столике стояла большая белая кружка с красным сердцем на одном боку, и кофейным зерном – на другом. На плоской белой тарелке лежали несколько больших ломтей подрумяненного хлеба и нарезанный сыр. Тома нигде не было видно.

Эрни бросил в чашку с кофе четыре кубика сахара и размешал. Окно сейчас показывало лесную поляну, залитую зимним солнцем. День уже немного прибавился. А в приморской стране, которая так дорога Тому по ему одному ведомым причинам, наверняка сейчас жарко. А может, там дождь? Гроза?

Внезапно вспышка молнии озарила темно-серое небо, ещё секунду назад бывшее безоблачным. Крупные капли дождя и градины забарабанили по стеклу. Струйки воды пересекали друг друга или сливались в «ручейки». Кусочки льда с громким стуком отскакивали от окна. Снова вспышка. Силуэты знакомых крыш, раскачивающиеся ветки пальм…

И снова ясное морозное утро. Припорошенный снегом отлив. Немного запотевшее в уголках внутреннее стекло.

Наверно, у переключателей вида из окна (или как там называется эта штука), тоже бывают перебои в работе. Эрни начал жевать следующий бутерброд, допивая кофе. Вдалеке с ветки на ветку перепорхнула какая-то большая птица. На снегу виднелись следы лисы. Сугроб под лучами солнца переливался всеми цветами радуги.

На секунду стекло снова залило водой. Эрни успел заметить силуэт парня в дождевике, сунувшего что-то в почтовый ящик, не слезая с велосипеда.

В следующее мгновение окно снова было сухим и чистым. Солнце светило так ярко, что перед глазами замелькали пятна. Эрни вдруг вспомнил, что как раз возле окна на улице видел почтовый ящик. На вид такой же неопределенно старый, как фонарь на крыльце.

Эрни накинул куртку Тома, сунул ноги в какие-то галоши, валявшиеся тут же, под вешалкой, отодвинул дверной засов и вышел на крыльцо.

Из ящика, действительно, торчала газета. На ее немного смятом краю виднелись несколько капель дождя, еще не успевшие замерзнуть. Тумана возле ящика видно не было, но он ощущался как бы на ощупь. Примерно так же, как когда Эрни в последний раз проходил сквозь занавес внутри дома.

Держа в одной руке газету, от которой сильно пахло свежей типографской краской и дождем, Эрни спустился с крыльца и выглянул за угол. Заснеженный двор с кустами и молодыми деревьями, посаженными рядом, заканчивался там, где начинался проход между домами. Одноэтажный деревянный домик пристроился боком к двухэтажному кирпичному городскому зданию. Воздух в месте, где заканчивался деревянный дом, немного дрожал, как и в том месте, где была «арка», сквозь которую они с Томом вчера проходили. Тумана не было.

Эрни вернулся в дом, допил кофе, повертел в руках газету. Она была написана на языке, которого он не знал. Впрочем, можно было догадаться, что означают слова «contrabando», «operación» и «antigua». На фотографиях у большинства людей была загорелая кожа и темные густые волосы.

Тома по-прежнему не было. Однако не было и его любимой кружки с Обеликсом.

Эрни взял газету и подошел к занавесу. Из-за занавеса Послышался тихий звон: как будто кто-то пересыпал стеклянный бисер. Эрни осторожно отодвинул край шторы.

Том, как был, в халате, надетом поверх пижамы, сидел возле окна на раскладном стульчике. На полу стояла наполовину пустая кружка с Обеликсом, рядом с ней – опустошенное блюдо с крошками от бутербродов. Немного поодаль на полу лежал ловец снов. Открытая банка с верблюдом и кактусом стояла возле левой ноги Тома (как обычно, на ноге был тапочек-мышка).

Правой рукой Том запихивал в рот последний тост. Левую он непринужденно запустил в банку с верблюдом. Пережевывая бутерброд и запивая его, наверно, уже остывшим кофе, растер порошок на ладони и непринужденно зачерпнул горсть «шариков», валявшихся на полу у окна. Сжал их пальцами, ненадолго прикрыл глаза, сосредотачиваясь, и снова разжал пальцы.

На его раскрытой ладони расцвели маленькие мирки с прозрачными сферами-стенками. В ближнем к Эрни шарике двое людей горячо спорили друг с другом, экспрессивно жестикулируя. В другой микросфере среди озера, укрытого туманной дымкой, светился маяк. Крошечный кораблик плыл прямо к нему. Его миниатюрные огни отражались в зеркале озера.