Читать книгу Русская рулетка - Элли Лартер - Страница 5

Карри пролежал в больнице несколько месяцев и почти убедил себя, что за это время Рокси на него забил. А если и не забил – побоится снова натравливать на него своих парней, ведь предыдущее нападение чуть не стоило Карри жизни. Теперь тюремщики будут следить за Карри тщательней: если кто-нибудь сделает неосторожный шаг в его сторону, они тут же поднимут свои электрические дубинки и будут всматриваться.

Кроме того, в пользу Карри играл и тот факт, что своих обидчиков он не сдал. Он мог бы честно сказать:

– Это Рокси, – и скостить себе срок на два-три месяца, а заодно и получить перевод в другой блок и иммунитет, а то и вовсе индивидуальную камеру. Кроме того, он мог бы и про Гамильтона сказать:

– Это Рокси, – и тогда ему бы скостили еще месяц. В рассказы самого Рокси о готовившемся побеге никто бы не поверил: не было доказательств. Да, Лекс сбежал – но ведь и доказательств того, что беглец близко общался и планировал общее дело с Карри, тоже не было. От своей честности Карри получил бы только выгоду. Но он выбрал иной путь – в соответствии с кодексом. Он не выдал своих обидчиков.

– Какого хрена? – возмущался начальник тюрьмы, приходивший в его палату каждые два-три дня и пытавшийся вытянуть из больного хоть какие-то полезные сведения. Мужчина был умен и хитер, и в ход шли самые разные приемы: уговоры, обещания, угрозы, попытки запутать и заставить случайно выдать имена…

Но Карри тоже был не лыком шит: чуть оправившись от полученных травм, через пару дней он соображал уже достаточно ясно, чтобы ни словом не проколоться. Словесные игры и игры разума продолжались несколько недель, пока начальник таки не сдался и не закрыл дело.

– Если передумаешь – приходи, рассказывай, мы накажем этих ублюдков, – сказал он на прощание, и Карри в ответ молча кивнул.

Но он, конечно, ничего не рассказал. Ублюдки остались безнаказанными. Более того, как и ожидалось, одним избиением дело не закончилось: уже летом они снова подкатили к Карри, и он, тогда еще недостаточно оправившийся от травм, не смог оказать им должного сопротивления. Карри затащили в туалет и отымели в зад черенком вантуза. К счастью, на этот раз обошлось меньшими травмами: внутреннее кровотечение было небольшим, и через несколько недель боли прекратились. Карри снова никому ничего не сказал: это было ниже его достоинства – говорить о том, что его трахнули какие-то твари.

Но вот перед Рокси свою гордость побороть все же пришлось. Он мог бы терпеть побои и насилие, он мог бы сопротивляться что есть сил, огрызаться и упираться, но он не мог допустить, чтобы Кристен постоянно видела его избитым и растерзанным. Именно поэтому – не ради своей безопасности, а ради спокойствия Кристен, а также Лэсси и Лысого, – он пошел в итоге на сделку с Рокси и его парнями.

Этот шаг дался ему с большим трудом. В каком-то смысле, это убило его самоуважение и самооценку, но он не мог снова и снова представать перед любимой женщиной с разбитой физиономией. Пожаловаться начальству тоже не мог – это шло вразрез с принципами, которым его учили с детства, и могло в будущем аукнуться серьезными проблемами.

Таким образом, избиение Гамильтона стало всего лишь первым заданием, которое он выполнил для Рокси. За оставшиеся четыре года тюрьмы он избил еще троих человек, несколько раз переносил героин и кокаин внутри своей задницы и рискуя собственной жизнью, проносил в тюрьму оружие и один раз украл у надзирателя магнитный пропуск. Вся эта хрень не доставляла ему никакого удовольствия, и порой он просто откровенно ненавидел себя, но потом на свидание приходила Кристен, и он радовался, что она смотрит в его лицо и видит только один шрам – старый.

Тюрьма меняет людей, и за четыре года Карри изменился до неузнаваемости – даже для тех людей, что видели его время от времени, тем более для людей, из жизни которых он просто исчез на это время.

Он похудел, побледнел и осунулся, сбросив почти десять килограммов веса, отрастил светлую жидкую бородку до середины груди, порастерял свою твердую мышечную массу, блеск в глазах и чувство юмора. Кроме того, теперь он прихрамывал на одну ногу.

К счастью, Кристен, Лэсси и Лысый видели эти изменения постепенно, и для них это не было таким уж шоком. Куда больше, думал Карри, удивятся отец, Лиам и парни из клуба, если кому-то из них доведется его увидеть.

Впрочем, возвращаться в клуб он не планировал. Он собирался поселиться с Кристен и Джонни на съемной квартире, пойти работать к Лысому, немного оклематься, набрать вес, а потом – махнуть таки в Китай или куда-нибудь еще. Оставаться в этом городе – городе его детства и его трагедий, – ему больше не хотелось.

Впрочем, был еще один человек, ради которого Карри был готов задержаться на год-полтора в Сакраменто, – его мать.

Когда-то давно их с Лэсси мать предпочла своим детям бутылку водки, и эта история надолго въелась в их тогда еще неокрепшие детские умы.

Отец тогда изо всех сил настраивал Карри и Лэсси против своей бывшей жены и превозносил Алисию: молодую, красивую, заботливую и уж конечно трезвую. Вообще-то, Алисию действительно было сложно не полюбить: она относилась к пасынку и падчерице как к родным детям, поддерживала в доме тепло и уют, да и вообще не была виновата в развале брака Брэдли и Герды. Соблазняя Алисию, Брэдли не удосужился сообщить ей, что у него уже есть жена и сын. Все раскрылось в последний момент, когда обе женщины – Герда и Алисия, – в прямом смысле слова столкнулись беременными животами в доме «Демонов». Герда тогда ушла, Алисия осталась, но чувствовала себя виноватой и разбитой. Алисия никогда не пыталась настроить Карри и Лэсси против их матери: напротив, всячески поддерживала, что они близки с ней.

Но когда Герда запила, разразилась буря.

Брэдли отчаянно настраивал детей против бывшей жены-алкоголички, а сама Герда вела себя из рук вон плохо: она напивалась почти ежедневно, так что Карри приходилось ездить за ней на такси и доставлять, едва живую, в квартиру. Чуть протрезвев, Герда закатывала сыну скандалы, упрекая в том, что он живет не с ней, а с «новой бабой отца». Карри оправдывался клубными законами, которые писал не он – не ему было их и переписывать, и чувствовал себя как между двумя огнями. Придя в себя, мать рыдала и ползала в ногах, вымаливая прощение. А вечером все начиналось с начала: бар, водка, блевотина, выплеснутая на чье-нибудь платье, такси, скандал, слезы.

Лэсси приходилось еще хуже: девочке было всего тринадцать, и она жила в одной квартире с пьющей матерью. Та тратила на алкоголь последние гроши, так что Лэсси приходилось просить деньги на еду у отца – а потом тоже выслушивать из-за этого материнские истерики.

Так продолжалось пять или шесть месяцев. Карри пытался отправить мать к психотерапевту и наркологу – не помогло. Пытался поговорить с ней, отбирал деньги, алкоголь, запирал в квартире, но она снова и снова находила способ сбежать и набухаться до невменяемого состояния…

Последней каплей стал день, когда мать ударила по лицу Лэсси.

После этого девушка собрала вещи и уехала в клуб.

Герда названивала ей с истерикой и слезами, надеясь вымолить прощение. Потом названивала Карри. Потом Брэдли. Даже Алисии.

Трубку никто из них не взял.

По клубной тусовке поползли слухи, что первая старуха Брэдли Джонсона – несчастная алкоголичка, над Карри и Лэсси смеялись.

Карри припомнили это и годы спустя, когда он стоял с пистолетом напротив Косого, готовый выстрелить тому в лоб.

– Твоя мать – тупая алкоголичка, – рычал тогда Косой, и Карри, как ни злился, понимал, что это правда.

Его обида была слишком сильной, чтобы так просто простить мать. Но смерть близких людей – Алисии и Джонни, – многое перевернула в его душе. И теперь он, как и его сестра, готов был дать матери еще один шанс.

– Тебя пришли встречать, – сообщил ему надзиратель, когда Карри, задумавшись о днях минувших, стоял в своей камере перед зеркалом.

– Наконец-то, – Карри улыбнулся.

– Там твоя женушка, сестренка и ее хахаль.

– Это мой лучший друг! – шутливо возмутился Карри и пихнул надзирателя кулаком в плечо. – Спасибо за все, Тони.

– Надеюсь, больше не встретимся, – произнес Тони традиционную прощальную фразу. – Будь счастлив, Карри Джонсон. Ты это заслужил.

– Буду, – пообещал Карри.

Он в последний раз оглядел свою камеру, которая стала такой до боли родной за проведенные здесь годы, а потом шагнул за порог, и пошел по коридору, и завернул за угол, к посту охраны.

За шлагбаумом его уже ждали Кристен, Лэсси и Лысый.