Читать книгу Случайная тайна от олигарха - Элли Шарм - Страница 12

Мирьям

Спустя неделю

– Клоди, нет! – грожу пальцем кошке, когда вижу, что она нацелилась подрать острыми когтями дорогущие портьеры.

Что за невозможное создание?! Мягкая улыбка не покидает моего лица. За неделю, что питомица находится в моем доме, я прикипела к кошке всем сердцем. Породистая забияка, несомненно, была из рода персидских, о чем говорила средняя комплекция ее тела, широко посаженные небольшие ушки, маленькая мордочка с большими яркими глазами, приплюснутый нос и короткие лапы с сильными, крупными, округлыми основаниями и кисточками между подушечек.

Сегодня Давид должен вернуться из командировки. Он целую неделю был в Ставрополе. Кручу телефон в руке, вспоминая последнее смс, полученное от него.

«Соскучилась?»

С удивлением понимаю, что так и есть. Мне хочется увидеть его темные глаза, услышать бархатистый баритон, от которого где-то в груди все начинает медленно вибрировать и дрожать. Словно ожив своей жизнью, сотовый издает громкий сигнал, и я поспешно смотрю на дисплей. Отправитель: Садулаев Давид. Текст – одно слово -

«Выходи». Другая на моем месте, скорее всего, расценила бы это, как приказ, но передо мной, как наяву, появляются добрые карие глаза Садулаева.

Поспешно встаю с диванчика в стиле «Прованс», от чего пышная юбка коктейльного платья взлетает вверх. Сегодня я отдала предпочтение не совсем присущему для меня стилю – романтизм. Обычно я не изменяю своему выбору, раз за разом подбирая в гардеробе драму, плюс небольшой намек на натуральность. Да, сложное сочетание, но всегда эффектное. Провожу руками по плотной белой основе, что облегает верх фигуры, как вторая кожа. Ее покрывает прозрачная сетка, декорированная ажурным золотым узором и сверкающими серебристыми пайотками. Прозрачное декольте подчеркивает грудь и шею, а блестящий пояс из камней призван акцентировать внимание на тонкой талии, от которой красивыми складками спускается юбка средней пышности, доходящая до колен. Изящные туфельки телесного цвета добавляют моему росту целых семь сантиметров.

– Мирьям, какая ты куколка!

Восхищение в голосе мамы заставляет обернуться и я, скромно сложив руки перед собой, прикусываю губу. За то время, что Садулаев отсутствовал, я многое переосмыслила. Так хочется, чтобы и Давид оценил в полной мере мой образ.

– Думаешь? – спрашиваю, нервно прикасаясь к красиво уложенным на одно плечо волосам, в которых блестит заколка, отделанная крупным отборным жемчугом.

– Да, милая. Ты очень красива, – в глазах мамы плещется хорошо читаемая материнская гордость.

Возвращаю ей улыбку. В последнее время наши отношения улучшились, стали не такими напряженные. Та «взбучка», что устроил Садулаев моему отцу, ворвавшись, как сметающий все на своем пути смерч, каким-то волшебным образом изменила мою семью и царившую в ней атмосферу, затронув всех домочадцев – без исключения. Теперь я в полной мере поняла значение слов: если не можешь заставить кого-то любить и уважать себя – это сделает за тебя страх. Никто больше не тронет меня, не обидит. За моей спиной незримо стоит Садулаев Давид Мансурович.

Отец на протяжении всего времени делает вид, что ничего не случилось, поэтому я без лишнего гонора тоже включилась в эту игру. Может, конечно, всему этому поспособствовало и то, что родители помирились. Ни для кого не секрет, что Руслан Таирович Юсупов с треском выгнал из филиала высокую блондинку модельной внешности, отправив охочую до чужих мужей девицу на вольные хлеба. По мне, так это совершено не оправдывает отца, но я всегда готова поддержать мать, лишь бы она была счастлива. К моему огромному удивлению, родители решили, что им необходимо отправиться на острова, чтобы провести, как они это обозначили, «второй медовый месяц».

– Мирьям, доченька, – мама подходит ко мне и берет за руку. Ее пальцы такие прохладные, что я борюсь с желанием сжать их посильнее, чтобы согреть. – Не злись на отца.

Мои плечи словно каменеют, и я отвожу взгляд.

– Вся родня отказалась от Руслана из-за того, что он выбрал меня…

Возвращаю взгляд, когда мама настойчиво сжимает мою ладонь.

– Поверь, это не просто, когда отворачиваются близкие. Он стал изгоем, белой вороной.

Внимательно слушаю, ощущая, как в горле образуется тяжелый комок. Я не знала этого.

– Чтобы мы жили в достатке, работал день и ночь. Брался за любую грязную работу, а ведь про таких, как твой отец, говорят «родился с серебряной ложкой во рту». Все это было ради нас, Мирьям.

Облизываю губы, забывая про то, что совсем недавно подкрасила их персиковой помадой. Не хочу показывать, какое впечатление произвели на меня слова матери. Я, конечно же, знала, что у отца напряженные отношения с родственниками, но никогда даже не задумывалась почему. Винила его скверный характер, радуясь тому, что бабушка с дедушкой никогда даже не приглашали нас к себе в гости. Я росла в обстановке лишенной участия дедушки и бабушки, без многочисленной родни, которая, казалось, нами вовсе не интересуется.

– Отец жёсткий, иногда чересчур, но он любит тебя, Мирьям. Просто жизнь научила его быть таким. Благодаря воле и характеру он достиг высот. Юсуповы теперь даже при большом желании не могут нас игнорировать. А твой брак с Давидом окончательно укрепит положение нашей семьи в обществе.

В уголках глаз начинают собираться слезы. Я быстро моргаю, чтобы прогнать их прочь. Как ни крути, а меня выбрали инструментом в достижении своих целей. Мне сказочно повезло, что Давид хороший человек.

– Отец плохо умеет выражать чувства, но в тот день, когда случилась авария, он очень испугался за тебя, дочка. Никогда не видела его таким.

Скептически приподнимаю бровь. В отличии от мамы, я в этом так не уверена.

Не хочется портить настроение, да и Давид ждет, поэтому я отстраняюсь от мамы и иду к двери.

– Мирьям?

Замираю, сжав круглую ручку, прежде чем переступить порог.

– Милая, мы решили пораньше вылететь. Так что, увидимся теперь только через неделю.

Оборачиваюсь к маме. Ее зеленые глаза впервые за долгое время счастливо блестят. Не могу на нее наглядеться. Сегодня она по-особенному красива, словно греческая статуя. Всегда удивлялась ее умению выглядеть такой изящной, но, вместе с тем, преисполненной какого-то внутреннего достоинства. Неудивительно, что отец ради нее пошел на такой отчаянный шаг, встав против семьи. Мне хочется сказать ей так много, но вместо этого с губ срывается суховатое «до встречи».

Спускаясь по лестнице, я замечаю стоящего в гостиной отца. Как всегда, его лицо напряжено, брови сведены, в руке крепко зажат наполненный наполовину стакан. Когда я останавливаюсь на последней ступени, отец громко прочищает горло.

– Мать уже сказала, что мы вылетаем через пару часов?

Киваю без слов, сжимая пальцами лестничные перила так, что ободок от кольца больно впивается в кожу.

– Твой день рождение был два месяца назад… – отец запинается и неловко проводит рукой по затылку. – Зайдешь в мой кабинет, там подарок на столе для тебя.

Не знаю, что на это сказать, поэтому просто благодарю:

– Спасибо, – преодолеваю последнюю ступень.

Отец сдержанно кивает. Его узловатые пальцы нервно поправляют галстук.

– Хорошо тебе отдохнуть, дочь.

Я знаю, что такое злость, что такое грусть, боль одиночества… но то, что сейчас меня переполняет, смущает до слез. Именно поэтому я спешу, не оборачиваясь, к выходу из дома.