Читать книгу До встречи в феврале - Эллисон Майклс - Страница 12

Как можно быть таким идиотом!

Нащупав ключ, припрятанный на верхней балке дверного косяка, я в сотый раз мысленно наорал на себя. Порой, просто жизненно необходимо ставить себя на место, в качестве профилактики таких вот недоразумений.

Мисс Джеймс ключ от своей квартиры не забыла оставить. А я увёз свой на другой конец страны в кармане пиджака, на который сменил тёплую вермонтскую куртку в самолёте где-то над Колорадо-Спрингс. Я повертел в руках оба ключа и цмокнул на собственную глупость. Хорошо хоть мама как всегда пришла на выручку. Не знаю, чтобы без неё делал. Пока что мой план разгрузить её не удавался. Я специально нашёл жильца, который бы вместо мамы заботился о целом доме в моё отсутствие, а в итоге маме приходилось ещё заботиться об этом жильце.

День сегодня тянулся так долго, как устье Амазонки. И я чудом не утонул. Барахтался в новизне, пытался выплыть из пучины обязанностей, которых в Эл-Эй оказалось куда больше, чем в нашем вермонтском офисе. А напоследок ещё и эта история с забытым ключом и полицией чуть не потопила меня.

Мистер Леблан – тот ещё кадр в фотоплёнке моей жизни. Я поселился на Деруэй Айленде, чтобы быть подальше от суматохи и суеты, от настырности и злобы людей, каких я повидал немало за годы работы в рекламе. Но риелтор предусмотрительно не предупредила меня о том, что вместе с чудесным домом по Харди-авеню в придачу прилагается дотошный сосед, который творит, что ему вздумается. Его кирпичный домишко стоял довольно далеко, но ветви заботливых клёнов не укрывали меня от его глаз, и мистер Леблан всегда находил пути к моему терпению.

В тот же день, как я переехал в новый дом и зашёл поздороваться, он не пожал руки, облаял меня с ног до головы и хлопнул дверью.

Когда ремонтники, переделывающие комнаты под меня, зашли к нему за молоком в кофе, он обозвал их стервятниками и снова хлопнул дверью.

Мистер Леблан вообще был мастером хлопать дверьми. Этим звуком заканчивался почти каждый наш разговор, если двери оказывались поблизости. А его кошка вообще не слыхала о кошачьем этикете и правилах хорошего тона. Она, как бездомный енот, прибивалась ко мне пару раз в неделю и делала мою жизнь невыносимой.

Когда я купил «порше», мистер Леблан пришёл с документом – письменным распоряжением не разъезжать на «монстре» около его дома после восьми вечера. Уж слишком ревучим для него казался мотор, а он любил отдыхать после ужина и рано отправлялся спать. Меня не особенно волновал соседский сон, а вот угроза обратиться в мэрию с петицией – очень даже. Я не нарушал законов или границ вежливого соседства, не гонял на «порше» под покровом ночи и вообще вёл спокойное существование, но с мистером Лебланом лучше соглашаться, если не хочешь потратить несколько недель на разбирательства.

И этот стареющий проныра со зрением крота как-то углядел, что к моему дому подъехало такси, когда я должен бы улететь за горизонт, чем очень его обрадовало. Незнакомка, что обивала мой порог, сильно встревожила и без того тревожного человека, и он тут же позвонил в полицию и мне заодно – его звонок числился в списке десятков пропущенных в моём телефоне. Полицейские подоспели как раз вовремя. Моя новая жиличка как раз собиралась разбить окно камнем, чтобы пробраться внутрь. Её увезли в наручниках, а мама застала уже валяющиеся чемоданы и кучу следов на запорошенной снегом дорожке.

Как же хорошо, что всё обошлось! Не хватало мне ещё лететь назад, чтобы со всем разбираться. Хотя перед этой художницей, конечно, стыдно. Как только освоюсь в её квартире, надо бы позвонить и извиниться. На извинения сил у меня пока что хватит.

Сколько себя помню, я жил работой, но даже для такого трудоголика, как я, лучшей частью дня всегда было возвращение домой. Квартирка на Томас-стрит совсем не казалась мне домом. Как можно воспылать тёплыми чувствами к месту, которое видел лишь на фотографии? Один фасад здания в десять этажей прожёг меня окнами, как встречный прохожий прожигает тебя недовольным взглядом и вопросами, что я здесь забыл. Замочная скважина застопорила ключ и не хотела поворачиваться, чтобы впустить незнакомца внутрь. И её можно понять. Мой дом вёл себя так же, раз мисс Джеймс пришлось хвататься за булыжник, чтобы попасть внутрь.

Интересно, чтобы сделал я, забудь она оставить ключ на косяке? Полез по выступам подоконников прямиком на третий этаж? Вызвал бы спасательную бригаду, рьяно доказывая, что имею законное право на то, чтобы снести дверь с петель? Хотя скорее всего просто написал бы той девушке – или женщине? – по имени Сид, которая отыскала моё объявление. Раз уж она подыскивала приют для своей знакомки-художницы, то наверняка хранила запасной ключик от её квартиры.

Чувствуя себя взломщиком, я по шажку преодолевал скованность и продвигался вглубь своего временного обиталища, но довольно быстро освоился и пропитался его атмосферой. Уже на входе в ноздри ударил исконно женский запах – так не пахнут холостяцкие берлоги или семейные гнёздышки. Ароматизированный коктейль из кокоса, ванили и одиночества. Ну и ещё нотки какой-то выпечки, источник которой благоухал на кухне.

Две комнаты и спаивающая их гостиная на пару с кухней разительно отличались от загородного уюта моего коттеджа, но и не походили на мои ожидания. Я представлял, что художники ведут богемный образ жизни. Особенно здесь, в Городе ангелов и искусства. Думал, что повсюду будут стоять или висеть картины, безвкусные безделушки и эклектичный декор. Или же здесь будет царить минимализм, лаконичность, бездушность в стиле лофт. Но нет. Всё, чего касалась рука мисс Джеймс, было будто на правильном месте. Кроме меня. Я единственный выбивался из общей картины, но ведь меня рука мисс Джеймс и не касалась, верно?

Я бросил вещи прямо у входа и некоторое время бродил по квартире, привыкая к ней и давая ей привыкнуть к новой фигуре на шахматной доске. Нам не мешало бы сыграться. За ту смехотворную сумму, что я платил хозяйке, я получил жемчужину. Так радуешься, когда находишь потерянную цепочку, а в ломбарде тебе говорят, что это настоящее золото. Но в жизни везёт отыскать лишь пару таких находок. Или вообще ни одной.

Но бриллиантовым кулоном на моей «цепочке» была мансарда, переделанная в художественную студию. Вот где пряталась вся коллекция картин хозяйки. Они занавешивали стены, жались рядком на полу, стопками подпирали друг друга у стойки с орхидеями. Вечернее солнце косо поглядывало в комнату через окна в потолке и наполняло помещение каким-то магическим светом с оттенком розового вина. Меня заворожило это место, но ещё больше – картины мисс Джеймс.

Услышав от Сид, что в моём доме поживёт художница, я скептично хмыкнул. Художница… Сейчас каждый второй художник, который калякает и ставит кляксы, выдавая свою бездарность за талант. А мы живём в таком мире, что искусно преподанная бездарность продаётся лучше таланта. Но мисс Джеймс определённо обладала даром свыше. Каждая её картина превосходила предыдущую по безупречности. В основном она писала пейзажи, а не непонятные абстракции или бурный полёт мысли, на который не подберёшь лучшего слова, чем «мазня».

Ванная заставлена бутылочками и баночками разных цветов, консистенций и размеров. Хоть одна девушка не держит дома арсенал косметики? Всё это буйство кокоса и миндаля, выставленное на показ на всех полочках, даже некуда было убрать, потому что в ящиках и шкафчике царило ещё большее безумие. Лучшие вообще к ним не прикасаться – только я открыл дверцу, как на меня посыпались тюбики и тампоны. Жуть какая. Издержки обмена жильём с женщиной.

На мансарде можно было бы устроить свой временный кабинет, но не хотелось стеснять художества или спугнуть обитавшую здесь музу. Я бы мог надолго застрять в этой комнатушке, но желудок не разделял моего восхищения искусством и ворчливо потребовал еды. В тишине одинокой квартиры его урчание разнеслось громом, и я поспешил на кухню, надеясь, что мисс Джеймс подумала о том, чтобы оставить мне что-нибудь съедобное. Из-за суматохи с перелётом и работой, я позабыл не только оставить ключ под ковриком, но и забежать по пути сюда за продуктами.

Лучше бы мисс Джеймс потратилась на еду, а не на бытовую химию. Умирают ведь от голода, а не от грязной головы или отсутствия объёма у корней.

Пока все комнаты выглядели так, словно в них постоянно бывали, кухня казалась необитаемой. Тогда как моя мама заполняла каждый сантиметр свободного пространства кухни какой-нибудь мелочью или посудиной, все горизонтальные поверхности здешней гастрономической монархии оставались девственно чисты. Никаких лишних подставок для ножей, подвешенных на стену черпаков и наборов солонок и перечниц, что занимали половину стола. Только большое блюдо, прикрытое полотенцем, говорило о том, что хозяйка вообще появлялась в пределах досягаемости конфорок. Поверх полотенца лежал листок с красиво выведенными буквами.

Добро пожаловать домой! Это мой сувенир в честь новоселья! Надеюсь, вам здесь понравится.

И подпись уже крошечными буковками, которые не уместились выше.

Эмма.

Как мило с её стороны – встретить меня угощением. Я же натравил на неё полицию. Неправильно получилось. Прикинув, что в Берлингтоне сейчас на три часа позже, решил, что десять тридцать – не такое уж «взрослое» время для звонка. Испытав странное волнение, я нажал кнопку вызова и стал ждать. Но мисс Джеймс не пожелала со мной разговаривать и сбросила. Всё ещё дуется на меня из-за ключа и полиции? Но я ведь не планировал засадить её в тюрьму до скончания дней!

Впрочем, мои опасения были напрасны. Звонок прервался, но на экране тут же высветился входящий от абонента Эмма Джеймс – она хотела поболтать по видеосвязи.

Волна тревоги окунула меня в свою пену с головы до ног. Холодок пробежал по коже, будто со мной пытался созвониться сам президент. Чего я так реагирую? Боюсь, что художница станет расписывать меня нелестными эпитетами прямо в лицо? На всякий случай я посмотрел на своё отражение в дверце микроволновки и подозрительно поздно всё же ответил на звонок.

– Мистер Кларк!

На чёткой картинке появилась симпатичная девушка чуть младше меня с каштановым ураганом кудрей и изящным носиком. Её зелёные глаза поблескивали при свете ламп, что я сам же покупал для гостиной. Несколько мгновений я смотрел на её губы, которые расплылись в неловкую улыбку и заговорили со мной:

– Подумала, нам лучше всё же познакомиться лицом к лицу, раз уж мы обменялись домами на всю зиму. Надеюсь, вы не против?

Мисс Джеймс выглядела совсем не так, как выглядят люди, проторчавшие в летних туфлях на морозе несколько часов, и просидевшие в тюрьме с женщиной-оборванкой на пару. А мама всё поведала мне о злоключениях моей съёмщицы. На её фоне я выглядел дырявой тапкой, хотя всего-то не выспался в самолёте и неплодовито поработал восемь часов в офисе.

Я ожидал, что… Точно не уверен, чего я ожидал. Заносчивой красотки с раздутыми губами и самомнением? Экстравагантной обладательницы разноцветных волос? Я не знал, как выглядят художницы, но почему-то мне казалось, что совсем не так. Мисс Джеймс выглядела… обычной. Красивой, но той простой красотой, которую оценит ни каждый. Я оценил, но одёрнул себя, что пора и мне что-то сказать, а не размышлять о её внешности. Никогда я не мог сказать женщинам то, что они хотели от меня услышать. Хорошо хоть эта ждала от меня лишь приветствия.

– Добрый вечер, мисс Джеймс! Всё в порядке.

Сколько раз в день мужчина врёт женщине? Это была моя первая ложь, ведь я не терпел всех этих видеоконференций и общих чатов. Предпочитал старые добрые звонки и переписку человеческим языком, а не сокращениями и смайликами.

Пока собеседница не начала говорить, я поспешил облегчить душу.

– Мисс Джеймс, я хотел бы извиниться. Так ужасно получилось. Я был уверен, что оставил ключ под ковриком. Наверное, на автопилоте сунул его в карман, потому что спешил в аэропорт…

– Не берите в голову. – Хм, все женщины, которых я знал, давно бы взорвались от подобной выходки и заметали в меня молнии из глаз. Но мисс Джеймс метала лишь задорные огоньки. – Главное, что всё обошлось.

– Так вы не держите на меня зла?

– Признаюсь, сидя за решёткой, я придумала парочку метафор в ваш адрес… – Она беззлобно улыбнулась, слегка покраснев. Разве ещё кто-то краснеет от стыда? – Но ваша мама выручила меня, отвезла домой, накормила и обогрела, так что вся злость прошла. – Она тихо посмеялась сама себе. – Не думала, что к двадцати семи годам смогу говорить, что меня вытащили из тюрьмы.

– Теперь сможете стать авторитетом в какой-нибудь банде.

– Боюсь, меня выгонят из неё в первый же день. – Подхватила собеседница. – Я ведь в жизни пистолет в руках не держала, и смогу лишь заколоть кого-нибудь кисточкой или брызнуть краской в глаза…

– Тоже неплохо! Эффект неожиданности никто не отменял.

Мы улыбнулись друг другу с разных концов континента. Так странно, шутить с кем-то, кого увидел тридцать секунд назад. Обычно мой юмор никто не понимал, разве что Люк, ведь он и после третьего ребёнка остался всё тем же дурашливым пареньком, с которым я делил комнату в детстве.

Мисс Джеймс сидела на моём любимом кресле, том, что стоял поближе к камину. За её спиной проглядывался мой кабинет и зашторенные окна, и на мгновение мне так захотелось домой, поменяться с мисс Джеймс обратно и сказать Джиму, пусть ищет на это место кого-то другого, но вместо этого сказал:

– Я рад, что с вами всё обошлось и что мама подоспела вовремя.

– О, у вас просто замечательная мама!

– С этим я не стану спорить.

Каждый, кто знал Бетти Кларк, придерживался того же мнения. Она была ангелом-хранителем всех и каждого: семьи, близких, подбитых собак и безглазых котов, бездомных и обездоленных, угодивших за решётку…

– Миссис Кларк привезла мне кучу вещей вашей сестры! – Воодушевлённо рассказывала мисс Джеймс. – Сказала, ей они больше не нужны, зато мне пригодятся, пока я не обзаведусь собственным гардеробом для северного полюса.

– Не так там и холодно…

– Не забывайте о том, откуда я приехала! – С деланной обидой возразила художница. – Если бы вы по щелчку сменили жаркое лето на снег и мороз в минус, я бы на вас посмотрела!

– Смею заметить, что со мной случилось то же самое!

– Только наоборот. И вы не коченели в одних туфлях в сугробе. Всего-то сняли тёплый свитер и надели майку.

– Ладно, вы победили. Но холод я люблю больше, чем невыносимую жару.

Я облокотился о столешницу и забыл о том, что ненавижу все эти видеоразговоры, современные средства общения и пустую болтовню, которая лишь отнимает время.

– А ещё миссис Кларк привезла мне кучу домашней еды и составила компанию за ужином, – похвасталась новая знакомая, и на сей раз даже я ей позавидовал. Еле удержался, чтобы не расспросить о том, что они ели, но побоялся истечь слюнками, потому что следующие три месяца забуду вкус маминой стряпни. – У неё просто восхитительный мясной рулет!

– Вы просто ещё не пробовали её пюре.

– Теперь буду думать о нём день и ночь. – Отшутилась мисс Джеймс. – В общем, я просто хотела наконец познакомиться лично, пусть и с расстояния в четыре тысячи миль. Не буду вас больше отвлекать…

Мне хотелось воскликнуть, что она ничуть меня не отвлекает, но вырвалось только:

– Спасибо!

– За что?

– За пирог, что вы оставили на кухне.

Я «поставил» художницу на стол, прислонив телефон к чайнику, и отрезал себе внушительный кусок мягкого, как арахисовая паста, пирога.

– О, это… Не благодарите! Я ведь не сама его готовила. В таком случае, вас бы уже забирали на скорой, потому что готовлю я хуже, чем переношу холод. – Снова её щёки порозовели от смущения. – Но я купила его в лучшей кондитерской если не всего Лос-Анджелеса, то хотя бы Палмс.

После сэндвича в самолёте я распробовал разве что офисный кофе и желейные конфетки, что сгрудились рядом с кофейником во всеобщем доступе для офисных планктонов. Первый укус тут же наделил мои рецепторы симфонией вкуса.

– Он с черникой, белым шоколадом… – Рассказывала мисс Джеймс, пока я пережёвывал само райское наслаждение. Боже, как вкусно! Почти сравниться с маминым лимонным пирогом, но лишь почти…

– А ещё там есть клюква и…

– Арахис?

– Да! – Обрадовалась она так искренне, что я чуть не простил ей тот факт, что…

– У меня аллергия на арахис. – Сипло сказал я, выронив пирог бисквитной кляксой прямо на пол. Горло резко стало сдавливать, словно на мне отрабатывал удушающий приём какой-нибудь здоровяк из боёв без правил.

– Господи!

В следующую секунду я стал хватать ртом воздух, как ящерица, заглатывающая языком летающих мошек. Я схватился за грудь и дышал так глубоко, как только мог, но заполучить бесценный кислород никак не получалось.

Что нас не убивает, делает нас сильнее. Но, похоже, сегодня меня убьёт пирог из лучшей кондитерской если не всего Лос-Анджелеса, то хотя бы Палмс. Не самая хорошая реклама – как рекламщик, я знал, о чём говорю.