Читать книгу Москвичка. Детективная история - Эльмира Алейникова - Страница 5

– Почём вот это колечко, с красным камешком?

– Три пятьдесят. Тут же написано. Смотри, да! – армянин-ювелир оторвался от работы и недовольно посмотрел на женщину, вот уже добрых полчаса разглядывающей его товар, выставленный за стеклянной витриной-окном ювелирной мастерской. Сам он сидел за столом с инструментами, стуча молоточком и поглядывая время от времени на прохожих.

– Да? Где? Ааа, да, вижу. А кольцо-«лодка» только с красным камнем продаётся? Мне бы с зелёненьким?

– Женщина, никто «лодку» с зелёным камнем не носит. Ты первая спрашиваешь, да. Слушай, тебе что надо, а? – Спартак подозрительно смотрел на Раису, которая приценивалось то к одному, то к другому кольцу, сделанному из меди и отшлифованному до «золотого блеска», но покупать и не собиралась.

– Вообще-то я хотела продать цепочку золотую, – понизила голос женщина.

– А я тут причём? Иди в ювелирный магазин, там спрашивай, там по госцене у тебя сразу возьмут цепочку твою как лом.

– Так то по госцене… Дёшево выйдет.

– И что?

– Так говорят, что ты хорошую цену даёшь. Ты хотя бы просто посмотри, скажи, сколько может стоить цепочка. Я же не знаю цену, мне подарила свекровь давно уже, а я и не спросила почём та покупала. Умерла свекровь-то. А мне деньги во как нужны, – Раиса резанула ребром ладони по горлу.

– Кто сказал, что я покупаю золото, а? Спартак честный человек, Спартаку такие дела не нужны. Может, ты воровка, а потом Спартак в милицию за тебя пойдёт отвечать, да? – ювелир грозно сверкал чёрными глазами.

– Так люди говорят…

– Ничего не знаю, да. Иди к тем, кто тебе такое сказал и плюнь им в их бесстыжие глаза. Скажи, что Спартак в следующий раз сразу «ноль два» вызовет, да.

– Да я же просто попросила оценить цепочку-то. Я же не прошу купить её у меня, – Раиса пошла на попятную, испугавшись бурной реакции армянина. – Предложу потом на работе девчонкам. Мне бы только цену…

– Что ты там стоишь и внимание привлекаешь каждого, да? Зайди в будку и посмотри кольца, вот ещё есть, – ювелир достал из-под стола деревянную досточку, обшитую чёрным бархатом, на которой было нанизано множество блестящих дешёвых колец с вставленными разноцветными стекляшками вместо самоцветов. – Давай сюда. Взвешу сначала, потом цену скажу. Рубль заплатишь, да? За доброту мою, да. Никому Спартак не может отказать, особенно женщине.

Раиса быстро сняла цепочку с шеи и передала ювелиру, который тут же отвернулся к столу за спиной, где стояли ювелирные весы и коробка с гирьками разных размеров. Украдкой поглядывая, как Спартак капает пипеткой какой-то жидкостью на золото, а потом взвешивает, Раиса делала вид, что рассматривает и меряет кольца. Развернувшись к витрине, ювелир спросил негромко:

– Сама сколько хочешь за цепочку?

– Так не знаю…

– Шестьдесят рублей дам, да. Если тебе срочно деньги нужны, да.

– Ой, нет, это совсем мало же.

– Как хочешь, хозяйка. Вот твоя цепочка, да.

– Так сколько весит-то? И за сколько продать её можно?

– Ты точно уверена, что она твоя, да? А то я всяких вижу тут на базаре… – не дав ему договорить, Раиса перекрестилась.

– Вот тебе крест, моя.

– Шестьдесят пять дам.

– Нет, маловато что-то. Ты мне скажи, сколько можно за неё просить. Сегодня я её всё равно уже решила не продавать, – Раиса надела цепочку на шею и спрятала под платье.

– Деньги давай за оценку, да.

Забирая сложенный рубль, Спартак внимательно посмотрел на просительницу, одним взглядом оценив её и сделав одному ему известные выводы.

– Проси сто, отдашь за восемьдесят, да. Запиши вот на листочке, сколько грамм весит, а то забудешь, да, пока до дома доедешь, – и громко засмеялся, показав большие прокуренные зубы.

– Вот спасибо вам! Так и сделаю, спасибо ещё раз. Сразу видно, что вы честный человек, не обманете никого. А то, знаете, такие жулики иногда встречаются. Вот у меня племянница на днях продала какому-то ювелиру серьги с жемчугом всего за двести рублей. Представляете? Я её потом ругала-ругала, но толку-то? Пропали серьги. Назад же тот человек не отдаст за те же деньги, наверное. Как думаете?

Добродушная улыбка мгновенно исчезла с небритого лица Спартак, и он снова подозрительно посмотрел на простую вроде бы женщину, русскую, одетую не броско, даже бедно. На переодетую ментовку вроде не была похожа. Значит, говорит правду. Ювелир, сделав вид, что болтовня женщины его нисколько не интересует, вернулся к работе, всем видом демонстрируя, что говорить им больше не о чем, хотя сам внимательно прислушивался к каждому сказанному Раисой слову.

– Мать её вот-вот вернётся из гостей. В Киев она поехала к родственникам на лето. Так вот, вернётся, такой шум поднимет. Я уж её знаю. Племяннице попадёт по первое число. И обязательно пойдёт с милицией к тому ювелиру. Я бы и сама пошла к нему сейчас, чтобы тихо-мирно уладить дело до её приезда, да денег у меня таких нет. А племянница дома плачет день и ночь, мать свою боится до смерти. Деньги-то истратила с подругами уже все. Вот горе-то! Думала, продам цепочку и попробую выкупить серьги, но не хватит, видимо. Даже не знаю, что делать теперь, как девчонку спасти?

Ювелир посмотрел на Раису исподлобья, продолжая молчать. Но она уже поняла, что испугался, – рука с молоточком не опускалась на заготовку с прежней силой, рождая бодрое «тук-тук». Сделав короткую паузу, она продолжила пугать Спартака:

– Сестра моя в горотделе всех знает, работала когда-то там сама до пенсии. Её там все уважают. Цветы на день милиции дарят, грамоты вручают по праздникам.

– Слушай, женщина, что ты мне голову морочишь, да? Не видишь, я работаю, да? Иди давай уже. Мне твои проблемы не нужны. Иди, иди, да!

– Да, пойду я, спасибо, что оценили цепочку. Да… А сестра послезавтра приезжает. Ох, и достанется тому ювелиру за такие дела. Посадят, наверное. Жалко человека, у него тоже семья есть, небось, дети опять же. Даже не знаю, что делать. Ни за что пойдёт в тюрьму человек, за ерунду какую-то.

– Погоди, да. Я тебе как честный человек совет дам, да. Ты своей племяннице скажи, чтобы в долг взяла у кого-нибудь двести рублей и пошла к тому, кому продала серьги, попросила по-человечески, да. Что, он не человек что ли? Не поймет, что девчонка глупость сделала, да? Отдаст серьги. Точно говорю, да. Все ошибаются. Поймёт он её, да. Так и передай. Только пусть быстро делает всё, да.

Раиса торопливо закивала головой, показывая, что поняла его правильно. Спартак проводил её долгим взглядом, полным тревоги, вернулся было к своей работе, но всё валилось из рук. Посидел ещё немного, задумчиво шлифуя медную заготовку тряпицей, затем повесил табличку «Обед"на витрину изнутри и закрыл мастерскую на навесной замок. Шел он быстро, не замечая осторожно пробиравшуюся среди прохожих Раису. В неброском летнем платье с рукавами до локтя, белом в крапинку платке, легких босоножках и с цветной капроновой сеткой в одной руке, она была похожа на многих домохозяек, пришедших за покупками на рынок этим утром. Погружённый в свои невесёлые думы, ювелир свернул с центральной улицы, ведущей к базару, на узкую улочку с одноэтажными частными домами, закрытыми от чужих глаз высокими глинобитными заборами, выбеленными известкой. В калитку одного из домов он и вошёл, просто толкнув её. «Значит это его дом», – подумала Раиса, бросив цепкий взгляд на металлическую табличку с номером и названием улицы – Ахунбабаева, 13. Выждав какое-то время, она нажала на звонок, выступающий черной кнопкой в стене рядом с калиткой. Залаяла собака, гремя цепью по бетону двора. Никто не торопился открывать, тогда Раиса нажала ещё раз, продержав палец на кнопке чуть дольше. «Лежать, Герда! Фу! – раздался за забором женский грудной голос. – Кто там?». «Откройте, пожалуйста, я к Спартаку по серьёзному делу!» – «сыщик в юбке» решила уже не конспирироваться и идти напролом к своей цели – увидеть серьги, проданные Настей ювелиру.

Переговоры со Спартаком под тяжёлым взглядом его благоверной заняли пару минут. Испуганный донельзя ювелир даже не стал отпираться, что это он купил по дешёвке украшения, и на просьбу Раисы показать серёжки, удивленно вскинул густые чёрные брови, но тут же сделал знак жене, чтобы принесла их из дому. Одарив посетительницу недобрым взглядом из-под заплывших жиром век, тучная невысокая армянка плавно вошла в дом, предварительно плотно прикрыв за собой дверь. Спартак, только что смотревший на неожиданную гостью как затравленный заяц, немного успокоился и закурил, глубоко затягиваясь, словно хотел сигаретным дымом вытравить страх, сидевший в его крепком теле. По слегка дрожащей руке, державшей сигарету с фильтром, было видно, что он всё ещё волнуется, изо всех сил стараясь выглядеть спокойным. Выдыхая дым, он не хотел смотреть в сторону опасной, по его мнению, женщины, однако любопытство взяло вверх, и незадачливый ювелир ещё раз про себя отметил, что перед ним обычная женщина – не богатая, без университетского диплома, простая на вид русская баба, каких он из окна-витрины своей мастерской видит сотнями ежедневно. Решив подождать, какой ещё номер она выбросит, Спартак, решил не заводить разговора, тем более всё внутри продолжало жалко дрожать.

Ждать пришлось долго. Раиса занервничала, страшась своего чересчур храброго и наглого поступка, а главное, возможных последствий. А вдруг жена Спартака сейчас звонит в милицию? Только об одной мысли, что её могут обвинить в чём-то постыдном, ей стало жутко. Сделала вид, что с интересом рассматривает двор ювелира с деревянными подпорками, на которых раскинулся виноградник, и несколькими фруктовыми деревьями, она незаметно отступала к калитке, готовая в любой момент убежать. Но женщина, наконец, вышла из дома, зажав в большой руке кусок красной ткани, в которой, когда она её развернула перед Раисой, оказались изящные золотые серёжки. Несмотря на небольшой размер, сделаны они были искусно: внутри нежного золотого цветка из четырех тонких лепестков покоилась снежная жемчужина, с трех сторон крепко схваченная лапками из какого-то белого металла. Из такого же металла был сделан стебелёк цветка, на котором крепилась застёжка. Серебро что ли? – пронеслось в голове сыщицы.

– Что теперь? – хриплым голосом спросил ювелир.

– А что это за белый металл? – вопросом на вопрос ответила Раиса.

– Платина это, самый дорогой металл, дороже золота, да. Ты что, серьги племянницы не знаешь как выглядят? – Спартак смотрел на гостью подозрительно.

– Скажите, это вот про эти серьги здесь написано? – она откровенно игнорировала его вопросы, погружённая в свои мысли. Достав аккуратно сложенную газету из капроновой сетки, протянула армянину-ювелиру, ткнув пальцем в нужное место.

Нарезая хлеб на старой потрескавшейся разделочной доске, Раиса внимательно наблюдала за сыном. Ромка выглядел расстроенным. Вчерашнее возбуждение прошло, уступив место какому-то детскому недоумению и сожалению о случившемся. Ел он с аппетитом, и вроде, ничего в нём не изменилось внешне, однако потухший взгляд говорил матери, что парень переживает, столкнувшись со смертью лицом к лицу. Одно дело, когда кто-то из стариков умирает в посёлке, – думала мать, – подавая Роману тарелку с крупными ломтями свежего хлеба. Все, включая детей, воспринимают это как необратимое, и относятся к смерти более-менее спокойно, помогая на похоронах. И другое дело, когда уходит из жизни кто-то молодой, с которым ты, накануне его или её смерти, говорил, смеялся, делился планами на будущее или просто оказался в кино на одном сеансе. Такая внезапная и несправедливая смерть ужасает каждого, словно зло напоминая, что она всегда рядом и может забрать не только больных и немощных, а любого, кто ей приглянётся. Смерть детей и молодых людей действовала и на Раису угнетающе, заставляя дрожать и душой, и телом. Молясь за здоровье единственного сына ещё страстнее и дольше, чем обычно, она была готова впасть в тоску и только глубокая вера в справедливого Бога и Богородицу, спасали её в тёмные ночи, полные страхов.