Читать книгу Живет в нашем доме породистый пес… - Эльвира Абдулова - Страница 2

Верите ли вы в судьбу так, как верю в нее я? Верите ли в то, что все заранее предначертано и кем-то определены события, которые обязательно произойдут в вашей жизни?

Лично у меня нет на этот счет никаких, даже мало-мальских, сомнений! Мне совершенно невозможно представить, что я мог бы попасть в какую-нибудь другую семью, а кто-нибудь из моих братьев или сестер мог бы оказаться в этой, самой лучшей и любящей семье на свете, вместо меня.

Как могло бы такое случиться, чтобы не я, а кто-то другой, выбегал бы с Мамой в ее любимое осеннее утро в полную темень из дома и летел бы на всех парах в парк, слушал бы, как скрипят и качаются почти голые деревья, как сквозит между ними легкий ветерок? Везде мрак и запустение, а мы бежим рядом с поникшими стебельками и пожелтевшими листьями к клумбе, где ярко цветут осенние астры и георгины, вдыхаем их острый запах (мне-то все запахи кажутся богаче и ярче, чем Маме, и иногда я даже чихаю, а она по привычке желает мне в этот момент здоровья), стоим в оцепенении около празднично украшенной клумбы и восхищаемся, каждый по-своему, этим осенним меланхоличным запахом.

Я всегда ищу местечко, где можно поудобнее пристроиться (в клумбе этого делать нельзя – Мама против), а она стоит и думает о чем-то своем, о высоком, ничуть не тоскуя, потому что, как она любит говорить, осень – это ее самая любимая пора, несмотря на то, что на многих людей в этот сезон накатывает загадочная для меня хандра, несмотря на быстро промелькнувшее лето и ожидание холодной зимы с ветрами и воем в печных трубах. В общем, представить, что с Мамой в парк в любое другое время года бегу не я, а какая-то другая собака, я не могу. Вот это было бы самым большим несчастьем в моей жизни, самым сильным из всех возможных разочарований. Но поскольку все-таки восторжествовала справедливость, и я попал в самый лучший на свете дом, нужно начать с самого начала, о котором я помню очень мало.

В каждой книге следует начинать с самого начала – так говорит Мама, а она определенно знает в этом толк. Вся наша квартира завалена книгами – так говорит Папа. И скоро людям вместе со мной придется потесниться, чтобы уступить им место. Лично я на это никогда не соглашусь: мое место было, есть и навсегда останется только моим. А к книгам я никогда даже не притрагивался, только принюхивался. В отличие от Варежки, глупого серого существа, которое все же попортило имущество и погрызло парочку книг, попавшихся ей на пути. Не могу сказать, прочла ли она хотя бы несколько строчек, потому как сомневаюсь, что ей удалось осилить эту науку, ведь я до сих пор так и не научился читать.

Пахнут книги совсем не так аппетитно, как думают люди, которые ошибочно считают, что запах книг – один из самых лучших, вместе с запахом дождя и свежемолотого кофе, только что сваренного и разлитого по чашкам. Спорить не буду. В отношении запахов мы с людьми никогда не поймем друг друга, потому что каждая найденная под кустом аппетитная косточка, особенно пролежавшая там несколько дней, к которой я долго шел, принюхивался и настойчиво вел Маму Элю, вызывает такой крик и массу таких непонятных мне эмоций и высказываний вроде «тебя что, дома не кормят?» или «фу, брось эту гадость!», что предпочитаю съесть ее на месте или не выпускать изо рта до самого дома, чтобы не отобрали, хотя, конечно, отлично знаю, чем мне это упрямство может грозить.

Я опять увлекся и забыл поделиться тем немногим, что я помню о своем раннем детстве…

Дом, в котором я родился, был другим, наполненным разными запахами. Там жили, кажется, два пожилых человека, один из которых и был моим Первым Хозяином. Его, признаться, я не помню, но потом мы с ним несколько раз встречались и с моей биологической мамой на прогулке. Говорят, что некоторые черты характера (и почему-то не самые лучшие) я унаследовал именно от нее. Она, например, так же, как и я, любила держать поводок в зубах, когда переходила с Хозяином дорогу. И она была не рада незнакомцам, пытающимся ее погладить. И она, моя мама Марта, любила рыбу так же, как люблю ее я. Но во всем остальном Марта не показалась мне родной.

Когда мы встретились, люди с любопытством стали поглядывать на то, проснутся ли в нас родственные чувства, но я не почувствовал ничего особенного. Мама Марта была ниже меня и миниатюрнее (все отмечают, как ладно, по-мужски крепко, я сложен), она имела, конечно, свой запах, но родным он мне не показался.

Итак, я помню только место, похожее на коробку, в прохладной комнате, которую люди называли балконом, и теплое копошение моих маленьких братьев и сестер. Иногда кто-то из них вылезал из коробки, но беглецов быстро возвращали обратно. По большей части мы спали или ели мамино молоко, пока однажды нас не осталось двое: я и моя настоящая мама Марта. Я был уже почти двух месяцев от роду (конечно, знать я этого не мог, помню исключительно со слов Мамы Эли и Младшего Хозяина), когда всех других разобрали.

Вот в этот момент, возвращаясь в прошлое, я и думаю о судьбе, которая распорядилась правильно, приберегла меня для лучшего и позволила мне дождаться своей Настоящей Семьи, но в минуты разочарования и в те редкие моменты своей жизни, когда я их огорчал (случайно и непреднамеренно, конечно), они любят говорить, что в первую очередь забрали-то лучших, а меня с моим непростым характером распознали сразу и оставили дожидаться других хозяев. С этим я, конечно, не согласен. И характер у меня не плохой – он просто есть. Это во-первых. Да и как ему не быть в моем зрелом возрасте и с такой-то красотой? Во-вторых, они сами на самом деле так не думают. Доказательством тому служит то, что зовут они меня не иначе как «хорошим мальчиком», «маминым Тобичкой», «Тобочкой», иногда каким-то авантюристом «Тобиковским» (вот тут мне видится коварный персонаж из приключенческого фильма), «Тобстером» (это с подачи молодых членов семьи), «Тобстером-лобстером», «Тобой» и даже «Тобиасом» (так меня на самом деле и зовут, но слышу я такое обращение крайне редко и всегда ему удивляюсь). Так же вздрагивает Старший Хозяин, он же Папа, когда Мама Эля вдруг вздумает назвать его настоящим именем или, еще чего доброго, по имени-отчеству, Сергеем Юрьевичем. Не пойму, почему он считает это чуть ли не оскорблением, ведь именно так и написано в его человеческом паспорте. Я думаю, все так привыкли к тому, что Мама Эля придумывает им имена и клички, что уже не могут отзываться на настоящие.

А паспорт и у меня, кстати говоря, имеется. Его достают из выдвижного ящика всякий раз, как собираются везти меня в Дьявольское Местечко, хотя это совершенно бессмысленно: все уже давно у людей записано в компьютере. Там хранятся все сведения обо мне и о прививках, которые мне довелось перенести. Но Мама Эля по привычке выдает паспорт, где даже имеется моя фотография во младенчестве. Об этом вспоминать я не люблю, потому что никто не любит, когда близкие припоминают их детские шалости и оплошности. По рассказам членов Семьи, ветеринар Дима, мой вечный мучитель, увидев изображение в документе, улыбнулся и подчеркнуто строго сказал: «А почему фотография без галстука? Не положено!». Все, конечно, рассмеялись, но эта шутка не помешала тому же Диме завершить то жуткое дело, ради которого меня туда и привезли.

Я опять немного увлекся. Думаю, дело в том, что я живу в очень начитанной семье и, хотя сам читать пока не научился, очень внимательно их слушаю, потому и обладаю хорошим словарным запасом и обо всем рассказываю с подробностями.

Итак, в тот знаменательный летний день за мной пришли двое: Мама Эля и Младший Хозяин. Они вошли в комнату, и меня из той прохладной, что называется балконом, вынес Первый Хозяин на руках. Они на меня посмотрели, посмеялись над тем, какой я маленький и забавный, как разъезжаются мои лапы, как неуклюже я хожу, и взяли меня на руки. Мама на это не решилась. Ей нужно было сначала понять, как меня отмыть и привести в порядок, прежде чем внести в ее идеальный дом.

Младший Хозяин сделал это решительно и смело и сразу принялся меня гладить и умиляться, пока они обговаривали какие-то подробности. А Мама вдруг возьми и соверши глупость (с ее, опять-таки, слов). Кто же знал, что делать это нельзя? Ведь никогда у них собак до меня не было, и мне это особенно приятно, что первым был именно я! Мама возьми и попроси выпустить Марту. Ну чтобы увидеть, каким я буду, какого цвета-размера и прочее. Я только потом узнал, что были у них и другие варианты, кроме меня. Рассматривали они таксу, это недоразумение на коротких ножках, сосиску в тесте, и лабрадора, идеального компаньона и друга для дома, в котором есть дети, но остановились все-таки на мне. И это тоже очень приятно.

Первый Хозяин взял, да и выпустил мою Марту с балкона. Мог бы, конечно, отказаться и объяснить, чем эта нелепая затея может закончиться, но почему-то этого не сделал. Бедная Марта, в один миг оказавшаяся вдруг бездетной, вылетела с балкона и прямиком направилась к Маме Эле. Не к Младшему Хозяину, который держал меня на руках, а именно к ней. Добежала, принюхалась и цапнула ее за ногу! Думаю, из-за ревности все и произошло.

Что там дальше случилось, помнить я не могу, а они умалчивают, но следующей знаменательной сценой было знакомство с другими членами Семьи и представление меня Младшей Маме или, как ее называют в семье, Але. Она же, говорят, была Булочкой, Кнопочкой, Цветочком и Кутей. Так ее величали до моего появления, потому как она не могла пройти мимо ни одного щенка и ни одной кошки. На самом деле больше всего на свете ей хотелось иметь собаку, но родители, как могли, ее отговаривали и убеждали, что для счастливой и полноценной жизни собаке нужен просторный дом, а не городская квартира, а маленькой хозяйке необходимо иметь сознательность и ответственность. Оказывается, в качестве испытательного срока ей даже подарили хомяка, чтобы проверить, как эта самая сознательность проявляется в девочке девяти лет. Но об этом будет отдельный рассказ чуть позже.

Все же я очень начитанный и умный пес (он же песель и собакен), потому как опять едва не увлекся и не уклонился от основного рассказа.

В общем, моя Младшая Хозяйка догадывалась, чуяла, к чему все идет. Она слышала разговоры взрослых, понимала скептическое отношение Папы и сомнения Мамы, и все-таки ей хотелось верить в то, что счастье возможно и у нее обязательно будет когда-нибудь самая лучшая в мире собака.

А вот эту сцену, мне кажется, я помню так ясно, будто это было вчера, хотя не исключено, что моя природная восприимчивость позаботилась о том, чтобы услышанный несколько раз рассказ я присвоил и сделал своим воспоминанием, ярким и ослепительным, как солнечный летний день.

Меня внесли в комнату, где на диване сидела ничего не подозревающая Аля, и положили на пол у самых ее ног. Не сумев справиться с восторгом, охватившим ее при виде такого замечательного белого щенка с черными пятнышками, она вскочила на ноги, закрыла глаза ладошками и горько заплакала. Мама Эля стала ее утешать и говорить что-то о том, что мечтам свойственно сбываться, но Аля безутешно рыдала, боясь, что закроет глаза, а я вдруг исчезну. Но я, конечно же, никуда не исчез и даже не собирался: что я – дурак, чтобы лишать себя такой любящей Семьи?!?

Так нас в семье стало шестеро. Шестым, самым маленьким и самым главным, стал, конечно, я. Нет, я своих людей очень люблю и не отрицаю, что они намного умнее и сообразительнее меня, но по части проницательности и чутья нет мне равных – это факт. Именно я отвечаю за охрану дома и отгоняю всякого рода неприятных типов с сомнительными намерениями от моей любимой Семьи. Делаю я это даже тогда, когда они меня не понимают и не знают, чем им может грозить новое общение. Они требуют, чтобы я замолчал, дергают за поводок или, если это происходит дома, загоняют меня на кухню, прежде чем открыть дверь, но я не обижаюсь, потому что я-то чувствую угрозу, а они нет, и, вопреки всему, я продолжаю защищать Семью даже тогда, когда они мне не верят.