Читать книгу Живет в нашем доме породистый пес… - Эльвира Абдулова - Страница 6

Я абсолютно убежден в том, что люди – очень странные существа, порой очень противоречивые и мне совершенно непонятные. В своих я уже более или менее разобрался, и в некотором смысле даже лучше, чем они сами, а вот посторонние не перестают удивлять своей наивностью, непоследовательностью и тем, как они нас все же недооценивают.

Что касается своих, здесь гораздо проще. Старший Хозяин (он же Папа) – очень злой, когда голодный и уставший. В этом мы с ним похожи. Разница лишь в том, что голоден я всегда (смотрите выше, про взгляд голодного спаниеля и надежную стратегию).

И вставать рано утром – для него очень сложная и неподъемная задача. Если утром по какой-то причине (а она должна быть очень серьезной, ведь иначе Мама Эля утренний выход со мной точно не пропустит) ему нужно меня вывести, Папа не спеша оденется, также не спеша поплещется в ванной комнате, отыщет ключи, посмотрит на градусник на балконе, пороется в шкафу в поисках нужной куртки и только потом, на час позже, чем Мама, выведет меня на прогулку. Ждать от него забега на длинную дистанцию не стоит, так что я делаю свои дела быстро, оперативно и рядом с домом.

Он походит со мной самое большее минут двадцать и вернется домой досыпать свой прерванный сон. С Папой я не расслабляюсь, не растягиваю удовольствие, а стараюсь управиться максимально быстро, потому что терпеть мне приходится все равно до вечера.

С Мамой Элей я принюхиваюсь к каждому кустику, не пропускаю ни один чудесный запах, подбегаю к любимым деревцам, к уголкам домов, к тротуарам, бегаю с удовольствием по аллеям парка и газонам, хватаю воздух ртом, читаю все письма, что мне оставили другие собаки, слушаю капли дождя, ловлю падающие с неба снежинки, замечаю скрипящие стволы деревьев, гоняю кошек, не упускаю ни одно бегающее, летящее, ползущее существо. С Мамой мы наблюдаем за появлением на небе огромного огненного шара, слушаем пение птиц, натыкаемся на удивительные находки в густой траве или под толстым слоем снега. Навстречу мне идут знакомые люди. Я их приветствую лаем или виляю хвостом, а Мама желает им доброго утра.

Я несколько раз пристраиваюсь к определенным местам, долго кружусь в поисках удобной позиции (все не то и не так) и с чувством, с толком, с расстановкой, наслаждаясь свежим воздухом, делаю свои важные дела, ради которых меня и выводят на улицу. Когда это происходит рядом с театром, с музеем или с музыкальной школой, Мама Эля оскорбляется. Это для нее святые места. Она пытается оттащить меня в сторону, чтобы не осквернять святыни, не допуская, что и мне они, возможно, чем-то симпатичны, поэтому я останавливаюсь именно здесь.

Гулять с Папой я люблю потому, что иногда, в холодную или дождливую погоду, мне не хочется идти далеко (а Мама не позволяет послаблений ни себе, ни другим), а вторым плюсом является то, что Папа никогда не кормит чужих собак. Его карманы никогда не наполнены костями или пакетами с собачьей или кошачьей едой. Он никогда не приветствует их так дружелюбно, как Мама, не кричит «ой, а кто же это идет?», «иди, малыш, я тебе что-то дам!», а мне не приходится терпеть этого безобразия. Во-первых, все это должно принадлежать только мне. Во-вторых, таким теплым и нежным голосом Мама Эля должна обращаться исключительно ко мне.

Все эти годы она, конечно, пытается объяснить, что «Тобочка поест дома, а у бедных кошечек-собачек дома нет», но я все равно не согласен. Иногда мне даже доставалось, когда я пытался восстановить справедливость и забрать то, что принадлежит по праву мне, так что теперь, скрипя зубами, я наблюдаю за происходящим молча и пытаюсь не вмешиваться. Но знали бы вы, каких мне это стоит усилий!

Итак, бесполезно ожидать от Папы того, что он будет выгуливать меня в парке, что встанет утром с радостной улыбкой, или того, что хорошо отреагирует на Мамину просьбу с первого раза. Нужно обязательно повторить, напомнить, закрепить, если все же получено согласие, и потом напомнить еще раз – контрольный выстрел! Маму Элю раньше это очень сердило, но теперь она смирилась и приняла, хотя могла бы все понять раньше.

Я-то понял и никогда не бегу под кровать сразу, если Мама просит Папу отвезти меня в Дьявольское Местечко. Или, например, уговаривает меня искупать. Потому что знаю: между ее словами и реальной угрозой может пройти несколько дней, а то и неделя. Так что я спокойно лежу на своем мягком месте, стерегу вход на кухню и не двигаюсь с места.

Папа – большой ворчун. Утром он не доволен, потому что не выспался, а вечером – потому что устал. Я это очень хорошо понял и действую строго по плану, не ожидая ничего невероятного. А люди не перестают верить в чудеса и надеяться, что кто-то вдруг изменится. А зачем им меняться, если и так можно вполне себе удобно устроиться на этой планете?

Дальше, конечно, Мама Эля. Если она хочет куда-то поехать, уже все решила, построила планы и ее охватила охота к перемене мест, лучше бы Папе сразу согласиться. Все равно ведь этим закончится. Но он все время наступает на одни и те же грабли: говорит свое твердое и решительное «нет», портит всем нервы, сопротивляется, а потом ведь все равно едет! Так что в этом смысле мне людей не понять. Я, например, тоже пытаюсь бороться всеми возможными способами, даже ложусь в чемодан, как только его достают и начинают укладывать вещи, но, как правило, это совершенно бесполезно.

И еще!.. Я отлично понимаю, когда фраза «Тобичка, иди сюда!» значит что-то хорошее (мне дадут что-то вкусное или вдруг не по расписанию выведут на прогулку), а когда эти три слова означают реальную угрозу. Так меня могут позвать расчесываться, чистить уши, стричься или вытаскивать клеща (эти кровопийцы пристраиваются так незаметно, что я еще не научился их отпугивать сам). Я это безошибочно распознаю и во втором случае сразу же бегу под кровать и забиваюсь в самый дальний угол. Там им меня не достать. Но люди тоже умнеют на глазах: они стали предусмотрительно закрывать дверь в ту комнату, и тут мне уже никуда от них не спрятаться.

Сдается мне, что я иногда их понимаю лучше, чем они меня и друг друга.

Младший Хозяин любит музыку. В свободное от учебы и от работы время он всегда усаживался (когда еще жил с нами) на любимый диван, брал в руки одну из своих гитар и начинал перебирать струны. Звуки, который он извлекает, очень мне нравятся, и потому я сразу пристраиваюсь рядом, слушаю и даже засыпаю от удовольствия, особенно когда они играют и поют вдвоем, вместе с Мамой Алей.

Младший Хозяин со мной всегда очень хорошо гуляет. Не так, как Мама Эля, а по-своему очень интересно. Может взять меня среди дня в парк или погулять в сквере, но обязательно бросает мне палочки, шишки, играет со мной и называет меня так же, как Мама Аля: Тобстер-лобстер, Собака-забияка, Смешной песель или Собакен.

Я не обижаюсь, мне даже нравится. Не каждая собака имеет столько имен. Никто из моих знакомых собак столько не имеет!

Младший Хозяин (он же Денис, он же Сынок, он же Татка) порой отвозит меня вместо Папы в Дьявольское Место на своей машине, но я на него за это зла не держу. Иногда мне бывает так плохо и больно, что я даже не рычу. Люди в белых халатах меня лечат, но любить я их не обязан, так что чаще злость я вымещаю именно на них, потому что они мне чужие. (Говорят, что люди, которых я не перестаю считать очень странными и непоследовательными, ведут себя иначе: с чужими они вежливы, а все накопившиеся за день обиды и неприятности вымещают на близких. Разве это правильно?)

Иногда Младший Хозяин вместе с Мамой Элей берет меня на прогулку в дальний парк или к озеру. Туда мы тоже едем на его машине, и я так радуюсь, потому что очень рад его видеть и еще тому, что мне предстоит много новых впечатлений. Я обычно не могу усидеть спокойно на своем месте, лезу к нему на колени, выглядываю в окно, вижу, как улыбаются люди в других машинах, лаю на других собак, кручусь-верчусь, пока не получу строгое замечание или легкий шлепок, на который я не обижаюсь.

Младшего Хозяина я тоже очень хорошо изучил. И его друзья мне симпатичны. Мама Эля называет меня женоненавистником, потому что я, видите ли, лучше отношусь к людям мужского пола. Могу с уверенностью сказать: это заблуждение! Друзей Дениса я ни разу не укусил, им я всегда рад, а они в ответ говорят, что я замечательный пес, потому что они не пищат, увидев меня, не сюсюкаются, не требуют поцелуев и не переходят грань.

Появление Дениса я всегда чувствую заранее. Это для людей все звонки в дверь звучат одинаково. Я же чувствую, что он внизу, на первом этаже, и начинаю вертеть хвостом, устраивать карусель и тихо так подвывать, когда он только-только садится в лифт.

«Кто там?» – спрашивает Мама, будто сама не знает.

«Денис пришел!» – кричу я им, лаю, скулю, рвусь к лифту, чтобы встретить его первым, но они меня, понятное дело, не понимают. Мама Эля слегка приоткрывает дверь и смотрит, нет ли там нервных соседей, и только потом разрешает мне выйти. Я прыгаю на дверь лифта, кружусь и верчусь, не могу остановиться от радости, а потом, конечно, облизываю Младшего Хозяина, несу ему мой любимый желтый мячик – в общем, устраиваю ему самый теплый на свете прием.

Мама Аля (она же Алина, Доченька, Булочка, Цветочек и Кутя – последнее прозвище она считает оскорбительным, хотя я вот на ее «Тобстера» не обижаюсь) гуляет со мной ближе к вечеру. Это ее обязанность. Иногда, если этого не сделала Мама Эля, она может меня покормить, но я бы предпочел, чтобы это было не очень часто. Дело в том, что Мама Аля у нас – сторонник правильного питания. Не всегда, конечно, но по большей части это так. Она стройна, как кипарис, изящна, как тростиночка, как ее любимая Одри Хепберн (ее фотография висит на одной из стен). Еще она умна, как все в нашей Семье, но один недостаток в ней все же имеется: ее порции очень скромны. Ей, как стороннице здорового образа жизни, они в самый раз, а вот мне маловато.

Однажды, когда Мама с Папой куда-то уехали, а я остался на попечении Мамы Али, я сразу же пересмотрел свой режим и уговорил организм перестроиться: утром мы стали выходить гораздо позже, зато добавился ночной выход из дома, дополнительная короткая прогулка, чтобы я смог дотерпеть до утра. И это не есть плохо.

С желудком договориться оказалось не так-то просто. Овсянка и овощи мне совершенно противопоказаны. Ел я плохо, и утренние дела никак не получались. Пока была еда, приготовленная Мамой Элей, я жил хорошо. А потом вдруг сел на здоровую диету, и мой организм взбунтовался.

Мама Аля так испугалась, что несколько раз звонила Маме Эле за консультацией и спрашивала, почему я не оставляю кучки на улице и стоит ли меня везти в Дьявольское Место. Я в свою очередь испугался тоже и совершенно растерялся. Хотелось не допустить того, что мне грозило, но это было не в моей власти.

К счастью, скоро вернулась Мама Эля, я с аппетитом поел, и все вернулось на круги своя, к моему большому облегчению. (Тут «облегчение» можно воспринимать как в прямом, так и в переносном смысле). Из всей этой истории я понял, что такой образ жизни не для меня. ПП – еще один мой злейший враг.

Мама Аля любит жаловаться на мою невоспитанность. Дело в том, что она гуляет со мной средь бела дня, а я, социопат по природе, дурно реагирую на глупых и надоедливых детей, на агрессивных взрослых, на других собак и на машины. С последними я никак не могу разобраться. Дело в том, что пахнут они все почти одинаково. Увидев подъехавшую к дому машину, я несусь к ней во весь опор, надеясь, что это одна из тех двух, что у нас имеется. Конечно, я ошибаюсь и меня призывают к порядку. Я подчиняюсь и опять попадаю с машинами впросак.

Мама Аля по утрам – моргенмуффель, как и Старший Хозяин. Мама Эля, как вы можете догадаться, отыскала это маленькое, но емкое понятие в немецком, кажется, языке. Оно прекрасно описывает человека, просыпающегося с плохим настроением. Это утренний ворчун.

Ей бы, Маме Эле, это понять и не требовать от людей больше, чем они могут дать, но она, увидев недовольные лица домочадцев, всякий раз интересуется: почему, мол, такие хмурые? День прекрасный, солнце только встало или за окном падает пушистый снежок, мы только отмотали пять-шесть километров, зарядились бодростью и полны сил, а они, только покинувшие теплую кровать, почему-то недовольны? А что может на это ответить моргенмуффель? Только то, что он не выспался и настроение у него отвратительное. Так они и говорят.

Мама Аля редко готовит завтрак и просыпается с радостью, но зато если она по-настоящему выспалась, мне достается масса теплых слов, меня погладят, похвалят и даже бросят мне мой любимый желтый мячик.

Во время прогулок Мама Аля перезнакомила меня почти со всеми своими друзьями. Я это переношу терпимо, особенно если они хорошие люди. Говорят, что на ее подружек я реагирую хуже, чем на друзей мужского пола, но тут уж вина исключительно их: нечего лезть ко мне с объятьями и глупыми вопросами. Мальчишки ведут себя по-мужски сдержанно – именно это мне по душе. Так что когда к нам являются подружки обеих Мам, меня прячут в спальню, чтобы не травмировать моим появлением нервных и пугливых. Мыть руки они ходят исключительно в сопровождении членов семьи, хотя ясно же, что из комнаты я не вылезу. Я в свою очередь их поддразниваю: дождусь, как они будут проходить мимо, и вдруг как загавкаю. Они пищат, говорят свое писклявое «ой!», «я боюсь», а я тихо смеюсь из-за закрытых дверей над недалекими и нервными особами.

Именно Мама Аля и Младший Хозяин покупают мне игрушки ко дню рождения и к Новому году, хотя для меня разницы нет никакой. Игрушкам и вкусным угощениям я рад всегда, круглый год, а вот с лежанкой последний раз случился конфуз.

Я, повторюсь еще раз, в этих датах разбираюсь плохо и мне совершенно все равно, какой сегодня день недели и красный это день календаря или обычные будни. Для меня счастливый день тот, когда все дома. Мама Эля что-то готовит на кухне под музыку, и я чувствую, что мне перепадет кусочек чего-то вкусного задолго до ужина. Старший Хозяин сидит перед компьютером или смотрит в свой телевизор, лежа в большой лежанке и с двумя черными коробочками в руках (это пульт и телефон). Младший Хозяин с Мамой Алей сидят в детской, они играют на гитарах или смотрят забавные видео (только бы без чужих собак). Я бегаю из одной комнаты в другую, все уделяют мне внимание, гладят меня, разговаривают, а я жду, когда все усядутся за стол. Дальше все, конечно, по сценарию: «Покормите голодную собачку, если вам не жалко…».

Но люди, как я уже говорил – непонятные мне существа. Им для радости нужны какие-то особенные дни, нужен повод, который они называют праздником. Вот тогда-то они веселы, добры и расслаблены по-настоящему. Нам, домашним животным, их не понять.

За несколько дней до Нового года они начинают суетиться с подарками. Я, честное слово, наблюдаю за ними с большим интересом. Схема всегда одна и та же: каждый из членов Семьи пытается понять, что может порадовать другого и делает это окольными путями.

Мама Эля всегда знает, что подарить Папе, а вот он – никогда. Он начинает, как говорит он сам, ломать голову и страдать, хотя что тут думать? Купи ей еще несколько книг (видел я, как она радуется, даже по-собачьи нюхает страницы и при этом закатывает от удовольствия глаза), билет в театр или на самолет – больше ей ничего не надо. Она, конечно, любит еще всякие украшения для себя и для дома, сумки-шарфики-перчатки, но, по словам Папы, он всего этого надарил ей сполна, так что мои варианты сработали бы безотказно, но кто, скажите, меня слушает?

Мама Аля знает, что может понравиться Маме Эле лучше, потому что она тоже девочка и потому что она тоже Близнец (этого я не понимаю). Младший Хозяин обращается за консультацией именно к ней, и они долго шепчутся по телефону или в детской, допуская к себе только меня, наивно думая, что я ничего не понимаю.

Мама Аля любит все красиво упаковать в шуршащую бумагу и уложить все под елку. Там подарков с каждым днем становится все больше, но меня они не волнуют: я же не какой-то там глупый кот, чтобы прыгать на елку и сваливать игрушки, так что я к елке совершенно равнодушен, угрозу не представляю. Подойду, понюхаю и даже до веточек не дотронусь: они же ненастоящие и пахнут безвкусно!..

С моим подарком в прошлом году произошла заминка: половину подарка уложили в пакет, перевязали ленточкой и спрятали под елкой, хотя могли бы отдать сразу, я бы не обиделся. А вторая половина пришла с опозданием. Это знали только они, мне-то все равно. Игрушки было бы достаточно, тем более о продолжении я не знал и радовался, что все собрались дома, приехал Младший Хозяин, с кухни тянуло дивными ароматами, а о том, что вечером будет фейерверк, я еще не знал, так что был абсолютно счастлив.

От вечернего шума земля у меня обычно уходит из-под ног, я так боюсь бомбочек и фейерверк, что веду себя постыдно для приличного пса десяти лет от роду, но ничего с собой поделать не могу. Скулю, трясусь, забываю обо всем, хочу, чтобы меня обняли, взяли на руки, требую, чтобы закрыли все окна и двери и побыстрее спрятали меня от грохота. Успокаивает меня лишь то, что я такой не один, многие собаки не выносят этих залпов и даже покидают насиженные места, а потом люди их ищут.

В такие моменты Семья пытается меня успокоить и уговорить, но это совершенно бесполезно. И тогда Мама Эля припоминает мне не храброго Рональда, что было бы естественно, а уличных собак. Они, мол, живут на улице и им еще страшнее, но они как-то с этим справляются! У меня нет ответа на этот вопрос, но предположение все же имеется: у них не такая тонкая душевная организация, как у меня.

Так вот, когда, наконец, пришел мой подарок (а это было не что иное, как новая мягкая коричневая лежанка с рисунком, напоминающим любимые мной косточки), я категорически отказался туда ложиться. Игнорировал я свой подарок целый день, несмотря на то, что старую лежанку они выбросили, а в новую положили мои любимые игрушки и даже кусочки чего-то вкусного. Я, конечно, не дурак: за угощением подходил, аккуратно подхватывал и съедал на расстоянии. В лежанку упорно не ложился: пахла она как-то странно, незнакомо, и мне это не нравилось.

Смотреть, как они по очереди пытались меня переубедить, было весело.

– Тобичка, смотри, какая у тебя новая креветка! – это Мама Эля.

– Тоба, не будь дураком! Я бы сам с удовольствием здесь полежал! – это Папа.

– Тобстер, тебе не понравился подарок от Деда Мороза? – это обиженная Мама Аля, которая покупала мне этот подарок вместе с Младшим Хозяином.

Денис пытался увлечь меня игрой и намеренно бросал мою веревочку и мячик именно на новую лежанку, но я упрямо не хотел даже ступать на нее – брал игрушку и убегал.

Потом они по очереди стали усаживаться на мое новое место и приглашали меня. Показывали, как это лучше сделать, будто я сам не знаю. К ночи мне стало их жалко. Столько стараний и подарок опять-таки купили! Лег только поэтому.

Первой это заметила Мама Эля и стала тихо зазывать всех остальных. Они на цыпочках подходили ко мне, любовались картиной, улыбались («Вот молодец! А как удобно и красиво! Правда, Тобичка?») и даже фотографировали на память и еще для того, чтобы отправить Младшему Хозяину, который так и не дождался моего воссоединения с новой лежанкой и уехал к себе домой.

Тут уж я терпеть не стал и зарычал: сколько можно?!? Мало того, что весь день меня истязали, лишили дневного сна и спокойствия, так еще и вечером уставшей собачке мешают спать!

И чем им не нравилось старое спальное место? Пахло оно так уютно и душевно, хранило аромат всех съеденных мною вкусностей, старых и новых игрушек, принесенных с улицы костей. Так нет же! Подавай им новую, безликую и чужую лежанку с совершенно новыми запахами!

И вот признайтесь честно: вам бы понравилось, если бы вы только заснули после трудного и нервного дня, только-только расположились и нашли место для тяжелой головы, как вас бы ослепил яркий свет, испугал, и не один раз, а пять или шесть? Вам бы точно не понравилось, а меня снова обвинили во всех грехах, назвали социопатом и псом с дурным характером! Как же можно понять этих странных людей?

Папа однажды так сильно рассердился, когда Мама Эля хотела сфотографировать его сидящим (то ли он заснул одетым, то ли смешно открыл рот), что потребовал немедленно удалить фото. А меня кто-нибудь когда-нибудь спрашивал, хочу ли я позировать и нравится ли мне фотография?

В общем, я их пожалел, уснул на новом месте и кровать свою с новыми запахами признал, тем более что это был подарок, а они все-таки потратили свое время и деньги, а для людей это очень важно.

Человеческие странности не перестают меня удивлять, и я забыл еще рассказать вот о чем: зная друг друга столько лет, они не могут принять себя и других такими, какие они есть, сердятся, ссорятся, обижаются, а я не могу выносить душной атмосферы и повышенных голосов. В последнем случае сразу бегу с лаем, но, к счастью, в нашей Семье это происходит крайне редко. А вот если висит в воздухе молчание, я сразу хватаюсь за любимые игрушки, несу их людям или проявляю нетерпение и требую вывести меня гулять. Не зря же говорят, что прогулка – лучший антидепрессант!

Я опять немного увлекся… Так вот, Мама Аля у нас – не фанат чистоты. И это факт, который нужно принять как данность. На столе у нее беспорядок, то есть порядок, понятный только ей, а в комнате вещи не лежат аккуратной стопкой. Маме Эле все это доставляет ужасное неудобство, видели бы вы, как она трет пол у моей лежанки каждый день, будто я самый грязный из всех на свете псов. Она отдается уборке с особой радостью, с упоением, как сказали бы ее любимые писатели, хотя, конечно, могла бы свободное от работы время, которого у нее немного, использовать более интересно.

Папа по ее просьбе включает пылесос несколько раз в неделю, и все валят, конечно, на меня, а зря! Шерсть, между прочим, покидает меня без предупреждения и без моего разрешения, и я тут вовсе ни при чем. От других собак я знаю, что не все люди грешат любовью к чистоте. Вот, например, один спаниель на площадке рассказывал, что убирают в их доме раз в неделю, а потом демонстрируют мешок с его шерстью, что насобирали в воскресенье. То ли обвиняют его в этом, то ли восхищаются тем, какая густая и шелковистая у него шерсть.

В нашем доме такой вариант не пройдет. Мама Эля не потерпит. Помимо пылесоса, который лишает бедную собачку покоя, на сцену выходит швабра – лучший друг Мамы Эли и еще один мой злейший враг. Если вы приглядитесь, то обязательно найдете на ней отметины от моих зубов. Обычно Мама ею не ограничивается, начинает ползать по углам и труднодоступным местам сама и отмывает, чистит, борется с Грязью так, будто сегодня к нам явится санинспекция или нашу квартиру вдруг переоборудуют в операционную.

Как убирают другие, ей не нравится: то пылинки найдет, то решит, что пол недостаточно блестит. Поначалу Маме Але она свое недовольство высказывала, а потом, наконец поняла: если тебе не нравится, лучше делай сама. А если не нравится, что в других комнатах вещи лежат не аккуратной стопкой, не расставлены в ряд книги, подсвечники, фотографии так, как требуется, выйди и закрой за собой дверь, ведь не тебе же там жить!

Как только Мама Эля поняла это, жить ей стало лучше, но веселей – это вряд ли. Но любимой уборке она по-прежнему отдается с упоением. Чистит стекла, стирает занавески и пледы, отмывает раковины, вытирает пыль, меняет местами украшения. Уберет все, наведет идеальный порядок в своей кухне, в кабинете, в коридоре – ходит и радуется. Мимо других, менее идеальных пространств, ходит с болью в глазах, но теперь хотя бы молчит.

Знаете, что я думаю? Она хочет, чтобы в нашей квартире вообще ничем, кроме порошков и моющих средств, от которых я чихаю, не пахло. Хочет Мама Эля уничтожить все следы нашего пребывания, но ведь все должно иметь свой вкус и запах! И почему-то самые вкусные продукты имеют самый неповторимый запах. Так, по крайней мере, мне кажется.

Однажды зашла к нам «на минуточку» одна незнакомая мне соседка (сейчас признаюсь: зря я ее тогда облаял). Вошла, осмотрелась по сторонам, принюхалась и говорит: «Ой, а у вас и собакой-то не пахнет!». А я о чем?!? Ничем у нас не пахнет! А у Мамы Эли идет вечная непрекращающаяся борьба за идеальную чистоту!

Забрала добрая женщина то, ради чего пришла, осмотрелась еще раз на картины, цветы и фотографии напоследок и прямо так и сказала: «Вы вообще в музее живете!».

Что такое этот самый музей, я не знаю, не бывал. Говорят, и туда, и в любимый Мамой театр собак не пускают, но Маме Эле это очень понравилось, и на несколько дней она перестала высказываться на предмет того, что у нас дома грязно. Наверное, в музее очень чисто и пахнет моющими средствами… Нужно еще раз эту умную соседку в гости позвать. Может быть, она сможет подействовать на нашу Маму?

Забыл упомянуть, что на какой-то праздник Младший Хозяин купил Маме Эле пароочиститель. Это, конечно, была ошибка. Врагов в нашем доме прибавилось. Этот не просто шумит, как пылесос, а еще и бурлит, извергает горячий пар, как проснувшийся вулкан лаву, а я при этом опять ищу себе укрытие под кроватью, чтобы не слышать звуков, что он издает, и довольного голоса Мамы Эли, восхищающейся белизной плитки, печки и кухонного пола, после того, как эта дьявольская машина наведет там порядок.

Что ни говори, подарок в виде чемодана, большого и желтого, был гораздо лучшей идеей. Мама Эля очень ему радовалась, да и мне с ним спокойнее, чем с пылесосом или миксером. От кофемолки и фена я сразу спасаюсь бегством, без всякого промедления.

Так вот, желтый чемодан, подарок к какому-то празднику, был предназначен для поездок, которые очень любит Мама Эля, ну а мне всегда от них тревожно. Как только они начинают доставать сумки или чемоданы, я начинаю беспокоиться. Ложусь около них, принюхиваюсь, уговариваю людей своим жалким видом передумать, не уезжать, не оставлять меня, но, как правило, это не срабатывает. Нет, одного или с чужими людьми меня никогда не оставляли, вы не подумайте! Но я все же очень люблю, когда вся Семья дома и не надо мне за них тревожиться.

Чаще всех уезжает куда-то Мама. И тогда я начинаю ее искать по всей квартире. Нет ее, конечно, но отовсюду, с каждого угла, пахнет ею: в коридоре лежат ее мягкие тапочки, на диване – плед, которым она укрывается, когда читает, а когда я скучаю очень сильно, то лезу носом в ее шкаф, где лежат вещи. Запах духов, от которых я тоже чихаю, очень мне мешает, но я все равно Маму Элю чувствую.

Семья дразнит меня видеозвонками. Я ничего в этом не понимаю. Слышу любимые голоса и бегу к двери. Знаю, оттуда они обычно появляются, возвращаясь из какой-то другой их жизни, в которой, я очень надеюсь, нет других собак. В Папе я уверен, а вот в Маме не очень. Помню, как она на моих глазах кормит этих дворняжек, а потом мне еще выговаривает: «Смотри, Тоба, как аккуратно они берут еду с рук, не кусаются, а ты вечно норовишь цапнуть!». Слушать мне это крайне неприятно. И об этих дворняжках будет еще отдельный рассказ.

Да, видеозвонки меня смущают. Люди думают, что так я меньше скучаю, но это не так! Я начинаю искать, нервничать, беспокоиться, потому как голос слышу, а увидеть, почувствовать не могу.

Однажды на несколько месяцев уехала в дальнюю страну Мама Аля, и я очень скучал. Сидел в ее комнате и ждал, когда она вернется. Иногда мне даже казалось, что я слышу ее шаги, то, как она вставляет ключ в замочную скважину, выходит из своей комнаты, но это было не на самом деле. Потом она приехала, и мы снова зажили все вместе, счастливо и весело, пока не решил переехать Младший Хозяин и зажить самостоятельно. Я накануне подслушал разговор родителей об этом. Мама считала, что это нормальный порядок вещей, когда дети вырастают и начинают жить отдельно. На ее взгляд, ненормально как раз то, когда великовозрастный детина живет с родителями. А Папа хотел, чтобы все были рядом, на расстоянии вытянутой руки, чтобы окружали его, чтобы он чувствовал их запах. Все же у нас с ним много общего, я с ним в этом вопросе полностью солидарен. И мне для счастья не нужны никакие книги, поездки, путешествия, театры и кино: достаточно знать, что все, кого я люблю, рядом. И от Папы всегда может перепасть кусочек чего-то вкусного, даже запретного, потому что он сам любит поесть и другим в этом удовольствии не отказывает.

Я очень хорошо помню свое первое лето. Было оно замечательное! Я родился, как они говорят, в начале июня (обе Мамы тоже июньские; говорят, что все мы – Близнецы, но я сходства между нами не улавливаю, как ни стараюсь).

После разных прививок выходить мне было все лето нельзя. Я игнорировал белую пеленку, Мама сердилась и носилась с тряпкой, Мама Аля и Младший Хозяин пытались воспитать меня, насколько это было возможно. Я цеплялся за Мамину юбку и катался по всей квартире, но больше всего я любил, когда меня на руках выносили на улицу вечерами. Мы шли втроем или вчетвером по дорожкам и смотрели на большой мир. Он был пугающим и вместе с тем очень увлекательным. Над головой сияли звезды, дневной зной уже к тому времени спадал, слышались крики детей, играющих на улице, шум от проезжающих мимо машин, чье-то чириканье, мяуканье, какой-то скрежет и визг. Я прислушивался и присматривался. Мне было страшно и одновременно так хорошо от того, что я под надежной защитой, в кругу своей Семьи.

Они, конечно, странные, эти люди, я знаю все их недостатки, как и они мои, но я не представляю своей жизни без них и, как могу, их ото всего дурного оберегаю. Пусть они и сердятся на меня, когда я лаю по ночам и не подпускаю к ним чужаков во время прогулок, я-то знаю, что никогда и ничего не делаю без оснований. Ночью мне часто мерещатся воры – сами виноваты, нечего ездить в лифте, когда приличные люди уже спят, ну а прохожие бывают разными. И только с виду кажутся безобидными – мое чутье не обманешь!

Если странности своим я прощаю, то чужих любить я не обязан. Если бы вы знали, сколько необычного случается во время прогулок! Мама Эля, как я уже вам говорил, существо восторженное и увлекающееся. Очень любит она свою работу, говорит, что все еще хочет в ней вырасти, подняться на какую-то ступень. По мне дальше уже некуда, ступени кончились.

Ученики и студенты ее не раздражают, а бездельничать она совершенно не может. Если не работает на работе, не пишет свои книги, то работает дома и никому не дает покоя. Утренние прогулки ее воодушевляют. Идет, что-то обдумывает, деревьями восхищается, со мной новый сюжет обсуждает. (Говорю вам по секрету, обсуждает она это только со мной. Семья, кроме Младшего Хозяина, видит ее книги только в готовом и напечатанном виде, так что я могу возгордиться и назвать себя даже соавтором).

Иногда сердится, если кто-то украл ее мысль или она зашла в тупик и не знает, что делать с героем. Помню, однажды шла и все приговаривала: «Соня стоит на вокзале, с чемоданом и с маленьким сыном, а станция конечная, путей дальше нет, вокзал упирается в большую гору… Что же ей делать?». Вот этого я, конечно, понять не могу! Ведь она вправе сделать с этой Соней все, что захочет! Пусть посадит ее в другой поезд, поселит в гостиницу, устроит с кем-то встречу – может придумать любой виток, ан нет! Кризис у нее! Соня и вокзал – ситуация безвыходная. Не могу сказать, чем все закончилось, читать я не могу, а книга уже стоит на полке, так что прочтите сами, если хотите.

Еще она – только не смейтесь! – читает то, что написано на заборах и колоннах в парке. Я знаю, что это нехорошо – читать то, что там пишут, а она очень воодушевляется и для меня даже произносит наиболее впечатлившие ее фразы вслух: «Я себя потерял в этом мире», «Жить надо сегодня», «Я пришел в этот мир, чтобы удивляться». Или вот еще, что я понять совсем не могу, но кто-то же потрудился и вывел такое черной краской на заборе: «Никаких философских проблем нет – есть только анфилада лингвистических тупиков, вызванных неспособностью языка отразить истину». Вот она обрадовалась, прочитав эту ересь!..

Насмотрится Мама на цветы и деревья, наслушается, как стучит дятел и бегают наперегонки белки, и идет домой, чтобы в первую очередь меня покормить, а потом уже всех остальных, и вдруг, откуда ни возьмись, мужичок нам навстречу идет, добрый-предобрый, но уж очень противный, со своим вечным вопросом:

– Ну, что сегодня с охоты принесли? – и сам радостно так смеется. Смешно ведь только ему. Он-то прекрасно видит, что ничего я с собой не несу.

У него самого (кажется, Геннадием его зовут) есть очень капризная собака, и гулять она выходит не каждое утро. Этого мне понять никак невозможно. Чтобы меня звали на прогулку, а я прятался под кроватью? Так вот если собачка его не соглашается, он идет гулять в одиночку! Скучно ему, и поговорить не с кем, вот он и шутит сам с собой, к нам цепляется.

Я, конечно, знаю, что спаниели – охотничья порода, но ясно же, что меня завели для семьи и для дома. Не мое это дело по полям рыскать и уток подстреленных из воды вытаскивать. Папа у нас не охотник, а Маму представить с дичью еще более сложно (вот бы она скандал устроила, увидев убитых животных или мокрых и грязных птиц!). Так что шутки его мне не нравятся, и я уже несколько раз начинал лаять, только заметив его появление, но Геннадий тот не сдается, хочет все время меня оскорбить и унизить, подчеркнуть мою бесполезность в хозяйстве.

Хотя, если быть до конца честным, иногда я все-таки возвращаюсь из парка с добычей. Клещей я в счет не беру. Не боятся они никаких средств, которыми меня опрыскивают. После прогулки Мама Аля обычно несколько штук на мне обязательно находит. Но я слышал, что спаниели, выходящие на охоту со своими хозяевами, в сезон приносят на себе несколько десятков этих самых клещей.

Вот, например, бело-черная Ника. Хозяин ее, дядя Юра, страсть как любит охотиться, а Ника ему в помощь. Хорошо, что она белая, клещей лучше, наверное, видно. Терпит она все героически и молчит, зато потом, после охоты, сутками спит и просыпается, только чтобы поесть или попить. Про ее трофеи ничего не скажу – не знаю, но я иногда приношу с парка брошенные кем-то игрушки. Нахожу я их в самых неожиданных местах: под скамьями, в траве, далеко от детских площадок, но обязательно ранним утром. Происходит это всегда так: я лезу в траву или под снег с особым энтузиазмом, не слушаюсь Маму, тяну ее в сторону, потому что меня зовет их запах, а когда вылезаю с добычей, она всегда радостно так восклицает: «Ой, Тобичка, что это? Что ты нашел, малыш? Какая красивая мышка (кошечка, собачка)!».

Потом Мама, несмотря на то, что она знает, как я люблю эти мягкие игрушки, их почему-то у меня отбирает и несет домой сама. Говорит, что слюни у меня текут, если я несу их домой лично.

Дома мне их выдают после завтрака, и я, наконец, делаю с ними то, что хочу. Первым делом в ход идут их глаза и нос – выковыриваю их безжалостно. Потом, когда они уже не могут на меня смотреть с укоризной, ношусь с ними день или два, не оставляя ни на минуту. Несмотря на мою к ним искреннюю любовь, ждет их всегда печальная участь: их безжизненное тело выбрасывается Мамой в мусорное ведро, а внутренности, разбросанные по всей квартире, собирает мой злейший враг пылесос.

Есть и другие интересные образцы, встречающиеся ранним утром нам на пути. Бегут такие горе-спортсмены, еле ногами передвигают, едва от земли отрываются. Грузные, с пивными животами и затычками в ушах, а кто-то бодро идет навстречу, опираясь на палки. И вдруг, увидев меня, начинают вопить во весь голос:

– Уберите собаку! А где его намордник?!?

Видят же, что я на поводке. Воспитанная в интеллигентной семье собака. Какой намордник? Иду и никого не трогаю – ан нет! Кричат, как малые дети, будто они мне нужны! Честно говоря, однажды я не выдержал и загнал одного психа на забор, так он с такой скоростью туда взобрался, будто тренировался всю жизнь. Мама, понятное дело, меня оттащила и еще извиняться вздумала.

Встречаются нам и противные тетки. Одна, например, так била однажды своего пса, беднягу хаски, за то, что он побежал по зову сердца за одной особой, что Мама вмешалась. Ничего хорошего из этого дела, конечно, не вышло, но я до сих пор помню эту сцену и тетку ту сторонюсь.

Когда я гуляю с Мамой Алей, нам все время попадается злобная старушенция. Вернее, ее я ни разу не видел, зато голос, доносящийся сверху, уже прекрасно распознаю. Сидит она где-то наверху, в своем скворечнике, и оттуда, издалека, кричит: «Не гуляй здесь со своей собакой! Нечего мои цветы вытаптывать! Вот выйду сейчас!..».

К цветам я даже не приближаюсь (это сделают за меня кошки и дворовые псы), а против того, чтобы она хоть раз спустилась, ничего не имею, но она упорно прячется и только выкрикивает всякие гадости в адрес Мамы Али и меня. «Ты только посмотри, какая наглая девчонка! Опять мимо идет! Все ей нипочем! И как тебя родители воспитали? Вот приду к вам вечером и все им расскажу!».

Пока, правда, рассказывает обо всем только Мама Аля. Дома, после каждой такой прогулки. Папа сердится, и однажды даже ходил искать ту самую старушенцию, чтобы поговорить с ней по душам и объяснить: «Так, мол, и так. Мы живем в соседнем доме, потому мимо вашего дома ходили, и будем ходить, но ваших цветов мы не портим, не рвем и не вытаптываем. И перестаньте кричать на нашу девочку!». Но дверь ему не открыли, так что он сам с большим нетерпением ждет, когда она к нам в гости пожалует.

Как же мне не удивляться человеческой странности?

Есть, конечно, хорошие люди, и они живут с нами по соседству. Я ничего против них не имею и даже виляю хвостом, когда ко мне вежливо обращаются. Вот одна приветливая особа всякий раз встречается с нами, когда мы с Мамой возвращаемся домой.

– Доброе утро! – говорит.

И мы ей в ответ свое «доброе утро». Мама – словами, я – виляя хвостом. А она нам всегда вежливо так докладывает:

– А я вам лифт подала! Милости просим!

А Мама в ответ:

– Спасибо!

Ясно же, что человек она хороший, и ее я ни разу даже не облаял. А вот однажды, не знаю, что с ней случилось, возьми она вдруг и выскажись:

– А вот песик ваш лаять-то умеет? Ни разу не слышала!

Мама в ответ:

– Умеет. Еще как! Но делает это в крайнем случае.

– Когда же?

– Когда чужие приходят. Или человек ему не нравится.

– Аааа!.. Вот оно какое дело!.. Ну идите, я вам лифт подала!

Мама опять с благодарностью и с пожеланиями хорошего дня.

А однажды соседка та задержала Маму разговорами чуть дольше, чем обычно. Рассказывала что-то о своих немощах, а Мама сочувственно так головой кивала и участливо выслушивала. Терпеть мне было это непросто – режим у меня, есть хотелось, и не люблю я, когда кто-то отвлекает Маму, когда она со мной гуляет. Взял я, да и загавкал. А она вдруг так разобиделась, будто я съел ее булку или укусил за ногу.

– Вот ты, оказывается, какой! Что ж ты на меня гавкаешь?

Не пойму я людей, наверное, никогда! Она же сама спрашивала, просила меня выходит, а тут разобиделась! Быстро так распрощалась и даже про лифт забыла упомянуть. Ничего я в этих человеках не понимаю! Чувствую, что и у Мамы осадочек остался…

Другая соседка (кажется, с девятого этажа) раньше встречалась нам почти каждое утро. Хмурая, вечно недовольная, обильно сдобренная духами. Заходить после нее в лифт, честное слово, было мучительно. И «доброе утро» ее всегда сквозь зубы, и мы ей явно не нравимся.

Я несколько раз на нее нарычал (не кусал и не гавкал), а она давай Маме высказывать: «Конечно, всех соседей надо сгрызть и уничтожить!». И что-то еще в таком же роде.

Мама спокойно так, интеллигентно ей объяснила: «Вы для него – чужой человек. И любить он вас не должен». Я бы добавил про то, что человек она не просто чужой, а злобный и крайне неприятный – вижу это сразу. Но каким-то чутьем понял, что лучше умолчать. Сели мы в лифт, а она из него вышла, и слышно было, как она говорит нехорошие слова в наш адрес. Мама, наверное, расстроилась. Все-таки утро должно быть добрым и начинаться с хороших встреч и эмоций, но я ее дома рассмешил: принес ей мой желтый мячик, руку лизнул. Она улыбнулась, потрепала меня по ушам, но бросать мяч не стала: спали все, да я и не надеялся. После прогулки начинается священное время завтрака, и Мама первым делом всегда кормит именно меня.