Читать книгу Я ненавижу тебя! Дилогия – третья и четвертая книги - Эльвира Осетина - Страница 8

Михен вышел на улицу и уже собирался сесть в свою «Ауди», как увидел, «Хамеры» Лисовского, которые медленно въезжали в ворота его дома.

Влад был очень частым гостем в доме Махачутуряна, и поэтому охрана без проблем пропустили весь его кортеж.

Влад стремительно вышел из машины, и, подбежав к Михену, резко размахнулся и ударил ему в челюсть, но блондин успел увернуться и удар прошел по касательной. Вся охрана Лисовского, а это порядка двадцати человек, выбежали из машин и наставили оружие на людей Михена, которые тоже повыскакивали из дома и прибежали с пропускного пункта у ворот.

– Всем стоять и никому не стрелять! – рявкнул Михен, уворачиваясь от очередного удара Влада, а затем уже крикнул ему: – Твою мать, Лисовский, скажи своим, чтобы не махали пушками у меня дома!

– Оружие вниз! – крикнул Лисовский, – никому не стрелять, это только между нами, – и он опять напал на друга, возможно уже бывшего, повалив его на землю.

Они катались по асфальту пытаясь достать ударами друг друга. Михену понравилась эта странная разминка, и он с удовольствием отдался драке с Лисовским, тем более, что вот так вот со злостью не щадя друг друга, дрались они только лишь единственные раз, когда познакомились. После же этого, между ними были только щадящие дружеские спарринги. Но сейчас Влад был зол, как черт, и явно винил во всех проблемах Махачутуряна, вот и бил со всей силы, нисколько не жалея своих рук.

А Михену, как оказалось, именно этого и нужно было сейчас. Маленький ежик настолько истощила его нервную систему за эти дни, что он уже боялся сорваться на ее бесконечные выпады, но тут подвернулся Лисовский, и блондин с удовольствием выпускал накопившуюся злость и раздражение, точно так же нисколько не жалея и методично избивая Лисовского. Правда сильно хотелось достать до его лица, но этот ублюдок закрывался, и удары приходились в основном на корпус.

Они бы еще долго катались, если бы не появился начальник службы безопасности Махачутуряна, который ринулся разнимать двух психов.

– Вы что так и будете стоять? Давайте разнимать их! Или хотите потом, чтобы ваш начальник с покоцаной физиономией ходил? – рыкнул он на охрану Лисовского.

И двое из них все же рискнули и пошли помогать успокаивать своего босса.

Вот только когда их стали растаскивать в разные стороны, заламывая назад руки, Влад все же смог вырваться и достать блондина кулаком по лицу, разбивая ему губу.

Но стоило ему увидеть кровь, как он тут же замер.

Как впрочем, замер и Михен.

Охрана Лисовского поняв, что тот успокоился, отпустили его руки и как можно быстрее отошли от него подальше, чтобы в очередной раз не попасть под раздачу.

– Ну что, все? Успокоился? Доволен? – выплюнул Михалыч глядя на Лисовского и отпуская своего шефа.

– Михалыч, не лезь, я сам разберусь, – гаркнул блондин зло смотря на своего начальника СБ.

Пыл и азарт после драки еще не утихли, и ему хотелось еще, и даже кровь на губах его не останавливала.

– Все, все понял, не лезу, – выставил обе ладони мужчина перед собой и отошел в сторону, – разбирайтесь, только зачем же морду-то друг другу бить, вроде ж цивилизованные люди все, разве нет?

– Цивилизованные? – отмер Влад, услышав слова начальника СБ Махачутуряна. – Я, блядь, тебе доверял, как лучшему другу, а ты меня в дерьмо макнул! Ты меня сдал, с потрохами сука! – наставил он палец на пытающегося отдышаться блондина.

– Ни хера я тебя не сдавал, думай что говоришь, – процедил блондин, вытаскивая платок и прикладывая его к кровоточащей губе. – Дед поклялся, что с тебя не упадет ни один волосок! Разве тебя тронули? Ты проиграл, но зато неплохо потрепал нервы Солейко, а он потребовал моральной компенсации, да и твои акционеры тоже, между прочим, не последние люди, которые вкладывали в тебя огромные бабки, а ты облажался! Дед был вынужден пойти на эти меры! Но тебя бы не тронули!

– Не надо мне парить мозг, я не мальчик. Эти мелкие сошки, пытались пробиться с помощью меня в большой бизнес, вот и вложили свои гроши. На них всем насрать, и из-за них уж точно никто бы не стал мараться и трогать меня. Это все Солейко. Да? Я прав?! – выкрикнул он, и добавил, передразнивая Михена: – Дед поклялся,… а какого хрена он забрал мою женщину тогда? Это, по-твоему, означает – не тронул?

– Ой, вот только не надо Влад, – махнул рукой Михен, и скривился от болезненной ранки на губе, а так же уже начиная ощущать боль в теле, после драки, – все прекрасно знают, что она отрабатывает долг за своего мужа. А ни какая, ни твоя женщина. Была бы женой, сестрой или матерью, никто бы ее и пальцем не тронул. Ты же знаешь моего деда. Он чтит семейные узы. К тому же, ты ведь ее уже вернул.

– Вернул? Вернул, мать твою?! – заорал Лисовский опять чувствуя неконтролируемое чувство бешенства, – ты не представляешь что мне придется сделать, и что потребовал Солейко, чтобы ее вернуть!

– Отступиться от своих притязаний на его бизнес, и продать контрольный пакет ОАО «Мост-трейдинг» по бросовой цене? – хмыкнул Михен, приподняв бровь.

Влад зарычал и вновь бросился на блондина, но на этот раз с помощью обманного маневра, Михен смог врезать уже Лисовскому, и разбить ему губу, а через мгновение их опять разняли охранники.

Увидев кровь на лице Влада, Михен изменился в лице, и, вырвавшись из рук Михалыча, выставил руки ладонями вперед в примирительном жесте.

– Слушай, брат, может, хватит? Ну, ничего же не случилось. Ты цел, женщина твоя тоже цела, отдай ты Солейко эту фирму, ну нахрена она тебе нужна? Ты и так на ней кучу бобла уже просрал. И вообще может, уже в дом пойдем, приведем себя в порядок, выпьем, а?

– Да хрен тебя знает, вдруг на меня опять нападут, когда я не буду ожидать, или отравят, или вообще убьют? А брат? – специально выделил последнее слово Влад, пристально глядя в глаза Михену.

– Если хочешь, можешь взять с собой всю охрану, у меня дом большой, все поместятся, – зло процедил блондин и, развернувшись, пошел обратно в дом.

Через пятнадцать минут сидя в гостиной, более-мене успокоившиеся, и прижимающие лед к разбитым губам, мужчины, сверлили злыми взглядами друг друга.

– Только не надо делать вид, будто ты не понимаешь, что именно я выступал гарантом твоей полной безопасности, и именно я держал всю ситуацию с тобой под контролем, если бы я увидел, что что-то пошло не так, то поверь, я бы остановил их, – начал Михен.

– И с Солейко ты тоже держал ситуацию под контролем? – не без злой иронии в голосе, спросил Влад.

– Мне пообещали, что с твоей женщиной ничего не случится, а если она захочет, так вообще полностью освободится от тебя. Солейко настаивал на этом, так как считал, что обязан ее мужу.

– Что? Ты хочешь сказать, что если бы она захотела, то он бы взял ее под свою защиту? – нахмурился Влад, и, дождавшись кивка блондина, откинулся в кресле и задумался: «Это что же получается, Маша отказалась от помощи Солейко? Но почему?» – Откуда у тебя эти сведенья? – задал он вопрос Михену.

– Солейко отчитался видеозаписью с дедом, если хочешь, тебе ее пришлют, – ответил блондин. Наклонившись к столику и взяв в руку бутылку, он налил себе виски, а затем поднес бутылку к стакану Влада и спросил: – Будешь, брат?

– Буду, – вздохнул Лисовский.

Михен поднял свой стакан над столом и пристально посмотрел на своего виз-з-ави:

– Ну что, брат, без обид?

Лисовский наклонился, взял свой стакан поболтал в виски кусочки льда, и, поднеся свой стакан к стакану блондина чокнулся, и выдохнул:

– Без обид.

Они оба залпом выпили жгучий напиток, занюхали его долькой лимона и, улыбнувшись друг другу, расслабились.

***

Проснувшись утром, Маша поняла, что опять чувствует себя очень скверно. Голова болела, слабость во всем теле. Вставать с кровати вообще не хотелось.

Оглянувшись, она поняла, что Влада уже нет.

Кое-как она соскребла свое тело с кровати и поплелась в душ. У нее создалось ощущение, что ночью по ней как минимум КАМАЗ проехался. Хотя учитывая то, что вытворял Влад, оно и понятно.

В зеркало даже смотреться не хотелось.

Приняв душ, и почистив зубы, Маша долго и нудно сушила свои волосы в ванной. А вернувшись наконец-то в комнату, она обнаружила незнакомую девушку в белом халате, которая нагло сидела прямо на кровати, да еще и рассматривала простыни.

– Ого, ну и круто же! Это ж итальянский шелк! Охренеть! – охала девушка, не обращая внимания на Машу, которая специально хлопнула дверью, когда выходила из ванной.

– Я могу вам чем-то помочь? – с раздражением спросила она ее.

– А, привет! – наконец-то заметила она Машу, но так и не встала с кровати, – а я тут удивляюсь, что это за красота такая, впервые такое вижу, тока слышала. Говорят, метр, больше тысячи евро стоит, это правда?

– Я понятия не имею, – сквозь зубы процедила Маша, удивляясь наглости девушки, ее фамильярному приветствию. – Я задала вам вопрос, могу ли я вам чем то помочь? И не кажется ли вам, что садиться на чужую, не заправленную кровать не только не этично, но и не гигиенично?

– Ой, не беспокойтесь, – отмахнулась девушка от хозяйки комнаты рукой, словно от назойливой мухи, – у меня халат чистый, а я медсестра новая ваша. Мне нужно вам укол поставить.

– А Лина где? – нахмурилась Маша.

– А Эвелинка-та? – небрежно произнесла она имя Лины, и скривилась, – так она, что-то отказалась, сказала, что у нее там кто-то заболел, но я-то знаю, что она, поди, испугалась. Она вообще, зашуганная какая-то, все время всего и всех боится, ни с кем толком не общается, мы ее между девочками мышкой прозвали.

Маше на мгновение стало тоскливо, ведь единственный человек, от которого она чувствовала тепло в этом доме, и который не побоялся помочь ей, исчез.

Она посмотрела на новую так называемую медсестру, и поняла, что с этой девушкой они точно не подружатся, потому что она так и продолжала сидеть на кровати и теребить в руках простынь, что-то приговаривая себе под нос.

– Я все же попросила бы вас встать, это слишком интимное место, чтобы на нем могли сидеть посторонние люди.

Маша почувствовала, что медленно начинает закипать от раздражения, а руки прямо так и зачесались, схватить за волосы и выкинуть эту наглую девку с кровати, принадлежащей ей и Владу. И, чтобы сдержать свою злость, ей приходилось прилагать невероятно огромные усилия.

– Ой, да бог с вами, какое интимное, – усмехнулась девушка, опять отмахнувшись рукой, – тут же все элитные проститутки, поди, побывали уже, знаю я таких, как Лисовский, работала с подобными уже и не раз. А укол вам распорядился ваш лечащий врач поставить – Владимир Павлович, это успокоительное, и он сказал, что вам нужно как можно больше отдыхать и не нервничать, чтобы приступы не повторялись.

Она наконец-то встала с постели, не без сожаления во взгляде, выпустила из рук ткань, и достала уже готовый шприц с инъекцией из кармана, даже не подозревая о том, какую бурю вызывала в чувствах Маши своим неосторожным высказыванием.

– И что там за лекарства? – еле сдерживая свою злость, процедила Маша, понимая, что если опять сейчас взорвется, то будет выглядеть, как истеричка, да и не ручалась она уже за здоровье медсестры, так как в ее голове уже всплывали странного рода желания относительно этой наглой девицы.

– Давайте я вас быстренько уколю, и вы завтракать пойдете, а то там вам в столовой уже накрыли и ждут давно.

– Кто ждет? – Маша непонимающе посмотрела на девушку, а она тут же смутилась, будто сболтнула чего-то лишнего.

– Ну, я не это хотела сказать, просто там накрыли вам завтрак, – пролепетала она и попыталась схватить Машину руку, но она увернулась, сделав шаг назад.

– Не нужно мне никакого укола, пока я не увижу список тех лекарств, что находится внутри шприца, и не увижу лично, какими руками вы вскрываете капсулы, и как смешиваете лекарство, – сказала она глядя медсестре в глаза, чуть подняв голову, так как была ниже ее.

– Ну, знаешь, что! – вдруг изменилась в лице только что казавшаяся беззаботной блондинка. – Ты не борзей тут давай! Я свою работу хорошо знаю! Меня еще никто никогда не обвинял в том, чтобы я что-то не по рецепту делала! Давай не выеживайся, я быстро сделаю укол, и пойду, мне тут с тобой еще не хватало припираться!

– Да что ты себе позволяешь! Кто тебе позволил со мной так разговаривать?! – задохнулась Маша от удивления, на наглые высказывания медсестры.

– Ой, смотри какая цаца! – блондинка уперла руки в бока и слегка вытянув шею смотря на нее сверху в низ, передразнила Машу: – «Кто позволил!». Знаю я, кто ты, мне уже рассказали про тебя охранники! Очередная игрушка местного олигарха! С башкой не дружащая. Психопатка! Так что давай свою руку, я тебе, буйная ты моя, укол поставлю, чтоб ты тут не бузила! И олигарху спокойно давала.

– Ах психопатка значит? – обманчиво тихим голосом спросила Маша, и почувствовала, что внутри нее будто взрывается очередная преграда.

– Ну конечно, кто же еще? – не заметила медсестра разгорающейся в глазах Маши злости, – давай руку уже, болезная, ты моя!

И она опять попыталась схватить Машу за руку, но та слегка увернулась, а блондинка потянулась за ней вслед, вот только Маша обманным движением, поставила ей подножку. И девушка даже не поняла, как оказалась лежащей на полу на животе с за ломанной рукой за спиной, и больно уткнувшись лицом в мягкий кавролин.

«Ну точно нос расшибла бы, если б не ковер», – только и успела подумать она, перед тем, как почувствовать дикую боль в заломаной руке. И не удержавшись от боли, она завизжала на весь дом.

Маша лишь поморщилась от громкого звука, и еще выше задрала руку наглой девке, что та заверещала еще громче.

И от этого крика, Маша резко очнулась, и осознала, что творит.

Она быстро спрыгнула с медсестры, освобождая ее руку. А та, поняв, что, наконец, свободна, наконец, замолчала. Быстро поднявшись на ноги, и баюкаю свою руку, блондинка попятилась из комнаты, не спуская испуганного взгляда с рыжей психопатки.

Когда она уже дошла до входной двери и, открыв ее, оказалась за порогом, то, не скрывая ужаса в голосе пробормотала:

– Точно психопатка, да еще и буйная! Не зря тут о тебе так говорят, и уже даже мужики боятся!

Маша сделала вид, что бросилась за ней бежать, дернувшись в сторону двери, а та, взвизгнув, резко захлопнула дверью и рванула прочь по коридору, что-то причитая по дороге.

Стоило медсестре захлопнуть за собой дверь, как из Маши, словно весь воздух выпустили. Злость вместе с адреналином схлынули, конечности задрожали, и она еле дошла до кровати, но сесть смогла, только на ковер рядом с ней. И спиной откинувшись на ее край, Маша расхохоталась.

Блондинка хоть и была невероятно наглой и дурной особой, но почему-то вся эта ситуация в то же время казалась безумно смешной.

И Маша хохотала все громче, и никак не могла успокоиться.

«Похоже, у меня опять истерика», – поняла она, всхлипывая и держась за живот, а потом резко затихла, понимая, что сейчас сидя тут на полу и хохоча, она напоминает сама себе самую настоящую сумасшедшую.

Поднявшись с пола, и смахнув набежавшие слезы с глаз, она села на край кровати, скрестила руки на груди и, скукожившись, закачалась из стороны в сторону, пытаясь успокоиться.

Вопросы, одни лишь вопросы, окружали ее.

Неужели она опять сорвалась? И из-за чего? Из-за того, что сказала глупая медсестра? Так она ведь ничего нового не рассказала ей. Да, Маша действительно является игрушкой Лисовского, и да, лечит он ее, только потому, что она нужна ему для секса. Но стоило Маше услышать о том, что на этой кровати Влад имел кучу женщин, как у нее сорвало крышу. Злость, ревность и ненависть скрутили ее похлеще, чем постоянные головные боли. И захотелось эту злость сорвать на первом, подвернувшемся под руку человеке, который всего лишь в очередной раз ткнул ее лицом в отвратительную правду, слушать которую, она не желала, как не желала и когда-то ее собственное Альтер Эго, выслушивать все те же слова, от нее самой.

Но ведь на этот раз она не ощущала чужого присутствия, это были ее собственные эмоции. Но как? Как такое может быть? Или Маша окончательно потеряла себя, или слилась со своим вторым я, и теперь не в состоянии разделять ее эмоции от своих собственных?

Прислушавшись к себе, Маша мысленно попыталась позвать маленькую Машу. Но она не откликалась на ее зов. Ее вообще, будто не существовало.

– А может и не существовало? – сама себя спросила она и вздрогнула от звука собственного голоса.

– Нет, нет, нет, этого не может быть! – опять сама с собой заговорила Маша.

Она не могла, не могла придумать ее, просто не имела на это право.

– Боже! – Маша всхлипнула и закусила собственную ладонь, безумным взглядом смотря в никуда, вспоминая, что угрожала убить собственную дочь.

– Нет, я не могла, я не могла такое даже подумать! – уже громче крикнула Маша в пустоту, и тут же нашла оправдание своим словам.

Ведь она провела этот странный прием…. И как у нее получилось только? Медсестра была выше и вообще по габаритам больше нее самой килограмм на десять или даже пятнадцать, точно. А Маша, каким-то образом смогла ее при помощи довольно специфического приема уложить на пол. Когда она научилась этому приему?

Она никогда не занималась «САМБО» или как это еще называется. Маша вообще была освобождена от физкультуры из-за слабого зрения, и всегда с последнего урока уходила домой. А может и не домой вовсе?

Но ведь когда-то же она научилась подобному приему?

А стрелять?

Когда она научилась стрелять?

Маша вспомнила, что стоило оружию очутиться в ее руках, как она без проблем сняла его с предохранителя, и перезарядила патрон, будто делала это тысячу раз. Да даже сейчас она вдруг поняла, что смогла бы его даже разобрать, почистить и собрать.

– Где и когда я научилась этому? – опять вслух сказала она, с удивлением понимая, что ни помнит этого вообще.

Ни это ли и есть прямое доказательство того, что в Маше действительно есть второе «Я», которое и умудрилось, когда-то всему этому научиться?

Такое объяснение вполне имело место быть.

Маша, нахмурившись, решила попробовать вспомнить, что было, когда она уходила с последних уроков в школе, когда ей не надо было с классом идти на физкультуру. И попробовала представить себя заходящей в какой-нибудь тир, или может быть не только в тир, но и в спортзал, где обучали единоборствам.

Одно время было очень модно учиться драться, и уметь постоять за себя, и в городе постоянно почти в каждом подвале открывали спортивные секции. Вполне ведь вероятно, что она могла записаться в одну из таких секций?

Но почему тогда она этого совсем не помнит?

В голове начали всплывать неясные образы. Маша попыталась ухватиться за них, чтобы понять. И только ей казалось, что она что-то видит, как в дверь резко постучали, выдергивая ее из закоулков собственной памяти.

– Войдите! – крикнула она, с удивлением смотря на дверь, и пробормотала: – неужели в этом доме еще и кто-то способен стучаться?

Дверь открылась, и Маша увидела незнакомого пожилого седовласого мужчину среднего роста и средней комплекции, с двумя подносами в руках, а за ним полноватую женщину в белом колпаке, и белом фартуке, еще с одним подносом в руках.

Мужчина слегка прихрамывал на одну ногу, а лицо его с левой стороны рассекал от самого глаза до подбородка уродливый рваный шрам. Глаз с левой стороны, так вообще смотрел в одну точку, и создавалось ощущение, что он был ненастоящий.

Мужчина улыбнулся теплой улыбкой Маше, которая мгновенно преобразила его морщинистое лицо, из уродливого во вполне приятное, и даже доброе, и, проходя в комнату, он заговорил:

– Ну, мы подумали, что раз гора не идет к Магомеду, – он попытался развести руками, и чуть не уронил подносы, настолько неловким движением, что Маша не сдержала улыбки, и, подскочив с кровати, пошла навстречу помогать ему с подносами. А он продолжил: – В общем, ждали-ждали, тебя в столовой, а ты тут сидишь, и поняли, что лучше прямо к тебе с едой. Ты, небось, голодная, не позавтракала ведь еще?

– Конечно голодная, Миш, – заговорила женщина в колпаке, не дав ответить Маше, которая уже подошла ближе и взяла один поднос из рук мужчины, – что и говорить, совсем недоедает девка, вон круги под глазами, тощая, как подросток, хотя самой уже четвертый десяток скоро. Миш, ты сюда ставь, здесь позавтракаете, – указала она на столик, стоящий у окна, и, поставив на него поднос, начала выставлять с него тарелки с едой на столик.

Но мужчина по имени Миша, отобрал у женщины тарелки с едой и не всерьез начал ругаться на нее:

– Ой, ты, иди уже, мы сами тут разберемся, у нас руки, есть, а то с утра раннего, на ногах.

– Да ладно, чего я, не накрою на стол что ли? – она попыталась вырвать обратно из его рук тарелку.

– Маш, хватит стоять глазками хлопать, я уже понял, что они у тебя красивые, а ну помогай давай, – обернувшись скомандовал он Маше, и она тут же засуетилась и начала сама сервировать столик.

– Вот, как мы быстро управились, а ты все кудахтала, что сама, да сама, все, иди, мы тут сами дальше.

– Ой, ладно, пойду я, если что, звоните по внутреннему номеру. Маш, – она посмотрела на Машу, стоящую спиной к окну, и прищурилась, от ярких лучей солнца, обрамляющих фигуру девушки; и в уголках глаз женщины собрались маленькие морщинки, а на пухлых щеках обозначились ямочки, что сделало ее лицо, очень миловидным, хоть она и была полноватой и уже совсем не молодой. – Меня Анна Сергеевна, звать. Я тут поваром работаю. Ты не стесняйся, набирай ноль и семерку, это кухня, если надо что, я быстро сделаю или помощница моя, я там весь день нахожусь, и …ничего, что я так обращаюсь, на «ты»? – Маша в ответ, лишь покачала головой и тепло улыбнулась женщине.

Эти двое со своей несерьезной перебранкой и стариковским бормотанием почему-то напомнили ей собственных родителей, и у Маши тоскливо в груди сжалось сердце. Захотелось вернуться домой, побыть с родителями, крепко обнять Леночку, узнать, как у нее дела. И даже очередные лекции от матери не остановили бы ее. Но она тут же испугалась собственных мыслей. Ведь она совершенно не здорова психически, и находиться вблизи своего ребенка просто не имеет права.