Читать книгу По былинным местам. Записки путешественника - Эльвира Сапфирова - Страница 3

В эту зиму в средней полосе России снега выпало так много, что Ока, вскрывшись ото льда, отяжелела, забурлила. Она с трудом умещалась в берегах, а тут еще талая вода из ручьев и безлесных полей и оврагов, не спрашивая разрешения, напористо и своенравно врезалась в русло, заполненное до краев. И река не выдержала, развела руки-рукава и, не удерживая больше мощный напор, разлила свои воды на многие километры вокруг.

Ура! Теперь появился новый маршрут круиза по Оке из Москвы до Нижнего Новгорода.

Путевка в кармане – и я в столице. Еще издали виден нарядный, похожий на белого лебедя, теплоход. Двухпалубный красавец стоял тихо, спрятавшись за деревьями, будто притаился, будто не хотел, чтобы его лишний раз беспокоили. Остановилась, поглядела на него с восторгом, предвкушая удовольствие от путешествия, и ускорила шаг.

Подошла к пристани, – и ахнула! Сколько же ему лет?! И плавает?! Ни вымытые до блеска палубы, ни сверкающие на солнце свежевыкрашенные борта не могли скрыть безжалостного возраста.

Теплоход недовольно пыхтел серой гарью и сердито бурчал, как трактор «Беларусь», в ответ на бесцеремонное разглядывание. На пирсе в ожидании посадки уже стояла толпа людей с багажом. Все солидные, элегантного возраста, со вкусом одетые и уверенно разглядывающие соседей в очереди.

Пристроившись в хвосте, обратила внимание на пару, что подходила к трапу. Сочетание не сочетаемого. Она высокая, дородная дама, холеная, в шикарной шляпке и миниатюрным ридикюлем. Он квадратный, лысый с огромными чемоданами на колесиках и хозяйственной сумкой через плечо.

Продвигаясь вперед, он суетливо толкал багаж, забегая то слева, то справа, при этом не выпуская сумку из рук. Странно, что ценного можно хранить в базарном аксессуаре? Наконец, они у трапа. Морячок-практикант, помогая толстяку втащить груз на трап, весь покраснел и вспотел от натуги.

Женщина в это время спокойно стояла, облокотившись на стойку регистрации пассажиров. Как только чемоданы оказались рядом, она с нетерпением распорядилась:

– Ваня, ну давай же скорее документы!

Из хозяйственной сумки тотчас же была изъята пачка бумаг, и холеная дама с достоинством положила их перед двумя тоненькими, светловолосыми девушками, оформлявшими пассажиров.

– Девушка, – нетерпеливо сказала она, – у нас двадцать четвертая каюта. Вы мне ключ дайте, а потом будете разбираться с бумагами, сколько хотите.

В ответ тишина. Дама нервно стучит пальцами по стойке. Не выдержав молчания, она недовольно распорядилась, обратившись к матросу:

– Молодой человек, будьте добры, отнесите чемоданы в каюту.

Проводив взглядом багаж, она тряхнула шляпкой и капризно бросила в сторону стойки:

– Девушка, ну что Вы копаетесь?! Документы в порядке, не сомневайтесь!

– Да, да, конечно, – устало улыбнулась та и положила ключ на стойку. – Вот, возьмите.

– А распечатка плана круиза?

– К сожалению, нет. План каждого дня будет стоять здесь на столе после ужина, – последовал сдержанно-вежливый ответ.

По полному лицу пассажирки пробежала тень разочарования. Она недовольно поджала губы, но промолчала.

Муж взял ключ, подхватил даму под руку:

– Не задерживай очередь! Пойдем!

Осматриваясь, и я, наконец-то, вошла, внутрь теплохода,. Праздничное, возвышенное настроение таяло с каждым шагом. Внутренний вид нашего лайнера в полной мере соответствовал внешнему. Доски под потертым ковролином вздыхали и скрипели под ногами и колесиками чемоданов. Более чем скромная обстановка средней палубы «Бородино» не обещала ни блеска, ни комфорта.

Около стойки туристов встречали трое. Мужчина в форме, невероятно худой, болезненно-костлявый, с грубыми чертами лица, стоял молча, только слушал, смотрел на входящих людей и изредка кивал бритой наголо головой в знак приветствия. Неужели капитан?!

Второй был среднего роста, плотный, как гриб-боровик, красный и потный в несвежей рубашке. Это начальник круиза, Олег Львович, так к нему обращались девушки за стойкой. Он устало, озабоченно поглядывал на проходивших пассажиров, здоровался с каждым, кивая, и разговаривал с товарищами, обсуждая, по-видимому, важную проблему. В его крашенных хной темно-рыжих волосках пряталась уже обширная плешь, но взгляд был наивен и простодушен.

Перед нами положили ключ. Амбарный. Один на двоих. Мы сникли…

Молча подошли к двери каюты. С первого раза попасть в развороченное отверстие не получилось. Напряжение внутри росло. Вот это теплоход! Вот это сюрприз! А он плавает?!

Дверь упала, и глубокий затхлый запах старости вытолкнул нас наружу. В носу все пересохло, в глазах – слезы, в груди – кашель, а во всем теле – страх. Как же здесь спать?! Негодование, злость, обида захлестнули.

Выскочив из каюты в коридор, огляделась, увидела: не я одна, такая недовольно ошарашенная. Дверь соседней каюты тоже распахнута. Проветривается. А внутри ноющий мужской голос, будто мои мысли произносит вслух:

– Лера, я не могу, – стонал он, – я не выдержу здесь и часа! У меня же астма!

Он остановился, вытер лысину батистовым платком, сморщил плаксиво нос и шагнул к двери, но остановился в нерешительности и, взглянув на опухшие с глубокими канавками от застежек ноги жены, что лежали на его диване напротив, хлопнул себя по бокам и воскликнул с сожалением:

– Нет, нет, не могу! Нет, я задыхаюсь!

– Кыш на палубу! – властно и спокойно приказала лежавшая женщина, – разлетался!

Мужчина схватил сумку, проскочил мимо меня, поднялся по крутой лестнице на верхнюю палубу. Я уныло полезла следом.

Конечно, она права. Подумаешь, воздух! Проветрится. Старый теплоход? Ну и что!? Плавает же! По Оке ни на каком другом и не поплывешь.

В мои размышления вторглась музыка, веселая, зажигательная. Это на соседнем теплоходе женский голос энергично страдал от неразделенной любви и жаловался, что «на теплоходе музыка играет, а» она стоит «одна на берегу». Счастливые туристы, пританцовывая, размахивали разноцветными шарами, зычный баритон в рупор, на всю Москву-реку поздравлял всех с началом круиза. Мы с интересом наблюдали, как соседи прижимали к груди шарики, наверное, что-то шептали, загадывая желание, а потом под наши завистливые взгляды с криком «ура!» и оглушительным гудком теплохода, отпустили шарики в голубое, высокое небо к жгучему солнцу.

Счастливчики! Они поплыли. Там началась сказка.

А у нас тишина. Народ, самостоятельно осваивая лайнер, бродил по палубам. Неожиданно и наш теплоход вздрогнул, выдохнул черным дымом, загудел, затрясся – и поплыл. Все заулыбались, поглядывая друг на друга и на уплывающий веселый, праздничный теплоход. Мы тоже плывем! Вдруг над рекой раздался громкий чих, потом кашель, шипение и из репродуктора прохрипело:

– Граждане, товарищи экскурсанты! Кто свободен, можете собраться в концертном зале для получения инструктажа. Итак, повторяю, Желающие могут пройти в концертный зал для получения инструктажа. Поздравляю с началом круиза.

На палубе люди остановились в недоумении, переглянулись. И это все?! Любопытство охватило всех, и семьдесят шесть пассажиров бодрым шагом, дружно, под звуки «Марша славянки» ринулись на нос теплохода…

Но камерный зал мог вместить лишь первых, самых любопытных. Остальные остались в коридорах и на палубе. Без поздравлений. Без инструктажа. Обидно.

Зато мы плыли по Москве-реке. Несмотря на неудачное начало круиза, меня охватило гедонистическое ощущение триумфа. Вот река! Вот теплоход! Я путешествую… плыву!

Река играет с солнечными бликами, с берегов доносится музыка, рядом то и дело проплывают большие и маленькие прогулочные катера, а на причалах еще несколько стоят в ожидании пассажиров. День и ночь снуют они по реке, работают. Река дарит многомиллионному городу прохладу, воду, а в непогоду возмущается, бьет волной о берег, пенится. Стою, любуюсь, шумными московскими набережными и вспоминаю пражскую, откуда недавно вернулась. Влтава там даже не пенится. Вода зеленая, тяжелая, с тиной, и ее кажется совсем мало. Запруда на реке в районе Праги больше походит на болотце. Плывешь на катере и диву даешься, как только суда не наскакивают друг на друга. Приглядишься. А они все по кругу плывут. Десять минут – и все удовольствие! Дальше межень.

То ли дело Москва- река! Она широкая, нарядная, закованная в гранит. И справа, и слева гремит музыка, а на нашем теплоходе тишина. Нет праздника. Жаль. Стою у борта и всматриваюсь в даль. И тут слух улавливает знакомое название деревеньки. Исчезнувшей деревеньки. Прислушиваюсь. Говорит пожилая женщина, не торопясь, как о чем-то давно уже решенном:

– Нет, в Касимове я не останусь. Сестер и так видела. Мы же решили ехать в Пителино, значит, едем.

Она помолчала и уже мягче продолжила:

– Дюшка поедет к Кате, посмотрит, как живут прабабушки и увидит Касимов, а мы с тобой на такси. Час туда, час назад, еще и останется время походить, погулять, вспомнить…

– А давление? – озабоченно возразил голос помоложе.

– Не волнуйся. Таблетки на что? Не спорь! Сколько лет ждали этого маршрута! Вот на поезде ехать было бы тяжело, а здесь – благодать!

Я обернулась. За столиком напротив сидели четыре женщины, невероятно похожие, только разного возраста, будто взяли молодое, цветущее лицо и показали его в разные этапы жизни: от молодости до глубокой старости. Все голубоглазые, круглолицые и курносые с пухлыми, румяными щеками. Старшая – седая, сухонькая женщина среднего роста, полная сил и энергии. Ее живой проницательный взгляд остановился на моем лице, внимательно его рассматривая. «Наверное, знакома с физиогномикой», – подумала я. – Интересно, что им нужно в этой Богом забытой деревне?! Да и есть ли она сейчас? Уже в семидесятых годах там жили одни старики, а заколоченных изб было больше, чем светящихся огоньком. Рязань и Москва энергично выгребала молодежь.»

Мы разговорились. На мой вопрос о деревеньке уклончиво ответила:

– Хочу поклониться местам, что спасли от голодной смерти во время войны.

Сколько же ей лет, если хорошо помнит дни и ночи Великой Отечественной войны! Хотелось расспросить, узнать подробности, но холодный взгляд и плотно сжатые губы женщины остановили меня.

Плывем час, другой, третий. Динамик молчит, матросы снуют, теплоход пыхтит, а по голым берегам Москвы-реки все селения, дома, храмы, и вдруг – маленькие фигурки людей в китайских панамах копошатся в земле. Вот это да!!! Уже до Москвы добрались.! А ведь после их работы даже сорняки в обморок падают – не растут!

Кругом тихо, голо. Солнце нещадно печет. Даже вода от жары не спасает. Еще видны окраины столицы, и городская река серая, безжизненная, безразличная. С тревогой провожаем гигантские теплицы и усеянные шлангами берега реки..

Какая странная современная любовь к родной земле, к родной реке?! Отдал взаймы – и лежи на печи. Наши деды сражались за каждую пядь. Она пропитана кровью наших предков! А внуки сдают ее в аренду. В народе говорят: ленивый да трусливый своей земли не убережет.