Читать книгу Девушка жимолости - Эмили Карпентер - Страница 12

16 сентября 2012, воскресенье

Мобил, Алабама

Роув так долго щурился на пузырек из-под таблеток, что мне пришлось потрясти пустой склянкой перед его глазами. Он, моргнув, уставился на меня.

– Давай начнем с простого, просто «да» и «нет». Этот пузырек – от тебя?

Он вздохнул:

– Я точно скажу, если прочитаю этикетку. Мне нужны очки.

– Это галдол, Роув. Таблетки выпущены в 1987 году. Это ты продал их моей матери?

– Ты смеешься, что ли? Еще я буду помнить, что было в восемьдесят седьмом.

– Твоя мать работала тогда в Причарде.

– Не совсем, – ответил он. – У нее были связи в Причарде. Она входила в правление.

– Так вот как началась твоя карьера первого в Мобиле дилера, да? Мама просто приносила домой остатки таблеток.

– Могу я получить мою одежду?

– Нет, вначале я хочу, чтобы ты ответил.

– Это было очень давно, Алтея. Какое тебе до этого дело?

Я наклонилась вперед:

– Потому что, когда моя мама умерла, мне было пять лет и этот пузырек был почти полон. Я растянула его на восемь лет. Я не торопилась – разок сейчас, разок потом. Мои особые волшебные конфетки.

Роув скривился.

– Знаю, звучит глупо. Что сказать? Когда мне исполнилось тринадцать, таблетки кончились. Я не знала, куда пойти и к кому обратиться. Я боялась попросить отца. Ты же знаешь моего отца, он был прокурором штата. Единственным человеком, как-то связанным с Причардом, откуда эти таблетки впервые попали в наш дом, была твоя мать, так что я поехала на велике и постучалась к вам. Только открыла не мать, а ты, помнишь?

Он помнил. Судя по тому, как его лицо налилось краской, как поникли плечи. Как съежилось то, что торчало под объемистым пузом.

– Слушай, я тогда был кретином, – пробормотал он, – прости.

– За что ты извиняешься?

– Сама знаешь.

– За что ты извиняешься, Роув?

– За тот… раз… у нас в подвале…

– А как насчет всех остальных раз? – Мой голос задрожал. – Как же насчет всех остальных, блин, раз?

Трясясь от холода под нещадно работающим кондиционером, наблюдая, как моя одежда складывается кучкой на мохнатом ковре, я… умирала от стыда.

Он весь сжался.

– Прости. Я правда очень сожалею.

– Ты продал эти таблетки моей маме?

– Да, я продал твоей маме галдол. А что?

– Зачем они ей понадобились, что с ней было не так?

– Не знаю. Я даже не знаю, откуда она узнала, что я могу их достать. Я тогда только друзьям кое-что добывал. Просто решил выручить человека.

– Должно быть что-то еще, какая-то причина.

– У меня семья, Алтея. – Роув смотрел на меня умоляюще, пот градом катился от висков к подбородку. – Жена, трое детей. Младший совсем кроха. Всего, блин, три годика, понимаешь? У меня фирма, от меня зависит больше шести тысяч человек. Им надо кормить семьи. Конечно, я принимаю иногда немного того-сего, чтобы снять напряжение. Вот и все. Дурь я больше не продаю. Больше этим не занимаюсь.

– А пять минут назад занимался. И поскольку я уверена, что ты никоим образом не хочешь расстроить жену или троих деток, ты расскажешь мне все-все! – что знаешь о моей матери.

В одно мгновение его глаза потемнели и стали непроницаемыми. Он подскочил с заднего сиденья и набросился на меня с яростью цунами. Я отпрянула, как краб в раковину, на консоль между передними сиденьями. Но он с быстротой молнии выбросил кулак и прицельно ударил меня в правую бровь. Я упала навзничь, стукнувшись головой о приборную панель.

И увидела, как он навис надо мной, здоровенный, красный от ярости, как тянется ко мне обеими руками. В следующий миг он поднял меня, протащив между спинками передних сидений, повернул и швырнул ничком на заднее сиденье. Дернул за резинку моих трусов. Я билась и пиналась.

– Фоток моих захотелось? – прорычал он, нажав мне рукой между лопаток, чтобы придавить к сиденью. – Сучка. Убью на хрен.

Голова раскалывалась, перед глазами пульсировали багровые огни. Машину наполнили булькающие звуки, я поняла, что это я пытаюсь заорать, а рот прижат к кожаному сиденью. Вытянув руку, я шарила по консоли в поисках брелока. Наконец нащупала, отчаянно нажала, и тотчас в воздухе разнеслась оглушительная, режущая ухо сирена.

Почувствовав, что он отпустил меня, я отпрянула, прижавшись к противоположной дверце машины.

– Боже! – заорал он. – Выруби ее!

Я и бровью не повела, брелок был зажат в кулаке.

– Алтея!

Я смотрела на брелок не в силах сосредоточиться.

Он натягивал трусы, судорожно нашаривал рубашку.

– Да нажми ты красную кнопку, дура. – Он вытянул руку. – Дай сюда.

– Отвали, – заорала я.

Прижав брелок к груди, я выглянула в окно. Двое игроков остановились возле магазина и смотрели на нашу машину. Тут его ручища проехалась по мне и вырвала брелок. Я повернулась, попыталась отнять, но было поздно. Он победоносно сжал его в руке, и вдруг наступила тишина.

Он швырнул брелок в меня, едва не попав в голову.

– Я не хотел делать тебе больно, – спокойно проговорил он. – Но ты должна дать мне свой телефон.

– Скажи, что ты знаешь о моей маме. Скажи – и я отдам тебе телефон.

– И удалишь все фотки.

Если бы мы были гиенами, то кружили бы сейчас друг за другом, щелкая клыками. Однако я рассудила, что положение Роува, пожалуй, более уязвимо – ему есть что терять. Спустя пару секунд я увидела, что у него дергается глаз. Поразительно – я права! Я победила!

– Знаю, ты не веришь, но я только хотел помочь ей.

Да, он был прав, я ему не верила, но все равно сказала, чтобы продолжал. Даже если это чушь, я должна ее услышать. Больше у меня все равно ничего нет.