Читать книгу Маленькие мамины истории про счастье. Истории, которые вдохновляют - Эмилия Бобырь - Страница 10

Деревянная хлебница досталась нам от бабушки. На крышке был причудливый резной рисунок. Бабушка говорила, что хлебницу смастерил дедушка. Живописные узоры на хлебнице – тоже его рук дело. Хлебница была большой и вместительной. В неё помещалось сразу несколько буханок хлеба и даже один батон. Но семья наша, не в пример бабушкиной, была маленькой. Много хлеба нам не требовалось, покупали чаще всего одну буханку чёрного хлеба и один батон. Однажды мама не заметила, как в глубине хлебницы осталась четвертинка чёрного хлеба. Хлебушек «зацвел», покрылся плесенью, так как он был обернут полиэтиленовым пакетом, который способствовал образованию влаги и плесени.

– Мама, давай выкинем его в мусорку, это же плохой хлеб! – сделала маме деловое предложение дочка.

– Нет, дочка, обрежу ножом плесень, и мы раскрошим хлеб, скормим его птицам во дворе. В мусорку хлеб выбрасывать нельзя.

– Это ещё почему? Ведь этот хлеб – плохой!

– Ты знаешь, многие люди в нашей стране пережили блокаду Ленинграда. Твоя прабабушка пережила блокаду Ленинграда.

– А что такое блокада?

– Садись, я расскажу. На нашу страну напал враг, фашисты. Как ты говоришь – плохие солдаты. Началась страшная война. И город Ленинград – нынешний Санкт-Петербург – окружили немецкие солдаты со всех сторон. Вот это и есть – блокада. Блокировали жизнь в большом и красивом городе. Представь себе, дочка, в Ленинграде не стало света, воды. Людям не на чем было приготовить себе еду – газа в газовой плите тоже не было. Твоей прабабушке было всего 17 лет, когда началась война. Она только что окончила школу и поступила в институт. Хлеба в магазинах не продавали, потому что немцы не пропускали машины с хлебом. Продукты переправляли по огромному Ладожскому озеру, но фашисты всячески препятствовали этому, переправить удавалось совсем немного продовольствия, ну, продуктов. Хлеб получали по карточкам.

– Что такое карточка? Это та, которую ты вставляешь в банкомат, когда нужно получить денежку?

– Нет, это специальные карточки, бумажные, которые давали право на получение хлеба. Твоя прабабушка рассказывала, как она вставала в 5 утра и бежала занимать очередь за хлебом. Осенью, когда ночи были длинными, бежать в неприглядной тьме было особенно тяжело и страшно.

– Она не боялась?

– Конечно, боялась. Люди прикрепляли на одежду такие специальные жучки – флуоресцентные, светящиеся. Идёшь – глядь, впереди точка светится. Это – человек, значит, идет. Чтобы не столкнуться с другим, надевали такие жучки. Твоей прабабушке выдавали в день вот такой кусочек.

И мама отрезала кусочек, равный по весу примерно в 125 граммов.

– И все? Больше ничего? Так мало? – удивилась дочка.

– И больше ничего. По праздникам давали соевые конфеты. Тоже по карточкам.

– А что такое соевые? Это не шоколадные?

– Нет, не шоколадные. Выдавали одну конфету, правда, она больше, чем обычная. Конфету делили на несколько частей – на всех. И ели.

– А твоему прапрадедушке выдавали хлеба – вот такой кусочек.

И мама отрезала кусочек, равный почти 250 граммам.

– А почему моей прабабушке давали меньше хлеба, чем моему прапрадедушке? – поинтересовалась дочка, взяв в руки два отрезанных куска хлеба.

– Потому что твой прапрадедушка работал, а прабабушка была студенткой, ей полагалось меньше.

– И больше ничего, кроме хлеба, не ели?

– Больше нечего было им есть. Ценилась каждая крошечка хлебушка, каждая капелька водички, потому что в городе не было ни воды, ни света, ни тепла, ни хлеба. Некоторые дома были разрушены полностью до основания, а другие словно ножом срезаны наполовину. Как пирог я режу – раз и кусок отрезала. Так фашисты резали ленинградские дома. Огнем, бомбами резали. Твоя прабабушка говорила мне, что один дом по соседству срезало наполовину, и на самом верхнем этаже висела люстра, её было видно. И пианино стояло на самом краю под крышей…

– А пианино не упало?

– Может, и упало потом.

– А где же они тогда воду брали, раз её не было?

– Кто жил рядом с рекой, тот брал воду прямо из реки. Но твоя прабабушка жила на 1-ой Красноармейской улице, которая совсем далеко от речки. Поэтому воду добывали даже из канализационных каналов.

– И пили её?

– Да.

– Фу! А хлеб был вкусный?

– Конечно, я не пробовала того хлеба. Но моя бабушка – твоя прабабушка – говорит, что этот чёрный хлеб с отрубями был самым вкусным. Люди рады были даже самому маленькому кусочку, потому что многие умирали от голода.

– А умереть – это страшно?

– Очень страшно.

– А как это?

– Закрой глаза.

– Закрыла.

– Что ты видишь?

– Темноту.

– А теперь представь, что ты никогда не увидишь больше солнышка, а твои глаза будут различать лишь только темноту.

– И цветов не увижу? И неба? И тебя?

– Да, ты правильно поняла.

– И кукол своих не увижу? И друзей?

– Да.

– Как это грустно – умирать! – сделала вывод дочка.

– Да, дочка. А хлеб – это жизнь. Даже крошка хлеба могла дать силы жить, выжить в блокадном Ленинграде. Человеческая жизнь – такова цена крошки блокадного хлеба.