Читать книгу Во власти выбора - Эмилия Вон - Страница 4

Белый никогда не был моим цветом, хотя смуглый оттенок моей кожи идеально сочетается с белоснежным, но сейчас, стоя перед зеркалом в моей комнате, в которой провела двадцать лет своей жизни, я довольна своим отражением и образом, продуманным до мелочей со дня помолвки в день моего шестнадцатилетия. Как только официально было объявлено о том, что Данте станет моим будущим мужем, я стала придумывать и сохранять в своём дневнике все картинки и образы для будущей свадьбы.

Я как типичный подросток всю жизнь мечтала о красивой свадьбе, большой любви, счастливой семье, а как дочь Капо Каморры знала, что однажды этот день наступит, и я стану женой того, кого выберет мой отец. Это было частью обычаев традиционной семьи, а такая, как наша, не могла их избежать. В отличие от многих девушек нашего круга мне повезло – мой отец выбрал для меня в мужья идеального итальянского мужчину, который покорил моё сердце с первого дня нашего знакомства.

Высокий, стройный, умный, галантный, честный и мужественный человек, которого уважали члены Каморры и его солдаты, боялись его враги. Я была наслышана о многих ужасах, которые он вытворял с предателями или врагами по приказу моего отца, ведь он являлся сыном консильери Капо – Марио Кастелано. Данте же как будущий консильери был одним из лучших людей моего отца.

Наша свадьба с Данте была неизбежна с самого моего рождения, а после того, как однажды он спас отца от смерти, прикрыв его собой во время нападения мексиканцев на приёме в честь дня рождения моей матери, Данте получил ещё один бал в свою пользу. Такой поступок был безрассудным, хладнокровным, но смелым для восемнадцатилетнего парня, именно таким, каким должен быть будущий консильери и муж дочери самого Капо.

Я знала Данте с самого детства, потому что он был у нас дома практически каждый день. Мы играли вместе, когда были детьми. Данте был самым старшим среди наших общих друзей и самым серьёзным, его всегда было трудно вовлечь в наши детские игры, такие как прятки или догонялки, но иногда нам это удавалось, и тогда серьёзный, чопорный, всегда сосредоточенный парень, превращался в ребенка, каким он и был в свои тринадцать.

Сейчас мало что изменилось в его двадцать три, он всё такой же, но теперь он ещё больше сосредоточенный, серьёзный, чопорный, холодный и жестокий. Но не со мной.

Данте является тем человеком, который имеет два лица. Со мной он превращается в заботливого парня, который лелеет свою невесту, целует её руки и нежно прикасается, боясь сломать, словно куклу. Он был завидным женихом среди многих девушек, но галантный и тёмный принц, как его прозвали, выбрал в жёны меня.

Данте мог быть безжалостным, когда от него этого требовалось, но он являлся лучшим кандидатом в мужья, о котором только можно было мечтать. Его внимание и любовь, которую он мне дарил, всегда являлись поводом для разговоров из-за зависти, потому что таких мужчин было тяжело встретить в кругу итальянской мафии. Мужчины всегда жестоко обращаются со своими женщинами, будь это дочь или жена – неважно. Они являются сосудом, который в нужный момент можно заполнить для получения потомства и для расслабления после трудного дня. Женщина не должна иметь права голоса, не должна иметь своё мнение, она должна подчиняться и благотворить своего мужа. Так считают многие мужья, которые изменяют, избивают и не уважают своих женщин, но ни мой отец, ни Данте не были из их числа.

Мои родители являются образцом идеальной пары, которые уважают и любят друг друга на протяжении многих лет. Их брак – это чудо, ведь моя мать никогда не была членом семьи из мафии, тем более из Каморры. Она была чужаком, обычной студенткой университета по обмену, когда они с отцом познакомились в ресторане, где мама работала, а папа пришёл на переговоры. Их роман продлился несколько месяцев, когда отец решился на серьёзный шаг и пошёл против правил и традиций семьи, женясь на девушке из маленькой Армении, о которой он так мало слышал.

Бабушка Амара и дедушка Антонио были против моей мамы и их брака с отцом, но он, будучи ещё сыном Капо поставил ультиматум, от которого дедушке было сложно отказаться, с учётом того, что отец являлся единственным наследником Каморры. Он поставил дедушку перед выбором и был готов отказаться от семьи и наследия, но он знал, что его отец не примет такого решения, поэтому он принял невестку безоговорочно.

Мама с папой поженились и спустя три года родилась дочь нового Капо Каморры. По сей день бабушка и дедушка не перестают ворчать на маму с папой и не полностью приняли её, но они свыклись уже с этой мыслью, ведь мама является любовью всей жизни их сына. А имея двух прекрасных внуков, у них нет особо выбора.

Стук в дверь прервал мои мысли.

– Входите, – крикнула я, в последний раз поправляя фату на волосах и нанося помаду на губы.

Дверь отворилась и в проходе показалась мама, а следом за ней отец. Они были такие красивые. Папа был в сером костюме и в белоснежной рубашке, что являлось редкостью среди его любимого чёрного цвета. Мама была в изумрудном платье в пол, которое прекрасно сочеталось с её темными волосами и серыми глазами. Её уверенная осанка придавала ей статность, и глядя на неё можно было увидеть молодую женщину, чья красота могла вскружить голову всем окружающим. Мне достались её густые, тёмные и длинные волосы, а также смуглый тон кожи, но в остальном я была полностью папина дочка.

Характер и внешность были скопированы от отца и переданы мне. Мои глаза цвета болота, которые меняли свой оттенок в зависимости от погоды и моего состояния, маленький и прямой нос, тёмные брови и острые скулы – всё это было частичкой папы.

Мама подошла ко мне и встала с правой стороны, обнимая за плечи. Наши взгляды пересеклись в зеркале, и я увидела в её глазах слёзы, которые вот-вот готовы были пролиться. Я повернулась к ней и взяла её за руки, чтобы немного успокоить, пока папа подошёл к нам и встал позади неё.

– Ты такая красивая, Իմ կյանքը, (прим. с арм. «Моя жизнь».) – сквозь слёзы сказала мама, и одной рукой погладила мою щеку.

– Ну мамочка, перестань, наш макияж испортится, а нам уже пора, раз вы здесь, – я посмотрела на маму, а потом на папу, который обнял её за талию, притянув к себе.

– Наша дочь права, Маринэ. Конечно, Данте будет ждать столько сколько потребуется, но не будем заставлять его нервничать, ему всю жизнь предстоит быть начеку и под давлением, раз он получает руку и сердце моей единственной дочери, – пошутил папа, но никакой улыбки на лице не было, лишь серьёзное выражение.

– Ты не исправим, Маттео, – сказала мама, нежно погладив отца по руке, что обвивала её талию.

Мои родители всегда были примером для меня. Их любовь, верность и уважение всегда восхищала меня, они были той идеальной парой, которая заставляла любого поверить в любовь.

– Дай нам минуту, милый, мы скоро выйдем, – мама развернулась и поцеловала отца в щеку. Он кивнул и вышел из комнаты, оставив нас одних.

Мама протянула меня за руку и отвела к кровати. Мы сели друг напротив друга, держась за руки. Ладонь, как всегда, теплая мягкая, накрыла мою руку и начала её поглаживать в своей манере, как она всегда делала, когда предстоял серьёзный разговор между нами.

– Я не буду говорить о вещах, которые обсуждают мамы с дочерями накануне их первой брачной ночи, нет, – она улыбнулась мне своей красивой улыбкой, которая покоряла всех вокруг.

Её доброта и искренность привлекали людей вокруг и располагали к себе, поэтому она стала настоящей донной своего Капо, будучи обычной студенткой, ничего и никогда не знающей о мафии.

– Мы с папой всегда, всегда делали всё возможное, чтобы ты не была ни в чём ограничена. Ты всегда была свободна настолько, насколько это вообще возможно в нашем мире, поэтому мы старались сделать так, чтобы ты не чувствовала себя в золотой клетке. Ты никогда не подводила нас, и мы безмерно гордимся тобой, поэтому я знаю, что ты станешь прекрасной женой для своего мужа, Իմ կյանքը. (прим. с арм. «Моя жизнь»), – мама погладила меня по щеке, нежно и аккуратно, чтобы не испортить макияж. – Ты создаёшь свою семью, свой очаг, однако никогда не забывай, что ты свободна. Свободна делать свой выбор, даже находясь замужем. Мы не сомневаемся в Данте, да и он будет глупцом, если такой повод появится, но никогда не забывай, что у тебя есть родители, прекрасный брат, семья, которая горой стоит за тобой. Ты дочь Капо, самого могущественного человека в Чикаго. Не заставляй жизнь повернуться к тебе спиной, а если это и случиться, знай, что у тебя есть место, где тебя ждут.

– Мама, вам с папой не стоит переживать по этому поводу, Данте не такой, как остальные члены мафии, он такой же как папа. Он всегда очень бережно относился ко мне и никогда не давал повода усомниться в нём. Я уверена, что буду счастлива с ним в браке.

Я говорила правду, у меня никогда не возникало сомнений, потому что Данте никогда не относился плохо ко мне или к женщинам нашего окружения. Беатриса, его младшая сестра, души в нём не чаяла. Он стал ей родителем, которого у неё не было, ведь их мать умерла при родах, рожая её, а их отец возненавидел Беатрис по той же самой причине. Такой человек, как он, не мог быть плохим в душе.

– Данте любит меня, мамочка. Я знаю это, но спасибо за эти слова.

– Ох, милая, я очень надеюсь, что ты будешь самой счастливой.

Мама притянула меня к себе в крепкие объятия. Её запах – сочетание Chanel №5 и корицы, были любимыми для меня. Я закрыла глаза, стараясь удержать слёзы и впитывая её запах, как будто запоминала его.

Папа вновь постучал в дверь, заставляя нас с мамой оторваться друг от друга. В её глазах стояли слёзы, которые она усердно пыталась скрыть и стереть с уголков глаз, чтобы не испортить макияж. Она поправила мою фату в волосах и встала, предлагая мне свою открытую ладонь. Я взяла её, и встала.

– Мы ждём тебя снаружи.

Мама развернулась и вышла из моей комнаты, оставив меня наедине со своими мыслями. Они мои родители, поэтому понятно почему они так волнуются за меня, но я надеялась, что их переживания напрасны. Данте сделает меня счастливой, как и я его. Мы любим и уважаем друг друга, этого должно быть достаточно, чтобы создать такую же семью, как у мамы с папой.

С этой мыслью и с улыбкой на лице, я нанесла последний слой алой помады на губы, поправила своё белое свадебное платье, сшитое на заказ, и посмотрела на себя. Оно было простым и лаконичным, ничего вызывающего и броского, белый атлас был сшит идеально по фигуре, длинный шлейф водопадом спадал на пол, длинные рукава с жемчужными пуговицами, которые также были усеяны на нижней части спины, пока верх был открыт до лопаток.

Поправив длинную фату, и причёску, я направилась к выходу, где меня ждал мой жених и моё будущее.

Я поправляла цветок в своём свадебном букете из белоснежных пионов перед входом в церковь, когда ко мне подошел отец. Он убедился в безопасности, дал пару распоряжений своим солдатам, которые окружили весь периметр церкви, и наконец смог подойти ко мне, чтобы сопроводить меня по пути к алтарю, где ожидает мой будущий муж.

– Ты прекрасно выглядишь, принцесса, – папа поцеловал меня в лоб и предложил свою руку, – Данте счастливчик.

– Спасибо, папочка, – я взяла его за руку, и мы направились ко входу.

Массивная дверь отделяла нас от гостей, ожидающих моего появления. Папа дал сигнал, что мы готовы, одному из солдат, который в свою очередь передал команду по наушнику в ухе.

– Он член мафии, солдат, который хорошо выполняет работу, но мне не будет его жаль, если он причинит тебе боль, принцесса. Никогда не забывай чья ты дочь, и что за твоей спиной твой отец, твой Капо, – папа не смотрел на меня, но я чувствовала его властность в тоне и серьёзность его слов.

Я знала, что он не будет долго думать и сразу убьёт Данте, если тот обидит меня, но мне не хотелось даже думать об этом, особенно в такой день.

Я не успела ему ничего ответить, так как начал играть свадебный марш, и тяжелая дверь открылась перед нами, открывая взор на длинный проход и множество гостей по обе стороны от него, которые сидели на украшенный цветами скамьях.

Мы сделали свой первый шаг, когда я услышала первые вздохи гостей, рассматривающих на нас с отцом.

Вся белая церковь была украшена живыми цветами, как снаружи, так и изнутри. Пионы – мои любимые цветы, поэтому свадьбу мы организовали именно в их сезон, чтобы их аромат витал повсюду, как символ новой жизни. Свечи были расположены по всему проходу и на алтаре, возле которого стоял священник и мой жених.

Данте одет в угольный костюм и белоснежную рубашку, черный галстук обвивает его широкую шею. Он стоит напротив и смотрит прямо на меня. В нем не чувствуется никакого напряжения или волнения. Как всегда, серьёзный и без единой эмоции на лице, абсолютно не читаемый для окружающих. Даже я, знающая его более десяти лет, так и не научилась читать его, что делало всё это ещё сложнее, ведь сама волнуюсь от предвкушения нашей новой совместной жизни.

Когда мы дошли до конца прохода, мой отец отпустил мою руку и прежде, чем передать меня в руки Данте, поцеловал меня в лоб, а после подошёл к моему жениху и что-то прошептал ему на ухо, отчего парень немного напрягся, но вскоре просто кивнул своему Капо. Отец перед меня в руки Данте и ушёл, когда тот помог мне подняться на ступеньку у алтаря.

Я чувствовала взгляды гостей, но только серые глаза, смотрящие на меня, были важны для меня и заставляли нервничать. Данте крепко держит мою руку в своей, не давая мне упасть в обморок от волнения.

Мои пальцы немного дрожат и кажется, вспотели, и Данте ощущает мою нервозность, поэтому слегка улыбается, так чтобы это увидела только я, и подмигивает мне, как только священник начал церемонию.

– Данте и Адриана, – обратился к нам седой мужчина, – сегодня мы собрались здесь, чтобы быть свидетелями нового союза между двумя семья – Кастелано и Моретти. Прошу вас взяться за руки, и смотря друг другу в глаза произнесите ваши клятвы, повторяя за мной.

Данте взял мои руки, прижал их к своим губам и, нежно поцеловав костяшки моих пальцев, посмотрел прямо в мои глаза, чтобы повторить за священником свою клятву.

– Я, Данте Кастелано, беру Адриано Моретти в свои…

Слова Данте прервались оглушительным звуком взрыва снаружи и выстрелами внутри церкви. Данте пошатнулся в мою сторону. Всё его лицо напряглось от боли и стало бледным. Его глаза стали такими большими, что кажется они вот-вот взорвутся от напряжения, как и вена на его лбу.

Крики и выстрелы заглушили музыку, которая продолжала играть на фоне всего хаоса, происходящего вокруг, но я не понимала, что случилось всего лишь секунду, пока не упала на холодный пол, и не почувствовала тяжесть у меня на груди.

От боли в затылке, вызванной во время удара об пол, я закрыла глаза всего лишь на мгновение, но открыв их, я сделала ужасную ошибку.

Мой жених лежал у меня на груди, с открытыми глазами, но совершенно неподвижный. Его тяжелая грудь давила на меня, отчего мне было сложно сделать вдох. Я задыхалась, что-то мокрое и липкое текло по моим рукам. Когда я подняла руку, чтобы оттолкнуть Данте от себя, я увидела кровь, которая пачкала моё белоснежное платье. Она покрывала всю мою руку от запястья до пальцев. Но это была не моя кровь, а моего жениха.

– Данте… О Боже… – я взяла его лицо в свои руки и стала трясти его, пытаясь привести в чувства, но он не поддавался. – Данте, очнись… пожалуйста, открой глаза… – я чувствовала мокрые слёзы на своих щеках и солёный вкус на губах. –Данте, не оставляй меня, пожалуйста…

От осознания всего происходящего я закричала. Мой крик эхом пронёсся среди толпы в церкви. Я чувствовала дикую боль в груди, мои легкие сжимались, но воздух не попадал в них. Казалось, меня никто не слышит, я кричала и звала на помощь, но никто посреди этого хаоса вокруг не слышал меня. Всё превратилось в ураган плача и криков женщин и детей, звуки выстрелов мужчин не прекращались. Никто не подходил ко мне, чтобы помочь.

Папа. Где мой папа?

Я оттолкнула от себя мёртвое тело Данте, трясущимися руками. Мне нужен был свежий воздух, потому что его тело придавило меня, отчего мои лёгкие не работали правильно. Я хватала воздух, но его не было достаточно. Всё моё тело перестало меня слушаться, я не могла встать и сделать хоть что-то, чтобы помочь Данте.

Где мой папа?

Ноги не слушались меня, когда я попыталась встать, но потерпела неудачу, упав на колени, прямо на окровавленное тело Данте. Вся его белая рубашка была покрыта алым цветом. Цветом моей помады.

Я огляделась вокруг, зовя на помощь, но каждому в этом зале нужна была помощь. Священник лежал рядом со мной тоже весь в крови и с дырой между глазами. Мужчины вели перестрелку, пока женщины прятали своих детей в своих объятиях.

Мама.

Люцио.

Я не могла пошевелиться и не хотела выпускать Данте из своих рук. Мои руки непроизвольно на автомате поглаживали его липкие волосы цвета воронова крыла. Такие мягкие и густые, как и мои.

Я смотрела на красивое лицо моего жениха, который должен был стать моим мужем. Но теперь он лежит у меня на коленях, весь в крови и с дырой в груди, в сердце, которое должно было стать моим. Мои слёзы один за другим падали на его красивое, но мёртвое лицо.

Вдруг резкая тишина нависла в воздухе, перестрелка закончилась, лишь тихий плач детей был слышен. Но она длилась недолго, потому что громкий крик моего отца просёк тишину и эхом отдавался от стен церкви. Он был похож на рёв раненого льва, у которого отняли самое дорогое на свете. Я подняла голову и огляделась вокруг, ища среди толпы и суматохи знакомые лица.

На том же месте, где в начале церемонии стояла моя семья, я заметила знакомый силуэт. Люцио, мой двенадцатилетний брат, стоит возле дяди Альберто, не двигаясь. Он в шоке. Мой отец сидит на коленях на холодном полу посреди своих солдат и капитанов. Сам Капо Каморры склонился над чьим-то телом.

Только перед одним человеком Капо мог приклонить колени.

Мама…

Я перевела взгляд на тело, лежащее перед отцом, и не могла поверить своим глазам. Моя мама лежит на холодном полу в своём порванном изумрудном платье, а над ней склонился мой отец, покрытый кровью, и что-то шепчет любви всей его жизни.

– Нет… –прошептала я. – Мама…

Папа поднял глаза и посмотрел на меня. В его глазах были страх и боль, эмоции чуждые ему. Мы оба лежали у тел своих любимых людей. Они оба мертвы.

Моя мамочка…

Мои всхлипы прорвались наружу, и я перестала себя сдерживать. Мой крик был таким же сильный, как рёв маленького львёнка, заблудившегося и совсем одинокого, которого бросили посреди пустыни.

Мой самый счастливый день превратился в кошмар. Я смотрела на проход, по которому всего пару минут назад я шла с отцом навстречу своему жениху, навстречу новой жизни, а сейчас этот проход весь забит мертвыми телами мужчин и женщин. Все белоснежные цветы и ткань на скамьях окрасилась в красный цвет. Цвет смерти.

Люди, в чьих глазах можно было увидеть страх, смотрели на меня с жалостью. Я никогда не видела этих эмоций в глазах нашего окружения. Только уважение, почётность и гордость. Я ненавидела это чувство, ненавидела, когда так относились ко мне. Я дочь своего отца, я дочь Капо. Никто не должен смотреть на меня с жалостью.

Я наклонилась над телом Данте и в последний раз поцеловала его во всё ещё теплые губы.

– Мне так жаль…

Одна капля упала на его щеку, когда я подняла голову и протянула руку к его лицу, чтобы закрыть эти пустые глаза.

Я попрощалась с моим женихом и поднялась на ноги, чтобы подойти к своей семье. С трясущимися ногами, пошатываясь, я дошла до папы, который всё ещё продолжал баюкать у себя на коленях мою маму. Люцио стоял над ними и тихо плакал, он не проронил ни слова, но увидев меня во всём этом беспорядке, который остался после всего, он зарыдал. Громко. Тринадцатилетний будущий Капо заплакал у всех на глазах, не сдерживаясь. Я чувствовала его боль всеми клеточками своей души, хотела обнять его крепко к своей груди, но я не смогла…

Я осмелилась посмотреть на тело, лежащее на полу в руках отца, и от вида меня затошнило. Я упала на колени.

У мамы в груди были четыре пули, а на лице теплая улыбка.

– Она спасла меня, жертвуя собой.

Мне послышалось.

Так я подумала изначально, пока папа не повторил это ещё раз. Осознание происходящего пришло, когда я почувствовала, как всё темнеет. Моя голова кружилась, дышать стало опять тяжело, кислорода было мало, и я стала задыхаться.

Темнота пожирала меня, и только голос папы держал меня в сознании.

– Увези её в безопасное место.

Я почувствовала, как рука моей матери выскользнула у меня из рук, когда кто-то поднял меня с холодного пола и уносил из этой церкви, пахнущей кровью и смертью, из этого хаоса.

Темнота полностью поглотила меня, как только мы вышли на свежий воздух.