Читать книгу Научи меня любить - Эмма Ласт - Страница 2

Метро, конечно, работает – хвала всем Богам!

Станция ярко освещена и я жмурюсь, пока иду к кассе. В кошельке только пятитысячные. Я вздыхаю и, не глядя, кидаю купюру в окошко. Она трепыхается и пролетает мимо блюдечка, оседая где-то за пределами моей видимости.

– Черт! Ладно, на сдачу купите себе конфет.

Грудь адски болит. Ну, Виталя и козел! Сисечки ужасно жалко, я люблю их нежно и преданно, потому что не представляю, как их можно не любить?

Билет так и не появляется и с мыслью, что муниципальные работники в конец охренели, заглядываю за бронированное стекло.

– Ау, ты там умерла что ли? Билет мне дай, – ответа нет, как впрочем, и кассирши по ту сторону окна. – Ну, не хотите, как хотите, – я воровато оглядываюсь.

Ни охраны, ни других смертных. Обвожу взглядом потолок – даже камер нет, вот же убогое место!

Взяв сумочку под мышку, подхожу к турникетам с твердым намерением вспомнить все, чему меня в детстве учили на художественной гимнастике. Юбку задираю повыше, до самых ягодиц, когда на пропускной машине загорается зеленый свет и дверцы сами разъезжаются в стороны.

Что, вот так просто? Да ладно!

Сверкнув задом для красоты и ухмыляясь про себя, я становлюсь на эскалатор и припадаю на одну пятку. Как же я устала. Ноги ноют – одиннадцатисантиметровые шпильки не оставляют им шанса. Конечно, лабутены в принципе для передвижения на метро не предназначены и вряд ли хоть раз спускались под землю, по крайней мере, по доброй воле.

Я улыбаюсь, выходя на станцию.

Лабутены, это ваше месть, да? Изощренное издевательство над той, что посмела осквернить идеальные красные подошвы немытыми полами! Хотите на ручки? Простите, не сегодня. Сегодня мы страдаем вместе ради поруганных двойняшек.

Я ищу глазами нужную ветку и, убедившись в том, что на станции больше никого нет, расстегиваю верхние пуговицы на блузке, оценивая ущерб.

Левая грудь красная и припухшая. Завтра будет синяк, сто процентов. Я глажу ее пальцами и закусываю губу – больно. С правой грудью все не так гладко. Четко вижу две кровавые отметины от зубов над соском и две внизу. Ореола цела, но укус выглядит хуже, чем я ожидала. Как бы не пришлось от бешенства уколы колоть.

Ничего, моя маленькая, сейчас мама привезет тебя домой и подлечит. Я застегиваю блузку, лелея надежду, что дома в аптечке найду что-нибудь от заражения, типа перекиси. Ну, а если нет, то в баре есть столичная, ничем не хуже.

По крайней мере, душевные раны она залечивать умеет даже лучше.

На станцию тянет чем-то приторно сладким с кислинкой, я слышу скрежет и из темного тоннеля на свет выныривает покатый нос поезда. В мгновение ока мимо пролетает пустая кабина без машиниста, и тошнотворный запах сменяет другой, не менее «приятный» – запах сырости и земли.

Опять все скрежещет и дергается, когда срабатывают тормозные системы и, наконец, двери вагона открываются.

– Кабздец, – лампа в проходе нервно мигает, но не тухнет, давая в полной мере насладиться видом старых драных сидений во всем их убогом великолепии.

Кто бы мог подумать, что городской метрополитен в таком упадочном состоянии. Мелькает шальная мысль подождать следующий поезд, но я ее отбрасываю. Сейчас еще окажется, что этот последний, и тогда я точно найду себе приключения на пятую точку.

Шагаю в вагон и еле успеваю проскочить – дверцы захлопываются прямо за спиной, и поезд набирает скорость, так что приходится с грацией эквилибристки прокладывать путь к более-менее приличному сидению.

Бла-жен-ство!

Как же хорошо! Я разминаю ноющие икры и откидываюсь на спинку. Так, сколько там мне станций ехать? Пять или шесть? Блин, хоть бы без пересадок!

Шарю глазами по вагону в поисках карты, но ничего кроме рекламных листовок не вижу.

Что за черт?

Вагон изнутри похож на папье-маше – листовки висят везде, даже на потолке. Ворох бумаги валяется под ногами, грязный, в темных потеках чего-то явно неприятного на вид. Представляю бедных рабочих, которым все это предстоит убирать перед новым рейсом, и благодарю судьбу за свою счастливую звезду.

И где же карта метро? Я встаю и подхожу ближе к дверям вагона.

Поверх предупреждающей надписи и отдельно от прочих листовок, висит черно-белая фотография альбомного формата. Двое детей – мальчик в выходном костюме и девочка в воздушном платьице чуть помладше стоят на фоне разрушенного города, взявшись за руки, а позади них в небо уходят десятки дымовых труб.

Дети улыбаются. Словно нет вокруг разрухи и запустения, закопченного неба над головой и человеческих тел, погребенных под обломками вокруг. Они улыбаются так, как улыбаются дети с семейных фотографий, когда у них есть мягкие постельки и дорогие игрушки, а самое главное, любящие родители.

И все. Ни душещипательного слогана, ни адреса, ни даже телефона. Только отпечаток синей ладони поверх изображения.

Бррр, гадость какая! Ох, уж эти свободные художники. Против эпатажа я, конечно, ничего не имею, но эксплуатация детей для пиара это, господа, попахивает статьей.

На поверку оказывается, что такая листовка в вагоне не одна. Еще парочка приклеена к окнам с другой стороны вагона и на всех стоят отпечатки синих ладоней.

Да и черт с ними, а карта метро где!?

За окном мелькает и исчезает станция. Потом еще одна.

Какого хера здесь творится!?

Пока соображаю, еще одна станция пролетает мимо, совершенно пустая, и поезд не останавливается.

– Это что, пранк!? Ну, так не смешно! Где вы камеры спрятали, а? Скоты, совсем страх потеряли! Я вам говорю!

Никто мне не отвечает и, когда еще одна станция остается позади, я вдруг вспоминаю про пустую кабину машиниста.

Пустую, твою мать, кабину!

Сердце дергается и бьется в груди, будто ей и без того мало проблем! Жар приливает к щекам и приходится одернуть себя, чтобы не поддаться панике. Ну, а что, искусственный интеллект в деле. Дистанционное управление, может же такое быть?

Прочищаю горло и больше для проформы кричу:

– Я умею быстро запрягать и потом мчу на максималках, так что вам лучше сворачивать монатки, пока целы!

Доберусь до головы поезда, а там видно будет, кому перепадет на орех.