Читать книгу Не оставляй меня - Эмма Скотт - Страница 13

Я повел Кейси через парковку к своему грузовику: маленькому голубому пикапу, заполненному картонными коробками. Я придержал для нее пассажирскую дверь, что, казалось, поразило ее. Этот ланч вне дома меня смутил: не соответствовал моему распорядку при всем желании. Но Кейси явно не спешила возвращаться в свою группу. После той катастрофы, которую она устроила в клубе, остаться со мной было решением, продиктованным инстинктом самосохранения.

Я сел за руль, и мой взгляд снова упал на бедра девушки, полосу гладкой кожи между ее сапогами и почти несуществующей мини-юбкой. Часть красочной татуировки виднелась на ее бедре, и желание увидеть татуировку целиком было до смешного сильным. Кейси была привлекательной. На самом деле больше чем привлекательной. Она была прекрасна. Ну, и что с того? Она больше подходила Тео со своими обесцвеченными волосами, кожаным нарядом и татуировками.

Я снова перевел взгляд на ее бедра. Сколько времени прошло с тех пор, когда я в последний раз прикасался к девушке?

«Один год, четыре месяца, тринадцать дней и восемнадцать часов».

Я усмехнулся своему внутреннему математику, хотя мои подсчеты, вероятно, были предельно точны. Последняя девушка, с которой я был, – моя бывшая подруга Одри. А потом я заболел.

– А что это за коробки в багажнике? – спросила Кейси, отрывая меня от этих мыслей. – Ты переезжаешь?

– Нет, в них стекло, – сказал я, радуясь, что меня отвлекли. – Старые бутылки и банки, которые я расплавляю, чтобы сделать из них свои работы. Завтра я отвезу их в горячий цех.

– Значит, горячий цех – это всего лишь то место, где вы выдуваете стекло? – Кейси хмыкнула.

Я поднял бровь, глядя на нее.

– Знаю, знаю. Мне двадцать два, но у меня чувство юмора четырнадцатилетнего подростка. – Она повернулась в своем кресле ко мне. – И как ты это делаешь?

– Что делаю?

– Поднимаешь только одну бровь. Я всегда хотела научиться.

Я пожал плечами.

– Даже не знаю. Просто могу.

– Сделай это снова.

– Зачем?

– Потому что это круто.

Я выгнул бровь, глядя на нее.

– Неужели?

Она рассмеялась и удовлетворенно откинулась на спинку кресла. Широкая улыбка не сходила с ее губ, пока она смотрела, как за окном проносится Лас-Вегас. Даже видя только ее профиль, я мог сказать, что ее улыбка была потрясающей.

– Так над чем же ты работаешь? – спросила она через мгновение. – В горячем цехе.

– Ну… я работаю над выставкой для местной галереи. Она открывается в октябре. В смысле, выставка, не галерея.

«Спокойно, Флетчер». Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как я говорил с незнакомым человеком о выставке. Я сократил круг осведомленных до трех друзей, моей семьи и куратора галереи. До Кейси я не понимал, насколько это небольшое число.

– Ты будешь продавать свое стекло на этой выставке? – спросила Кейси. – Ну, те красивые пресс-папье?

– Да, у меня будут маленькие работы для продажи, но основной акцент будет сделан на крупной инсталляции.

Она начала задавать еще вопрос, когда я загнал грузовик на стоянку «Маллигана» – маленькой семейной забегаловки. Было почти три часа дня, обеденный перерыв закончился, можно было припарковаться без проблем. Я выбрал место возле двери.

– Это же в шаге от твоего дома, – сказала она. – Мы могли бы дойти пешком.

– В такую жару? – сказал я и выключил двигатель.

– Аргумент. Жара просто ужасная. Я не знаю, как вы, жители пустыни, справляетесь.

Я распахнул перед ней дверь закусочной, снова удивив ее. Она улыбнулась, и я потерял на миг возможность мыслить.

– Я родился и вырос в пустыне, – сказал я. – Уже привык, но некоторые люди не выдерживают этого. Слабаки и нытики, все до единого.

Кейси фыркнула и легонько ткнула меня локтем в бок, когда проходила мимо. Она вздохнула с облегчением, когда мы зашли в кондиционированное помещение. Я бросил на нее понимающий взгляд.

– О, прекрасно. Я слабачка, – засмеялась она. – Найди нам столик, умник, пока я схожу в туалет.

Я усмехнулся, направляясь к стойке администратора. Было легко находиться рядом с этой девушкой. И казалось, что она ощущала себя со мной так же, как будто мы знали друг друга уже несколько лет, а не часов.

Меня встретила официантка.

– Сколько вас будет?

– Двое, – сказал я и тут же почувствовал боль в области солнечного сплетения. Я слышал, что если человеку можно отрезать конечность, он будет чувствовать боль из-за ее отсутствия. Я не скучал по Одри, моей бывшей девушке. Она ушла от меня сразу после операции по пересадке. Мы планировали совместную жизнь, но когда вирус разрушил мое сердце и почти забрал жизнь, наши планы так же разрушились, а отношения умерли.

Одри не могла смириться с болезнью, больницами, призрачным присутствием смерти, нависшим надо мной, пока не поступил звонок о наличии донорского сердца. Она ушла прежде, чем я успел выйти из-под наркоза.

Тео никогда бы не простил ее за то, что она ушла, но я быстро смог ее забыть – даже несмотря на то, что мы были вместе три года. Больно, что она исчезла из моей жизни, но со временем, конечно, должно было стать легче. И я простил ей, что она ушла, чтобы найти кого-то другого, кого-то здорового, в кого она могла бы безумно влюбиться и построить настоящую жизнь.

Я не скучал по ней. И все же, отвечая на безобидный вопрос официантки, я понял, что скучал по нам двоим. Быть частью пары, придерживать для кого-то дверь, просить столик на двоих, шутить, поддразнить, быть чьим-то умником… Мой маленький круг близких теперь не включал подругу и никогда больше не будет. Я думал, что смирился, но какая-то часть меня, похороненная глубоко внутри, говорила иначе.

Я опустился на диванчик и взял меню, чтобы отвлечься от мыслей, в которые не хотел погружаться. В «Маллигане» был типичный деревенский завтрак, который подавался весь день, и разнообразные гамбургеры и бутерброды на обед. К сожалению, более половины блюд были мне строго запрещены.

Кейси плюхнулась на сиденье напротив меня, освеженная и энергичная. Я старался не думать, что она надела мою футболку, как иногда делают девушки с одеждой своих парней. Официантка поставила на стол две бутылки воды.

– Кофе?

– Да, пожалуйста, – сказала Кейси, – срочно.

– Мне кофе без кофеина, – сказал я.

Официантка отошла, и Кейси бросила на меня странный взгляд.

– Без кофеина?

– Мне нельзя кофеин.

– Это трагедия, – она наклонилась над столом. – Ты же знаешь, что говорят о кофе без кофеина? Для него есть время и место: никогда и мусорка.

Я засмеялся вместе с ней.

– Мне придется запомнить это.

Кейси изучила меню.

– Я так голодна, могу съесть все, что угодно. Что насчет тебя? Что ты собираешься заказать? Подожди… – она бросила меню на стол. – А что тебе можно?

– Пока не могу сказать точно. Мои возможности ограничены.

– Из-за твоей диеты.

– Да.

– Черт возьми, Джона, зачем ты привел меня сюда? – Она махнула рукой на меню. – Тут же сплошной жир.

Я рассмеялся и взмахнул руками вверх в ответ на ее внезапную вспышку.

– Воу, полегче. Я что-нибудь найду.

Она прикусила губу.

– Да, но…

– Мы пришли сюда ради тебя. Здесь идеальная еда с похмелья. Часто забегал сюда с друзьями, когда учился в университете Лас-Вегаса. – Я постучал пальцем по уголку ее меню: – Заказывай то, что хочешь. Все в порядке, клянусь.

Она все еще смотрела с сомнением, когда официантка вернулась с нашим кофе, положив оранжевую салфетку с надписью «без кофеина» под мою кружку.

– Ты готова сделать заказ, дорогая?

Кейси закусила губу.

– Заказывай, – сказал я ей. – Если только ты не хочешь, чтобы мы вернулись ко мне и разделили немного постной еды.

– Ну, в таком случае… – Кейси повернулась к официантке и сказала низким голосом:

– Да, очень хорошо, я буду «Кровавую Мэри» и сэндвич со стейком.

Официантка бросила на нее взгляд, и я нахмурился из-за «Кровавой Мэри». Кейси сверкнула глазами, глядя в пространство между нами.

– Это из Флетча! Из кино! Она ткнула в меня пальцем. – Ты, Джона Флетчер, хочешь сказать мне, что не видел величайшего фильма всех времен Чеви Чейза?

– Извини, я пропустил его, – сказал я.

– Это классика, – сказала Кейси. – У меня пунктик насчет фильмов восьмидесятых.

Официантка демонстративно закашляла.

– У меня тоже, милая, но у меня нет ни бутербродов со стейком, ни «Кровавой Мэри».

Кейси заказала чизбургер и картошку фри, а я – салат «Кобб» без бекона и пшеничный тост без масла.

Когда официантка отошла, Кейси покачала головой:

– Без бекона? Единственная хорошая вещь в салате «Кобб» – это бекон.

Я пожал плечами:

– Его нет в списке разрешенных продуктов.

– Это отстой. Что еще ты не можешь есть?

– Красное мясо, шоколад, соль…

Кейси чуть не поперхнулась кофе.

– Воу, воу, воу! Никакого шоколада?

– Я больше скучаю по соли, – сказал я. – И маслу. Ничего жирного, ничего вкусного, – я сухо рассмеялся. – Короче говоря, мне нельзя есть ничего, что так любят другие.

Кейси покачала головой:

– Не представляю, как ты держишься.

– Не то чтобы у меня был выбор. А есть вещи и похуже.

– Я пытаюсь представить себе нечто худшее, чем невозможность есть шоколад, – она замерла, потом поставила кружку с кофе, ее улыбка исчезла. – О боже, это ужасно – говорить такое человеку с больным сердцем. Извини. Я часто так делаю – просто выбалтываю все, что приходит в голову.

– Эй, все в порядке. Еще я больше не могу употреблять наркотики, но это оказалось благословением, теперь я могу скопить какие-то деньги.

Ее смущение заменила улыбка.

– Да, по-моему, ты похож на наркомана.

– Тот еще. К счастью, бывший.

Кейси расслабилась и откинулась на спинку заднего сиденья.

– Значит, ты учился в университете Лас-Вегаса? Там ты изучал промышленное искусство?

– Да, мы с братом изучали там искусство.

– А потом Карнеги-Меллон?

Я отхлебнул кофе.

– Ты задаешь слишком много вопросов.

– У тебя много фотографий и дипломов на стене. Прежде чем я решила охладиться в твоем холодильнике, у меня было немного времени.

Я поставил чашку на стол, чтобы не расплескать кофе.

– Такое не каждый день услышишь.

– Это в моем стиле, – сказала Кейси с печальной улыбкой, как будто это была старая шутка, которую она устала слушать. Но она отбросила ее в сторону.

– Карнеги-Меллон… где это?

– Пенсильвания. Поговорим о погодном шоке. В первую зиму, когда я был там, я хотел впасть в спячку.

– Слабак, – сказала она, делая глоток кофе. – Но от одного нытика перейдем к другому: на восточном побережье погода тоже слишком странная для меня. Я родилась и выросла в Сан-Диего, где, если идет дождь, люди сходят с ума.

Официантка принесла нашу еду. Я никогда не позволял никому есть диетическую еду, если они находились около меня, но запах, исходящий от тарелки Кейси, обволакивал – насыщенный, мясной, жареный. Я посмотрел на свой салат, который ничем не пах, и попробовал немного, в основном ради Кейси.

– Значит, в октябре у тебя открывается выставка? – спросила Кейси, промокнув рот салфеткой. – Очень жаль, что меня не будет рядом, хотелось бы увидеть это. Я буду в туре в течение, наверное, следующего миллиона лет.

– Миллион лет… это долгий тур. Надеюсь, вы любите путешествовать.

Она пожала плечами:

– Эх, все не так хорошо, как кажется.

– Не так?

– Звучит неблагодарно. Большинство музыкантов отдали бы свою правую грудь, чтобы подписать контракт с лейблом и отправиться в тур по нескольким городам, верно?

– Поскольку у меня нет груди, я не могу сказать наверняка, – заметил я с усмешкой, – но по моим профессиональным наблюдениям – как твой водитель могу сказать, что не похоже, что ты хорошо проводишь время.

Она подняла глаза к потолку.

– Что же меня выдало? Разгромленная концертная площадка или то, что я свалилась в обморок и блевала в твоем лимузине?

– Все это.

Она улыбнулась.

– Я скучаю по честной музыке безо всякой театральности, понимаешь? Раньше я любила просто сидеть с гитарой и сочинять песни. Подбирать рифф или искать нужную мелодию, а потом писать тексты.

– Ты изучала музыку в Сан-Диего?

– Нет, я вообще не училась в колледже, – сказала она. – Но… я играла с детства. Моя бабушка подарила мне гитару, когда мне было десять лет. Я любила играть, но больше всего мне нравилось писать песни. Гитара была способом облачить мои слова в мелодию. Вообще это могло быть что угодно – пианино, барабаны… я просто хотела писать и петь.

– Ты еще и поешь?

– Теперь только подпеваю, – сказала она, стараясь не встречаться со мной взглядом, – И я больше не пишу свои собственные песни. Просто – материал для группы.

– Почему же?

Она рассеянно провела пальцем по линии брови. Волосы у нее были светлые, но брови темные. И идеальные.

– Теперь мы одна команда. Я пишу для нас, – говорила Кейси. – Но в каком-то смысле это лучше для меня. Мне нужна группа. – Она взглянула на меня сквозь опущенные ресницы. – Я не очень хорошо справляюсь сама.

Я кивнул, изо всех сил стараясь придумать какое-нибудь конструктивное замечание. Чтобы сосредоточиться на ее словах, а не на деталях ее лица.

– Я чувствую, что все движется так быстро, – продолжала Кейси, – и у меня нет времени сидеть и выяснять, что у меня внутри. Например, чем я хочу в жизни заниматься? То ли это, что я хочу делать – быть рок-звездой? Половина меня говорит: «Черт возьми, да!» Другая половина боится.

– Чего боишься?

– Образа жизни. Гулянок. Я чувствую, что живу по инерции, чтобы не принимать никаких реальных решений. Я просто следую за группой, играю очень громкую музыку и много пью, потому что…

– Потому что?.. – мягко спросил я, и она небрежно пожала плечами, хотя ее слова и говорили о важном.

– Потому что мне больше некуда идти. – Образ телохранителя, выносящего ее из клуба прошлой ночью, вспыхнул в моем сознании, как и рекламный снимок, где она показывает миру средний палец. Жесткая и уязвимая одновременно.

«Она кажется потерянной».

Кейси откинулась на спинку сиденья и махнула рукой, словно ее слова были сигаретным дымом, который нужно было развеять.

– Во всяком случае, это моя жуткая похмельная история.

Я знал, что это не все. У меня сложилось впечатление, что у нее было больше историй и больше песен.

Между нами повисло молчание, пока я потягивал свой остывший кофе без кофеина. С полдюжины раз я собирался начать, желая поделиться с ней чем-нибудь. Чем-то глубоко личным, как будто за каждую такую историю выдавались очки, и теперь их количество нужно было выровнять.

Но моя персональная история была слишком личной. Слишком темной. Кейси Доусон светилась, и я не мог вынести мысли, что моя глубочайшая правда окутает ее, как саван, затмевая ее свет своей ужасной концовкой.

Я поиграл под столом своим медицинским браслетом. Я мог бы, по крайней мере, сказать ей, почему я должен был съесть гребаный салат вместо гамбургера. Я начал было, но тут появилась официантка с кофейником. Она снова наполнила кружку Кейси, затем начала наполнять мою.

Кейси протянула руку и накрыла мою кружку.

– Подождите! Это обычный? Он может пить кофе только без кофеина! Официантка с тихим вскриком отдернула кофейник.

– Черт, милая, я чуть не ошпарила тебя.

– Мне очень жаль, – сказала Кейси. – Я просто… это важно. – Она взглянула на меня.

– Это не стоит того, чтобы ты обожглась, – сказал я. Но этот жест тронул меня.

– Я принесу другой чайник, – сказала официантка и раздраженно удалилась.

Кейси снова положила руку на колени, и ее щеки порозовели.

– Извини. Я немного разволновалась.

– Ты чуть не довела до одиннадцати[12], – сказал я, полагая, что цитата из фильма восьмидесятых годов сгладит ситуацию.

Она вскинула голову, улыбка вспыхнула на ее лице, как рассвет.

– «Это – Spinal Tap[13]!», – воскликнула она, – классика.

Я вглядывался в ее глаза, чувствуя притяжение между нами, теплое и тягучее.

– Спасибо, что следишь за моим кофе, – сказал я, – это очень важно.

Ее взгляд смягчился:

– Может быть, объяснишь мне, почему?

– Я… мне пересадили сердце, – сказал я.

– О, – произнесла она, откидываясь на спинку сиденья. Ее глаза смотрели куда-то вдаль, потом она резко тряхнула головой, – пересадка сердца. Но… ты так молод. Двадцать пять?

– Двадцать шесть. Вирусу, который разрушил мое сердце, было наплевать, сколько мне лет. – Я грустно улыбнулся. – Вирусы такие придурки…

Кейси не улыбнулась. Она указала на мое запястье и медицинский браслет:

– Можно посмотреть?

Я скользнул рукой к ней по столу.

Она перевернула прямоугольную бирку, со стороны, на которой изображался красный глянцевый крест на ту, где были слова.

– Пациент с трансплантацией сердца. Смотреть карточку в кошельке, – Кейси посмотрела на меня. – А что на карточке в кошельке?

– Экстренная контактная информация, моя группа крови, бла-бла.

Ее взгляд давил на меня.

– Бла-бла?

– Что делать, если я попаду в беду.

Она кивнула. Сейчас она спросит, в какие неприятности я могу попасть, и я придумаю что-нибудь о побочных эффектах лекарств, про что гораздо лучше услышать, чем про полную остановку сердца.

Но вместо этого она спросила:

– Это было недавно?

– Почти полтора года назад.

Ее глаза расширились:

– Это совсем недавно. – Она отпустила бирку, и ее ладонь легла на мою. Застывшее, тихое мгновение, затем ее ладонь скользнула к моей ладони. Ее пальцы сомкнулись вокруг моих и замерли. Я смотрел, как мой большой палец опустился на костяшки ее пальцев и медленно погладил их.

Официантка вернулась с кофе без кофеина. Выражение ее лица было кислым, пока она не увидела наши руки. Она улыбнулась и наполнила мою чашку.

– Мне очень жаль все это слышать, – сказала Кейси, когда официантка отошла. Она в последний раз сжала мои пальцы и отпустила. Я растерянно положил свою опустевшую ладонь на колени.

– Мне тоже.

Кейси поиграла ложкой:

– Об этом трудно говорить?

– Да, – признался я. – Только самые близкие мне люди знают.

– А я новичок, врывающийся в твое личное пространство и задающий всевозможные вопросы.

– Да, – сказал я, – ты чертовски любопытная.

Она пронзительно вскрикнула и швырнула в меня картошкой фри. Я рассмеялся и собрал соломинки с колен.

– Подожди, черт! Ты не можешь это есть! – Кейси потянулась через стол, чтобы забрать обратно.

– Я чуть не ошпарилась кофе не для того, чтобы ты съел жареное.

– Ваша жертва отмечена должным образом. – Я запихнул все это в рот и чуть не застонал от восторга. Я и забыл, как хороша может быть жареная картошка. Соленая, жирная, безупречная. – Господи, как вкусно.

Кейси отодвинула свою тарелку подальше от меня.

– Это все, что тебе полагается, приятель. Я не собираюсь отвечать за нарушение твоей диеты. Я ведь уже нарушила твой распорядок, о котором ты все время говоришь, верно? Я плохо на тебя влияю…

Я перестал смеяться, а улыбка застыла. Она была права. За один обед Кейси не только нарушила мою диету, но и пошатнула тщательно продуманный распорядок дня. Она не просто отнимала у меня время, которое можно было провести в горячем цехе. Дело было в другом. Обед. Легкий смех и разговоры. Раскрытие друг другу секретов. Пальцы, мягкие касания…

Это был запретный пункт в меню.

Это было плохо для моего сердца.

Я вытер рот салфеткой и положил ее на стол.

– Да, кстати, о моем расписании, – сказал я, – у меня всего несколько часов до начала смены в А-1, а у тебя сегодня шоу. Мы должны вернуть тебя в Саммерлин.

Улыбка Кейси исчезла, и она вздернула подбородок, заметив очевидную перемену в моем поведении.

– О, конечно. – Светящийся огонек потух. – Как скажешь.