Читать книгу Не дай мне упасть - Эмма Скотт - Страница 8

Новый Орлеан оказался старым городом и таким же зеленым, как Вегас – коричневым. В апреле стояла достаточно сильная жара, но воздух был пропитан влагой.

Навигатор на моей арендованной машине привел меня к французскому кварталу и клубу Le Chacal. Часы показывали уже почти полдень. Майк сказал, что приедет только в шесть и не даст ни домашнего адреса Кейси, ни какой-либо другой личной информации, пока не встретится со мной лично. Я оценил эту осторожность, хотя она и заставляла меня немного нервничать от нетерпения.

Я поселился в небольшой гостинице на окраине Французского квартала и немного вздремнул, чтобы прийти в себя после бессонной ночи в тесном самолете. Быстро перекусил в кафе, а потом прогулялся взад-вперед по Канал-стрит, изучая прохожих. Каждая проходящая мимо блондинка заставляла мое сердце биться сильнее. Но я так и не встретил Кейси.

Время подползало к шести, когда я вернулся в Le Chacal. Это был маленький неприметный клуб с мультяшным шакалом на розово-зеленой неоновой вывеске над главным входом. Слева располагалась небольшая сцена, перед которой стояли несколько тонких деревянных стульев и столов. Бар находился в дальнем правом углу, где огромный парень с рыжей бородой готовился к вечеру. Основную часть иллюминации составляла подсветка бара. Какая-то джазовая песня лилась из звуковой системы, и несколько клиентов уже сидели, разговаривая и подпевая вполголоса.

Я подошел к стойке.

– Майк Будни?

Здоровяк смерил меня взглядом.

– Ну и что?

Я протянул ему руку.

– Тео Флетчер. Тедди.

Он пожал мне руку, затем с напряженным выражением лица положил обе ладони на барную стойку.

– Зови меня как и все остальные Большой И.

– Конечно.

– А ты не шутил, когда говорил, что быстро доберешься, – заметил он. – И все же я не стану разглашать личную информацию, пока не узнаю всю историю. Не ты ли причина того, что она уехала из Вегаса и каждую ночь до одури напивается?

– Нет, – ответил я. – Это из-за моего брата Джоны. Кейси встречалась с ним, и они были очень близки. Но он все равно…

– Бросил ее?

Черт, одним из плюсов прекращения моей общественной жизни оставалось то, что в течение последних шести месяцев не нужно было никому объяснять нашу ситуацию.

– Он умер, – проговорил я, чувствуя тяжесть в груди.

Большой И кивнул.

– Мне очень жаль, приятель. Но это многое объясняет. Я слышу это в ее песнях, понимаешь?

– Даже не сомневаюсь.

Он потер бороду и вздохнул.

– Пива?

– Конечно.

Бармен откупорил две бутылки чего-то темного и протянул одну мне. Чокнувшись, мы выпили. Я сделал большой глоток холодного, горького эля, словно пытаясь вымыть из своего рта слова о смерти брата.

– Так каков же твой план, Тео?

– Увидеться с ней, – сказал я. – Помочь. Всем, чем смогу.

Большой И продолжал кивать, попивая пиво. Его поведение начинало меня раздражать.

– Послушай, парень, – начал я, – все, что меня сейчас волнует, – в буквальном смысле, единственное, что меня сейчас волнует в этом мире, – это убедиться, что с ней все в порядке. Ты позвонил. Я пришел. А теперь скажи мне, где она.

Здоровяк бросил на меня еще один оценивающий взгляд, допил пиво и поставил бутылку на стол.

– По субботам она играет в Bon-Bon на Баронн-стрит. Тут вокруг полно листовок. Начало представления в девять.

– Спасибо тебе. – Я допил пиво и потянулся за бумажником.

– За мой счет, – объявил бармен и снова протянул руку: – Я рад, что ты здесь, Тео.

Я ответил крепким рукопожатием. Парень искренне беспокоился, и без его телефонного звонка я бы сидел в галерее, извиняясь перед братом в тысячный раз.

– Спасибо за звонок, приятель.

«И за то, что спас мою гребаную жизнь».

Bon-Bon оказался крупнее предыдущего клуба, и гораздо более многолюдным. Я пришел достаточно рано, чтобы занять угловую кабинку на двоих, которую ревниво охранял от вторжения других посетителей. Дважды женщины просились сесть рядом, и дважды я сообщал, что место занято. К тому времени, когда свет наконец потускнел, я содрал и разорвал в клочья этикетку со своей бутылки пива. Из моей кабинки сцену было видно особенно хорошо. Табурет и подставка для микрофона стояли в круге света и ждали.

Стерео музыка умолкла, и разговоры примерно полсотни посетителей тоже прекратились. Все взоры обратились к сцене. А потом она просто вышла. Без объявлений, без представлений. Она появилась с гитарой в руках, и длинные светлые волосы падали, словно спутанный занавес, скрывая большую часть лица.

«Кейси. Черт, детка…»

Я застыл, впиваясь в нее взглядом, высматривая изменения за эти шесть месяцев разлуки.

Она выглядела похудевшей, одетая в гладкие черные кожаные штаны и потрепанный оливковый свитер, слишком большой и поэтому свисающий с одного плеча. Одинокий луч прожектора отражался от ее волос и кожи.

Кейси была пьяна.

Я понял это по тому, как медленно и осторожно она уселась на табурет, настроила микрофон и пару раз прошлась по струнам.

Все вокруг притихли и, казалось, затаили дыхание, когда она наконец поднесла свой рот к микрофону и произнесла своим богатым, немного ослабевшим голосом:

– Привет, я Кейси и собираюсь спеть несколько песен для вас сегодня вечером.

Толпа разразилась аплодисментами, выводя меня из транса. А потом она запела, и я сразу же погрузился в другой.

Этот голос…

Он рассказывал о пробуждении в окружении красоты и покоя. О том, как она открыла глаза после долгого кошмара с громкой музыкой, вечеринками, которые никогда не заканчивались, и маской, которую никогда не смогла бы снять.

Я сидел неподвижно, и лишь открывал глаза, чтобы вновь увидеть ее, либо закрывал их, чтобы лучше услышать слова. Первая песня сменилась другой о поцелуе любимого, который уничтожил все предыдущие поцелуи. Следующая была о ночи, проведенной под звездами. Я будто снова оказался в Большом Бассейне, в походе с друзьями, слушая, как Кейси поет около костра. Что-то изменилось во мне в ту ночь. Какой-то катастрофический излом меня как человека. Именно в ту ночь она погубила меня. Или спасла. Я не знал точно, что именно.

Песня за песней. Я вновь переживал время Кейси с Джоной. Детали, таящиеся в лирике, оставляли эмоции открытыми до мельчайших подробностей. К тому времени, когда в композиции под названием «One Million Moments»[3] здоровье Джоны пошатнулось, я уже крепко сжимал пивную бутылку, почти надеясь, что она разобьется, порежет меня и разрушит чары боли. Остановит прилив чувств от выплеска на поверхность.

Боже, как же она чертовски красива.

Пьяная и взъерошенная, пахнущая страданием и поражением, для меня Кейси была прекрасна. Мне хотелось прорваться к сцене и схватить ее. Унести прочь из этого места и от людей, которые аплодировали горю, о котором она им рассказала. Мне хотелось обнять ее, убедиться, что все это реально, что это не сон, что я действительно сижу в джаз-клубе Нового Орлеана и слушаю Кейси Доусон.

– Это моя последняя песня, – произнесла она, – называется «The Lighthouse».

Кейси заиграла длинное вступление, состоявшее из печальных гармоний. По ходу исполнения они вырождались в целенаправленно диссонирующие ноты, описывая корабль, разваливающийся на части, доска за доской. У Кейси текли слезы, ее голос срывался и срывался, но она ни разу не замолчала. Она прерывисто дышала, как будто пыталась схватить воздух ртом, но не прерывалась. Все это тоже было частью песни, как слова или музыка.

Последняя нота повисла в воздухе, а затем растворилась в нем. Толпа на полсекунды притихла, а потом разразилась приглушенными аплодисментами, которые становились все громче, пока маленький темный клуб не наполнился звуками.

Я завороженно наблюдал, как Кейси убирает волосы с лица, размазывая тушь и оставляя темные пятна на щеках.

– Спасибо, – пробормотала она в микрофон, – спокойной ночи.

Она соскользнула с табурета и скрылась за черной занавеской.

Толпа вокруг вернулась к нормальному общению, а я сидел в кабинке, чувствуя, как ее голос и музыка эхом отдаются во мне. Включилась звуковая система с каким-то джазовым номером, вырывая меня из размышлений, и я лихорадочно оглядел клуб в поисках Кейси.

Черт, я опять ее потерял, мать твою. Наверное, она выскользнула через заднюю дверь, пока я как идиот пребывал в подобии транса. Покинув кабинку, я начал пробираться сквозь толпу в поисках ее лица. А потом заметил ее на последнем табурете у стойки бара. Она потягивала коктейль, пока мужчина рядом с ней что-то черкал на салфетке и двигал к ней через барную стойку. Кейси с игривой улыбкой взяла ее и кивнула.

Парень выходил из бара с полной надежды улыбкой.

Я понял, что мои руки сжаты в кулаки. Однажды Кейси рассказывала, что во время пребывания в старой группе спала с ребятами из разогрева или с фанатами. Неужели она вернулась и к этой привычке?

Кейси посмотрела вслед своему поклоннику, ожидая, пока тот скроется из виду, а потом разорвала салфетку на мелкие клочки.

Отлично.

Я разжал кулаки и перевел дыхание, а затем направился к бару.

Кейси соскользнула с табурета и взяла гитару. Она едва не упала. Какой-то парень поддержал ее, и она одарила его благодарной улыбкой.

Он наклонился, чтобы что-то сказать ей на ухо. Она покачала головой и протиснулась сквозь толпу людей, многие из которых хватали ее за руку или даже тянулись обнять.

Я следовал за ней, пульс бился быстрее с каждым шагом, который сокращал расстояние между нами. Кейси толкнула входную дверь и вышла на улицу. Ее волосы – уже не белые, а медно-русые, – вспыхнули, как пламя, под уличным фонарем, а затем створка хлопнула, скрывая ее от меня.

Черт.

Я протолкался сквозь толпу, которая теперь волнами надвигалась на меня, и распахнул дверь. Посмотрел направо и налево, по обеим сторонам дороги, освещенной богато украшенными старомодными уличными фонарями.

Ушла. Опять.

– Черт возьми, только не снова.

Я выбрал направление и двинулся по тротуару, думая, что Кейси не могла уйти далеко, ведь она пьяна и тащит на себе гитарный футляр. Если только она не прыгнула в ожидающее такси…

Я миновал переулок между клубом и шумным кафе. Остановился. Отошел чуть назад.

Она стояла спиной ко мне, пытаясь зажечь сигарету, а ее гитара лежала на земле. Я медленно подошел, не желая напугать девушку. Сердце подскочило к горлу. Она так близко. Еще пять шагов, и смогу прикоснуться к ней. Я с трудом сглотнул.

– Кейси…

Худенькое тело дернулось, и она медленно повернулась. Сигарета и зажигалка выпали у нее из рук. Сквозь завесу вьющихся светлых волос Кейси пристально смотрела на меня.

– Тедди?

Ее большие красивые глаза наполнились надеждой. Темные брови сошлись на переносице, а губы попытались улыбнуться и одновременно искривились, готовые заплакать. Облегчение. Кейси чувствовала облегчение, увидев меня… и на долю секунды тоска, которая окутывала меня последние шесть месяцев, ослабла.

Затем черты ее лица ожесточились. Вместо того чтобы выглядеть так, будто она вот-вот полетит в мои объятия, выражение ее лица резко стало убийственным, а сияющие голубые глаза – ледяными.

– Ты не должен быть здесь, Теодор. – Кейси взяла футляр от гитары и протиснулась мимо меня. – Отправляйся домой.