Читать книгу Стань моим завтра - Эмма Скотт - Страница 7

29 ноября

Руперт – один из моих соседей в Вегасе – говорил, что увидеть художественную сторону Нью-Йорка можно в районе Ист-Виллидж. Сейчас мне было совершенно не до художественности, но я предпочитала двигаться хоть в каком-то направлении, чем ощущать себя потерянной и абсолютно, до ужаса беспомощной. Я снова спустилась в метро и поехала на северо-восток. Вышла на станции Астор-Плейс и зашагала по улице Сент-Марк в сторону Второй авеню.

Стараясь запоминать ориентиры – по обе стороны наблюдалось множество баров и магазинов богемного вида, – я принялась искать кафе с плюс-минус нормальной едой по цене, соответствующей моим скудным финансам.

Увидев маленькое итальянское бистро под навесом в красно-белую полоску, на котором красовалось название «Джованни», я остановилась. «Как банально», – подумала я, ощущая, как меня окутывает теплый запах, просачивающийся на улицу. Томатный соус с чесноком, базиликом и розмарином…

Розмарин.

Волна тоски по дому накрыла меня так резко, что закружилась голова. Когда-то давным-давно так пахло у мамы на кухне.

Я прижала портфолио к груди, словно щит, и открыла дверь в бистро. Оно оказалось крошечным – всего на пятнадцать столов, на каждом из которых стоял стеклянный стаканчик со свечой. Силиконовые скатерти в красно-белую клеточку, пластиковые грозди винограда на стене и плохо нарисованные итальянские пейзажи.

Банальнее некуда, но еда здесь пахла не хуже маминой. Аромат обволакивал меня и навевал воспоминания о нашей кухне, о том времени, когда у меня была сестра. О времени, когда мы с ней ссорились и тягали друг друга за волосы, а потом, словно животные, бегали рядом с теплой плитой, уворачиваясь от мамы, которая пыталась наказать нас за хулиганство, легонько стукнув по лбам деревянной ложкой.

«Возвращайся домой, – прошептал голосок в моей голове. – Садись в поезд и возвращайся домой».

Но теперь дома все было иначе. После похищения сестры наша семья словно рухнула на дно холодной мрачной пропасти. От любви и тепла остались лишь осколки. Все мы были сломлены – мои родители, бабушки и дедушки, тети и дяди… Когда произошло невообразимое, моя большая, громкая итальянская семья лишилась своего голоса.

Начала ли мама снова готовить? Теперь я не имела представления о том, как течет жизнь дома; я не жила там уже шесть лет. Я сама себя отправила в ссылку. Чувство вины перед Розмари за то, что я так невообразимо ее подвела, сделало из меня изгнанницу. Мама продолжала аккуратно настаивать, чтобы я приезжала, и ее слова манили меня. Пару раз в год я поддавалась и надеялась: хотя бы сейчас у меня получится поверить их словам, что я ни в чем не виновата. Но мои воспоминания вопили об обратном, и каждый визит заканчивался тем, что мое сердце наполнялось паникой и разрывалось на части. Из-за этих воспоминаний я променяла свой постоянно растущий город в Филадельфии на пустыни Невады, где все было мне совершенно не знакомо.

Атмосфера «Джованни» была мне очень знакома.

Волна печали и тоски по дому все нарастала, и мне захотелось выбежать на улицу. В этот момент меня окликнул бармен, стоявший за изогнутой стойкой из красного дерева, которая протянулась на всю длину ресторанчика.

– Какой вам столик, мисс?

Собираясь в Нью-Йорк, располагавшийся так близко к Филадельфии, я понимала, что рискую, и все же эта лавина эмоций оказалась почти невыносимой. Но я не была трусихой. Я была сильной. Крепким орешком – так называл меня папа. «Крепким орешком, который никогда ни перед чем не пасует». Я решила, что не позволю воспоминаниям выгнать себя в холодную нью-йоркскую ночь.

– На одного, пожалуйста, – ответила я бармену. Это был полноватый мужчина в рубашке, жилетке и галстуке с виноградными гроздьями.

Он кивком указал на крошечный квадратный столик в дальней части ресторанчика. Я присела и вдруг поняла, как сильно проголодалась. От этого осознания меня даже почти перестало колотить.

Я справлюсь. Смогу вести себя адекватно и что-нибудь съесть.

Я опустила портфолио на пол рядом с собой. Пламя свечи, стоявшей передо мной, колыхалось. Пока я изучала меню, помощник официанта молча принес мне воду в стакане из твердого пластика, в которой плавали два кубика льда.

Официантка – доброжелательная девушка с темно-каштановыми волосами, уложенными в высокую прическу, и золотыми сережками-кольцами – приняла мой заказ: пасту зити и бокал домашнего красного вина. Я неплохо справлялась с поганой ситуацией, в которую угодила, пока официантка не вернулась и не опустила передо мной горячую пасту. «Точно такая же, как у мамы», – подумала я. Только мама добавила бы сюда слишком много базилика, и бабушка начала бы жаловаться, и они препирались бы из-за этого до конца вечера…

Мои глаза затуманились слезами. Грудь сдавило так, что я не могла протолкнуть воздух через горло. Я вскочила со стула и побежала по узкому коридорчику, который вел к туалетам. Дверь в женский оказалась заперта.

– Черт.

Потеряв способность мыслить здраво, я побежала по слишком ярко освещенной кухне, сквозь пар, мимо посудомойки, от которой пахло моющим средством, и, распахнув заднюю дверь, вылетела в крошечный переулок. Вдоль него тянулся ветхий деревянный забор. Напротив ресторанчика стояли контейнеры для мусора, доверху набитые пластиковыми мешками. Мелко и прерывисто вдыхая холодный воздух, я обхватила себя руками.

«Соберись! – приказала себе я. – Господи, это же просто еда. Просто… все дело в этом городе. Ты облажалась, и что с того? Ты не первая наивная дурочка, которую Нью-Йорк прожевал и выплюнул, и, уж конечно, не последняя».

Но в этой браваде не было никакого смысла. Меня ранило не то, что мой графический роман не приняли; я могла бы смириться с поражением, если бы дело было в том, что мой уровень не дотягивал до их стандартов. Но услышать, что в нем нет души…

Нет души. В нем не было моей души; в нем были мои легкие, которым не хватало воздуха, пока я бежала за фургоном. В нем был мой голос, звавший на помощь изо всех сил – «пожалуйста, кто-нибудь, черт побери, помогите!» – потому что я бежала недостаточно быстро. Я кричала недостаточно громко. Я подвела Рози тогда, а теперь подвела ее еще раз. Я не смогла рассказать миру эту историю. Моя книга являлась просьбой о прощении, растянувшейся на сто с лишним черно-белых страниц, которые были раскрашены слезами и изрисованы сожалениями; все, что я не сделала в тот день, вылилось в эти картинки. Ярость моей героини – ее безжалостная жажда мести – стала моей единственной отдушиной.

Но все это оказалось отвергнуто.

– И какого черта мне теперь делать? – прошептала я.

– Не знаю, – тихо отозвался за моей спиной мужской хрипловатый голос. – Как насчет того, чтобы не замерзнуть до смерти в этом вонючем переулке?

Я подпрыгнула от испуга и резко обернулась. У задней двери стоял высокий худой парень. На вид ему было, как и мне, года 24. Светлые волосы и щетина на подбородке. На нем была белая рубашка, черные брюки и белый фартук; в руке он держал мусорный пакет. Тот самый помощник официанта, который принес мне воду.

– У тебя все нормально? – спросил он.

– Ты меня до смерти напугал!

– Извини.

Он выбросил мусорный мешок в помойку, а потом покопался в заднем кармане брюк и выудил оттуда пачку сигарет.

– Что ты здесь делаешь?

Я пожала плечами и выпрямила спину, чтобы казаться увереннее и выше – насколько это позволял рост в метр шестьдесят.

– Решила, что это место не хуже других.

Парень зажег сигарету.

– Ты заблудилась?

Да, настолько, насколько это только возможно.

– Нет, просто вышла подышать воздухом.

Он бросил на меня ироничный взгляд.

– Чистым воздухом, наполненным ароматом мусора?

А он остроумный. Я любила это качество в людях, но в данный момент мне не было нужно ничего такого. Я зашагала к задней двери.

– Неважно. Извини, что помешала.

– Ты мне не мешаешь.

Он выдохнул, и из его ноздрей вылетели две струйки дыма. В холодном воздухе они тут же смешались с паром от его дыхания. Больше он ничего не сказал, но продолжил смотреть на меня из-под нахмуренных бровей невозмутимым – и вместе с тем внимательным – взглядом темно-синих глаз.

– Ты разве не должен работать? – поинтересовалась я.

– У меня перекур. – Он продемонстрировал мне сигарету. – Думал, это довольно очевидно.

– Справедливо.

– Хочешь сигаретку?

– Я не курю.

– Возможно, это к лучшему. Твоя еда остынет.

– И тогда мне не дадут десерт?

Уголок его губ дернулся вверх, и он присел на одну из трех ступеней, которые вели к задней двери ресторанчика.

– Что у тебя случилось?

– Просто хотела побыть одна, – ответила я. – Но, видимо, на это рассчитывать не приходится.

– Видимо, нет.

Я округлила глаза.

– Боже, до чего ты надоедливый.

Я вздрогнула от холода и глубже закуталась в пальто. В животе снова заурчало. Я вдруг вспомнила, что курение хорошо подавляет аппетит.

– Ладно, давай сюда свою сигарету.

Он снова достал из кармана пачку и подвинулся, освобождая мне место на ступеньке. Я опустилась рядом с ним и перекинула свои длинные волосы на другое плечо, чтобы не мешали. Потом взяла сигарету и стала наблюдать, как он поджигает ее для меня. При свете зажигалки его глаза переливались, словно темные сапфиры с сотней граней…

Моя грудь сжалась; я согнулась пополам и закашлялась, выпуская наружу облачко дыма.

– Ты в порядке?

Я энергично закивала.

– Давно не курила, – выдохнула я между приступами кашля. На глазах выступили слезы, и я вспомнила, за что не люблю сигареты. – Вкус паршивый.

Парень ухмыльнулся.

– Аккуратно вытащи ее изо рта, и я возьму ее обратно.

– Не надо, все в порядке. Думаю, это то, что мне сейчас нужно.

Я сделала еще одну затяжку и медленно выдохнула, чувствуя, как меня покидает часть тревоги. Мой голодный желудок снова угомонился.

Следующую минуту мы с помощником официанта молча сидели на крыльце и курили. Я поглядывала на него краешком глаза. Под длинными рукавами рубашки угадывались рельефные мышцы. У него была красиво очерченная линия челюсти, а прямая линия носа прерывалась небольшой горбинкой. Светлые волосы, длинные на макушке, были коротко острижены на висках. А его лицо, боже…

Он неприлично красив. Слишком идеальный. Словно герой комикса.

– У тебя есть имя? – спросил он, по-прежнему смотря куда-то перед собой.

– Зельда, – ответила я.

Он перевел взгляд на меня.

– Зельда? Как…

– Как в названии игры, «Легенда о Зельде»? – фыркнула я, выпуская дым через нос. – Я слышала этот вопрос примерно сто миллионов раз.

Парень пожал плечами.

– Я собирался сказать: как звали жену Фрэнсиса Скотта Фицджеральда.

– А, – произнесла я. – На самом деле… так оно и есть. Моя мама обожала Фицджеральда. Меня назвали в честь его жены. А мою сестру… – Я закашлялась, сделав вид, что во всем виноват сигаретный дым. – Розмари. В честь героини одной из его книг.

– «Ночь нежна», – отозвался он и, заметив мои округлившиеся глаза, отвел взгляд. – В течение последних пары лет у меня было много времени на чтение.

Я кивнула и не стала спрашивать, почему, а он не задавал мне вопросов о сестре. Честный обмен.

– А тебя зовут…? – спросила я.

– Линк[1], – сказал он и откинулся немного назад, словно уклоняясь от моего убийственного взгляда и тихого смешка. – Бекетт. Меня зовут Бекетт.

«Это имя идеально ему подходит, – подумала я, а потом сама себя отругала. – Откуда тебе знать? Не надо сходить с ума из-за симпатичного личика».

– Расскажи мне свою историю, Зельда, – попросил Бекетт.

– Нечего рассказывать, – отозвалась я. – Пришла, увидела, получила пинок под зад. Нью-Йорк – безжалостное место.

– Ты актриса?

– Художница.

Бекетт кивнул, выдыхая дым.

– А ты – актер? – поинтересовалась я. Внешность у него однозначно была соответствующая.

Он покачал головой.

– Я курьер.

– А. Круто. Курьер и помощник официанта. – Бекетт бросил на меня выразительный взгляд, и я приподняла руки в знак капитуляции. – Ничего плохого в этом нет. Честный заработок.

Он фыркнул.

– Ну да. Честный, – проговорил он, выплевывая каждое слово, а потом на минуту замолчал. – Но я подрабатываю в ресторане только два раза в неделю. Чтобы чуть подзаработать.

– Я слышала, нужна куча денег, чтобы снимать здесь жилье.

– Ты правильно слышала.

Снова наступила тишина, но наше молчание нельзя была назвать совсем уж неловким. Я еще раз украдкой взглянула на точеный подбородок и темно-синие глаза Бекетта. Даже при скудном свете, проникавшем сквозь дверь, они все равно сияли. Бекетт был выше меня, и рядом с ним я ощущала себя защищенной. Я словно оказалась возле скалы, которая закрывала меня от холодного ветра, дувшего со стороны города. Хотя бы на время, пока я не докурила сигарету.

– Ты живешь на Манхэттене? – спросила я.

– Нет. В Бруклине. – Он снова посмотрел на меня. – Не поверишь, но в Нью-Йорке есть и другие места, помимо Таймс-сквер и Эмпайр-cтейт-билдинг.

Я закатила глаза.

– Да неужели? А я только собиралась спросить, можно ли снять комнату на статуе Свободы.

Он почти улыбнулся.

– Ищешь, где жить?

– Нет, я уже все, – проговорила я. – И так вляпалась по уши.

Бекетт кивнул.

– Понимаю. Я работаю в двух местах, но в этом месяце мне все равно не хватает восьмидесяти баксов. Придется сдавать кровь.

Я округлила глаза.

– Ты сдаешь кровь, чтобы заплатить за квартиру?

– Иногда. В этом нет ничего страшного. В клинике на Семнадцатой авеню платят 35 долларов.

– Тебе все равно не хватит 45 долларов.

– Схожу еще в одну клинику. – Бекетт коротко усмехнулся, увидев беспокойство на моем лице. – Шучу. Я что-нибудь продам. Может, какую-нибудь пластинку. Хотя, конечно, не хотелось бы.

– Пластинку? В смысле, винил?

Он кивнул.

– У меня есть кое-что из классики, в основном от дедушки. Его коллекция досталась мне в наследство. А что-то я сам купил на распродаже. Люди не знают цену вещам и часто продают их задешево.

Я затянулась еще раз, но не глубоко. Меня начинало тошнить. Но, возможно, дело было не в сигарете, а в мысли о том, что этот парень продает ценное имущество – не говоря уже о собственной крови, – чтобы оплатить жилье.

Видимо, он заметил, с каким ужасом я на него смотрю, потому что беззаботно махнул рукой, разгоняя дым и мою тревогу.

– В этом нет ничего страшного.

– Почему ты не найдешь себе соседа по комнате? – спросила я.

– Я живу в студии площадью меньше сорока квадратных метров. Мне еще не встречался человек, с которым я смог бы делить это пространство больше недели, не захотев его убить.

Я понимающе кивнула.

– В Вегасе у меня своя комната в доме, который мы снимаем с десятью соседями. Из них я могу терпеть только двоих и то не всегда.

Я подняла глаза к ночному небу, подернутому дымкой городских огней и казавшемуся до невозможного глубоким и пустым.

– Зачем ты остаешься здесь, если это так тяжело?

Бекетт затянулся сигаретой, как будто давая себе время подумать над ответом.

– Я родился и вырос в Бруклине, – наконец проговорил он, по-прежнему не глядя на меня. – Куда еще мне идти? Даже если сменю город, останутся все те же проблемы.

Он наконец перевел взгляд на меня.

– А ты, значит, уезжаешь?

– Да, завтра на автобусе, – ответила я. – Остаться не получится. Я приезжала на собеседование – ну, что-то вроде того – и провалилась.

– На какую работу устраивалась?

– Ты посчитаешь это глупостью.

– Не исключено. – В его улыбке читалась ирония.

Я тихонько рассмеялась.

– А ты за словом в карман не лезешь. Я рисую графические романы.

Он бросил на меня непонимающий взгляд.

– Длинные комиксы с единой сюжетной линией, – пояснила я.

– Как «Ходячие мертвецы»?

– Именно. У меня есть макет одной истории, и я приехала, чтобы показать его паре издателей. Они все отказались. Ну как, один из них отказался наполовину, но это не имеет значения. Я не могу остаться в Нью-Йорке, чтобы внести в макет изменения. Да и если бы могла, все равно не знаю, что именно менять.

Бекетт изучал сигарету, которую сжимал между пальцами.

– Почему ты не можешь остаться?

– С чего бы начать? – Я бросила окурок на землю и растерла его каблуком. – Потому что я не умею планировать свою жизнь? Потому что у меня заканчиваются деньги? Потому что меня сегодня обокрали? Или потому что я наивно надеялась, что издатели придут в восторг от моей работы и тут же подпишут со мной контракт? Выбирай сам.

Бекетт качнул головой, и уголки его губ опустились в сочувственной гримасе.

– Постой. Тебя обокрали?

Я кивнула и махнула рукой, разгоняя остатки дыма. Жаль, что нельзя было так же легко избавиться от последствий своего поражения.

– Я приехала сюда в погоне за мечтой, как наивная дурочка, но быстро разбилась и обожглась.

– Ты хотя бы попыталась. Многие люди не делают и этого.

– Попыталась и облажалась.

– Так попытайся еще раз.

– Я бы и рада, – сказала я, скользя рассеянным взглядом по грязному переулку. – Мне кажется, я так близка к успеху… В последнем издательстве мне дали небольшую надежду. Если бы я смогла где-то перекантоваться пару недель, то у меня был бы шанс. Но это невозможно. Мне придется вернуться в Неваду.

– У тебя нет поблизости ни родственников, ни друзей?

Есть, и всего в двух часах на поезде.

– Нет, – ответила я и решила, что уже достаточно рассказала абсолютному незнакомцу. Меньше всего на свете мне хотелось, чтобы во мне опять начала подниматься эта страшная тоска по дому. Я встала и отряхнула с брюк пыль.

– Тебе не причинили вреда?

Я обернулась и опустила на Бекетта взгляд.

– Что?

– Ты сказала, что тебя обокрали, – тихо пояснил Бекетт, глядя мне прямо в глаза, как будто он заставлял себя выслушать мой ответ. – Они тебя саму не тронули?

– Нет, я… Нет. Меня там не было. Вещи украли из моей комнаты.

Он прислонился к стене и вздохнул, выпуская изо рта облачко пара. В этом звуке читалось облегчение.

– Мне очень жаль, Зельда.

Я нахмурилась.

– В этом же нет твоей вины. Как я уже сказала, этот город надрал мне задницу. Чем скорее я отсюда уберусь, тем лучше для всех причастных.

Бекетт растер подошвой окурок и поднялся на ноги. Ростом он был под метр девяносто, но я не чувствовала себя неуютно, стоя в его тени. Я ощущала…

Надежность. Рядом с ним мне казалось, что я в безопасности.

– Сможешь добраться до того места, где ночуешь? – спросил он.

– Повторю весь путь, которым добиралась сюда, только наоборот, – отозвалась я, пряча за сарказмом тревожные мысли. Потому что так я привыкла создавать иллюзию безопасности.

Бекетт внимательно смотрел на меня еще несколько мгновений, после чего, видимо, пришел к какому-то заключению.

– Хорошо.

Он провел меня через кухню и придержал вращающуюся дверь, которая вела в ту часть бистро, которая была для меня открыта. На секунду меня окутал его мужской запах – смесь холодного воздуха, сигаретного дыма и одеколона.

– Удачи, Зельда.

– Спасибо… – сказала я, делая глубокий вдох. Через мгновение я пришла в себя и выкрикнула: – И тебе! – как раз в то мгновение, когда дверь между нами закрылась.

По сравнению с улицей в ресторане было тепло и уютно. Посетителей почти не осталось. Управляющий стоял у кассы и подсчитывал выручку, а на другой стороне бармен вынимал тарелки из посудомоечной машины. Кто-то упаковал мою еду. Портфолио – слава Богу! – лежало под столом, на том самом месте, где я беспечно его оставила.

Наконец в моей жизни наступила чертова светлая полоса.

Я заплатила по счету и вышла на зимний холод. Пар от моего дыхания казался таким же густым, как дым от сигареты Бекетта. Я закуталась поглубже в пальто.

И что теперь?

Пора возвращаться в свой мерзкий хостел на бесплатную ночевку. Я представила, как на следующий день буду стоять на автобусной остановке, собираясь обратно в Вегас с вещами в мусорном пакете и поджатым хвостом. На самом деле эта ночевка в хостеле досталась мне не бесплатно. Я заплатила за нее новым чемоданом, художественными принадлежностями и чувством собственного достоинства.

Чувствуя, как щеки горят от стыда, я повернула направо и зашагала по улице. Я сказала Бекетту, что вернусь тем же путем, которым ехала сюда, но только вот с ориентированием на местности у меня все было отвратительно. Я не узнавала дорогу и по сравнению с высокими зданиями ощущала себя очень маленькой. И потерявшейся.

На углу я остановилась и вытащила телефон, чтобы скачать одно из приложений с транспортной картой города, о котором говорили мне друзья. Ожидая, пока оно загрузится, я услышала голоса перед ресторанчиком «Джованни». Бекетт прощался с барменом и официанткой, держа на плече велосипед. Потом он опустил его на тротуар и снял шлем, висевший на руле. Застегивая ремешок, он обернулся в мою сторону.

Я быстро перевела взгляд на телефон.

Краем глаза я видела, как Бекетт проходит разделявшие нас шесть метров или около того, везя за собой велосипед. Он переоделся, и теперь на нем были черные водонепроницаемые брюки и темно-синяя потрепанная ветровка. Он носил рюкзак не за плечами, а перекинув через грудь ремень, к которому было прикреплено что-то, похожее на портативное радио.

– Все хорошо? – спросил он.

– Зашибенно.

Я стукнула пальцем по картинке, изображавшей маленький белый автобус на ярко-зеленом фоне. Приложение выдало мне список автобусов, линий метро, станций и остановок, рядом с которыми было указано по несколько вариантов времени отправления.

– Вызываешь такси? – поинтересовался Бекетт.

– Нет, я…

Я прикусила язык, чтобы не выругаться. Я понятия не имела, как разобраться в этом чертовом приложении.

– Мне просто нужно понять, как добраться до станции метро Астор.

– Я тоже иду туда, – сказал Бекетт. – Я тебя провожу.

Я подняла на него взгляд.

– Проводишь?

– Да, как я только что сказал.

– Спасибо, не надо. Я сама справлюсь.

Бекетт пожал плечами.

– Как хочешь.

Но вместо того чтобы сесть на велосипед, он зашагал – очень медленно – в противоположном направлении относительно того, которое выбрала я. Фыркнув, я поплелась вслед за ним.

– Тебе необязательно это делать, – произнесла я, держась от Бекетта в хороших десяти метрах.

– Что делать? – Он бросил на меня взгляд через плечо. – Почему ты идешь за мной, Зельда? Неужели потому, что нам уезжать с одной станции метро?

Я закатила глаза и сильнее сжала в руке портфолио. На светофоре не вовремя загорелся красный свет, вынуждая меня поравняться с Бекеттом.

– Только до станции, – сказала я.

Бекетт кивнул, и на его губах заиграла еле заметная улыбка.

– Только до станции.

Следующий квартал мы прошли в тишине. Пакет с едой постоянно ударялся о мое бедро, и я подошла к урне, чтобы его выбросить. Я не смогла съесть пасту, даже когда ее только приготовили, и впихивать в себя холодные объедки в мерзком номере хостела уж точно не собиралась.

– Подожди, – остановил меня Бекетт. – Ты не будешь это есть?

– Нет.

Он протянул ко мне руку.

– Тогда дай мне.

Я отдала ему пакет, чувствуя себя последним дерьмом из-за того, что впустую перевожу еду.

– Я не для себя, – произнес Бекетт, не глядя на меня, и застегнул рюкзак, прежде чем снова повесить его через плечо. Мы снова побрели к станции.

Через три квартала мы подошли ко входу в метро, который выглядел смутно знакомым – видимо, я действительно была здесь пару часов назад. Бекетт поднял велосипед на плечо и начал спускаться по ступенькам. Желтая краска на велике кое-где обтерлась, а один из катафотов на заднем колесе треснул. Сам велосипед казался легким, но крепким – словно гибрид гоночной и внедорожной моделей, с прямым рулем вместо стандартного изогнутого. Хотя рама и крылья выглядели слегка помятыми, на цепи и шестернях не было и следа ржавчины. Похоже, Бекетт хорошо заботился о важных для себя вещах.

– Ты всегда берешь с собой велосипед, когда едешь на метро? – поинтересовалась я, наблюдая, как он опускает велик на пол внутри станции.

– Приходится. С утра капец как неудобно, но пока отсюда до Бруклина не проложат маршрут поудобнее… – Он пожал плечами.

– Ты живешь в Бруклине, но работаешь на Манхэттене?

– Шесть дней в неделю.

Он кивнул головой в сторону карты, висевшей на цементной стене рядом с автоматом по продаже жетонов.

– Где ты остановилась?

Я поджала губы.

– В гостинице под названием «Не твое дело».

– Тебе всегда так трудно принимать помощь от других людей? – спросил Бекетт. Его синие глаза мерцали в желтом искусственном свете метро.

– Мне не трудно принимать помощь, – отозвалась я. – Просто я осторожная. Чувствуешь разницу?

– Это разумно, – согласился он. – Но ты явно не ориентируешься в городе. Хотя бы скажи, в каком ты живешь районе, и я покажу, на какой поезд тебе нужно сесть.

– Восьмая авеню, рядом с Портовым управлением, – уступила я, мысленно убеждая себя, что его забота нисколько меня не растрогала.

Бекетт нахмурился.

– Туда и оттуда всегда едет много людей. Ночью это может быть небезопасно. А сейчас уже поздно.

Он подошел к бетонной скамейке и присел, прислонив велосипед к коленям, после чего достал из кармана телефон.

– Как называется твоя гостиница?

– Это не гостиница, а хостел. «Парксайд». Но тебе не нужно…

– Отлично. Я поеду с тобой.

Я непонимающе моргнула.

– Ты поедешь со мной?

– Ой, извини. Я хотел сказать, что сегодня ночью мне как раз нужно в хостел «Парксайд». – Он посмотрел в экран телефона и промотал что-то вниз большим пальцем. – Можешь пойти со мной, если хочешь.

– Не нужно этого делать, – сказала я. – Я не очень знаю Нью-Йорк, но даже я понимаю, что мне нужно ехать в противоположном направлении от Бруклина.

– Ага, это даже другой округ.

Я нахмурилась, не зная, что сказать. Наконец я присела рядом с ним на холодную бетонную скамейку.

– Я не понимаю: ты пытаешься вести себя как рыцарь или как сталкер?

– Ни то, ни другое, – сообщил он. – Если я проснусь утром и прочитаю в рубрике происшествий, что тебя ограбили по пути в хостел, то буду чувствовать себя последним козлом. Так что я делаю это ради себя, а вовсе не ради тебя.

– Лааааадно… Спасибо?

– Не за что.

Мне в голову пришла примерно сотня остроумных вариантов ответа, но я не смогла произнести ни один из них. Я никогда не встречала никого похожего на этого парня. На Бекетта.

– В Нью-Йорке все такие, как ты? – поинтересовалась я.

– А какой я? – спросил Бекетт, не поднимая на меня глаз.

– Если бы я тебя рисовала, то ты был бы Загадочным Мужчиной. Тем, кто едет в другую сторону от дома, чтобы отвезти попавшую в беду даму в ее дерьмовый хостел в мерзком районе, и ничего не просит взамен.

– Считаешь, мне нужно попросить награду?

Прежде чем я успела ответить, Бекетт обернулся ко мне, и его синие глаза впились в мои.

– И я получу кое-что взамен. Спокойствие. Я же тебе говорил, что делаю это ради себя.

Я поджала губы. Кажется, здесь скрывается какая-то история.

Раздался пронзительный скрип: к станции подошел поезд.

– Мне садиться? – спросила я.

Бекетт бросил взгляд на телефон.

– Нет, твой поезд – следующий.

Мы снова погрузились в тишину. Бекетт на меня не смотрел, и только наши локти время от времени соприкасались. Но несмотря на его отчужденность, в его присутствии я по-прежнему чувствовала себя защищенной.

К станции подъехал еще один поезд, обдав нас волной теплого, пахнущего алюминием воздуха.

– А вот это твой, – произнес Бекетт и засунул телефон во внутренний карман ветровки.

Он подошел к поезду, везя рядом с собой велосипед. Людям, стоявшим у двери, пришлось расступиться, но никто и слова не сказал по этому поводу, а Бекетту, судя по его виду, в любом случае было все равно.

Я зашла в поезд вслед за ним, и он кивнул в сторону свободного сиденья в паре рядов от нас. Я присела, снова придя в замешательство от его странных рыцарских манер. Поезд тронулся, и я крепче прижала портфолио к груди. Бекетт держался за поручень, прислонив велосипед к бедру. Когда поезд поворачивал, он оставался практически неподвижным, словно моряк на палубе судна. В отличие от меня Бекетт не впивался безумным взглядом в карту остановок, висевшую рядом с дверью, но, когда поезд замедлился в третий раз, он обернулся ко мне.

– Твоя остановка.

«Наша остановка», – мысленно поправила его я и двинулась следом за ним. Мы прошли по станции и поднялись по ступенькам на улицу, снова оказавшись на ночном холоде.

– Адрес? – спросил он.

– Если я не скажу, ты просто загуглишь название, которое я так неосмотрительно тебе дала, да?

– Если ты его скажешь, будет гораздо быстрее, – отозвался он, и в его глазах сверкнула еле заметная усмешка.

Я вздохнула и назвала ему адрес. Бекетт немедленно зашагал вперед, как будто ему уже сотню раз приходилось бывать в хостеле «Парксайд». Это так меня удивило, что я не смогла промолчать.

– Ты здесь когда-то останавливался?

– Нет.

– Так откуда ты…

– Я не знаю, где этот хостел, но знаю перекрестки. – Он постучал по рулю велосипеда. – Это же моя работа.

– А. Ну да. Логично.

Я решила молчать, чтобы из моего рта не вырвалось что-нибудь еще более глупое. Если честно, я была благодарна Бекетту, что он пошел со мной. На улице было темно, и всюду лежали тени. Я прижимала к себе портфолио и шагала вперед, держась так близко от Бекетта, насколько могла, чтобы со стороны не выглядело так, будто я хочу идти рядом с ним.

Бекетт шел спокойно, но постоянно смотрел вперед и по сторонам внимательным, настороженным взглядом. Создавалось впечатление, что его тело идеально знает город и двигается на автопилоте, но при этом его ум держит ситуацию под контролем. Вскоре на нашем пути показался бездомный, гревшийся у вентиляционной решетки метро. Когда мы к нему приблизились, он внезапно прохрипел, нет ли у нас лишней мелочи. Я испуганно отпрыгнула назад. Бекетт тоже остановился, но только для того, чтобы вытащить из кармана штанов несколько долларов.

– Доброй ночи, мужик, – произнес Бекетт, вложив купюры ему в руку и продолжив шагать вперед.

Бездомный пробормотал что-то в ответ и зашаркал в противоположном направлении.

Я открыла рот и закрыла его, ничего не сказав. Ему не хватает денег на квартиру, и он при этом раздает людям мелочь? Конечно, можно было предположить, что он соврал насчет своего положения, но я так не думала. Он отдал этому мужчине деньги точно в такой же манере, в какой провожал меня сейчас до хостела – как будто у него не было выбора.

Мы добрались до хостела «Парксайд». Стойка регистрации пустовала, но у меня был свой ключ.

– Ну все, вот мы и пришли, – произнесла я. – Спасибо, что проводил, особенно учитывая, что тебе нужно было ехать в другую сторону.

– Без проблем, – отозвался Бекетт. Его взгляд скользнул по улице, потом опустился к кроссовкам и наконец снова обратился ко мне. Между нами сгущалась тишина. В тусклом желтоватом свете синие глаза Бекетта казались почти что фиолетовыми. Он открыл рот, как будто хотел нарушить эту тишину, но в следующую секунду снова его закрыл.

– Доброй ночи, Зельда, – проговорил он, залезая на велосипед.

Он умчался прочь на такой скорости, на которой явно не стоило ездить по ночным улицам. Но держался он абсолютно уверенно, как профессиональный велогонщик. Он повернул велик плавно, как ручей, и быстро, как молния, и через пару мгновений исчез из вида.

Я еще долго вглядывалась в темноту, в которой он скрылся. Я знала, что никогда больше его не увижу, но не могла понять, как к этому отношусь. Чувство, давившее мне на грудь, нельзя было назвать сожалением. Оно скорее напоминало… ностальгию? Как будто мне уже его не хватало.

Ощущение того, что я в безопасности, исчезло. Его мне не хватало тоже.

Я устало поднялась в свою комнату и плюхнулась на тонкий матрас; под моим весом пружины жалобно запищали. Достав телефон, я начала набирать номер Руперта – моего самого надежного соседа (правда, это не означало, что на него можно положиться). Мне нужно было, чтобы через пару дней он встретил меня на автовокзале в Северном Вегасе.

– О, привет, Зэл, – поздоровался со мной Руперт. На фоне было слышно музыку и громкие голоса. – Как ты? Как у тебя складывается с «Большим яблоком»?

Я нахмурилась. Он говорил, как парень, который прячет в шкафу подружку, потому что его девушка не вовремя заявилась домой.

– Не так хорошо, как я надеялась, – ответила я. – Возвращаюсь в Вегас через пару дней. Хотела попросить, чтобы ты забрал меня с вокзала.

– Возвращаешься? – Звуки на фоне стали приглушенными: это значило, что Руперт закрылся в маленькой кладовке, находившейся рядом с кухней. – Черт, Зэл, это проблема.

– И не говори, – пробормотала я, а потом приподнялась и села. – Подожди. Проблема для меня или для тебя?

– Эээ, ну…

– Руперт, что происходит?

– Ну, я как бы сдал твою комнату.

Я едва не выронила телефон.

– Что ты сделал?

– Ты сказала, что точно останешься в Нью-Йорке!

– Я сказала, что возможно точно останусь в Нью-Йорке. – Я замолчала, понимая, что говорю бред, и раздраженно качнула головой. – Но это неважно. Еще я просила пока ничего не делать с моей комнатой и ждать от меня звонка. Как раз вот этого звонка.

– Успокойся. Найдешь себе другое жилье. Можешь…

– Без залога и оплаты за первый месяц – не могу, – сказала я. – Вот дерьмо. Не это мне хотелось сейчас от тебя услышать.

– Извини, Зэл, я виноват. Диван в твоем распоряжении, – проговорил Руперт. – Можешь ночевать там столько, сколько нужно. Или можешь спать в одной кровати с Черил, пока не найдешь что-нибудь получше.

– Как великодушно с твоей стороны, – произнесла я, проводя рукой по глазам.

– А что?

– Ничего.

– Зэл, ты же знаешь, как тут все устроено. Люди приходят и уходят… – Я практически слышала, как Руперт пожал плечами. – Мы думали, что ты ушла.

– Но вышло не так. – Я закусила щеку, сдерживая слезы, подступившие к горлу. – Чтоб через три дня притащил свою задницу на автовокзал. Я позвоню и скажу время.

Даже через телефон меня обдало накрывшим Руперта облегчением.

– Без проблем. Только скажи, когда нужно быть. Я приеду.

Короткая пауза.

– И слушай, Зэл… Мне жаль, что с Нью-Йорком не вышло. Издатели не знают, что потеряли.

Я попыталась сказать спасибо, но из горла вырвался лишь хриплый шепот. Я закончила звонок и уронила телефон на потрепанное покрывало.

Подвинувшись к окну, я уставилась в кирпичную стену соседнего здания. Чтобы увидеть небо, мне пришлось наклонить голову и вытянуть шею. Звезд не было – одна лишь скучная черно-синяя полоса, холодная и безучастная.