Читать книгу Родосская Чума - Эммануил Лименитис - Страница 3

Писано (?) октября… месяца

Вступление

В год тысяча четыреста, один из девяностых,

Точнее, именно тогда, в конце восьмого года,

Всевышний волеизъявил и тлен, и истязанье,

И эпидемию чумы обрушивать на Родос.

Взялась за дело в октябре в тот самый год зараза.

Нам двадцать месяцев подряд она грозила смертью.

В то время Пётр Д’Обюсон1 распоряжался властью.

При фра Магистре состоял, по-моему, фра Джоржис.

О кардинале б не забыть, о Санто-Адриане.

Пётр(Пьер) Д’Обюсон

В родосской митрополии апостольским престолом

Владел святейший Митрофан2. И он – сама премудрость,

Вся добродетель во плоти, священник, добрый пастырь —

Явился в смертоносный год добычей зараженья.

Два слова о моём труде и вообще на деле

О чём «Родосская чума» написана стихами.

Её поэт – Эммануил. И он же – переписчик.

Его зовут Георгилас. По роду – Лименитис.

Мануил Лименитис начинает свой рассказ

и просит читателя о сострадании острову Родос

И стар и млад из бедняков, и знатных богатеев,

и тех, кто поумней из вас, собратьев-грамотеев!

Загадочно и велико случившее горе,

и ужас Божьего суда, и скорбь повальной хвори.

Явясь на бедный Родос, хворь на этой почве нищей

родосцев стала пожирать, не насыщаясь пищей.

Епископа, духовников скосила поголовно,

Отцов и дьяконов его и прочий люд духовный.

На огорченье и на скорбь не думала скупиться

и матерям, и старикам, и жёнам, и девицам.

Она производила вдов во множестве народа

и преумножила сирот на беды и невзгоды.

О, за какое зло, Христе? Вот эдак провиниться,

Что были эти вот судьбой записаны страницы?

Страдалец-Родос… За грехи такое воздаянье?

И пытки насмерть поделом, Христе, и истязанья?

Оплачьте Родос, кто крещён! За муки, христиане,

В ту пору знаменитый край заслуживал рыданий.

Скорбите. Пусть стихи о нём без музыки б звучали,

И был бы жалостен рассказ, как если б причитали.

Мои родосцы-молодцы… Рыдаю со своими

и о потерях пришлецов – о Франции и Риме.

Но что и ваши старики, и молодая смена?

И те и эти – предались и похоти, и тлену.

Вельможное дворянство, вас, навьючивши на спину,

Подальше в поле с глаз долой во тьме везла скотина.

Без отпеванья вас, придут, бывало, и выносят,

без «Радуйся!» на лошака покойника забросят.

А после радостно его могильщики хватают.

Другие станут погребать, а эти – отнимают.

Страх, что творилось! Кто тогда б не горевал, какая

ходила пагуба в таком благословенном крае?

Мне б, жалкому, достало слёз для траурного плача,

пока я в мысли погружён и вдохновлён задачей.

Я до бесчувствья потрясён – воочью чередою

пускай бы горестная боль прошла передо мною.

По сердцу в трауре глаза, и больно жгут страданья,

но губы горестные пусть ведут повествованье.

О, где холёные тела изящных белоручек?

Где утончённый лоск и где немало хитрых штучек?

Батист и бархат, блеск одежд и эти украшенья —

отделка, бывшая на вас тогда на загляденье?

Где ножны в золоте и где у вас клинки с мечами?

Я нынче наблюдаю смерть, живящуюся вами.

На переулках без числа по вас звучат рыданья.