Читать книгу Американские байки - Эн Поли - Страница 10

Мои мучения продолжаются. Начинаю привыкать. Ко всему рано или поздно привыкаешь. Тем более, когда в мире всё же существуют приятные мелочи, на которые можно отвлечься. Постельное бельё благоухает ополаскивателем. Запах благополучия и достатка. У нас, дома, такой роскоши не водится. Мы живём в двушке-вагончике с кучей народа и вечным дележом за спальное место поудобнее. А здесь такие мягкие одеяла, что в них хочется закутаться и валяться весь день. Чем я, собственно, и занимаюсь. Подушки – необычной прямоугольной формы (дома – огромные, квадратные). Невозможно мягкая постель. И этот аромат. Фантастика. мне здесь нравится. Моя мама не использует ополаскиватель. Бельё она кипятит и крахмалит поэтому, когда ложишься первый раз, кажется, что ныряешь в картонную коробку. Свежую, чистую, но твёрдую и гладкую, как наст. Он хрустит, когда ворочаешься.

Я провожу бо́льшую часть времени в своей комнате, до дыр затирая кассеты с «Аквариумом», Летовым и Металликой. Скука-одиночество-безнадёга. Вот три слона, на которых стоит мой мир. До школы еще ого-то времени.

Однажды средняя сестра приводит в дом подругу. Это худенькая девчонка с гигантскими брекетами на зубах. От этого губы её не сходятся вместе.

– Привет, Натали, как дела? – говорит Эмили, улыбаясь. Она и новая девчонка застыли на пороге моей комнаты.

– Fine26! А у тебя? – я научилась говорить «норм» на все вопросы. Это лишает необходимости отвечать на шквал новых. Нормально – и ок. Повод разойтись в разные стороны.

– Я слышала музыку, когда мы входили. Это русский бэнд? Дашь послушать?

Мне кажется, что Эмили неинтересно. Но она вежлива, и грубить в ответ повода нет. Хотя мне совершенно не хочется делать то, что она попросила – вряд ли им понравится то, что я слушаю. Они-то поголовно на попсе. Лезу на полку за одной из любимых кассет. Перематываю до нужного места и ставлю «Моего друга музыканта» с альбома Гребенщикова «Электричество». Девочки терпеливо слушают, застыв в одинаковых позах.

– Хм, странная музыка, – говорит Эмили. – Может, у тебя кассета испорчена? Очень много скрипа!

Вот ведь дура. Людям, которым музыка Гребенщикова кажется шуршанием зажёванной плёнки, уже ничем не помочь. С этих пор музыку включаю, только закрывшись в комнате.

Я получаю первую стипендию. В списке моих покупок числится карта для междугородних звонков и косуха. Моя первая косуха! Она коротенькая, приталенная, такая стильная! Если бы ребята могли увидеть меня сейчас. Я фотаюсь в ней, а проявленные снимки кладу в длиннющее письмо Андрею. «Мне плохо, плохо, плохо, я скучаю… Твоя».

Эмили после того раза с музыкой особо интереса ко мне не проявляет. Она и так потратила на меня много времени: пыталась познакомить с друзьями, таскала в школу на какой-то митинг (я чуть не заснула), мы даже как-то раз вместе смотрели ее записи по фитнессу. Все мимо. Мне дико скучно с ней. И она отстаёт. Младший брат – я сразу же забыла, как его зовут. Обыкновенный очкастый ботан. У него своих проблем полно, возможно, их даже больше, чем у меня. Как одинокий призрак, он изредка попадается мне в коридорах, когда я делаю очередную вылазку за чипсами или в туалет.

Про старшую сестру отдельный разговор. Иногда в её взгляде мелькает что-то человеческое. Как будто она понимает, как мне плохо. Как-то раз она отводит меня в сторонку.

– Натали, слушай. Мне кажется, тебе здесь скучно. Желаешь развеятся? У нас сегодня туса вечером. Пойдешь со мной? Будет fun27!

– О’кей, – киваю я. Внутри всё сжимается. Компания друзей, о боже.

– Ну, отлично. С родителями сама договорюсь.

Что там родители подумают, мне всё равно. Все мысли об одном. Новые друзья. Новые вопросы. Новые мучения. Вот чего мне не хватало для полного счастья.

Наступает вечер. Жду целый день, как на иголках. Всё валится из рук, и музыка не лезет. Ем чипсы, как будто у меня глисты – почти заканчиваю коробку в одно лицо. Где-то в шесть p.m. за нами заезжают парни на раздолбанном пикапе. Едем недолго – город маленький. Вскоре оказываемся на лесной опушке, где нас уже ждут. Небольшая группа людей, несколько подержанных авто. Все поголовно в клетчатых рубахах поверх белых, как снег, футболок, рваной джинсе и жёлтых ботинках. Выглядит прикольно, надо будет обзавестись такими же бутсами. Впервые за долгие недели я могу хоть немного расслабиться. Ко мне изредка подходят, но, натыкаясь на угрюмое молчание, тактично отваливают. То, что мне сейчас и нужно. Через минут двадцать подъезжает ещё пара машин, они паркуются задом к лужайке. Из открытых дверей первой начинает надрывно орать какой-то бэнд, а из второй выкатывают железные круглобокие бочонки.

В бочонках – пиво. Много-много пива. Непонятно, откуда они его достали? Насколько я знаю, в Америке с этим строго и до двадцати одного года продажа алкоголя запрещена. Парни совершают какой-то дикий ритуал: одному вставляют в рот шланг и через здоровенную воронку сверху вливают пенистый напиток. Это называется странным словом tailgating28. Совершенно непонятно, как этот чувак не лопнет: горло его совершает глотательные движения так быстро, будто он обучался искусству заглатывать литры жидкости годами.

– Go, go, go! – орут со всех сторон. У парня изо рта валит желтоватая пена, но он не сдаётся. Сделав последний глоток, выплевывает шланг и орёт, как бизон.

Так по очереди делают ещё некоторые из присутствующих. Пьют, пьют, пьют. Одного начинает выворачивать прямо на лужайку, и его отводят в сторону.

– Пусть поспит, – ухмыляется Руфь и подмигивает мне.

Девушки не отстают от парней. Они пьют чуть меньше, но так же задорно. Они гортанно смеются, приседают, хлопая себя по бёдрам крепкими ладонями. Они кажутся невероятно крутыми, и сразу видно, что в глазах товарищей они выглядят очень привлекательно. Те смотрят на них с восхищением, обнимают за талию, шлепают по спинам и ниже. Какие они красивые. Какие же они sexy.

Хохоча, ребята предлагают и мне повторить эксперимент со шлангом.

– Try this one29, русски’! – ступает ко мне рыжий парень. Он немного шатается. От него пахнет пивом, но мне совсем не страшно. А вот попробовать я точно не хочу.

– Да нет, спасибо!

– Ооо, spasibo! – хохочет рыжий. – Я знаю это слово!

– Отстань ты от неё, Ти Джей! – Руфь толкает его в грудь руками. – Не пугай девчонку!

– Ну ладно, ладно! – улыбается Ти Джей и отступает. – Русские пьют, как кони. Девочка наверняка умеет удивлять! Дай ей шанс!

– Отвали! – смеется Руфь. – Она ещё не научилась бухать! Годков через пять напиши ей письмо!

Больше никто не настаивает. Мне подносят пластик с пивом, угощают чипсами и оставляют в покое.

– Take сare of yourself!30 – улыбаются мне. Впервые эта фраза не кажется обидной.

А ещё – впервые за это время я начинаю чувствовать – нет, пока ещё не целиком, не всем телом, только по краям немножечко… СВОБОДУ! Никто не следит за мной, никто не мучает расспросами. Нет – значит нет, без вариантов. Это моя жизнь, и я решаю. Никто не говорит мне, что я плохая, глупая. Что не похожа на сестру. Что не умею то, не умею это. Что не такая. Не вписываюсь. Не подхожу под правила. Я впервые не боюсь родителей. Они далеко, они меня не видят. Они не могут меня отругать (приёмных я почему-то в расчёт не беру). И я сейчас не так скучаю по Андрею, по парням. Моя голова плывёт от пива и лесного воздуха – кааайф… Лохматый, как дворовый пёс, парень, мягко заваливаясь на поворотах, подруливает ко мне.

– Слушай… ик… я слышал, ты русская. А правда, что русские всё время пьют водку? Калаши с собой носите? Или с оружием на улицу нельзя?

– Ага! Of course!31

«А ещё у каждого по ручному медведю! Водим на цепи, в картузе и вышитой рубашке!» – хочется ответить. Но я не нахожу подходящих слов, лишь смеюсь в ответ.

Как бы я хотела сейчас оказаться у Леши Дапиры. На старом продавленном диване. Чтоб рядом – все свои. Закусывать водку шоколадкой. Морщиться. Пьянеть от первой рюмки. Мне много не надо. Я не волшебник, я только учусь.

Возвращаемся домой поздно, пробираясь до дома узкими тропами. Дорожки под ногами извиваются, как змеи. Интересно, водятся ли змеи в Пенсильвании? Мы же наверняка проходили это в школе. Не помню ни словечка. Пфф, смешно!

В гостиной собралась вся семья. Родители, Эмили, братец. Они сидят молча. Мы с сестрой так же молча проходим мимо них, опустив головы и стараясь не дышать. Спиной чувствую – будут неприятности. Но сейчас мне это как-то фиолетово.