Читать книгу Американские байки - Эн Поли - Страница 3

Школа с «углублением» – это нечто. Углубляют нас не только по английскому. Программа жёсткая, зубодробильная. Выживают сильнейшие. Учителя как на подбор. Слабаков здесь не держат. Каждый (это читается ясно) несет именно ту самую важную науку, без которой все остальные теряют смысл.

– Учите физику! Без физики вы – никто! – грохочет физиня. Стоит только удивляться, как в её тщедушном теле может прятаться такой громкий голос. – Без физики вы не поймёте ни математики, ни геометрии!

Весьма спорное утверждение, но промолчим в тряпочку.

Не успеваем отдышаться после первой пары, как наша англичанка огорошивает счастливой новостью. Рената Олеговна не любит прелюдий. За долгие годы работы она научилась наводить порядок. Она обводит замерший класс тяжёлым взглядом. Она почему-то недовольна. Мы не знаем почему, но нам заранее страшно. Говорит учительница очень тихо, но слышат все, даже самые «глухие» – любители прикидываться ветошью и «галерка».

– Так. Слушаем внимательно. Со следующей недели начинается региональный конкурс по английскому языку. Будут участвовать самые сильные школы области.

Молчание. В паузе мерещится вина за всё на свете.

– Кто чувствует себя способным принять участие?

Молчание.

– Я понимаю, – продолжает Рената, – что за выигрыш придется побороться. Лучшие школы района. Лучшие учителя. Кто? Подумайте.

После этого наша грозная наставница отворачивается к доске. Кто-то в классе елозит по стулу. Слышится протяжный неприличный скрип. Никому и в голову не приходит засмеяться или кинуть соседу двусмысленный взгляд. Мы молчим. Мы думаем.

Через неделю самые лучшие ученики области собираются в актовом зале школы №23. Среди них и я. Я не отличница, не тяну на медаль. Не протеже кого-то из учителей. «Тёмная лошадка», коих много. Киндер-сюрприз с непонятной начинкой. В табеле – четвёрки и пятерки в соотношении фифти-фифти. На этот конкурс пошли самые сильные. Будущие медалисты. Честь, ум и совесть, золото и серебро нашей школы, города, области. Грамотами обклеена стена в комнате и часть прихожей. А что я? За два года до выпуска я смогла выбиться из махровых троечников в топ класса по оценкам, что даёт мне право присутствовать здесь наравне со всеми. Элегантно одетый человек объясняет правила.

– Ребята, все просто. Конкурс открывает двери всем. Проходить он будет в три этапа, после каждого из которых отсеивается добрая половина участников. Шесть победителей из ста восьмидесяти человек получат право обучаться в выпускном классе средней американской школы в течение года. Все понятно?

Десятый класс совпадает с выпускным годом в художке. Я, пыхтя, как лошадь, везущая хворосту воз, тяну на красный диплом. Все же, художка – это цветочки. Как бы ни работала я там, это отдых, кайф. Измазанные краской лица, междусобойчики, болтовня. Творческая мастерская, милый сердцу уголок. Там я на релаксе. За пределами этого пахнущего гуашью мира – все то же. Девять месяцев пахоты. Осень, зима и весна, полные мозгосжирающей, невыносимо трудной, убийственной работы. Распорядок дня простой: школа, обед, полчаса поплакать в подушку (нервы сдают); десять минут на «покушать» и в художку. После художки – к бабушке. От ДХШ до бабушки двадцать минут ходу. С ней живёт моя старшая сестра – та самая зубрила-отличница, святым ликом которой меня только ленивый не ткнул в течение этих лет. Она-то и натаскивает меня по английскому.

Мы учим и зубрим, зубрим и учим. Шестеренки проворачиваются в моей голове, отсчитывая ровные ряды слов. Глаголы, вспомогательные глаголы, отвечать полным предложением. My Lord3, дай мне сил.

– What would you say if I offer…?

– I would say that…

– Let’s go an d get some coffee4, – говорит Танька, когда я начинаю откровенно скрести кончиком носа по столу.

Конечно. Лет’с гет. Почему бы и да?

Язык Джима Моррисона и Гарриет Бичер-Стоу. Особенно прекрасными кажутся отзвуки его долгими зимними вечерами при неверном свете свечи. Почему свечи? Вопрос в студию: кто знает, что такое «веерные отключения»? Те, кто бывал на «северах», отлично знаком с этим чудным явлением. Это, когда город накрывает снежным бураном и обрывает к чёрту все провода, и наступает мезозой. Воду и свет дают по часам. Три часа есть свет, но нет горячей воды. Два часа нет воды горячей, но есть свет. Или воды нет совсем. Или нет воды и света, а потом все сразу есть. Вариаций масса. Поэтому гранит TOEFLа5 частенько приходится грызть при свечах. Читать-зубрить. Зубрить-повторять. Бам-бам-баммм – бьют бабушкины старые часы с маятником. Духота давит на сонные веки, иней затягивает в кружево тонкие стёкла окон.

А конкурс продолжается. Понемногу возбуждение охватывает даже тех, кто и не думал участвовать. Но основные бои без правил идут не между студентами. Рената Олеговна была права, ох, как права! На ринге – самые крутые наставники области. И главный приз здесь – статус. В финал с большим отрывом идут двое: наша Рената и холмская учительница со смешной фамилией Шпиль. Заслуженные преподаватели, лучшие учителя области. Это не конкурс, это кровавая баня. Борьба за рейтинги, за возможность быть первым среди первых.

Но я не понимаю тонких граней, всех этих подводных течений. Я не знаю, кто за кого, только знаю точно – за мною нет команды. Никто не следит, задержав дыхание, за моими рейтингами. Мне страшно, очень страшно. Во что я ввязалась? И кто мне поможет? Я совершенно не ощущаю никакой поддержки в школе. Мои домашние старания остались за кулисами. И в школе мне некому сказать: «Давай, Наташа, не подкачай!». «Мы верим в тебя!». Или, хотя бы: «Как ты себя чувствуешь? Выглядишь уставшей».

Мою учительницу легко понять – на меня не делают ставки. Есть медалисты, есть бесспорные лидеры, уж они-то не подкачают. Вражеский военачальник Шпиль чуть ли не под дверью ползает возле аудиторий, где проходят экзамены и тусовки экзаменаторов. Она готова на все, чтобы подслушать, почувствовать, вынюхать хоть каплю информации, которая поможет её птенцам. Мне хочется, чтоб за меня болели так же. Да что там. Даже сотая доля такого внимания дорогого стоит. Поборов смущение, подхожу с вопросом к своей учительнице.

– Рената Олеговна, а что будет на финальном этапе?

– Интервью.

Рената не любит долгих разговоров, тем более, если не видит в этом пользы.

– А про что спрашивать будут? Нет, ну, понятно, так-то не скажут. Но, может быть, есть какие-то темы, которые можно подучить, например?

– Интервью на свободную тему!

Ясно-понятно. Что же тут непонятного. Больше не подхожу. Смысл? Я и сама не сильно-то верю в успех. Просто пашу, как лось. На веру и надежду времени уже не остаётся.

На первом круге вылетают все любители. На втором остаются твёрдые хорошисты, но и их вымело поганой метлой. Каким чудом удерживаюсь я – большой вопрос. Остаётся третий круг ада – интервьюирование. И тут ТОЕФЛ по боку. Насколько у меня бедный разговорный, я даже не подозревала. У нас очень жёсткая программа: мы учим историю Америки вперемешку с её ископаемыми и политикой, знаем, как называются ящерицы, живущие на юге Техаса, и что предпочитают коренные жители Америки на ужин. Мы можем выдать это на уроке легко. Но свободно разговаривать об этом с носителями языка? Бесперспективняк, как говорят на нашем на районе.

На улице март. Бреду от бабушки по ледяным дорожкам меж ноздреватых этажей сугробов. Бабушка живёт в центре, от неё везде близко. На выходе сестра суёт мне папку с моими рисунками – на, возьми! Будет не о чем разговаривать или запутаешься, покажи им. Расскажи, о чём рисуешь, хоть время выиграешь.

В классе два парня. Америкос и русский. Лежат на диване утомлёнными тюленями – весь день слушали, устали. Спрашивают вяло. Голова гудит, как бабушкина чугунная сковородка, если ей двинуть по батарее. Руки липкие, будто я катала в пальцах растаявший леденец. С трудом леплю кривобокие фразы, как булыжники во рту ворочаю. Тяну слова, мычу. Герасим, прощающийся с Муму. За окном мартовские сумерки. А у бабушки борщ постный, салат из капусты и тёплый плед на скрипучем диване. Хочу домой. Тоска. Безнадёга. Достаю папку, как спасательный круг. У парней сон слетает напрочь. Аж подпрыгнули. Как зайчики.

– What is that?

– Is it your art? Really?6

Роются в набросках, на меня не смотрят. Демоны, драконы, женщины с мечами парней интересуют явно больше, чем я сама. Хотя, это, наверное, к лучшему. Но я честно пытаюсь хоть как-то поддержать разговор. Погоды сегодня хорошие стоят, не правда ли? Москоу из зе кепитал… Ой, нет, не это. А я вот музыкой ещё увлекаюсь.

– What kind of music do you like?7

Я рада, что спросили.

– Sepulture, Megadeth, Pantera, Metallica – do you know them?8

Парни хмыкают: мол, ещё бы, конечно, знаем!

– Why did you decide to become an artist?9

– У меня есть друг. Точнее, нет. У моей сестры есть друг. Он художник.

– Is he a kind of your first teacher?10

– Да.

– What is his name?11

– Шалимов. Саша Шалимов.

– Do we know him?12

– Нет, не думаю, – я улыбаюсь. Сашу знает весь город. И, возможно, весь Дальний Восток. Саша играет на бас-гитаре в самой крутой команде Deathonate. В общем, Сашу знают все. Но эти парни – вряд ли.

Интервью подходит к концу. Парни отдают мне папку и одобрительно кивают головой. Мол, молодчага, круто! Так держать! Выхожу несколько воодушевлённая. Ладно, хоть не всухую. Ощущение, как мешок с камнями с плеч скинула. Всегда так накрывает, когда заканчиваешь что-то важное, и результат ещё не известен. Ощущение необычной лёгкости и отупения. Пустота какая-то, будто воздушный шарик проглотила. Будь что будет. Да пропади оно! Прошла – не прошла. Уже как есть. Иду к бабушке. Отдыхать. Есть борщ со сметаной. А потом под клетчатый верблюжий плед – и спать…

Проходит месяца два. Я не считаю. Очень много дел. Выпускной в художке, просмотры, экзамены. Однажды прихожу домой, а на пороге мама просто светится. Как-то очень сильно светится. Ослепляет прямо. Палится по полной программе! Я сразу догадываюсь. Но молчу. Пусть сама скажет.

– Наташка, ты выиграла! В Америку поедешь!

Теперь мы скачем обе. А в морозилке ждет мороженое. Как приз за старания. Я заслужила! Я прорвалась!

Всё достижимо. Абсолютно.