Читать книгу Я взлечу - Энджи Томас - Страница 10

На следующее утро я просыпаюсь в скособоченных наушниках под рэп отца. Я так и заснула под его треки. У него низкий голос, как у дедушки, иногда чуть хриплый и жесткий, как реальность, о которой он читает. Для меня голос отца полон тепла, как объятия. Под него хорошо засыпать.

Телефон показывает восемь утра. Где-то через час придет тетя Пуф и отвезет меня на студию. Я весь вечер листала тетрадь и думала, что буду записывать. Есть песня «Безоружен и опасен» – я написала ее, когда коп убил того парня, – но не знаю, стоит ли на самом старте лезть в политику. Есть «Текущее положение», но там слишком много личных штук, я еще не готова делиться ими с миром. Есть «Фигачь и достигай», она довольно многообещающая. Особенно тот момент в припеве…

Но я не знаю, что выбрать. Ни хрена не знаю.

Из глубин дома доносится взрыв хохота и шепот: «Тс-с, не будите моих деток!»

Я снимаю наушники. Сегодня суббота. Ну ясно, чьи это голоса.

Надеваю тапочки с канарейкой Твити – на пижаме тоже он, годы идут, а я все так же тащусь по этому желтому чуваку, – и иду на звук к кухне.

Во главе стола сидит Джей, вокруг – бывшие наркоманы на пути к исправлению. Раз в месяц, в одну из суббот, она проводит встречу со своими знакомцами по бездомной жизни. Она называет такие собрания отчетными. Раньше они проходили в общественном центре, потом там закончилось финансирование. Тогда Джей решила вести собрания сама. Часть приходящего к нам народу проделала огромный путь. Мистер Дарил, например, чист уже шесть лет и занимается строительством. А мисс Пэт недавно получила школьный аттестат. Кое-кто, к примеру мисс Соня, ходит от случая к случаю. Джей говорит, они остаются дома из стыда, что опять сорвались.

Мамы Сонни и Малика тоже сюда ходят. Тетя Джина сидит у стойки, поставив на колени тарелку блинов. Тетя Шель уже моет посуду. Они никогда не употребляли наркотиков, им просто нравится помогать Джей готовить завтрак, а еще они раскладывают по контейнерам обед для таких, как мисс Соня, у которых нет денег на нормальную еду.

Иногда мы и сами почти голодаем, но Джей как-то ухитряется кормить и нас, и остальных. Не знаю, горжусь я или злюсь. Наверно, и то и другое.

– Пэт, попомни мои слова, – говорит Джей, – твоя мама успокоится и разрешит тебе видеться с детьми. Старайся заслужить ее доверие. Не сдавайся. Но я понимаю твой гнев. Господь свидетель, как я тебя понимаю. Когда я вышла из рехаба, родители мужа устроили мне девять кругов ада. – Кажется, это не для моих ушей. – Тянулись судебные заседания, мне позволяли забирать детей только под присмотром. Чтобы чужие люди следили, как я с детьми общаюсь? Я столько растяжек заработала, чтобы их большие умные головы пролезли в мир, а нам даже побыть наедине нельзя?

Все фыркают. Эй, обычная у меня голова, не надо тут.

– Я злилась, – продолжает Джей. – Меня достало, что все припоминают мне мои прежние ошибки. До сих пор припоминают. Особенно теперь, когда я ищу работу.

– Чего, вопросы всякие задают? – спрашивает мистер Дарил.

– В начале собеседования всегда все хорошо, – отвечает Джей. – А потом спрашивают про перерыв в стаже. Я отвечаю как есть – и вот я для них уже просто очередной торчок. Никогда не перезванивают.

– Вот мудаки! – говорит тетя Шель, забирая пустую тарелку у мисс Пэт.

Малик вообще на маму не похож. Она невысокая и пухлая, он длинный и тощий. Тетя Шель говорит, он копия отца.

– Знаешь, сколько богатеньких белых таскают в суд за хранение наркотиков? – спрашивает она.

– Много, – отвечает Джей.

– Дофига, – поправляет тетя Шель. – Им всем грозят пальчиком и отпускают дальше жить полной жизнью, типа ничего не было. А что бывает, если на иглу сел кто-то чернокожий или бедный?

– Нам ломают жизни, – кивает Джей. – Просто прекрасно.

– Ты хотела сказать, пребело, – поднимает вилку тетя Джина.

А вот Сонни – копия мамы, даже коротко стриженные курчавые волосы у них один в один.

– Типа того. Но что я могу сделать? – говорит Джей. – Как же страшно не знать, что будет да… – Она замечает на пороге меня. Прокашливается. – Вот видите, вы разбудили мою девочку!

Я на цыпочках захожу на кухню.

– Не разбудили.

– Привет, Капелька, – заботливым тоном здоровается тетя Джина. Так разговаривают, только когда им тебя жаль. – Как ты?

Наверно, она уже в курсе, что случилось.

– Нормально.

Джей мой ответ не устроил. Она тянет меня за руку.

– Иди сюда.

Я сажусь ей на колени. Вообще-то я уже слишком большая, но почему-то у нее на руках всегда удобно и спокойно. Она крепко прижимает меня к себе; от нее пахнет какао и детской присыпкой.

– Моя Бусечка, – шепчет она.

Иногда она нянчит меня как маленькую, будто пытается наверстать те годы, когда ее не было рядом. Я ей позволяю. Но иногда мне кажется, что она видит во мне только малышку, которая когда-то залезала к ней под бок и там засыпала. Не уверена, что она обнимает и успокаивает меня-настоящую.

Сегодня, по-моему, она успокаивает саму себя.

Тетя Пуф приезжает за мной, как обещала. Я говорю Джей, что мы просто погуляем. Если бы она знала правду, то запретила бы мне ездить в студию, потому что я стала хуже учиться.

Студия находится в западной части района, в старом здании с облупленной краской. Тетя Пуф стучит в дверь, в окошко выглядывает пожилая женщина и говорит нам – мне, тете Пуф и Жулику – идти в гараж на заднем дворе.

Ага, Жулик тоже пошел с нами. Наверно, тетя Пуф позвала его в качестве грубой силы, потому что этот дом… да просто жесть какая-то.

Неужели здесь правда кто-то живет? Пара окон заколочена, стены заросли сорняками и вьюнком. Трава под ногами усыпана пивными бутылками. И… это шприцы, да?

Стоп.

– Это что, притон? – спрашиваю я тетю.

– Не твое дело.

Лежащий на заднем дворе питбуль вдруг поднимает голову и принимается нас облаивать. Даже бежит к нам, но его не пускает привязанная к забору цепь.

Угадайте, кто чуть не обоссался. Ага, я.

– Напомни, что за чувак тут живет? – спрашиваю я.

– Его зовут Док. – Тетя заправила большие пальцы за пояс штанов. То ли чтобы не падали, то ли чтобы в случае чего быстро выхватить ствол. – Он не знаменит, ничего такого, но у него талант. Я недорого раздобыла тебе охрененный бит. Он и сведет трек, и все дела. Будет профессиональное качество. – Она окидывает меня взглядом и ухмыляется: – Так и вижу, как ты выдаешь что-то типа Juicy special.

– Почему?

– «Давным-давно я нередко носил рубашку в красно-черную клетку, – зачитывает тетя строчку Бигги, дергая меня за клетчатую рубашку под жилетом. – И шапку из меха», – и дергает меня за ушанку. – Наконец научилась у тетушки, как надо одеваться, а?

Она к любому моему успеху примажется.

– Научись штаны с жопы не ронять, тогда поговорим.

Гараж весь расписан граффити. Тетя Пуф стучит в боковую дверь. Шаркают шаги, и раздается голос:

– Кто там?

– Пи, – только и говорит тетя.

Щелкают несколько замков, дверь открывается… Один в один та сцена из «Черной Пантеры», когда они проходят через голограмму и попадают в настоящую Ваканду. Мы тоже прошли через голограмму притона – и очутились в студии.

Она явно не самая дорогая, но я ожидала меньшего. Стены обиты картонными подстаканниками, которые дают в кафе, когда заказываешь несколько напитков. Это звукоизоляция. Есть еще стол с несколькими мониторами, драм-пэдами, миди-клавиатурами и колонками. В углу стойка с микрофоном.

За столом сидит пузатый бородатый мужик в майке-алкоголичке.

– Че как, Пи? – здоровается он, не вынимая золотых грилзов изо рта. Говорит он медленно, как будто кто-то скрутил ему скорость воспроизведения.

– Че как, Док? – Тетя Пуф дает пять всем, кто в студии. Их шесть-семь мужиков. – Бри, знакомься. Док, продюсер. – Док кивает. – Док, это Бри, моя племяшка. Она сделает из твоего бита отбивную.

– Стоп, ты что, писал бит для этой малявки? – спрашивает парень с дивана. – Что она под него читать будет, сказки матушки Гусыни?

Все фыркают. Начинается…

Когда я сказала тете, что хочу быть рэпером, она сразу предупредила, что будет много тупой однообразной вони. Придется пахать вдвое больше, а уважать меня будут вдвое меньше. Мне надо отрастить гигантские яйца и никогда не давать слабину. Короче, мне надо стать мужиком, и даже этого мало, чтобы выжить.

Так что я не мигая смотрю шутнику в глаза.

– Не, батя Гусь, сам их читай.

– Ого! – восхищаются двое парней, а еще двое, смеясь, хлопают меня по плечу. Вот я здесь уже и своя.

– Он просто хотел этот бит себе, – фыркает Док. – Зацени.

Он что-то щелкает мышью на одном из компьютеров, и из колонок раздаются мощные басы быстрого бита.

Должна сказать, он охренительный. Чем-то напоминает солдатский марш.

Или как охранники прохлопывали меня на наркотики.

Ра-та-та-та-та-та-та-та, ра-та-та-та-та-та-та-та.

Я хватаю тетрадь и принимаюсь листать. Черт. Ничего из старых задумок не подходит. Нужно что-то новое. Специально под бит.

Тетушка чуть не подпрыгивает.

– Огонь! Когда трек выйдет, ты взлетишь.

«Я взлечу».

– Ту-ту-ту-ту, и я взлечу, – бормочу я. – Ту-ту-ту-ту, и я взлечу.

Я зажмуриваюсь. Слова где-то рядом, я их чувствую. Осталось только их найти.

Вот Лонг швыряет меня на пол. Одно неверное движение, и мой полет навеки остановится.

– Вам не остановить мой полет, – бормочу я. – Вы бессильны, и я взлечу.

Я открываю глаза. Все взгляды в комнате устремлены на меня. Мой голос набирает силу:

Вам не остановить мой полет.

Вам не остановить мой полет.

Вам не остановить мой полет.

Вы бессильны, и я взлечу.

На лица понемногу выползают улыбки, мне кивают в такт.

– Вам не остановить мой полет, – повторяет Док. – Вам не остановить мой полет.

Понемногу все начинают скандировать вместе с ним, кивая все чаще. Звучит уже как мантра.

– Йо! Четко! – Тетя Пуф стучит меня по плечу. – Это будет бом…

У нее звонит телефон. Посмотрев на экран, тетя убирает его обратно в карман.

– Мне пора.

Чего?

– Я думала, ты побудешь со мной.

– У меня срочные дела. С тобой останется Жулик.

Он кивает, как будто они уже все обсудили.

Так вот зачем она его притащила. Какого хрена?

– Вообще-то у нас с тобой сейчас общее срочное дело, – возмущаюсь я.

– Бри, я потом приду, ладно? – И она просто уходит, как будто так и надо.

– Прошу прощения, – говорю я парням и бросаюсь наружу. Догонять тетю приходится бегом. Она уже открывает дверь машины, но я успеваю перехватить ее и захлопнуть у тети перед носом.

– Ты куда?

– Я же сказала, у меня дела.

Словом «дела» она называет наркоторговлю – с тех пор как я лет в семь спросила, откуда у нее берутся деньги на дорогие кроссовки.

– Ты мой менеджер, – возражаю я. – Ты не можешь просто взять и уйти.

– Бри, отойди, – говорит тетя сквозь зубы.

– Ты должна побыть со мной! Ты должна… – «Ты должна ради меня отложить все свои мутные дела», – хочется мне сказать. Но она ведь ни разу не говорила, что я важнее. Я сама так решила.

– Отойди, Бри! – повторяет тетя. Я отхожу.

Через несколько секунд ее «катлас» исчезает за поворотом, а я так и стою в темноте. Меня бросил мой менеджер. Хуже, меня бросила родная тетя.

В студии меня встречают любопытные взгляды. Но слабость показывать нельзя. Нельзя, и точка. Я откашливаюсь.

– Работаем.

– Отлично, – отвечает Док. – Задай жару. Это будет твой первый выход в свет, понимаешь? О чем ты хочешь сказать миру?

Я пожимаю плечами.

Он подкатывается ко мне в кресле на колесиках, наклоняется к моему уху:

– Как мир с тобой обращается? Обижает?

Мир загнал в тупик мою семью. Швырнул меня на пол. Назвал бандюгой.

– Дохрена что-то обижает, – признаюсь я.

Док с улыбкой откидывается на спинку кресла.

– Так расскажи ему, что ты об этом думаешь.

Я сажусь в уголке с тетрадью и ручкой. Док запустил бит на повтор. От басов ритмично подрагивает пол, и я чувствую ногами толчки.

Зажмурившись, я пытаюсь сосредоточиться, но перед глазами каждый раз встают ухмылки Лонга с Тэйтом.

Будь я тетей Пуф, я бы им конкретно жопы надрала. Чтоб эти трусы пожалели, что вообще про меня вспомнили.

Но я не тетя Пуф. Я слабая, беспомощная Бри, и у меня не было выбора, только послушно лежать на полу. Но будь я тетей Пуф, я бы им сказала…

– Нападете на меня, и вам крышка, – бормочу я, записывая фразу в тетрадь. «Крышка». Есть хорошая новость: с «крышкой» дофига можно зарифмовать. Но есть и плохая: рифм реально дофига. Я стучу ручкой по ладони.

Жулик на другом конце гаража показывает Доку с парнями свои два ствола. На одном глушитель, и парни только что слюни на него не пускают. Тетя Пуф говорит, у Жулика столько стволов, что он жарит мощнее ракетного сопла.

Стоп-стоп…

– Нападете на меня, и вам крышка. При нас стволы, мы бьем из сопла прямо в дышло, – бормочу я, записывая, – чтоб нас не было слышно, мы ставим глушитель.

Чтоб нас не было слышно…