Читать книгу Я взлечу - Энджи Томас - Страница 3

Сегодня мне, возможно, придется кого-то замочить.

Может, знакомого. Может, нет. Мой соперник мог никогда раньше не батлить, а мог уже стать профи. Плевать, сколько у него панчей и как круто он читает. Я должна его замочить.

Но сперва надо принять звонок. А для этого – смотаться уже с урока миссис Мюррэй.

Некоторые вопросы с выбором ответа расползаются на целый экран, но – время, время! Время превыше всего. Если верить часам, через десять минут будет полпятого. А если верить тетушке Пуф, а точнее – знакомому ее знакомого, диджей Хайп всегда звонит между половиной пятого и половиной шестого. Если пропущу его звонок, клянусь, я…

Ни хрена я не сделаю. Мой телефон у миссис Мюррэй, а с ней шутки плохи.

Из-за книги Никки Джованни видно только ее макушку в тонких дредах. Иногда, читая очередную строчку, она принимается мычать себе под нос, как моя бабушка на церковной службе. Поэзия для миссис Мюррэй – религия.

Все остальные свалили из Мидтаунской школы искусств почти час назад, остались только одиннадцатиклассники, которых родители или опекуны записали на подготовку к экзамену ACT[1]. Эти занятия не гарантируют нам максимальных тридцати шести баллов, но Джей требует, чтобы я набрала как можно больше, ведь счет на эти занятия вышел как за свет. Так что каждый вторник и четверг после обеда я плетусь в этот кабинет и отдаю миссис Мюррэй телефон.

Обычно я спокойно выдерживаю час, не зная, что еще твитнул президент. И без сообщений Сонни с Маликом (иногда мы обсуждаем твиты президента) тоже жить можно. Но сегодня меня так и подмывает встать, забрать со стола телефон и сбежать.

– Эй, Брианна! – раздается шепот за спиной. За мной сидит Малик, а за ним Сонни, который одними губами спрашивает: «Есть чего?»

Я наклоняю голову набок и поднимаю бровь, как бы говоря: «Без понятия, телефон-то отобрали». Да, не так-то просто прочесть все это по движению брови, но мы с Сонни и Маликом дружим едва не с материнской утробы. Наши мамы – лучшие подруги и забеременели нами одновременно. Они называют нас «Несвятой Троицей»: якобы, когда они, беременные, встречались, мы всегда принимались пинаться. Видите, нам не привыкать понимать друг друга без слов.

Сонни разводит руками, как бы говоря: «Да ладно, я просто спросил». И, может, еще добавляет: «Твоя вредность не заразна?»

Я одариваю этого мелкого светлокожего засранца-хоббита – он кудрявый, и уши торчат – нехорошим прищуром: «Ничего я не вредная, это вопросы у тебя тупые».

Разворачиваюсь обратно. Миссис Мюррэй смотрит на нас поверх книги, и в ее взгляде тоже читается послание всем нам: «Вы ж не болтаете на моем уроке, правда?»

Технически мы не болтаем, но если я так и скажу – словами или взглядом, – выйдет не очень.

16:27.

Три минуты, и я заполучу свой телефон.

16:28.

Две минуты.

16:29.

Одна.

Миссис Мюррэй закрывает книгу.

– Время вышло, сдавайте сколько успели.

Блин, точно, тест.

В моем случае «сколько успела» – это значит нисколько. К счастью, во всех заданиях нужно выбрать правильный вариант. На каждый вопрос их четыре, значит, вероятность угадать – двадцать пять процентов. Пока все забирают телефоны, я тыкаю в первые попавшиеся ответы.

Все уже ушли, остается только Малик. Стоя во весь свой огромный рост, он натягивает поверх толстовки джинсовую куртку. Два года назад он был ниже меня, а теперь ему приходится наклоняться, чтобы меня обнять. Со стрижкой хай-топ фейд он кажется еще выше.

– Эй, Бри, – говорит он, – ты вообще хоть что-то?..

– Тс-с. – Я отправляю тест на проверку и закидываю рюкзак на плечо. – Сделала я тест.

– Бризи-Бризи, готовься обосраться.

– Обосраться на тренировочном тесте не страшно. – Я надеваю кепку пониже, чтобы прикрывала корни волос на лбу. Волосы чуть отросли и лохматятся, и будут лохматиться, пока Джей меня не переплетет.

Сонни добегает до стола миссис Мюррэй раньше меня и ныряет за моим телефоном – настоящий друг, – но миссис Мюррэй успевает перехватить его первой.

– Не надо, Джексон. – Она называет его полным именем. То есть моей фамилией. Мать назвала его в честь моих дедушки с бабушкой, ее крестных. – Я хотела бы сказать Брианне пару слов.

Сонни и Малик смотрят на меня с безмолвным вопросом: «Что ты натворила?»

Я, наверно, пучу глаза не меньше них: «А я что, знаю?»

Миссис Мюррэй кивает на дверь:

– Вы с Маликом свободны. Брианна, можно тебя на минутку?

Сонни снова смотрит на меня: «Ты в жопе».

Похоже. Не подумайте, миссис Мюррэй добрая, но шутки с ней плохи. Как-то раз я наскоро состряпала фиговенькое эссе о сновидениях в творчестве Лэнгстона Хьюза. Она так меня распекала, что я предпочла бы нотацию от Джей. А это о чем-то да говорит.

Сонни с Маликом уходят. Миссис Мюррэй садится на край стола и кладет рядом мой телефон. Экран не горит. Еще не звонили.

– Брианна, что-то случилось? – спрашивает она.

Я перевожу взгляд с телефона на нее и обратно.

– В смысле?

– Ты сегодня совсем рассеянная, – говорит она. – Даже тест не писала.

– Нет, писала! – Ну типа что-то же я писала? Ладно, ладно, не считается.

– Ты минуту назад все заполнила, я видела. Давай начистоту, ты уже не первый раз не можешь сосредоточиться. На той неделе придет табель с оценками, сама все увидишь. Пятерки с минусом просто так в тройки не превращаются.

Вот блин.

– В тройки?

– На сколько работаешь, столько и ставлю. Так что случилось? Ты вроде в последнее время уроков не пропускала.

«В последнее время». Меня в прошлый раз отстраняли от занятий ровно месяц назад и уже две недели не вызывали к директору. Это рекорд.

– Дома все в порядке? – спрашивает она.

– Вы говорите как мисс Коллинз.

Это наша психолог, молоденькая и светловолосая. Она милая, но слишком уж лезет вон из кожи. Каждый раз, когда меня к ней отправляют, она разговаривает со мной как будто по какому-нибудь учебнику «Как правильно общаться со среднестатистическими чернокожими школьниками, которые постоянно к тебе ходят».

«Как дела дома?» Не ваше дело.

«Не получал(а) ли ты в последнее время психологических травм, например, от того что рядом с тобой стреляли?» Я, конечно, живу в гетто, но вокруг меня не каждый день пули летают, честное слово.

«Тебе сложно смириться с убийством отца?» Двенадцать лет прошло. Я ни убийства, ни самого папу толком не помню.

«Тебе сложно принять зависимость матери?» Она уже восемь лет чиста. Ну, может, от мыльных опер чуть-чуть зависима.

«Йо, сестренка, как житуха?» Справедливости ради, этого я от нее пока не слышала, но все впереди.

Мисс Мюррэй фыркает.

– Я просто пытаюсь понять, что с тобой творится. О чем ты думала весь урок, не жалея моего времени и маминых тяжким трудом добытых денег?

Я вздыхаю. Похоже, пока не отвечу, телефон она не отдаст. Ладно. Скажу правду.

– Жду звонка диджея Хайпа. Может, сегодня буду батлить на Ринге.

– На Ринге?

– Ага, на боксерском ринге у Джимми. Там каждый четверг фристайл-батлы. Я записалась на сегодня, вдруг пройду?

– Да знаю я, что за Ринг. Просто от тебя такого не ожидала.

Она выделяет голосом «от тебя», и у меня сводит живот. Можно подумать, на Ринг может ходить кто угодно, только не я.

– Что вас так удивило?

Она примирительно поднимает руки.

– Да ничего. Я знаю, что у тебя талант. И стихи твои видела. Только не знала, что ты хочешь быть рэпером.

– Мало кто знает.

В этом вся проблема. Я читаю рэп с десяти лет, но никак о себе не заявляла. Конечно, Сонни с Маликом знают, и семья тоже. Но вот честно: «маме нравится твой рэп» – то же самое, как «мама говорит, что ты классно выглядишь», а ты страшилище. В конце концов, выдворяя ребенка из утробы, ты берешь на себя кое-какие обязанности, например постоянно его хвалить.

Может, у меня правда талант. Не знаю. Я все ждала подходящего момента.

Быть может, он настанет сегодня. А подходящее место – это, конечно, Ринг. Он почти что главная святыня Садового Перевала, круче только храм Христа. Не батлил на Ринге – не можешь зваться рэпером.

Так что сегодня мне надо зажечь. Если выиграю, меня включат в постоянную программу Ринга. Будет много батлов, а много батлов – много славы, а это значит… да что угодно!

Взгляд миссис Мюррэй теплеет.

– Идешь по стопам отца, да?

Так странно. Когда кто-то вспоминает отца, это как подтверждение, что он был на самом деле, что я не придумала себе эти обрывочные воспоминания. А когда его называют моим отцом, а не просто Ловорезом, легендой андеграундного рэпа, – мне будто специально напоминают, что я его дочь, а он мой папа.

– Типа того. Пока вот к Рингу готовлюсь. Конечно, к самому батлу особо не подготовишься. Но вдруг я выиграю и сразу начнется другая жизнь?

– Давай начистоту, – произносит миссис Мюррэй, выпрямляя спину. У меня в голове вылетает окошко с предупреждением: «Сейчас тобой закусят, берегись». – Ты с головой ушла в рэп, и твои оценки за семестр посыпались. И плевать, что колледжи смотрят на оценки как раз за одиннадцатый класс. А еще ты когда-то мечтала поступить в Маркхэм или в Говардский университет, на это тоже плевать?

– Миссис Мюррэй…

– Нет уж, подумай чуть-чуть. Ты ведь хочешь поступить в университет?

– Наверно.

– Наверно?

Я развожу руками.

– Сами понимаете, высшее образование не для всех.

– Пусть не для всех. Но школу-то все равно нужно закончить. Сейчас у тебя тройки, но будешь продолжать в том же духе – пойдут двойки. Знаешь, когда-то я говорила все то же самое твоему брату.

Не закатывать глаза, держаться. Не в укор Трею или миссис Мюррэй, но, когда у тебя есть классный старший брат, а ты близко не дотягиваешь до его уровня крутизны, все считают нужным тебе об этом сказать. Мне никогда не угнаться за Треем. Здесь, в Мидтаунской школе, на доске почета до сих пор красуются программки и вырезки из газет про «Изюм на солнце» с ним в главном роли. Удивительно, что школу до сих пор не переименовали в «Школу искусств имени нашего обожаемого милашки Трея Джексона».

Ладно…

– Он тоже однажды съехал с пятерок на четверки, – продолжает миссис Мюррэй, – но потом исправился. Посмотри, чего он добился. Окончил Маркхэм с красным дипломом!

Ага, а еще он с лета снова живет с нами. Не смог найти нормальную работу и уже три недели печет пиццу за прожиточный минимум. Не слишком-то обнадеживает.

Я над ним не издеваюсь. Серьезно. Круто, что он окончил университет. Ни у кого из наших родственников по маминой линии высшего образования нет, а бабушка, которая мама отца, постоянно всем твердит, что у ее внука диплом magnum cum laude (правильно «magna cum laude», вот сами бабушке об этом и скажите, ладно?).

Миссис Мюррэй я все это говорить, конечно, не буду.

– Честное слово, я исправлюсь, – говорю я вместо этого. – Только сначала схожу на батл и погляжу, что из этого выйдет.

– Понимаю, – кивает она. – И твоя мама, думаю, тоже поймет. – И кидает мне мой телефон.

Жопа.

Я выхожу в коридор. Сонни и Малик стоят, опираясь на шкафчики. Сонни строчит что-то в телефоне, Малик копается в камере. Он постоянно что-то снимает. В паре метров стоят школьные охранники, Лонг и Тэйт, и не спускают с них взглядов. Эти два громилы всегда кого-то выслеживают. И об этом не принято говорить вслух, но чем темнее твоя кожа, тем больше шансов привлечь их внимание. Хотя Лонг и сам чернокожий.

Малик отрывается от телефона.

– Бри, все нормально?

– Марш по домам, – подает голос Лонг. – Нечего тут шляться без дела.

– Нам что, уже поговорить нельзя? – возмущаюсь я.

– Делайте, что он сказал, – встревает Тэйт, указывая большим пальцем на дверь. Его светлые волосы свисают немытыми прядями. – Выметайтесь.

Я открываю рот, чтобы возразить, но меня опережает Сонни:

– Пойдем, Бри.

Ладно. Мы идем к дверям, по пути я проверяю телефон.

16:45. Диджей Хайп еще не звонил.

В автобусе – ничего, пока я иду до дома, тоже тишина.

Ровно в 17:09 я захожу домой.

Перед домом припаркован «Джип Чероки» Джей. С кухни несутся госпелы. Бодрые, веселые, после таких в церкви всегда начинаются пляски, бабушка носится по алтарю и что-то орет, а я сгораю со стыда.

Джей обычно что-то такое включает только по субботам, в день уборки, чтобы мы с Треем не ленились ей помогать. Когда рядом громко славят Иисуса, особо не поогрызаешься, приходится молча вставать и убирать.

Но сейчас-то она зачем включила?..

На пороге меня сразу же пробирает холод. Тут, конечно, потеплее, чем на улице, можно снять куртку, но без толстовки никак. На той неделе нам отключили газ, а без газа нет отопления. Джей выставила в коридор электрический обогреватель, но он только чуть-чуть подогревает воздух. Чтобы принять ванну, мы греем воду на плите, а по ночам кутаемся в несколько одеял. Мама с Треем не успели оплатить кое-какие квитанции, и пришлось просить у газовых служб отсрочку. Потом еще одну, и еще. Потом им надоело, и газ нам просто отключили.

Ничего нового.

– Я пришла! – кричу из гостиной и собираюсь было скинуть рюкзак и куртку на диван, но откуда-то доносится команда Джей:

– Повесь куртку и отнеси рюкзак в комнату!

Блин, как она это делает? Я выполняю, что сказано, и иду на звуки музыки в кухню.

Джей достает из шкафчика две тарелки, себе и мне. Трей придет еще не скоро. Джей пока не вышла из своего благообразного режима, в котором работает церковным секретарем: волосы стянуты в хвост, юбка до колен, блузка с длинными рукавами скрывает все татуировки и шрамы на локтях – память прошлого. Сегодня четверг, значит, вечером у нее учеба: она хочет стать дипломированным социальным работником и оказывать поддержку наркозависимым, ведь ее саму, когда она употребляла, поддержать было некому. Последние месяцы она совмещает учебу с работой и несколько вечеров в неделю ходит на пары. Перед ними обычно успевает либо поесть, либо переодеться. Сегодня, видимо, выбрала еду.

– Привет, Капелька, – ласково здоровается Джей, как будто не она только что орала через всю квартиру. Ничего нового. – Как прошел день?

17:13. Я сажусь за стол.

– Еще не звонил.

Джей ставит тарелку передо мной и еще одну рядом.

– Кто?

– Диджей Хайп. Помнишь, я подавала заявку на батл на Ринге?

– А, ясно.

Как будто какой-то пустяк. Джей знает, что мне нравится читать рэп, но, мне кажется, не понимает, что я хочу посвятить ему жизнь. По-моему, для нее это просто увлечение, как будто я подсела на очередную игру.

– Еще успеет, – говорит мама. – Как подготовка к экзамену? Вы ведь сегодня писали тренировочные тесты, да?

– Угу.

Как будто в жизни нет ничего, кроме этого несчастного теста.

– И как? – спрашивает она, желая подробностей. – Справилась?

– Да вроде.

– Легко было? Сложно? Надо повторить какую-то тему?

Ну все, пошел допрос.

– Это же просто тренировочный тест!

– Он помогает понять, как ты справишься с экзаменом. Бри, это не шутки!

– Да знаю я, – миллион раз уже это слышала.

Джей раскладывает по тарелкам куски курицы из Popeyes. Сегодня пятнадцатое число. Она как раз получила зарплату, и мы нормально поедим. Хотя Джей утверждает, что в Новом Орлеане Popeyes гораздо вкуснее. Новый Орлеан – это их с тетей Пуф родные места. В голосе Джей до сих пор иногда сквозит новоорлеанский акцент. Например, она говорит «малышка», а по слову будто течет патока и разламывает его на несколько слогов, которых там не было.

– Если мы хотим поступить в хороший университет, тебе нужно быть серьезнее, – говорит Джей.

«Мы хотим?» А по-моему, она.

Не то чтобы я совсем не хотела поступать. Вернее, я не знаю, хочу ли. Больше всего на свете я мечтаю читать рэп. Если все получится, ни на одной приличной работе даже с высшим образованием столько не заработаешь.

Я хватаюсь за телефон. 17:20. Никаких звонков. Джей вдыхает сквозь стиснутые зубы.

– Так не пойдет.

– Как не пойдет?

– Ты витаешь в облаках. Небось и тест писала кое-как, все о Ринге своем мечтала.

Именно.

– Неправда.

– Ну-ну. Когда там твой Хайп должен позвонить?

– Тетя Пуф сказала, с полпятого до полшестого.

– Пуф? Ей нельзя верить на слово! Помнишь, она клялась, что кто-то из Сада держит в подвале настоящего инопланетянина?

Было такое.

– Даже если на этот раз она сказала правду, время еще есть, – добавляет она.

– Да понимаю, я просто…

– Не умеешь терпеть. Как твой папа.

Если верить Джей, я еще упертая, как папа, острая на язык и наглая, как он же. Хотя она точно такая же, если не хуже. А еще она говорит, что мы с Треем очень на него похожи. Точно так же улыбаемся, только без золотых грилзов. У нас такие же ямочки на щеках и большие черные глаза, и мы такие же светлокожие – о нас говорят: «бледнолицые» или «снежинки». Я не унаследовала от Джей ни высоких скул, ни карих глаз, а кожа такого же цвета у меня бывает, только если летом весь день пропадать на улице. Иногда я замечаю, как она вглядывается в меня, будто тщится найти свое отражение. Или будто видит папу – и не может отвернуться.

Вот и сейчас она так смотрит.

– Что такое? – не выдерживаю я.

Она вяло улыбается.

– Ничего, Бри. Наберись терпения. Если он все-таки позвонит, сходи на Ринг, отчитай свой несчастный батл… – Несчастный батл?! – И сразу домой. Не шляйся никуда с этой бандиткой Пуф.

Тетя несколько раз водила меня с собой на Ринг, чтобы я прониклась атмосферой. Я, конечно, смотрела много видео на ютубе, но вживую это все как-то иначе. Джей не возражала, чтобы я туда ходила: там батлил папа, и Джимми не терпит беспорядков, – но от тети Пуф в качестве сопровождающего она не в восторге. Еще меньше ей нравится, что тетя стала называть себя моим менеджером. «Дура она, а не менеджер».

– Чего на родную сестру гонишь? – спрашиваю я.

Джей выкладывает на тарелки рис по-каджунски.

– Я же знаю, чем она занимается. И ты знаешь.

– Да, но она не допустит, чтобы что-то слу… – и замолкаю.

Джей кладет нам жареную окру. Потом початки кукурузы. И наконец мягкое, пышное печенье. А печенье из Popeyes какое угодно, только не мягкое и не пышное.

У нас на обед «попкенчёрч». Это смесь жареного цыпленка и риса по-каджунски из Popeyes, печенья из KFC и жареной окры и початков кукурузы из Church. Трей называет это блюдо «отвал сердца».

Но «попкенчёрч» – это вестник проблем, и не только с пищеварением. Джей готовит его, только если случается что-то плохое. Мы ели его пару лет назад, когда мама объявила, что у ее тети Нормы последняя стадия рака; на прошлое Рождество, потому что мама не смогла накопить мне на новый ноутбук; когда бабушка передумала переезжать в другой штат, чтобы помочь сестре оправиться от удара. Никогда не видела, чтобы кто-то так яростно вымещал злость на несчастном курином бедре.

Не нравится мне это.

– Что случилось?

– Бри, тебе не о чем во…

Мой лежащий на столе телефон вибрирует, и мы обе вздрагиваем. На экране высвечивается незнакомый номер. Ровно половина шестого.

Джей улыбается.

– Ну вот и позвонил.

Я кое-как трясущимися пальцами принимаю вызов и подношу телефон к уху.

– Алло, – выдавливаю я.

– Бри? – спрашивает до боли знакомый голос.

В горле вдруг пересыхает.

– Да, это… это она… то есть я… – Ненавижу этикет.

– Привет, диджей Хайп на проводе! Готова, малышка?

Конечно же, именно сейчас я разучилась разговаривать. Прокашливаюсь.

– Готова… к чему?

– Готова надрать всем задницы? Поздравляю, сегодня ты батлишь на Ринге!