Читать книгу Малый дом в Оллингтоне. Том 2 - Энтони Троллоп - Страница 9

Глава XXXVIII. Посылают за доктором Крофтсом

Оглавление

Мистрис Дейл недолго просидела в своей гостиной, когда ей принесли известие, которое на время отвлекло ее внимание от мысли о переезде.

– Мама, – сказала Белл, входя в комнату, – я начинаю серьезно думать, что у Джейн скарлатина.

Горничной Джейн нездоровилось уже два дня, но до сих пор в ее болезни не подозревали ничего серьезного. Мистрис Дейл вскочила с места.

– Кто теперь при ней? – спросила она.

Из ответа Белл оказалось, что как она, так и Лили были при девушке, и что Лили находилась там в эту минуту. При таком ответе мистрис Дейл поспешила наверх, и в доме поднялась суматоха. Через час с небольшим явился сельский аптекарь, который исполнял и обязанности врача. Он выразил мнение, что девушка действительно больна скарлатиной, но мистрис Дейл, не довольствуясь этим, отправила мальчика в Гествик за доктором Крофтсом. Она много лет лично поддерживала оппозицию против медицинской репутации аптекаря и решительно приказала обеим своим дочерям не навещать более бедную Джейн. У самой мистрис Дейл уже была скарлатина и, следовательно, она могла поступать как ей угодно. Вслед за тем была нанята сиделка.

Все это на несколько часов изменило течение мыслей мистрис Дейл, и не ранее как вечером она могла возвратиться к утреннему разговору. Только тогда и перед тем, как ложиться спать, обитательницы Малого дома держали открытый военный совет по этому предмету. Оказалось, что доктора Крофтса не было в Гествике, но им объявили, что он приедет в Оллингтон рано поутру. Мистрис Дейл почти решила, что болезнь ее любимой горничной – вовсе не скарлатина, но тем не менее нисколько не смягчила строгость своего запрета дочерям приближаться к постели больной служанки.

– Чем скорее уедем отсюда, тем лучше, – сказала Белл, которая пуще матери противилась проявлению всякого деспотизма со стороны дяди. При разбирательстве по ниточке всего, что происходило между ними, сватовство Бернарда не могло не вылезти наружу. Белл молчала о предложении, сделанном ее кузеном, пока было возможно, но коль скоро дядя начал настаивать на этом предмете перед мистрис Дейл, Белл не было уже возможности долее молчать.

– Мама, вы, вероятно, не хотите, чтобы я вышла за него, скажите? – спросила она, когда мать в своих словах выказала некоторое расположение к Бернарду.

В ответ на это мистрис Дейл с одушевлением уверяла, что у нее вовсе не было подобного желания, а Лили, которая все еще держалась веры в доктора Крофтса, была воодушевлена одинаково с матерью. Всем им особенно неприятна была мысль, что дядя их решается вмешиваться в их планы, и вмешиваться из-за денежного пособия, которое они от него получали. Тем более было неприятно, что он осмелился даже навязывать свое мнение насчет их замужества. Они уверяли друг друга, что дядя их не может иметь никакого права противиться какому бы то ни было браку, в который они захотели бы вступить, лишь бы на этот брак было изъявлено согласие матери. Бедный старый сквайр был прав, утверждая, что на него смотрели с подозрением. На него действительно так смотрели. Впрочем, он сам был тому виной, стараясь расположить к себе дочерей и не считая нужным завоевать расположение матери.

Девушки бессознательно чувствовали, что со стороны дяди была сделана попытка распоряжаться ими, и потому мужественно восстали против этого. Они были не виноваты, что их заставляли жить в доме дяди, что принуждали ездить на его поля и отчасти есть его хлеб. И они ели этот хлеб, и жили в его доме, и показывали, что признательны. Сквайр был добр на свой лад, и они сознавали его доброту, но из этого еще не следовало, что они могли уступить хоть на одну йоту в преданности, которую как дети были обязаны проявлять к матери. Когда мистрис Дейл рассказала им и объяснила значение слов, употребленных дядей в то утро, они выразили сожаление, что он был так огорчен, но, тем не менее, уверяли мать, что причиной его огорчения была не она, а он сам.

– Уедемте отсюда теперь же, – сказала Белл.

– Да, моя милая, это легко сказать, но не исполнить.

– Конечно, да, мама, иначе нас давно бы здесь не было. По моему мнению, нужно приступить к делу немедленно. Ясно, дядя полагает, что, оставаясь здесь, мы предоставляем ему некоторое право распоряжаться нами. Я не говорю, что он не должен так думать. Может быть, это и естественно. Может быть, принимая его милости, мы должны покоряться ему. А если так, то этого совершенно достаточно для нашего отъезда.

– Нельзя ли нам платить ему аренду за дом? – спросила Лили. – Так, как это делает мистрис Харп? А вы бы желали, мама, остаться здесь, если бы это было возможно?

– В том-то и дело, Лили, что это невозможно. Нам надо выбрать дом поменьше этого и такой, который бы не требовал издержек на сад. Если бы даже мы платили за этот дом умеренную аренду, у нас все-таки не хватит средств, чтобы жить здесь.

– Даже если б мы питались одним чаем и тостами? – спросила Лили, смеясь.

– Мне бы не хотелось, чтобы вы, мои милые, питались одним чаем с тостами. Мне бы самой такая пища показалась диетой.

– Никогда, мама, – сказала Лили. – Что касается меня, то, признаюсь, я бы довольствовалась бараньими котлетами. Только не думаю, чтобы вам нравились такие простонародные блюда.

– Во всяком случае, нам невозможно оставаться здесь, – сказала Белл. – Дядя Кристофер не согласится взять арендных денег от мамы, а если бы и согласился, мы бы не сумели справиться с другими бытовыми делами после такой перемены. Нет, нам надо отказаться от милого старого Малого дома.

– В самом деле, милый старый дом, – сказала Лили, вспоминая при этих словах более о последних сценах в саду, когда Кросби гостил у них в осенние месяцы, нежели о прежних радостях своего детства.

– Но все еще не знаю, хорошо ли я поступлю, переехав в другое место, – сказала мистрис Дейл с сомнением.

– Хорошо, хорошо, – сказали обе девушки в один голос, – вы будете правы, мама, это не подлежит никакому сомнению. Если бы нам удалось найти какой-нибудь коттедж или даже квартиру, то все будет лучше, чем оставаться здесь, зная мнение дяди Кристофера.

– Это его очень огорчит, – сказала мистрис Дейл.

Но даже и этот последний аргумент нисколько не подействовал на девушек. Они будут очень сожалеть, что дядя огорчится, будут всячески стараться доказать ему, что они всегда питали к нему привязанность. Если он вздумает говорить с ними, то они постараются объяснить ему, что их мнение в отношении него было совершенно дружелюбное, но что им нельзя оставаться в Оллингтоне, не увеличив этим бремя признательности и зная притом, что он ожидал от них оплаты, которой они не в состоянии внести.

– Остаться здесь – значило бы тянуть из его кармана, – сказала Белл, – значило бы преднамеренно отнимать у него то, на что он имеет, по его мнению, полное право.

И так было решено известить дядю о намерении Дейлов оставить Оллингтонский Малый дом.

Потом возник вопрос об их новом жилище. Мистрис Дейл хорошо понимала, что ее средства, во всяком случае, лучше средств мистрис Имс, а потому имела основание полагать, что ей можно будет держать свое хозяйство в Гествике.

– Уж если ехать, то в Гествик, – сказала она.

– Там мы будем гулять с Мэри Имс вместо Сюзан Бойс, – сказала Лили. – Впрочем, тут нет большой разницы.

– Мы выигрываем столько же, сколько проигрываем, – сказала Белл.

– К тому же там будет приятно, что магазины рядом, – сказала Лили с иронией.

– Да, особенно когда не будет денег на покупки, – заметила Белл.

– Кроме того, мы окажемся ближе к высшему обществу, – сказала Лили. – Карета леди Джулии приезжает в город два раза в неделю, а девицы Груфен разъезжают очень парадно. В целом, мы будем в большом выигрыше, жаль только, что не будет старого сада. Мама, я право думаю, что умру с горя, расставшись с Хопкинсом, а что до него самого, то я действительно разочаруюсь во всем человечестве, если он перенесет нашу разлуку.

Что ни говорите, а в их решении было много грустного, и мистрис Дейл казалось, что она очень дурно распоряжается относительно дочерей, позволяя им испытывать голод, нужду и огорчения из-за своей собственной ошибки. Ей было хорошо известно, какое тяжелое бремя горести лежало на сердце Лили, хотя Лили и старалась прикрыть свои чувства легкими шутками. Когда Лили говорила о разочаровании в человечестве, мистрис Дейл едва удерживалась от содрогания, которое бы выдало ее сокровенные мысли. Она, мать этих двух созданий, решалась забрать их из уютного дома, от прелести газонов и садов и увезти в какой-нибудь темный закоулок провинциального городка. Из-за чего? Только из-за того, что сама не могла ужиться с деверем. Справедливо ли она поступала, отказываясь от всех выгод, которыми дети ее пользовались в Оллингтоне, выгод, которые получали они из совершенно законного источника, – отказываясь от этих выгод только потому, что ее собственные чувства были уязвлены? При всех будущих лишениях в удобстве, при неуютности и неряшестве нового жилища, куда она намеревалась переместить их, не станет ли она беспрестанно укорять себя в том, что довела их до такого положения своею ложною спесью? А между тем, по ее понятиям, другого выбора не представлялось. Теперь она уже не могла учить своих дочерей покоряться во всем желаниям их дяди. Она уже не могла вразумить Белл, что было бы хорошо, если бы она вышла замуж за Бернарда, потому собственно, что это было задушевным желанием сквайра. Она зашла так далеко, что возвращение становилось невозможным.

– Я думаю, нам придется переехать к Благовещению[13]? – спросила Белл, которая более других заботилась о безотлагательном отъезде. – А если так, то не лучше ли будет известить дядю Кристофера теперь же?

– Не думаю, что нам удастся найти дом к этому времени.

– Можно переехать к кому-нибудь на время, – продолжала Белл. – Вы знаете, что в Гествике нет недостатка в квартирах.

Звук слова «квартиры» неприятно прозвучал в ушах мистрис Дейл.

– Уж если переезжать, то немедленно, – сказала Лили. – Не стоит останавливаться из-за того, каким порядком должен совершиться переезд.

– Ваш дядя сильно огорчится, – заметила мистрис Дейл.

– Но он не может сказать, что виною тому были вы, – возразила Белл.

Таким образом, было решено, что сквайр должен получить необходимое извещение безотлагательно и что старый Малый дом надо оставить навсегда. С материальной точки зрения это было огромное падение – из оллингтонского Малого дома вдруг переехать в какой-нибудь переулок в Гествике. В Оллингтоне они были сельскими жителями, поставленными, уже по одному месту своего пребывания, на один уровень с самим владельцем и другими владельцами, но в Гествике они становились незаметными даже между обыкновенными городскими жителями. Они будут стоять наравне с Имсами, а Груфены будут смотреть на них свысока. Они едва ли осмелятся еще раз посетить гествикский господский дом, потому, собственно, что не могли надеяться на визит леди Джулии в Гествике. Мистрис Бойс, без сомнения, станет им покровительствовать, и они уже предвидели соболезнование со стороны мистрис Харп. В самом деле, такой поступок с их стороны имел значение, равносильное объявлению о банкротстве, сделанному во всеуслышание при всех знакомых.

Мне нельзя позволить моим читателям предположить, что обитательницы Малого дома были равнодушны ко всем этим соображениям. Иные женщины с сильной волей, с возвышенными философскими устремлениями действительно остались бы равнодушными к подобным вещам, но мистрис Дейл не имела этого свойства, как не имели его и ее дочери. Блага сего мира и в их глазах имели свое значение, и они умели ценить привилегию стоять в общественной жизни несколькими ступеньками выше своих знакомых. Они были неспособны пренебрегать теми выгодами, которые до сих пор предоставлял им случай. Они не могли радоваться ожидавшей их впереди сравнительной бедности, но в то же время не могли они и купить за предложенную цену того довольства и тех удобств, от которых хотели теперь отказаться.

– Не лучше ли будет, мама, если вы сами напишете дяде? – спросила одна из сестер.

На это мистрис Дейл не согласилась, на том основании, что затруднялась написать письмо, которое было бы вполне вразумительно, а потому решила лучше увидеться со сквайром на следующее утро.

– Это свидание будет ужасно, – сказала она, – но непродолжительно. Я не столько боюсь того, что он скажет в ту минуту, сколько горького упрека на его лице, когда впоследствии нам придется с ним встретиться.

Итак, на следующее утро она опять отправилась в кабинет сквайра, но на этот раз без приглашения.

– Мистер Дейл, – начала она, приступая к делу несколько конфузясь и скороговоркой. – Я обдумала наш вчерашний разговор и пришла к такому заключению, которое полагаю необходимым сообщить вам без малейшего отлагательства.

Сквайр тоже обдумывал то, что произошло между ними вчера, и много перестрадал в это время, однако в его думах не нашлось места ни резким фразам по отношению к собеседнице, ни гневу. Думы его были не так жестки, как слова. При всей своей доброте он не умел как следует проявлять той мягкости, которая наполняла его сердце. Ему хотелось любить детей своего брата, быть ими любимым и даже за отсутствием ответной любви он желал быть им полезным. Ему не приходило в голову сердиться на мистрис Дейл после вчерашнего свидания. Разговор вышел неприятным, да он и не ждал, чтобы для него делалось что-нибудь приятное. Ему и в голову не приходило, что произнесенные тогда слова могли огорчить обитательниц Малого дома. В его понятиях Малый дом должен служить им жилищем точно так же, как Большой дом служил ему самому. Отдавая ему справедливость, надо сознаться, что в его мыслях не было ни малейшего намека на то, что они пользовались домом по его благодеянию. Мистрис Харп, которая жила в своем коттедже за половину настоящей цены, почти ежедневно жаловалась на него, но ему никогда и в голову не приходило повышать арендную плату, как не возникало мысли, что, не повышая этой платы, он оказывал старухе особенную милость. Люди всегда казались ему недовольными, неблагодарными, неприятными, и потому он не мог надеяться, что мистрис Харп или его невестка поступят с ним лучше, нежели так, как с ним обычно поступали.

– Я буду весьма счастлив, – сказал он, – особенно если это имеет отношение к выходу Белл замуж за ее кузена.

– Мистер Дейл, об этом не может быть и речи. Я бы не желала огорчать вас этими словами, если б не была уверена, но я так хорошо знаю свою дочь.

– В таком случае, Мэри, предоставим это времени.

– Разумеется, только никакой промежуток времени не может заставить Белл изменить свое мнение. Но оставим этот предмет, мистер Дейл, я должна сообщить вам нечто другое: мы решились выехать из Малого дома.

– Вы решились на что-о? – спросил сквайр, глядя на невестку во все глаза.

– Мы решились выехать из Малого дома.

– Выехать из Малого дома! – сказал он, повторяя ее слова. – И куда же вы намерены выехать?

– Думаем переехать в Гествик.

– А почему?

– О, это так трудно объяснить. Я прошу вас принять факт, как я его передаю, не спрашивая о причинах, из которых он сложился.

– Но это невозможно, Мэри. В таком деле, как это, мне следует требовать объяснения причин, и должен сказать вам, что, по моему мнению, вы не исполните вашего долга к своим дочерям, приведя в исполнение такое намерение, – разве только побудительные причины к тому в самом деле очень сильны.

– Они очень сильны, – сказала мистрис Дейл и остановилась.

– Ничего не понимаю, – сказал сквайр, – не могу заставить себя думать, что вы говорите серьезно. Разве вам неудобно в Малом доме?

– Мы имеем в нем удобств гораздо более, чем можно рассчитывать на них при наших средствах.

– Я всегда думал, что вы отлично распоряжались вашими деньгами. Вы никогда не влезаете в долги.

– Правда, я никогда не влезаю в долги, но речь не о долгах. Дело в том, мистер Дейл, мы не имеем права жить в Малом доме, не платя за него аренды, и не можем жить там, если бы и платили ее.

13

25 марта по старому стилю.

Малый дом в Оллингтоне. Том 2

Подняться наверх