Читать книгу Христианские левые. Введение в радикальную и социалистическую христианскую мысль - Энтони Уильямс - Страница 13

Роль христианского социализма в Лейбористской партии стала расти после премьерства Маргарет Тэтчер. Об этом говорит избрание ее лидерами сначала Джона Смита, а затем – Тони Блэра, которые состояли в Христианском социалистическом движении и были привержены христианскому в основе своей, этическому пониманию политики. Этот упор на христианском или, шире, этическом социализме обозначил отход от представления о лейбористах как о силе, в которой доминировало жесткое, бескомпромиссное крыло времен Тэтчер. Произошел переход от профсоюзов и шибболетов, принятых в среде бескомпромиссных левых, к демократическому социализму, черпающему силу из моральных ценностей200. Этот период был отмечен также крахом коммунизма, завершением холодной войны и «концом истории» – эсхатоном либеральной демократии и капитализма свободного рынка. Социализм, казалось, был дискредитирован, капитализм же вышел победителем из схватки идеологий XX века. Это положение «подтвердило превосходство свободного рынка и дискредитировало планирование»201. Левым партиям пришлось отвечать на это обстоятельство соответствующим образом, подгоняя свою альтернативу под индивидуалистический дух и несправедливость системы, основанной на свободном рынке, и принимая тем самым новый политический консенсус относительно превосходства этой системы.

После поражения на всеобщих выборах 1992 года лидером партии стал Джон Смит (1938–1994), которому выпало продолжить программу реформ Нила Киннока. Смит, убежденный член Церкви Шотландии, был «человеком, личная и политическая жизнь которого была проникнута христианским социализмом»202. Он боролся против левого сдвига лейбористов в 1980‐х годах и поддерживал Дениса Хили против Майкла Фута на выборах партийного лидера в 1980 году. Выражая традиционную пресвитерианскую мораль, Смит был противником абортов и обычно голосовал заодно с «антиабортным лобби» – сегодня эта позиция для левого или левоцентристского политика была бы невозможна203. «Для меня, – заявлял Смит, – социализм есть, в первую очередь, христианские этические ценности. <…> Политика – это нравственная деятельность. Ценности должны сиять во все времена»204. В лекции памяти Тоуни, прочитанной в 1993 году в баптистской церкви Блумсбери, он отождествил себя с традицией Тоуни, который, по словам Смита, «на протяжении всей своей долгой и плодотворной жизни был бескомпромиссным этическим социалистом. Свое политическое мировоззрение он воздвигал на моральных принципах своей христианской веры. С этого мощного редута он нападал на недостатки как коммунизма, так и капитализма и выступал за дело демократического социализма»205.

В этой лекции, которая впоследствии была опубликована в номере «Христианского социализма», озаглавленном «Возвращение почвы», Смит выступил против «нигилистического индивидуализма» Консервативной партии, согласно которому «люди ведут жизнь на основе собственных интересов, принимая решения в радикальной изоляции от других»206. Вместо этого Смит указывал на «взаимозависимость личности и общества». Люди больше чем homo oeconomicus – они «живут в семьях, в сообществах, в регионах и нациях»207. Рыночные системы работают хорошо, признавал Смит, но не тогда, когда они основаны на своекорыстии атомарных индивидов; скорее, рынки должны быть встроены в общество в широком смысле, в его социальные и политические институты. Исполнения заповеди возлюбить ближнего как самого себя (Мф 23: 29) нельзя достичь только на индивидуальной основе. Она предполагает «заботу и беспокойство о наших согражданах, которые отражены в организации нашего общества»208. Минимального государства недостаточно для защиты и увеличения всеобщего блага, не подходит для этого и негативная концепция свободы, которая высшим идеалом считает невмешательство. Вместо этого Смит призывал к принятию позитивной концепции свободы, которая ляжет в основу «инфраструктуры свободы, требующей коллективного обеспечения основных потребностей посредством государства». Такой взгляд на свободу, связанный с взаимной поддержкой, а не с невмешательством, «является моральной основой демократического социализма»209.

К сожалению, Смит умер, не пробыв лидером оппозиции и двух лет. Его преемник Тони Блэр (р. 1953) продолжил как программу реформ, так и акцент на этическом социализме. Действительно, утверждал Блэр, «после краха коммунизма этическая основа социализма – единственное, что выдержало испытание временем»210. При обосновании своих политических идей Блэр опирался на «экуменическое» понимание христианства – сначала он был конфирмован в Церкви Англии, а в 2007 году официально перешел в римский католицизм211. Алан Уилкинсон утверждает, что лидерство Блэра «воплощает и содействует переоткрытию и переосмыслению этических и христианских корней британского социализма»212. Блэр обозначил это в своем предисловии к «Возвращению почвы», в котором он указал на свое желание «воссоединить этический кодекс христианства с основными ценностями демократического социализма». Как и Смит, Блэр указывал на «единство индивида и общества», добавляя, что «послание христианства заключается в том, что личность лучше всего реализует себя через общение с другими. Символическим выражением этого послания является акт святого причастия213»214. Блэр выделял понятия равенства и справедливости, но (возможно, здесь содержится намек на будущие обвинения «Новых лейбористов» в отказе от социализма) они не концептуализировались в откровенно социалистическом ключе. Справедливость была связана с международной помощью и равенством возможностей. Равенство представляло собой не равенство результатов и даже не равенство возможностей: для Блэра оно означало, что, «несмотря на наши различия, мы имеем право на равное обращение, независимо от нашего богатства, расы, гендера или положения в обществе». Это весьма конвенциональное понимание формального равенства разделяется и либералами, и современными консерваторами215.

Блэр заявлял о своем неприятии «узких эгоистических интересов», которые представляли консерваторы, но также он критиковал марксистскую концепцию социализма, подчинявшую потребности личности нуждам государства216. Социализм для Блэра – это «вера в общество, совместную работу, солидарность, кооперацию, партнерство. <…> Социализм для меня никогда не был связан с национализацией или властью государства; он даже не был чем-то экономическим или политическим. Это моральная цель жизни, набор ценностей»217. Таким образом, он отверг как марксистское понимание общества, так и неолиберальный акцент на автономности индивида, заменив их коммунитаризмом, взятым у христианского философа Джона Макмюррея (1891–1976). Макмюррей утверждал, что человек может полностью реализовать свой потенциал и свою человеческую сущность только в обществе, через отношения с другими людьми218. Такая взаимозависимость не требует большого, могущественного или управляющего всем государства, но она отрицает атомарную природу неолиберального капитализма, при котором каждый человек преследует свои собственные интересы, зачастую без оглядки на интересы других. Блэр объяснял, что «люди взаимно зависят друг от друга [и] должны выполнять обязанности друг перед другом, а также перед самими собой»; эта мысль легла в основу риторики «Новых лейбористов» о правах и обязанностях. «Только признав свою взаимозависимость, – продолжал Блэр, – люди смогут прийти к процветанию, потому что благо каждого зависит от блага всех»219.

Именно долг Блэра перед другим философом, Энтони Гидденсом, говорит о том, что его политические взгляды вовсе не были социалистическими. Гидденс разработал философию «третьего пути», которая, хотя он и представлял ее частью социал-демократической традиции, занимала среднее положение между левой и правой экономической политикой220. Следует ли считать социал-демократию вариантом социализма или отдельной идеологической традицией, остается предметом дискуссии. Если разница и есть, то она заключается в том, что социализм стремится – революционным или демократическим путем – уничтожить капиталистическую систему и заменить ее кооперативным, коллективистским общественным устройством. Социал-демократия, напротив, стремится не к упразднению капитализма, а к управлению им, к регуляции экономической деятельности с целью предотвращения несправедливости и минимизации равенства результатов, а также к использованию богатства, создаваемого рыночной экономикой, для финансирования услуг, предоставляемых государством. Социал-демократия все еще скептически относится к свободному рынку: если предоставить его самому себе, он не принесет благ. Концепция «третьего пути», однако, гораздо сильнее доверяет рынку. Так, Гидденс утверждает, что доводы в пользу капитализма свободного рынка уже доказаны221. От социал-демократического «государства социальной поддержки» концепция «третьего пути» отошла к «государству социальных инвестиций», при котором правительство отвечает уже не за предоставление социальных благ, а только за обеспечение доступа к социальным благам. Акцент делается на выравнивании возможностей, а не результатов222.

В той мере, в какой «Новые лейбористы» Блэра следовали этому курсу – например, внедряя в сферу социальных услуг «больше конкуренции и участия частного сектора», – можно утверждать, что их политика не была социалистической223. Национальная служба здравоохранения была подвергнута внутренней маркетизации; продолжилась приватизация общественного транспорта, начатая правительствами Маргарет Тэтчер и Джона Мейджора; подоходный налог для наиболее богатых продолжал отставать от многих других стран. Действительно, по словам Питера Мандельсона, «Новые лейбористы» «сохраняли полное спокойствие в отношении тех, кто непристойно богател»224. Постоянно использовавшийся язык прав и обязанностей стал применяться как средство наказания низших слоев общества – например, для лишения их пособий в качестве наказания за антисоциальное поведение, – но, похоже, не распространялся на социальные обязательства богатых225. Следует отметить успехи правительства «Новых лейбористов», которые часто игнорируются левыми критиками: заметные улучшения в здравоохранении и образовании, введение минимальной заработной платы, сокращение детской бедности, программа SureStart для детей дошкольного возраста из неблагополучных семей226. Однако бóльшая часть политической программы Блэра, похоже, говорит об отказе от ценностей коммунитаризма, которые защищала оппозиция, и о продолжении нового неолиберального консенсуса относительно эффективности рынка и автономии индивида, который пришел на смену более раннему социал-демократическому консенсусу, сформировавшемуся в 1945–1951 годах.

Символом программы модернизации Блэра и обвинений его в отказе от социализма стала успешная кампания по изменению 4‐й статьи устава Лейбористской партии, проведенная им в 1995 году в качестве партийного лидера. В результате ее Блэр успешно реализовал ревизионистские намерения Гейтскелла и Кросланда. Планы по замене статьи разработал Джон Смит, однако после этого он прожил недолго и не успел осуществить их на практике227. Новая 4-я статья заменила приверженность «общей собственности на средства производства, распределения и обмена» декларацией о том, что

Лейбористская партия – демократическая социалистическая партия. Она считает, что нашими общими усилиями мы достигаем большего, чем в одиночку, чтобы создавать для каждого из нас средства для реализации нашего истинного потенциала, а для всех нас – общество, в котором власть, богатство и возможности принадлежат многим, а не меньшинству, где права, которыми мы пользуемся, отражают обязанности, которые мы должны исполнять, и где мы живем вместе, свободно, в духе солидарности, терпимости и уважения228.

Критики считали эти формулировки расплывчатыми и говорили, что партия, не приверженная коллективизму, уже не является социалистической или демократической. Однако вне зависимости от того, справедливы их утверждения или нет, необходимо отметить, что новая 4-я статья не соответствует духу неолиберализма, в котором часто обвиняют «Новых лейбористов». Акцент на обществе и на том, что права связаны с обязанностями, выражает коммунитаризм, который Блэр черпал из своей веры, а фраза «многие, а не меньшинство» легла в основу предвыборного лозунга Джереми Корбина во время избирательной кампании 2017 года.

Христианская вера, утверждал Блэр, дает не конкретный набор мер, а «принципы жизни, неподвластные времени», что позволяет нам проводить различие «между ценностями как таковыми и их применением»229. Такой взгляд объясняет, как Блэр смог отказаться от приверженности коллективной собственности, но при этом считать себя христианским социалистом и продолжать говорить о христианских социалистических ценностях: «Единая Британия, где ваш попавший в опасность ребенок – мой ребенок; ваш больной и страдающий родитель – мой родитель; ваш безработный или беспомощный друг – мой друг; ваш сосед – мой сосед». Действительно ли эти ценности отражались в политике Новых лейбористов во время их правления или они были просто риторическим прикрытием, которое позволило партии провести ребрендинг, чтобы дальше придерживаться неолиберального консенсуса тэтчеровской эпохи, – дискуссионный вопрос.