Читать книгу (Не)уязвимый - Ео Рэеллин - Страница 2

– Думаешь, кого толкового пришлют? – спросил Ксандер, неуклюже плюхнувшись на контейнер: металлопласт, трущийся о металлопласт через прослойку мелкой пыли, издал премерзкий скрежещущий звук.

– Не-а, – не поворачиваясь к приятелю, поморщился Рид. Сидел на парапете, подтянув одно колено к себе, и смотрел вниз. – Опять салаг.

Излюбленный пункт наблюдения в терминале «Сигмы» полностью отвечал его привычкам – заставленный всевозможным барахлом пешеходный переход над ангароподобным залом – и позволял рассматривать всех, кто прибывает на станцию и отправляется с неё. Нагруженные боксами гравиплатформы силами искусственного интеллекта лавировали в людском потоке, в котором было почти поровну серых спецовок техников и подсобных рабочих и тёмно-синей формы военных.

Орбитальная станция гильдии под названием «Сигма» находилась в одном маленьком шаге от захолустья и была создана для удовлетворения нужд расположенных в секторе сырьедобывающих колоний. Месторождения в своём большинстве приближались к концу цикла, поэтому гильдия выделяла на их обслуживание не так уж много средств, но следила, чтобы оставшееся на планетах и астероидах оборудование не разграбили ушлые пираты. Этим и занимался патруль, только этим.

Исследования в области астрогеологии практически не проводились, новых людей на работу на действующих добывающих комплексах массово не набирали и огромных денег не сулили – малоперспективно.

Так что патрульные на станции имели лучшее снабжение в сравнении с остальными, но всё равно не могли похвастаться бонусами, полагающимися военным в динамично развивающихся секторах. Однако риск был выше – в густонаселённых местностях вольные искатели лёгкой добычи старались не появляться, себе дороже, а вот район «Сигмы» им казался очень привлекательным. Патрульный фрегат с экипажем в дюжину человек часто мог противопоставить пиратскому судну – развалюхе, собранной из нескольких корпусов, уродливому конструкту с несколькими батареями трофейных орудий – лишь свою скорость. Удирать и вызывать подкрепление, которое наверняка не успеет к моменту нефиксируемого в официальных логах прыжка корабля бандитов в гипер, – самый распространённый вариант развития событий, однако на своей шкуре Рид сталкивался и с другими.

Из-за того, что не всем фрегатам удавалось скрыться от дальнобойных пиратских пушек, климат в личном составе патруля был напряжённый, и руководство в лице полковника Юргенса долгих десять лет назад приняло решение о постоянной ротации экипажей: на каждый рейд команды набирались заново, заодно учась взаимодействовать и работать вместе в любой комбинации. Закрывать товарища собственной грудью не требовалось, но и откровенные подставы отсутствовали – если б не текучка, коллектив давно уже бы сложился. Без потерь не обходилось, и примерно раз в квартал на «Сигму» прилетало пополнение.

Чаще – из тех военных, у которых не срослось со службой в нормальных местах, но и тут многие новички не приживались: филонить не позволяли, иерархия выстроилась. Впрочем, никто не держал, в последнее время полковник Юргенс недосчитывался людей больше из-за увольнений, чем из-за столкновений с пиратами. Хотя неравный бой с бандитами и без серьёзных ранений побуждал к уходу на гражданку – рапорты на перевод начальник «Сигмы» не принимал.

В целом Рида такое нерадостное в общепринятом понимании положение вещей более чем устраивало – пиратов он совершенно не боялся, а рейды казались приятно щекочущей нервы игрой. За время службы лишь раз команда с ним в составе вернулась на станцию с посещением лазарета, но для Карди, штурмовика, всё обошлось лёгкой травмой и шрамом на плече, с удовольствием демонстрируемым всем новоприбывшим не то для хвастовства, не то для устрашения.

– Откуда они их отрыли? – со вздохом разочарования посетовал Ксандер, заметив четвёрку незнакомых военных, державшихся кучкой и явно находившихся в поиске встречающих.

– Оттуда же, откуда и нас, – усмехнулся Рид и соскользнул со своего насеста, разом перемахнув через низкие перила.

Приземление на пол зала было представлением эффектным, но для служащих «Сигмы» привычным: Рид регулярно нарушал законы физики даже не потому, что хотел обратить на себя внимание. Потому, что мог. И вообще редко задумывался о своих отличительных особенностях. Порядком отвык от сравнений.

– Старший лейтенант Шарп, – поприветствовал Рид, получив-таки удовлетворение от закономерно удивлённых взглядов новичков. – Полковник распорядился сопроводить вас.

– Младший лейтенант Лазовски, – быстрее всех отмер парень со светлыми волосами, ровесник Рида или чуть старше. Глаза его и брови казались бесцветными, а заострённый нос – хищным. – До него тоже по воздуху надо добираться, да?

– Не, это только для избранных, – ответил запыхавшийся Ксандер, успевший добежать от перехода до центра зала через пару минут.

– Зато можно получить дополнительный паёк, – подмигнул Рид: его довольствие было другим, перепадали и несинтезированные продукты. – За мной!

Не то чтобы Рид чувствовал право командовать в силу превосходства, просто так было заведено – служил не первый год, имел не одну боевую награду и числился на хорошем счету у полковника.

– Шарп у нас счастливчик, – пока новенькие догоняли Рида, Ксандер проводил традиционный ликбез. Диалог вёлся на фоне непрерывного гула оборудования и гомона голосов, сослуживец говорил негромко, но шедший метрах в семи от них Рид прекрасно слышал каждое слово. – Все хотят попасть с ним в рейд…

– Я б тоже был не против, – задумчиво произнёс Лазовски; глаз на затылке у Рида не было, но он точно знал, что взгляд младшего лейтенанта сейчас сфокусировался на его обтянутой форменными брюками пятой точке.

– Забудь! – зловещим шёпотом отрезал Ксандер. – Он не такой.

– Не по мальчикам? – явно не впечатлился угрозой Лазовски.

– Не человек, – самый главный факт о Риде был выдан не менее торжественным тоном.

– Ксенос, что ли? – в голосе Лазовски почувствовались скользкие нотки брезгливости, и Рид на ходу обернулся, чтобы посмотреть на его лицо.

– Потом, – Ксандер моментально замолк: обсуждать в буквальном смысле за спиной и ссориться с Ридом было плохой приметой.

Как и перегибать палку со сплетнями: на «Сигме» все знали, что Рид принадлежит к другой расе, хотя внешне ничем не отличается от человека. Обычное, вполне симпатичное лицо, рост на десяток сантиметров выше среднего, спортивная, но не перекачанная фигура, больше выделяющаяся гибкостью, а не значительной мышечной массой. При этом сослуживцы без зазрения совести пользовались преимуществами расы Рида – прекрасно развитой интуицией, выносливостью и физической силой. Присутствие Рида в команде практически на сто процентов гарантировало благополучное возвращение из рейда. Иными словами, счастливчик.

В действительности история была несколько запутаннее, чем её изначально преподнёс полковник Юргенс, окрестив Рида затесавшимся на забытую гильдией станцию ксеносом.

Мальчик шести месяцев от роду, обнаруженный в лаборатории, занимающейся нелегальными генетическими разработками, являлся гибридом человека и вионца – расы, обитающей на планете Вион. Глубоко копать, удалось ли учёным-подпольщикам полноценно скрестить два генома, никто не стал, но бросать на произвол судьбы ребёнка не собирались – удостоверились, что здоровье Рида в норме, и отдали в приёмную семью.

Естественно, супружескую пару оповестили о происхождении мальчика, подписали все существующие в человеческом мире согласия, снабдили максимумом информации о вионцах и обязали привозить сына на плановые медосмотры – вдруг в процессе взросления всплывут новые нюансы. Опасные не только для Рида, но и для окружающих. Правда, вионцы не были замечены в излишней агрессии к людям и обладали равным по уровню интеллектом.

Родители отнеслись к поставленной задаче со всей ответственностью, хотя по-прежнему воспринимали Рида как человека. Просто потому, что не умели иначе, да и сын первое время во всём походил на среднестатистического ребёнка. Однако папа и мама решили подстраховаться и факт усыновления и происхождения скрывать не стали.

Стоило Риду достигнуть сознательного возраста, ему начали активно рассказывать о планете Вион и её жителях: аборигены ничем, кроме примитивного общественно-политического строя, не отличались бы от других малоразвитых человекоподобных народов, если бы не умение менять облик. Точнее, вионцы превращались в крупных чёрных кошек – следствием их звериной формы и становились многие повадки и черты.

Любовь к уединению, уютным небольшим пространствам, некоторая замкнутость – Рид по-настоящему доверял лишь родителям – на самом деле не выделяли его из массы; ничего из ряда вон выходящего.

Зато проявились физические отличия, но максимумом метаморфоз Рида стали когти на руках вместо ногтей. Первый раз это случилось неожиданно – во время неловкого падения – и прежде всего испугало самого Рида. Ничего красивого и приятного он в когтях не увидел, более того, понял, что неосознанное частичное превращение потенциально угрожает окружающим. Поэтому Рид стал разбирать свои чувства и инстинкты на составляющие, чтобы избежать подобного в будущем, и к совершеннолетию полностью взял процесс под контроль. С того дня конкретно этой способностью Рид никому не навредил. Он вообще об отличиях от людей не распространялся, редко рассказывал по своей инициативе, обычно всех удовлетворяла информации, что Рид родом с другой планеты и имеет несколько иной геном. На занятиях разницы не замечали – ни преподаватели, ни другие ученики, ведь умственные способности находились на том же уровне, если не были выше: мама много времени уделяла образованию сына.

В силе Рид превосходил даже более крупных сверстников, а ловкость и скорость оставались вне конкуренции, так что в любой компании все довольно скоро понимали, что задирать новичка себе дороже. Первым он агрессии никогда не проявлял – тратить время на подобные игры казалось глупым, хотя нередко отвешивал ехидные ремарки и мог упереться лбом в вечном конфликте между «хочу» и «надо». Хорошей успеваемости низкая дисциплина не способствовала, однако Рид не очень любил, когда мама расстраивается, старался не перегибать палку в неповиновении.

В остальном Рид выделялся лишь за счёт своей независимости и сопряжённых с ней выходок, не признавая авторитета не только заводил, но и старших, именно поэтому родители с лёгким сердцем отпустили его в военную академию, искренне надеясь, что суровые вояки смогут усмирить крутой нрав вионца. Тем более что законодательством были предусмотрены льготы при поступлении для представителей отличных от людей рас – в принципе, в любое учебное заведение, но Рид не видел себя офисным работником, не представлял, что проведёт жизнь в обнимку с документами или цифрами. Для научной деятельности не хватало усидчивости – Рид мог при желании разобраться, но желания как раз таки и не возникало. Делал необходимый для оценки минимум.

Так что военная служба казалась предпочтительней – помимо внешней эстетики и, можно сказать, романтики дальних миров, привлекала потенциальная возможность проявить свои способности. К тому же Рид в глубине души жаждал ощутить настоящую опасность – рисковать в обыденной жизни не имело смысла, слишком неразумно. Или вообще неадекватно.

Сложный характер не мешал, учёба давалась Риду легко – физические данные и высокий интеллект вкупе с инстинктивным пониманием, когда преподавателям лучше не досаждать, позволили окончить академию с отличием.

А вот при распределении на службу его ждало жестокое разочарование. К сожалению, начальники военных баз не рвались брать к себе фактически представителя другой расы – ксенофобия в человеческих умах жила на уровне рефлексов, и абсолютно стандартная внешность, сверкавший высокими баллами аттестат и безупречные рекомендации Рида никого переубедить не могли. Обязательных квот для ксеносов, как в случае с обучением, на военных базах не существовало.

Рид даже начал подумывать пойти в наёмники, пусть и прекрасно понимал, чем это чревато. Родители тоже пытались помочь – подыскивали варианты на гражданке. Но после бесконечной череды отказов удача наконец повернулась к Риду лицом.

Очевидно, полковник Юргенс тогда испытывал небывалый кадровый голод – взял Рида на «Сигму» при условии, что новичок не будет распространяться о своём сомнительном происхождении. И так атмосфера не очень, ещё ксеноса для полной гармонии не хватало. Но толпы желающих служить на станции не наблюдалось, тем более кандидатов с такими характеристиками.

В итоге недальновидная затея полковника вышла боком, и секрет Рида продержался нераскрытым всего три месяца – до первой серьёзной заварухи, когда понадобились и чутьё, и скорость, и даже когти. Однако после сильного шока никакого негатива у сослуживцев сей факт не вызвал, а двадцатидвухлетний вионец сначала стал центром внимания – экзотика! – а вскоре превратился во всеобщего любимца.

По праву – собственная жизнь всегда дороже: плечом к плечу с Ридом шанс сохранить её повышался. Рид чувствовал тот самый момент, когда лучше сматывать удочки. Или наоборот, вёл за собой экипаж не только к победе над кучкой пиратов, но и к наградам – Юргенс не скупился на поощрения, чтобы хоть как-то поднять боевой дух. В непростых условиях не до предрассудков.

Связанные с иной расой заморочки никого не смущали и довольно быстро перестали привлекать внимание – в близкие друзья после односложных ответов не набивались, в любовники тем более. Привыкший к уединению – а в военной академии у него была своя комната как у ксеноса – Рид по первости не ощущал особого комфорта от жизни в казарме, но ему позволили занавесить кровать покрывалами и не пытались без весомых на то причин за них заглядывать.

Согласно положению гильдии Рид получал повышенное жалование и насыщенную витаминами еду, что не становилось причиной зависти – поди разбери, какой рацион вионцу положен, чтобы так ретиво прыгать и бегать. В общем, за пять лет все привыкли, а пополнение старались своевременно инструктировать, чтобы новички лишний раз не нарывались.

Риду всё в принципе нравилось: нашёл своё место; пусть и не блистал подвигами и медалями на всю галактику, но уже не за горами маячило звание капитана – в двадцать семь очень и очень неплохой карьерный рост. Это в свою очередь радовало родителей, искренне гордившихся сыном.

Общения при замкнутой натуре хватало, причём отстранённо-дружеского, иного Рид и не искал: приятнее было наблюдать за другими, а не вариться в гуще событий.

Единственное, что омрачало удовлетворение жизнью, так это сны – появились несколько месяцев назад: повторяющийся сюжет не то кошмарного, не то эротического содержания, где Рида схватил сзади и лапает какой-то бугай. При том что Рид не отличался малым ростом и на растиражированный в сети образ тщедушных вионцев не походил от слова «совсем».

Сызмальства работавший над самоконтролем Рид меньше всего любил чувство беспомощности, потому определился, что его ночные грёзы таки являются кошмарами. Однако организм считал иначе, реагируя на воображаемые прикосновения вполне реальной эрекцией, с которой приходилось справляться в том же санузле казармы, где его только что в буквальном смысле прижимали к стенке, а потом зачем-то кусали. К счастью, явь не путалась со сном, и Рид спокойно там находился.

Всё это явно имело какое-то отношение к происхождению Рида, но ни ресурсов, ни желания выяснять причину безобразий у него не было: как начались, так и пройдут. Скорее всего.

В среднем ночи Рида проходили спокойно и совершенно без снов – или он, как и многие люди, просто забывал их после пробуждения.

Приняв ежевечерний душ, Рид направился в казарму: обычно медлил до самого отбоя, слоняясь по постепенно пустеющим коридорам станции; ему нравилось наблюдать, как замедляется течение жизни. А ещё не нравилось отсутствие загородок в общей душевой.

– Эй, Шарп, у тебя есть персональное гнёздышко? – К неудовольствию Рида, Лазовски выделили койку напротив, чем новичок не преминул воспользоваться. – Пригласишь?

– Валяй, – скривился Рид, смерив назойливого человека презрительным взглядом. – Но я сверху.

Энтузиазм Лазовски угас вместе с улыбкой, а Рид, наградив его презрительной усмешкой, проскользнул через полог из покрывал на своё лежбище. Он давно понял, что в глазах людей выглядит довольно привлекательно, больше в плане телосложения, хотя и лицо тоже вряд ли отталкивало – черты были вполне правильными. Из существенных различий во внешности имелись только росшие на шее волосы, справляться с которыми помогала частая для всех военных стрижка, заодно скрывавшая и лёгкую волнистость шевелюры.

При всей спортивности облику Рида однозначно не хватало брутальности, но большинство охочих до его задницы обычно сразу сливалось после банального предложения поменяться ролями: никто подставляться не планировал. А Рид веселился над тем, что порой его на уровне подсознания воспринимали за девушку – те, кого он мог без особого напряга отправить в нокаут несильным ударом.

Да и существовало ли на самом деле явление, противоположное ксенофобии – ксенофилия? Рид не вникал в суть проблемы просто потому, что лично у него никаких проблем не было: после уверенного отказа никто дальше не настаивал, а скабрёзные шуточки – норма для преимущественно мужского коллектива. Избыточная концентрация тестостерона, постоянный стресс – и не такое услышишь. Да и увидишь тоже, романы на «Сигме» регулярно начинались, иногда даже складывались постоянные пары – полковник Юргенс по возможности выделял им двухместные каюты, но по негласным правилам нужно было продержаться вместе минимум полгода.

Рид вяло и по ситуации остроумно огрызался, если слышал поддёвки и замечал сальные взгляды – общие душевые тому способствовали, – но сослуживцы давно уже всё уяснили и поднимали тему забавы ради. Касались намёки не только его, но и тех, кого условно относили к красавчикам. Вероятно, ещё потому, что на «Сигме» на десять мужчин приходилась одна женщина, и надоедать представительницам прекрасного и драгоценного человеческого пола было чревато, а Рид по-прежнему входил в число самых молодых – в отличие от большинства, поступил на станцию сразу после академии.

В действительности, несмотря на максимально схожую физиологию, люди в сексуальном плане Рида не волновали абсолютно – не было отвращения, безразличие. Ещё в академии Рид в порядке экспериментов по сближению братских рас пытался встречаться с проявлявшими симпатии сокурсниками мужского пола, но ничего путного не выходило. Хотя Рид не мог сказать, что плохо относился к любовникам. Среди желающих были и немногочисленные для военной среды курсантки, но у вионцев само понятие «женщина» отсутствовало, потому на секс с девушкой решиться было вовсе дико. В итоге Рида в основном воспринимали как убеждённого гея, что было далеко от истины. Кто-то считал, что Рид асексуал, но и это не отражало настоящее положение вещей, ведь вионец в теории и не должен был испытывать влечение к людям.

Встроенные на генетическом уровне установки о полах не мешали Риду любить свою приёмную маму: регулярно записывал ей сообщения, как живёт и служит – знал, что она переживает, – но это являлось привязанностью другого толка.

Никакого травмирующего опыта от секса Рид в итоге не получил – с разными людьми, в разных позициях, – но так и не сумел получить хоть какое-то удовольствие. Неловкость после первых разов не исчезала, посторонние запахи мешали сосредоточиться, а извечное желание партнёров произвести на Рида впечатление и вовсе раздражало. Возбуждался он долго, но не от действий любовников – лишь от своих собственных, – фрикции казались бессмысленными, а анальный секс в пассивной роли вообще мог обернуться мукой: видимо, необходимые для наслаждения рецепторы, как у мужчин, у него отсутствовали.

Даже в одиночку, лаская себя, было лучше, но и в этом занятии Рид не усердствовал, прекрасно обходясь без самоудовлетворения не месяцами – годами. Секс его вообще не интересовал, в нём не было смысла.

Пока не появились сны – Рид уже подумывал, что они стали приходить как раз из-за длительного воздержания и тотального отсутствия выхода сексуальной энергии, но ночные сеансы в санузле или в душе никак не влияли на периодичность кошмаров.

Конечно, оставался вариант найти себе соплеменника – если медики классифицировали пол Рида правильно, то он являлся дарующим, то есть тем, кто в теории может родить ребёнка. Значит, ему был нужен зачинающий – второй вионский пол. Сама идея беременности казалась такой же дичью, как и секс с женщиной, но если регулярная половая жизнь является залогом здоровья, то почему бы, собственно, её не организовать?

Увы, идея имела и существенные минусы, поскольку мимолётные встречи с вионцами в космопортах и на перевалочных базах провоцировали скорее отторжение, даже брезгливость: что-то животное и бесконечно далёкое от самой сути Рида виделось в условно похожих на людей гуманоидах. Это делало невозможным дальнейшие мысли о поисках любовника среди фактически дикарей, с которыми в лучшем случае удастся найти общий язык в постели. И то Рид не без оснований сомневался, поскольку наяву шкафоподобные бородатые зачинающие вызывали совсем не восхищение и возбуждение, как предполагалось природой. Лишь во сне Рид был готов на всё ради члена одного из них, что немало раздражало.

К счастью, сны случались не так часто – и Рид не нервничал. Он в целом редко нервничал и в передрягах во время рейдов сохранял невозмутимость, за что и зарабатывал дополнительные очки у сослуживцев и у самого полковника Юргенса.

С первого дня на «Сигме» Рид стал и любимчиком доктора Ашера, который регулярно привечал вионца в лазарете и следил, чтобы все протоколы, касающиеся здоровья единственного на станции ксеноса, соблюдались.

– Ну, что прислали? – Курт глянул на поднос через плечо Рида.

– Как обычно, – ответил он, ничего не имел против праздного любопытства и показал приятелю только что полученные в пищеблоке контейнеры.

– А… угостишь? – Глаза Курта целились в одно из двух зелёных яблок, деликатес для открытого космоса.

– Конечно, – улыбнулся Рид.

Полимерным и оттого неострым ножом он ловко разрезал оба яблока на четвертинки, взял себе одну, а контейнер с остальными поместил на середину стола: делился, искренне не понимая, что может быть вкусного в обработанной химией и генномодифицированной кислятине. Синтезированная еда на станции тоже не блистала разнообразием и всячески порицалась военными, но, вопреки всему, Рид любил белковое печенье и утреннее блюдо, напоминавшее желтоватое желе – большинство сослуживцев считали его настоящей гадостью.

– А это?.. – Майк, один из новеньких, уже угостился фруктом, заглотил, не жуя, и указал на второй контейнер, непрозрачный. Аппетит приходит во время еды.

– А это для меня, – загадочно улыбнулся Рид.

Особой тайны, впрочем, не было, Рид ещё не успел заглянуть в контейнер сам, хотя в глубине души надеялся, что в его пайке окажется не кусок птицы, а её яйца. Вполне возможно, коренные вионцы действительно нуждались в подобных пищевых добавках, которые составляли основу их рациона на родной планете, но Рида передёргивало от воспоминания о склизкой массе и волокнистом мясе с прожилками жира. Есть яйца и мясо сырыми оказалось выше его сил, даже если в этом и заключалась научно доказанная польза для вионского здоровья.

Пропадать казённому добру всё равно не стоило, так что Рид пытался привести содержимое контейнеров в съедобную форму. И поэтому предпочитал мясу яйца – с ними было проще.

– Доброе утро, мисс Райт! – нацепив своё самое милое выражение лица, поздоровался Рид.

– Доброе утро, Ридли, – приветливо улыбнулась мисс Райт, и морщинки в уголках глаз расползлись по тёмной коже паутиной. – Что там у тебя?

– Вот, – Рид протянул ей контейнер с яйцами. – Можете помочь?

– Конечно.

Мисс Райт была одной из немногочисленных женщин на «Сигме», но от обилия мужского внимания не страдала – просто потому, что в прошлом году секретарь начальника станции отпраздновала шестидесятилетие. Самый, пожалуй, неунывающий сотрудник.

Рид не предпринимал особых усилий, чтобы ей понравиться, но безоглядно пользовался добротой, потому и вручил мисс Райт последнюю дольку яблока.

– У нас нет ресурсов, чтобы вести подобную деятельность, майор! – громоподобный полковник Юргенс редко по-настоящему проявлял эмоции, тем более по голосвязи, но в этот раз собеседник, похоже, вывел его из себя – Рид отлично слышал сквозь толстую дверь кабинета.

– Полковник, вы же понимаете, что мы боремся с симптомами, а не с причиной болезни? – вкрадчивым голосом продолжал неизвестный майор.

– Тогда присылайте квалифицированных хирургов! – рявкнул полковник и уже через пару секунд оказался в приёмной, не усидев на своём месте от негодования. – Шарп, ты ко мне?

– Никак нет, сэр, – вытянулся по стойке смирно Рид, стараясь не переиграть с лукавой невинностью, чтобы не вызвать огонь на себя.

– Кофе, полковник? – понимающе спросила мисс Райт.

– Через полчаса, – рыкнул Юргенс и скрылся в коридоре: любил прогуливаться по станции и раздавать ценные указания вместе со взысканиями, когда был чем-то рассержен.

– Сейчас, Ридли, – губы мисс Райт растянулись в мягкой улыбке, а рука коснулась консоли продвинутого синтезатора, который мог сварить яйца за пару минут.

Это было секретом на двоих – доктор не должен узнать, что Рид не употребляет свои деликатесы в первозданном виде. Какое-то время он пользовался более нестандартным способом приготовить сырую пищу: неисправный рециркулятор в душевой тренажёрного зала нагревался до кипения, и помещённое в кружку с водой яйцо варилось. Но потом прибор починили, да и яйца от резкого набора температуры часто лопались.

– О, Шарп, а я тебя в ангаре ищу! – во время ожидания лакомства Рид таки попался капитану Джонсону. – Поставлю тебя старшим группы вместо Якобса? А то салаги в этот раз совсем кислые…