Читать книгу Нефть! - Эптон Билл Синклер - Страница 23

Они опять ехали по дороге на Лобос-Ривер, и Банни вспоминал подробности предыдущей поездки: маленькую гостиницу, где они завтракали, словоохотливую девушку, обслуживающую их стол, остановку у домика, где был склад смазочного масла и газолина, и встречу с ненавистным для всех автомобилистов полицейским агентом, преследовавшим их за чересчур скорую езду.

На Лобос-Ривер они приехали вечером. Там все еще продолжалось безуспешное вылавливание застрявшего в скважине стального лома, и отец, обратившись к собравшимся рабочим, сказал им таким тоном, каким только он умел говорить, и таким голосом, который был везде слышен, – что от людей, которые не умели заботиться о своей собственной безопасности, нельзя и требовать, чтобы они заботились о его интересах. Рабочие выслушали это, как школьники, которым читают нотацию, но «олуха», главного виновника, среди них, конечно, не было: он давно уже шагал где-то по большой дороге.

Явился комиссионер с новым инструментом – изобретением самых последних дней – для очистки скважин. Он уверял, что с этим прибором они немедленно выловят лом. Они попробовали, но прибор застрял в скважине. Очевидно, там была какая-то неровность, какой-то «мешок», в котором все застревало.

– Нужно попробовать очистить скважину динамитом, – сказал отец.

Банни очень интересовало, будет ли слышен взрыв на глубине четырех тысяч футов. Динамит сделал свое дело, лом освободился от тисков, а затем надо было все вычистить, пробурить еще немного глубже и опустить обсадную трубу, чтобы закрыть попорченное взрывом место.

Так, день за днем, Банни на практике проходил нефтяную науку. Вместе с отцом, геологом и старшим мастером буровых работ он ходил осматривать те места, на которых предполагались новые скважины. Отец брал кусочек бумаги, карандаш и на чертеже объяснял Банни, почему нужно помещать эти скважины по четырем углам ромба, а не по углам квадрата.

Вернувшись в Бич-Сити, они нашли дома Берти. Берти была сестра Банни, двумя годами старше его, уезжавшая гостить к своим знакомым, очень светским людям, в Вудбридж-Райли. Банни начал было ей рассказывать о вылавливании стального лома и обо всем, что происходило на Лобос-Ривере, но она резко оборвала его, назвала «маленьким нефтяным гномом» и сказала, что его ногти способны «испугать даже мертвых». Казалось, что Берти стыдилась нефти, и это было нечто новое, так как раньше она была хорошим товарищем, интересовалась делом отца, подолгу рассуждала обо всем с Банни и покровительствовала ему, как любят делать старшие сестры. Банни удивлялся этой перемене, но постепенно он понял, что причиной этого было светское воспитание, которое Берти получала в пансионе мисс Касл.

Во всем виновата была тетя Эмма.

– Джим прав, – говорила она, – обучая Банни науке наживать деньги, но Берти должна быть молодой леди, то есть она должна научиться тратить деньги, которые будут наживать отец и Банни.

С этой целью тетя узнала название самого дорогого пансиона для юных расточительниц, и с этих пор семья редко видела маленькую Берти: она была в пансионе или гостила у своих новых богатых подруг. Приглашать их к себе она не считала возможным: у них не было настоящего дворецкого – Рудольф «мог годиться только для деревни», заявляла она. Она приобрела в пансионе особый жаргон, приводивший в недоумение ее бабушку и тетку; проделывала странные пируэты, от которых поднималось ее платье, показывая нарядное, с кружевами и лентами, белье, что повергало бабушку в глубочайшее изумление и заставляло отца криво усмехаться. Грамматика ее отца приводила Берти в отчаяние. «О папа, пожалуйста, не говори так», – просила она, когда отец произносил при ней какое-нибудь из своих любимых народных словечек. Отец с той же усмешкой неизменно отвечал: «Я говорю так пятьдесят девять лет».

Но тем не менее он стал употреблять эти словечки значительно реже, что служило явным доказательством успехов цивилизации.

Берти соблаговолила наконец съездить с братом на новые вышки. Возвращаясь с работ пешком, они встретили миссис Гроарти, с которой Банни поспешил приветливо поздороваться. Он познакомил ее с сестрой, причем Берти была с ней величественно холодна, а когда осталась вдвоем с братом, бранила его за вульгарный вкус и говорила, что он сам, если желает, может знакомиться с кем угодно, но не должен знакомить свою сестру со всякой «шушерой». Банни не мог этого понять и не мог постичь во всю свою жизнь, как могут люди не интересоваться другими людьми.

Он рассказал Берти о Поле, о том, какой это удивительный мальчик, но Берти на все его восхваления сказала то же, что говорил его отец: «Пол, наверно, сумасшедший». Мало того, она разгорячилась и сказала, что Пол ужасное существо и что она очень рада, что Банни не удалось его найти. И такое отношение к Полу Берти сохранила в течение всей жизни, она проявила его в первый же момент, и бедный Банни был совершенно сбит с толку. Но действительно, как можно было ожидать, чтобы Берти, которая обучалась в пансионе поклонению деньгам, уменью угадывать с первого взгляда, у кого сколько их было, и ценить людей только за их богатство, – как могла она восхититься человеком, который утверждал, что каждый имеет право только на те деньги, которые он заработал.

Берти была верна себе и своей натуре, а Банни оставался верен себе. И раздражение сестры сделало только то, что Пол в представлении Банни принял теперь образ одинокой, легендарной личности; он был единственным человеком, который, имея возможность получить «папочкины» деньги, от них отказался. Всякий раз, когда Банни бывал неподалеку от дома миссис Гроарти, он заходил к ней, усаживался рядом с ней на клетку с кроликами и расспрашивал о Поле. Однажды миссис Гроарти показала ему нацарапанное каракулями письмо от Руфи Уоткинс – сестры Пола, которую Пол очень любил. Она писала, что не получает вестей от брата, что жить им очень трудно и что они иногда закалывают своих коз, и миссис Гроарти сказала, что это буквально значит съедать свой капитал. Потом пришло второе письмо от Руфи, в котором она сообщала, что Пол ей написал; он был на севере, теперь он уехал оттуда, но определенного местопребывания у него еще не было. Это было заказное письмо, и в нем он прислал пять долларов на хлеб, но не на «миссии». Скопить денег очень трудно, получая ту плату, которая полагалась мальчикам, писал Пол. И снова Банни был растроган. Вернувшись домой, тайно от всех он взял пятидолларовый билет, аккуратно завернул в листок бумаги, вложил в конверт и написал адрес: «Мисс Руфи Уоткинс, Парадиз, Калифорния» – и бросил в почтовый ящик.

Миссис Гроарти всегда была рада видеть Банни, и Банни знал причину этой радости: она старалась использовать его «как какую-нибудь буровую скважину». Он вежливо давал ей те или другие сведения, спрашивал у отца, что он думал о Слипере и Уилкинсе; отец говорил ему, что это просто спекулянты. Банни добросовестно передал эти слова, но собственники средних участков, несмотря на это, подписали с ними договор и очень скоро в этом раскаялись, так как Слипер и Уилкинс перепродали договор одному синдикату, и на следующий день рядом с домом миссис Гроарти красовалась палатка, в которой публике, завербованной на улицах Бич-Сити специальным агентом, отпускались даровые завтраки. Синдикат, купивший договор, назывался «Бонанца синдикат № 1». Поспешно принялись за постройку вышки, началось бурение и дошло до глубины ста футов. Миссис Гроарти была на седьмом небе и на полученную единовременно тысячу долларов купила сотню акций другого синдиката – «Кооператива № 3». Толпа топтала ее газон, но она не обращала на это внимания; компания обещала перенести ее дом, как только начнут бурить вторую нефтяную скважину, и тогда у нее будет «гораздо более шикарное соседство», заявила она Банни.

Но в следующее свое посещение он нашел ее очень взволнованной: бурение прекратилось. Газеты писали, что рабочие «ловили» что-то в скважине, но среди публики говорили, что они «ловили свое жалованье». Продажа акций замерла, и все было продано так называемой «Арендной компании». Но буровые работы не возобновлялись, и бедная мисс Гроарти умоляла Банни узнать у отца, в чем тут было дело. Отец не знал, и никто вообще не знал, и объяснилось все это только через полгода, когда буровая скважина мистера Росса «Росс – Бенксайд № 1» уже закончила свои работы вполне успешно. Тогда в газетах появилось сообщение о судебном разбирательстве дела Д. Бакетт-Кибера и его компаньонов по синдикату «Бонанца», обвиняемых в мошеннической продаже нефтяных акций. А тем временем собственники, заключившие договор, никого не могли найти, кто бы согласился продолжать бурение, так как нефтяная скважина на соседнем с ними участке дала всего только две тысячи баррелей нефти, или, другими словами, ровно ничего. И газеты писали теперь, что южный склон не оправдал возлагавшихся на него надежд.

И Банни, проходя по улицам южного склона в момент наивысшей славы своего отца, встречал грустные фигуры собственников средних участков: бедного мистера Дампри, возвращающегося домой медленными и усталыми шагами после целого дня тяжелой работы, мистера Сама-штукатура, ухаживавшего теперь за своими грядками бобов и поливавшего их из короткой кишки. Банни часто видел миссис Гроарти, кормившую своих цыплят и чистившую клетку кроликов, но никогда уже больше не видел он на ней ее нарядного вечернего платья из желтого атласа.