Читать книгу Хранительница ароматов - Эрика Бауэрмайстер, Erica Bauermeister - Страница 9

Порой удивляюсь, как вообще можно было поверить в русалок. Например, я бы никогда не поверила в историю о пасхальном кролике, поскольку слишком много знала о курах и тех, кому они позволяют забирать свои яйца. Но я видела, как цветы превращаются в плоды, и это было сродни тому, как в папиных рассказах солома превращалась в золото. Я видела, как морские анемоны умирали и заново рождались с каждым приливом. Как-то нашла морские раковины, закрученные в причудливую спираль, и отец сказал мне, что эти изящные формы когда-то служили домиком для живых существ. В таком мире русалки не казались нереальными.

Было еще кое-что. Хорошо это или плохо, но мы с отцом жили в единении с землей. Мое детство было наполнено обыденными чудесами и вместе с тем твердокаменным убеждением, что наша жизнь зависит от того, что мы можем сделать, найти или вырастить. А эти русалочьи коробки были для меня не просто источником пропитания. Они давали мне ощущение, что кто-то волшебный знал о нас и заботился. Кто-то, кроме моего отца; больший, чем остров. Мне очень важно было в это верить. Думаю, мы все нуждаемся в чем-то подобном.

В тот день на пляже стало ясно – отец солгал мне. Я не задалась вопросом, была ли эта ложь нужна для меня, для него или для нас обоих. Должны ли были его рассказы заставить реальность исчезнуть либо приблизить ее? Меня терзала единственная мысль: если русалок не существует – все остальное тоже ничего не стоит. Я повернулась и пошла к хижине, шлепая по грязи.

– Ты лгал, папа!

Отец стоял лицом к печи и резко обернулся на звук моего голоса, его глаза были красными.

– Где ты была? – воскликнул он. – Я искал повсюду. Я думал, что потерял тебя.

Меня трясло от возмущения.

– Никаких русалок нет! – заорала я.

Он ошарашенно смотрел на меня, его лицо исказилось неподдельной болью.

– Ты ходила на пляж?

Эти слова упали на пол и раскололись. Несмотря на все, происходящее в нашей жизни, на все изменения, его доверие ко мне было абсолютным, не вызывающим никаких сомнений.

Осознание этого сбило меня с толку. Я была ошеломлена страданием на его лице. Мне казалось, что я иду в верном направлении, но теперь мои мысли суматошно заметались. Как будто прилив застиг меня посреди канала. Я была взбешена обманом отца, но в то же время сгорала от стыда из-за собственного предательства.

Он сделал ужасную вещь. Я сделала ужасную вещь.

Невозможно было удержать обе эти мысли внутри себя. Будучи слишком взрослой в некоторых отношениях, я оставалась ребенком во многих других. И упрямо не желала думать о том, что сделала. Просто хотела ощущать праведный гнев, как в тот момент, когда, пылая от негодования, топала по тропе к хижине.

– Так вот почему ты не хотел, чтобы я туда ходила? – рявкнула я. – Потому что я могла увидеть правду?

– Нет. – Голос отца звучал очень тихо.

Я ждала продолжения, но его не последовало. Я ощущала только мягкий и нестабильный запах печали, исходящий от него волнами, словно из океана, глубокого настолько, что мне и представить сложно было.

Уйти. Нужно было время, чтобы собраться с мыслями. Выйти на улицу, чтобы загнать Клео на ночь в сарай.

– Нет, – сказал отец, положив руку мне на плечо. – Останься.

Мне не хотелось, но стыд удерживал цепко, как ложь. Папа вышел за дверь. Я слышала, как он что-то тихо бормочет Клео, а потом щелкнула задвижка сарая. Когда он вернулся, я сидела у себя на чердаке.

– Ужин? – предложил он, но я не ответила. Я уже не знала, на кого злиться. Через какое-то время даже пожалела, что не согласилась. Слушала, как он шуршит на кухне, но так и не почувствовала никакого запаха еды. Когда стемнело, появилось только пламя свечи, и все, больше ничего не изменилось.

Я лежала в постели. Снаружи слышалось блеяние Клео. Пришлось подавить желание пойти к ней в сарай, потому что я знала, что не могу добавить еще один ушат в океан боли моего отца, что бы там ни случилось. Поэтому лежала без сна, слушая, как крики Клео превращаются из разочарованных в горестные. В конце концов она успокоилась, и я осталась наедине со своими мыслями, которые путались и кружились, пока усталость не погрузила меня в сон.

Я очнулась от крика, ворвавшегося в мой сон. Села прямо, голова у меня шла кругом. Звук был слишком высоким для моего отца, слишком громким для совы. Он раздался снова, этот леденящий вопль страха. Клео.

– Папа! – позвала я, отбросив одеяла. Вопли продолжались, перемежаясь взрывами звуков, хриплых и грубых, не похожих на то, что я когда-либо слышала.

Отец схватил меня, когда я уже сбежала по лестнице.

– Что случилось? – замирая от страха, пролепетала я.

Мы подскочили к окну. Полная луна освещала поляну. Что-то мохнатое и огромное кружило по периметру, как будто темнота между деревьями стала плотной и начала двигаться. Время от времени оно встряхивалось, и во все стороны разлетались капли воды. Я слышала, как в сарае топочет копытами Клео. Куры в клетке пронзительно кричали и для моих глаз превратились в большое размытое пятно из перьев.

– Что это? – повторила я шепотом.

– Медведь. – Лицо отца стало белым как снег.

Существо было совсем близко, и я увидела, как под густым мехом двигаются мускулы. Медведь прошел мимо курятника, бросив на него небрежный взгляд, словно оценивая на будущее. Затем несколько раз обошел сарай. Клео с каждым поворотом становилась все более неистовой, ее копыта выбивали дробь по доскам. Зверь встал на задние лапы, послышался треск дерева. Крик Клео достиг безумной высоты, когда она выпрыгнула из загона.

– Папа! – завопила я.

Клео бежала, бросаясь направо и налево, пытаясь добраться до хижины или до леса, или просто ускакать, но медведь каждый раз неумолимо отрезал ей путь к отступлению, подходя все ближе и ближе. Коза была в ужасе, ее огромные глаза искали спасения. Она уже почти добралась до хижины, но медведь сделал быстрое движение вправо, преграждая ей путь. Клео встала на дыбы, ее копыта рассекали воздух. Медведь, стоя на задних лапах, резко замахнулся. Первый удар заставил ее смолкнуть. А потом был только медведь и мягкий звук его трапезы.

Я стояла у окна, ошеломленная.

– Папа, – сквозь слезы пролепетала я, – почему ты ничего не сделал?

Снаружи медведь удовлетворенно зарычал.

– Как он нас нашел? – Казалось, отец спрашивал воздух, а не меня.

Но я знала. Это была моя вина. Я взяла Клео с собой на пляж. Мы сами поманили медведя. И внутри меня не было места, достаточно большого, чтобы вместить это знание.