Читать книгу Опасные желания - Эрин Крейг, Эрин А. Крейг - Страница 12

– Нам нужно поговорить, – сказала я, остановившись в дверях сарая, пока Сэмюэль распрягал лошадей.

– О чем? – проворчал он, перекидывая уздечку через голову Луны.

По дороге Сэм не произнес ни слова. Он сидел в повозке и потирал щеку, как будто след от пощечины все еще ныл. Сейди болтала о сплетнях, которые подслушала за шитьем, не давая мне возможности завести разговор. Больше никто, похоже, не замечал, что творится с Сэмом.

Я бросила взгляд на дом. Мама с Мерри были в кухне, а Сейди кружилась на боковом крыльце, поднимая пыль юбками и смеясь. Папа тоже молчал по дороге домой, а потом сказал, что ему надо прогуляться, чтобы привести мысли в порядок. Кажется, мы с Сэмом наконец остались наедине.

– Я видела, как вы с Ребеккой поругались, – начала я, наматывая уголок фартука на палец.

Сэм застыл, не оборачиваясь ко мне, напряженно ожидая продолжения.

– Я… я знаю, из-за чего вы поругались, – добавила я.

– Очень сомневаюсь, сестричка, – фыркнул он.

Я вошла в сарай, сокращая расстояние между нами.

– Ребекка мне рассказала… про ребенка… про все.

Сэм снова зашевелился, складывая упряжь на копну сена, чтобы потом почистить и смазать.

– Может, она тебе еще сказала, кто настоящий отец? Потому что это не я.

Я ахнула:

– Конечно ты! Она тебя любит…

Сэмюэль повел лошадей в стойла, чтобы почистить.

– Она много кого любит. И только я, дурак, полюбил ее в ответ.

Я удивленно разинула рот:

– Это неправда!

– А я слышал другое. И многие слышали.

– Многие? Какие такие многие?

Брат заправил за ухо прядку волос.

– Чуть раньше я зашел к Берману. Уинтроп Маллинз сказал, что видел ее у реки с сынком Персимонов. – Сэм презрительно фыркнул. – Он даже младше Мерри.

– Что бы там ни говорил Уинтроп, это невозможно. Может, он просто тебя дразнил или…

– Не только Уинтроп. Даже новый траппер об этом говорил, – буркнул он.

Значит, Прайс сегодня был в таверне? Его видели уже многие жители Эмити-Фолз. Мое сердце резко сжалось, встревоженное тем, что я упустила шанс увидеться с ним. Но я прогнала эти мысли.

– Тот парень, которого я видела у реки?

Сэм пожал плечами:

– Не знаю. Он или кто-то из его друзей. Он был странно одет – пришел в такой модной черной шляпе, будто собрался в оперу, но в штанах из оленьих шкур и с распущенными длинными волосами.

Значит, не Прайс. Кто-то еще из его лагеря.

– Он сказал, что расставлял капканы на северной гряде и наткнулся на парочку в лесу. Это была Ребекка с Саймоном Брайардом. Пасторский сынок! И, судя по состоянию их одежды, они там не молились.

Я вспомнила Ребекку, которую видела утром – раскрасневшуюся, явно влюбленную в моего брата.

– Я знаю, что это неправда!

– О да, ты так много знаешь, Эллери! Я все лето бегал к ней, а ты только сейчас во всем разобралась. Уж прости, но я не очень-то верю в твою способность делать правильные выводы.

Он хлопнул Зенита по крупу, подгоняя заупрямившегося коня. Я отошла в сторону, чтобы не мешать ему работать, а заодно и дать время, чтобы остыть и успокоиться.

– И что ты будешь делать? – спросила я, когда молчание затянулось.

– Делать? Зачем? Ребенок не мой. Я просто забуду все, что между нами было, и заживу как раньше. – Он захлопнул створку стойла, словно ставя точку в конце своей мысли.

– Лошадей нужно почистить, – напомнила я.

Его лицо пошло пятнами от злобы.

– Так что ж ты сама не почистишь? Раз так хорошо знаешь, что должны делать другие.

Я вздохнула, взяла большую плоскую щетку и начала с Луны.

– Откуда… откуда ты знаешь, что ребенок не твой? – Я постаралась произнести это ровно, хотя мне так и хотелось поморщиться.

После паузы Сэм взял вторую щетку и принялся за Зенита.

– Ты правда хочешь знать нелицеприятные подробности моих любовных похождений, Эллери?

– Разумеется, нет, но Ребекка уверена, что ребенок от тебя, и я даже представить не могу, чтобы она тебе изменила. – Я нашла особенно спутанный колтун в гриве Луны и сосредоточилась на нем. Хотя бы эту проблему я могла решить.

– Ну а она изменила. Как и сказал траппер. И Уинтроп. Я уверен, что у нее были и другие. Она, может, водит шашни с половиной Эмити-Фолз.

Я осуждающе заглянула в соседнее стойло:

– Сэм, ты не можешь так думать. Это же Ребекка. Я видела, как она смотрит на…

Он направил на меня щетку:

– Не смей указывать мне, что я должен думать! Прекрати совать нос не в свое дело!

Мы злобно уставились друг на друга. Через несколько долгих секунд я отвернулась к Луне. Та покачивалась на месте, как будто не могла выбрать, на чью сторону встать.

– У вас все в порядке? – спросил папа, внезапно возникший в дверях. – Ваши крики от реки слышно.

– Все в порядке, – буркнул Сэмюэль и с неожиданным старанием принялся чистить Зенита.

– Вообще-то…

Я не успела договорить – Сэм перемахнул через перегородку между стойлами и занес руку, словно готовясь смахнуть мои слова пощечиной. Я вскрикнула от неожиданности и спряталась от него за кобылу.

– Богом клянусь, если ты хоть слово кому-нибудь об этом скажешь… – начал он, но папа, ворвавшись в стойло, остановил его. – Отпусти меня! – в гневе выкрикнул Сэмюэль, отталкивая папину руку, но потерял равновесие и налетел на столб.

– Сэм! – встревоженно воскликнула я из своего укрытия.

Папа шагнул к нему, протягивая руку, чтобы помочь.

– Отстань от меня, – прорычал мой брат, поднимаясь на ноги. – Как же мне надоело, что всем в этой семье что-то от меня нужно! Все лезут ко мне, просят все больше и больше. Оставьте меня в покое наконец!

Сэмюэль выскочил из сарая, прежде чем папа успел остановить его.

– Да что такое у вас произошло? – спросил отец, поворачиваясь ко мне.

Его лицо смягчилось, когда он заметил, что у меня глаза на мокром месте. В детстве мы с Сэмом часто ссорились – нас, близнецов, зачастую воспринимали как единое целое, а наши мысли очень различались, – но до кулаков никогда не доходило. Сэм менялся, становился злым и черствым. Я не понимала, почему так происходит. Неужели это просто часть взросления? Неужели нам суждено разойтись в разные стороны?

– Сэм… – Я осеклась. Это была проблема, большая проблема, но решать ее Сэму, и только ему. Я не стану жаловаться отцу, как маленькая запыхавшаяся девочка с косичками. – Да ничего.

Папа окинул меня взглядом:

– Ты в порядке?

Я вышла из стойла. Он тяжело вздохнул:

– Уж и не знаю, что с ним делать. Этим летом от него никакой пользы не добьешься. Ему нужно больше возможностей, больше ответственности. В его возрасте я был уже женат, а скоро и вы подоспели. Ему пора взрослеть, становиться мужчиной.

Я неловко сглотнула. Мы с Сэмом были близнецами. Казалось бы, мы должны быть на одном и том же этапе жизни. И какие же возможности, по мнению папы, предназначались мне? Почему его не тревожило, что я не замужем, что не повзрослела?

Я родилась женщиной. Мое положение в мире было туманным и гибким и определялось местом, которое я занимала в пространстве. В классе я была школьницей. Дома я была дочерью. После того как кто-нибудь наконец решит за мной поухаживать, я стану женой, а затем матерью. А до этих пор – что я такое? Кто я?

Я не знала ответов на эти вопросы и снова почувствовала себя одинокой и брошенной. Меня бросил собственный брат-близнец, с которым нас соединила сама природа. Я открыла рот, но папа хмыкнул, не догадываясь о том, какую бурю поднял в моей душе.

– Если до конца лета он не сделает предложение девчонке Дэнфорт, пожалуй, я сам пойду договариваться за него.

* * *

Этим вечером Сэм не пришел ужинать, а утром его постель так и оставалась нетронутой. Ни на следующий день, ни через день он не появился. Мы не видели его целую неделю.

Хотя родители не упоминали о его отсутствии, я заметила, что мама нервничает, когда остается одна, и смотрит в окно, покусывая губу. У папы, кажется, не хватало сил на тревогу. Нужно было заботиться о посевах. Ухаживать за животными. И наконец, пора было собирать урожай меда.

В то утро, когда должен был начаться сбор урожая, папа тронул меня за плечо, давая понять, что понадобится моя помощь. Меня охватило такое радостное волнение, что я с трудом заставила себя позавтракать.

Мы с папой надели шляпы, сетки и перчатки и проработали с рассвета до заката, усыпляя пчел дымом и извлекая рамки, полные меда. Мы таскали их через все поле дрожащими руками. Каждый отсек улья мог весить до восьмидесяти фунтов в наполненном состоянии, и, кажется, папа удивился, но обрадовался, увидев, что я не отстаю от него и не замедляю работу.

Приятно было как следует потрудиться. По ночам у меня болели мышцы, но спать я ложилась настолько довольная, что почти никогда не замечала пустующий угол Сэмюэля на чердаке.

* * *

– Мама, ну пожалуйста! – воскликнула Сейди. – Я что угодно сделаю, клянусь!

За несколько дней до восьмого дня рождения Сейди Тринити Брустер одолжила ей потрепанную книжку со сказками. По вечерам я читала их вслух, а сестренка носилась по чердаку, разыгрывая каждую сцену и заставляя Мерри помогать ей, когда нужен был красивый принц или злая королева. Больше всего она любила сказку «Гензель и Гретель». Сейди словно зачарованная рассматривала картинки и пыталась представить, каким может быть на вкус трехслойный торт на столе у ведьмы.

Сначала она решила, что он, наверное, клубничный, такой сочный и плотный, что его сможет разрезать только настоящий силач. Потом подумала, что это ореховый торт, с жареным пеканом и карамелью. В конце концов она объявила: мол, Эбигейл сказала, что он шоколадный, бока политы глазурью и щедро присыпаны какао-пудрой. Стоило Эбигейл сочинить такой торт, и Сейди уже не могла думать ни о чем другом.

– Мне всего раз в жизни исполнится восемь! Разве это не повод приготовить шоколадный торт? – принялась клянчить она накануне дня рождения с таким же упорством, с каким голодная собака гоняется за костью.

– Так можно про любой день рождения сказать, – возразила Мерри, обмахиваясь соломенной шляпой. Мы вышли в огород собирать стручки гороха к обеду. – Мне вот тоже больше никогда не исполнится шестнадцать, а на мой день рождения вообще никакого торта не было! Только ежевичный пирог, но очень вкусный, мне ужасно понравилось, – тут же добавила она, бросив на маму извиняющийся взгляд.

– Даже если бы мы нашли шоколад в Эмити-Фолз – а это невозможно, – он для нас слишком дорогой, милая, – пояснила мама, бросая очередную горсть стручков в корзину.

– Лучше бы Тринити вообще не показывала мне эту книжку, – застонала Сейди и обиженно плюхнулась на землю.

– Тебе же понравилось читать сказки, – мягко напомнила я. – И нам тоже.

– Ну что ты как маленькая, Сейди? – Мерри сорвала несколько стручков, висевших рядом с ней. – Нельзя заполучить все, что приходит тебе в голову. Ты не думала, что нам всем чего-то хочется? Не меньше, чем тебе – этот торт? Эллери нужны новые платья, мне – новые книги, а маме… – Она помедлила, нахмурив брови и задумавшись о том, чего может хотеть мама. – Ей очень много всего не помешало бы.

– Я и так всем довольна, – ответила мама. – И я правда очень хотела бы добыть тебе шоколадный торт, пташка моя, но, боюсь, в этом году ничего не получится. – Мама протянула руку и погладила Сейди по щеке, похожей не персик. – Вот что я тебе скажу… У нас есть небольшой запас сахара. Я сделаю тебе трехслойный медовый торт прямо как на картинке, а весной, когда отправят новый обоз, я скажу Джебу… – Она побледнела, осознав, что вырвалось у нее по привычке. – Я скажу тому, кто будет управлять магазином, чтобы в список обязательно внесли шоколадные плитки, и тогда мы приготовим еще один торт. С такой мягкой шоколадной глазурью, что ее придется есть ложкой.

Сейди скрестила руки на груди, явно заинтересовавшись, но не желая соглашаться сразу.

– А я завтра сплету тебе венок, – добавила я. – Будешь в короне, как принцесса из книжки.

– Какая именно? – уточнила Сейди, как будто это имело значение.

– Любая, гусенок ты мой, – рассмеялась я, помогая ей подняться с грядки.

Она отряхнула юбки с достоинством дующегося восьмилетнего ребенка и посмотрела на Мерри.

– А ты что мне подаришь?

Мерри открыла рот, явно готовя какой-нибудь остроумный и язвительный ответ, но мама покачала головой. Сестра задумчиво поджала губы.

– Я буду накрывать за тебя на стол до конца недели, – предложила она. – Чтобы у тебя было время заняться делами королевства, как и подобает принцессе.

Сейди склонила голову набок, будто внимая голосу, который слышала только она, а потом радостно захлопала в ладоши.

– Мы с Эбигейл согласны! И венок пусть будет золотой, как солнце! – добавила она, повернувшись ко мне.

Я поднялась, закончив собирать горох:

– Значит, будет золотой!

* * *

Даже после сбора урожая нам не разрешали рвать цветы на наших полях. Закончив срезать соты и оставив пчел готовиться к зиме, папа выходил в поле и собирал однолетники, чтобы извлечь из них семена. По весне он любил экспериментировать с разными сочетаниями цветов. Разные виды пыльцы давали разный вкус меда: от некоторых получались такие сладкие цветочные нотки, что сводило зубы. Другие придавали меду густой дымный привкус, отлично сочетавшийся с печеньем и сухарями.

Подготовка цветочных полей была любимым папиным занятием. Он часто признавался, что было бы проще позволить пчелам собирать пыльцу где попало, но понимал, что тогда вкус меда станет непредсказуемым и скучным. Думаю, папа представлял себя этаким французским виноделом, который экспериментирует с разными сортами винограда, чтобы создать идеальный купаж. Он вел журналы своих опытов, рисуя иллюстрации и подробно расписывая, какие цветы дают лучший вкус. В итоге получился самодельный справочник, которому позавидовал бы любой ученый-ботаник.

Так что в день рождения Сейди, отправившись за цветами для венка, я ушла подальше от дома и забрела на запад, к трем водопадам, впадавшим в Зеленое озеро. Там была большая полянка с кислицей, которая отлично подходила по цвету для золотой короны.

День снова выдался жарким, поэтому, усевшись среди цветов, я расстегнула две верхние пуговицы платья и начала обмахиваться. По утрам было холодно, на грани заморозков, но, как только солнце заливало светом долину, начиналась удушливая жара под стать скорее июлю, чем сентябрю.

Я сплела небольшой кружок из тростника и плюща – основание венка – и уже собиралась начать оплетать его, как вдруг раздался чей-то голос, застав меня врасплох:

– Чудесный денек, не так ли?

Между сосен мелькнул силуэт, почти такой же темный и тонкий, как лесные тени. Он вышел на солнце, и я узнала загадочного траппера, который назвался Прайсом. На его заплечном мешке болтались, бряцая, различные инструменты и большой мачете, которым он, скорее всего, прорубался сквозь кустарник в лесу. А еще с сумки свисала впечатляющая коллекция кроличьих лапок, собранных в длинную связку, – мрачноватое украшение из меха и когтей. Интересно, зачем человеку повсюду носить с собой столько хлама на удачу?

– Но жаркий, – добавил он и уселся на землю всего в нескольких футах от меня.

У него на лбу блестел пот, а рукава были закатаны до локтей, обнажая темно-зеленые полосы татуировок, опоясывающих его запястья, точно браслеты. В них виднелся какой-то узор, но я не могла как следует разглядеть его. Покопавшись в мешке, Прайс достал фляжку, встряхнул ее и предложил мне. Я отказалась, и тогда он сам допил остатки воды. Я постаралась не пялиться на его кадык, перекатывавшийся от каждого длинного глотка.

Этот юноша был до неприличия привлекателен. Он закрутил крышку и вытер губы тыльной стороной руки.

– Есть не хочешь? – спросил Прайс, извлекая из сумки небольшой кулек. В нем лежало вяленое мясо, вкусно пахнущее специями.

Я покачала головой. Дома мама готовила настоящий пир к ужину, так что я не хотела перебивать аппетит. Юноша пожал плечами и принялся за мясо.

– Значит, мне больше достанется. Что ж, Эллери Даунинг, ты, стало быть, возомнила себя королевой фей?

– Я… что?

Он показал на незаконченный венок у меня на коленях.

– Не сочти за грубость, но тебе лучше выбрать другие цветы. Желтые тебе совсем не подходят. Нужно что-нибудь, что сочеталось бы с твоим розовым румянцем. – Он сорвал кремовый цветок клевера и поднес к моему лицу. – Вот это подойдет намного лучше.

– Это не мне, – возразила я, уклоняясь, пока Прайс не догадался, как сильно мне хочется, чтобы его пальцы случайно коснулись моей кожи. – Это сестре на день рождения.

– Сегодня?

Я кивнула.

– Тогда непременно передай ей мои наилучшие пожелания.

– А от кого передать? – спросила я, испытав вдруг прилив смелости.

Он помедлил, внимательно рассматривая меня. Сегодня его глаза были теплого янтарного цвета.

– От Прайса, разумеется.

– Не может быть, чтобы тебя на самом деле так звали.

Он улыбнулся, и я заметила две ямочки точно посередине его щек.

– Почему нет?

– Это имя тебе совсем не подходит, – сказала я, обратив его же слова против него.

На его щеках снова мелькнули ямочки, и я сорвала несколько цветов, чтобы отвлечься.

– Ладно, ладно. Я соврал твоему отцу. Ты, знаешь ли, ужасно проницательна. – Он сорвал еще один клевер и оплел его вокруг первого.

– Зачем тебе врать?

Он добавил еще цветок в цепочку, потом еще один.

– Я здесь недавно. Никого не знаю. Меня тоже никто не знает. С чего мне разбрасываться своим именем?

– Чтобы люди могли узнать тебя получше.

Он пожал плечами:

– Ты и так можешь узнать обо мне что угодно. Имя не меняет моей сути.

– А фамилия?

Юноша фыркнул, а его тон стал мрачным:

– А фамилия вообще не имеет никакого отношения к моей сути.

Он сказал папе, что путешествует без родителей – интересно почему? Сам ушел из дома? Или его разлучили с родителями? Может, они в плену или погибли? В Эмити-Фолз редко доходили вести из внешнего мира, но я знала, что на западе бродят бандиты, которые нападают на караваны, крадут припасы и деньги и уносятся прочь в клубах пыли. Некоторые из них пользовались большей известностью, чем те, кто их ловил. Может, отец этого юноши бандит? Может, его фамилия запятнана чужими преступлениями?

– Расскажи мне об имениннице, – попросил он, ловко меняя тему. – Она младше или старше тебя?

– Младше. Ей сегодня исполняется восемь.

Неподалеку от него из камней торчали несколько цветков горного старожила, и я потянулась к ним, чтобы сорвать один. Этот желтый цветок отлично подходил на роль главного самоцвета в золотой короне.

– А как ее зовут?

Я скептически приподняла бровь:

– Серьезно?

– Подай мне вон тот, пожалуйста, – попросил он, указывая на белоснежный цветок клевера возле моего бедра.

– Ни за что бы не подумала, что ты умеешь плести венки.

– У меня много скрытых талантов, Эллери Даунинг. Очень много. – Он сделал еще одну петлю. – Меня сестра научила.

– Она младше или старше тебя? – спросила я, повторяя его вопрос.

– Намного младше. Мне было тринадцать, когда мама ее родила. Амелия любила собирать цветы. Могла целый день просидеть в поле, плела веночки, ожерелья и браслеты для всех знакомых.

– А носить их приходилось тебе, да? – Я заметила, как мой собеседник перешел на прошедшее время, но не стала ничего говорить. Он и так уже рассказал о себе намного больше, чем раньше.

– Именно так! – рассмеялся юноша. – Она заболела, – добавил он, уловив мое любопытство.

– Мне очень жаль.

Прайс пожал плечами, доплел венок и закрепил его.

– Идеальное украшение для светловолосой королевы фей, – объявил он, водрузив свое творение мне на макушку и одобрительно кивнув. – Я был прав, эти цветы отлично тебе подходят.

Мои щеки запылали под взглядом его блестящих глаз, и, чтобы не смотреть на него, я схватила первый попавшийся цветок.

– Уверен, твой кавалер сегодня будет в восторге.

– Сегодня? – повторила я, решив не поправлять его.

– У такой красивой девушки наверняка есть хотя бы один серьезный ухажер, которого уже зовут на семейные праздники. Как думаешь, что он принесет малышке…

Он сделал паузу, явно надеясь, что я забудусь и выдам имя сестры.

– Подарка не будет, это точно, – сказала я.

Прайс наморщил нос. Его, похоже, позабавило, что я не попалась в ловушку.

– Каков грубиян! Если бы мне повезло ухаживать за такой умной и очаровательной девушкой, я бы непременно принес твоей сестренке роскошный подарок.

– Правда?

Я попыталась представить, как он сидит на крыльце вместе с нами и потягивает пунш. Мы все дарим подарки и слушаем смешную болтовню Сейди. От этой картины мою грудь пронзило острое тоскливое чувство.

Прайс с серьезным видом кивнул, а потом вдруг резко наклонился, будто хищная птица, камнем падающая на землю, и сорвал что-то зеленое. Он покрутил листок в руках, любуясь им. Я наклонилась поближе, пытаясь понять, что это.

– На удачу в будущем году.

Его большой палец задел мой указательный, когда я взяла у него маленькое сокровище.

– Четырехлистный клевер! – воскликнула я. В детстве я провела не один вечер в поле, разыскивая его, но мне никогда не везло. Этот был просто прекрасен: все листки глубокого изумрудного цвета и совершенно одинаковые. – Как ты его разглядел?

Он пожал плечами с неожиданной для меня скромностью.

– Я всегда легко их находил.

– А я впервые вижу такой… Сейди очень понравится, – призналась я и только потом поняла, что натворила. Я запоздало прикрыла рот рукой.

– Передай Сейди Даунинг, что я желаю ей огромного счастья, – сказал Прайс с широкой ухмылкой.

Я осторожно убрала драгоценный листок в карман платья, а затем провела рукой по клеверу, пытаясь найти еще один для себя. Но перед глазами было лишь море трилистников.

– Можно дать тебе совет? – спросил Прайс, опускаясь на колени рядом со мной так близко, что наши бедра соприкоснулись. Он наклонился над клевером, уперев локти в землю, и тоже принялся искать. – Обычно они растут по краям.

– По краям, – повторила я и наклонилась пониже, внимательно рассматривая поросль клевера.

– Удачу нельзя спрятать в толпе, – пробормотал он, проводя пальцами вдоль границы зарослей клевера. – Она не станет сливаться с фоном. Ей хочется, чтобы ее нашли. Просто нужно знать, где искать.

Быстрым движением он выхватил еще один листок, раскрыл ладонь и выразительно глянул на меня, словно предлагая взять клевер.

Когда я потянулась за листком, он резко сжал руку, поймав мои пальцы своими, грубоватыми и теплыми. Его прикосновение, столь неожиданно нежное, пробудило во мне трепет. Волнение напоминало блики, пляшущие по водам Зеленого озера.

– А твой кавалер так же держит тебя за руку?

Наши взгляды встретились, и я почувствовала, как вверх по шее ползет румянец. Я не могла пошевелиться, не могла вдохнуть, ничего не могла, только смотрела в бездну его янтарных глаз. Сердце не понимало, где ему биться: то ли подскочить до самого горла, то ли рухнуть вниз. Я понимала, что мои щеки, скорее всего, пылают, но по телу пробегала головокружительная дрожь удовольствия и страха. Я разрывалась пополам, наслаждаясь его присутствием и в то же время мечтая, чтобы он поскорее ушел, пока я не натворила чего-нибудь, за что нам обоим будет стыдно.

– У меня… у меня его нет, – призналась я наконец, высвободив руку и оставив клевер в его ладони.

Его губы сложились в ленивую улыбку, а глаза весело прищурились.

– Правда? – Он на секунду задумчиво уставился на листок. – Забирай. Мне удача, похоже, и так уже улыбнулась.

Я добавила последний цветок в венок Сейди и встала, отряхивая юбку.

– Мне пора домой.

Он откинулся на спину, опираясь на локти, и посмотрел на меня снизу вверх.

– Так скоро?

Я пошевелила в ботинках пальцами, разминая их и обдумывая свой следующий шаг.

– Хочешь пойти со мной? Папа ведь приглашал тебя на ужин… А у мамы еды на всех хватит. Сможешь сам подарить клевер Сейди.

Прайс задумчиво склонил голову набок:

– Ужин с семейством Даунинг… Ужин в обществе Эллери…

Он резко вскочил на ноги. Его повадки напоминали кошачьи: ленивая медлительность быстро сменялась изящными движениями.

– Нужно привести себя в приличный вид. Во сколько мне подойти?

Мы впервые стояли так близко, и я наконец осознала, насколько он выше меня. Хотя я была самой высокой девочкой в классе, моя макушка едва доходила ему до плеч. На мгновение я представила, как он меня обнимает. Я бы устроилась у него под подбородком, в надежном кольце его рук… Я прогнала эти дикие мысли.

– Извини… Мы обычно ужинаем около шести.

Прайс кивнул:

– Отлично. Мой лагерь вон там, чуть выше, – добавил он, указывая на просвет в соснах примерно в полумиле от нас.

– Там безопасно? – спросила я, направляясь к дому, и заметила, как он специально укорачивает шаг, чтобы не обгонять меня.

Прайс с нахальной улыбкой почесал ухо:

– А что, хочешь присоединиться?

Жар у меня в груди, едва утихнув, полыхнул с новой силой, заливая лицо краской стыда.

– Нет, конечно! Ты бы, знаешь ли, последил за языком в наших местах. Многие отцы пристрелили бы любого, кто посмел бы так разговаривать с их дочерьми.

В его глазах сверкнул восторг.

– А Гидеон?

– Возможно.

Он одобрительно кивнул:

– В таком случае я буду уважать его еще больше.

– Как там твои капканы? – спросила я, чтобы сменить тему. От одной мысли о том, что этот незнакомец – мой незнакомец, как я его мысленно называла, – бессовестно флиртует с другими девушками, я почувствовала укол незнакомой мне прежде ревности.

– Мне уже несколько раз повезло по мелочи, – ответил он, перепрыгивая через упавшую ветку. – Но я жду чего-нибудь покрупнее.

– Оленя? – предположила я, не зная, что он может счесть хорошей добычей.

Его зубы сверкнули на солнце.

– Намного крупнее, Эллери Даунинг.

Я помедлила, взвешивая свои следующие слова:

– Я до сих пор не знаю твоего имени.

– Разумеется, не знаешь, – ответил он, насмешливо приподняв уголок губ. – Я же его не называл.

Я подождала, полагая, что сейчас он наконец представится, но мой незнакомец спокойно продолжал шагать, приминая высокую траву. Молчание его, похоже, не смущало. Наконец он поднял взгляд, заметил, что я смотрю на него, и приподнял брови, словно бросая вызов. Эта шутка слишком уж затянулась и с каждой минутой становилась все более неловкой.

– Мне все равно, какая у тебя фамилия… Я считаю, что человек должен сам найти свое место в мире… И неважно, кто его родители… И что они сделали.

– Как великодушно с твоей стороны.

Я перекинула косу за плечо.

– Просто я хотела сказать…

– Знаю, что ты хотела сказать, Эллери. И… Как человек, чья семья сделала много плохого… Я это ценю.

Я была права! Я тут же сочинила для него головокружительную романтическую историю жизни: мальчик, выросший в опасном мире разбойников с большой дороги, грабящих повозки и экипажи. Может, папа даже слышал о его отце-преступнике.

– Но было бы приятно знать, как тебя называть. Хоть какое-нибудь имя, – не отставала я. Последовало несколько секунд тишины. – Ты правда мне не скажешь?

– Правда, – рассмеялся он. – Не скажу. Тебе не кажется, что имена несут в себе особую власть? Стоит назвать кому-нибудь свое имя – и этот человек может потянуть тебя за собой.

Я наступила на шаткий камень и споткнулась. Прайс поймал меня за руку, помогая удержаться на ногах.

– Я… я не совсем понимаю…

– Эллери Даунинг! – Его громкий крик вырвался из груди, словно пушечный выстрел.

Я резко перевела взгляд с его руки, сжимавшей мою, на его лицо. Он наморщил нос:

– Вот видишь. Власть.

Он был прав, но я пока не хотела это признавать.

– Ты невозможный человек.

– Да, пожалуй. Что ж, здесь я вынужден тебя покинуть.

Мы остановились у просвета в соснах, и я вдруг поняла, что не знаю, куда девать руки. Они казались мне слишком большими и неловкими, и, как бы я их ни сложила, выходило неестественно.

– Значит, увидимся вечером… – Я сделала паузу, давая ему шанс заполнить ее. – Это просто нелепо. Нужно же мне как-то тебя называть.

– Почему?

– Потому что у всего на свете – по крайней мере, у того, что важно, – есть имя. Так уж все устроено. Я могу перечислить названия всех цветов, что растут в долине, всех этих деревьев, – сказала я, жестом обводя лес у него за спиной. – И меня бесит, что я не знаю, как тебя называть.

Он с простодушным видом развел руками:

– Я пытался назвать тебе имя, но тебя оно не устроило. Называй меня как хочешь. Придумай сама, это не важно.

– Еще как важно! Такое не может быть не важно. Я ведь не просто так поняла, что тебя зовут не Прайс. Тебе это имя не подходило. У имен должен быть смысл.

– Ты можешь вкладывать в них какой угодно смысл, но в конечном счете разве это имеет значение? – Он указал на ярко-оранжевый цветок у своих ног. – Я не знаю, как называется это растение, но знаю, что оно приятно пахнет и помогает от ожогов.

– Это Calendula arvensis. Полевые ноготки, – тихо ответила я.

– Так ты еще и на латыни имена раздаешь? – Он перевел взгляд на лес, и я испугалась, что слишком на него надавила. – А что значит «Эллери»?

Я помедлила.

– «Радостная».

Он потер подбородок:

– А между тем я тебя совсем расстроил.

Наши взгляды встретились, и я увидела, что его глаза потемнели, став почти такими же зелеными, как…

– Уитакер, – вдруг решила я. – Вот как я буду тебя называть.

В его глазах сверкнули веселые искорки.

– Ты посмотрела на меня и решила, что я Уитакер?

– Я посмотрела на них, – ответила я, показывая на деревья у него за спиной. – Тебе, скорее всего, безразлично, но это белые пихты[2]. Они достигают более сотни футов в высоту, а самые толстые ветки у них растут прямо у корней, покрывая всю землю. Без тропинки даже акр такого леса пройти невозможно. Он совершенно непроницаем. Совсем как ты.

Он так пронзительно посмотрел на меня сверху вниз, что мне захотелось отвести взгляд, но я не могла пошевелиться.

– Значит, Уитакер. – Он протянул руку, как будто это была наша первая встреча. – Здравствуй. Я здесь совсем недавно. Меня зовут Уитакер Прайс.

– Эллери Даунинг, – ответила я, пожимая его руку.

– Рад знакомству, Эллери Даунинг.

Он опустил руку, и я увидела, что в моей ладони остался четырехлистный клевер. Уитакер Прайс, не прощаясь, зашагал по тропе, но обернулся и подмигнул мне, прежде чем скрыться среди деревьев.