Читать книгу Дело очаровательной попрошайки - Эрл Стенли Гарднер - Страница 5

Дафния вцепилась в руку Перри Мейсона так, как тонущий хватается за проплывающее мимо него бревно.

Борден Финчли насмешливо посмотрел на нее и вышел.

Дарвин Мелроз подошел к Перри Мейсону и смущенно сказал:

– Мне не хотелось подрубать сук, на котором вы сидите, но иного выхода у меня не было.

– Пока вы ничего еще не подрубили, – любезно улыбаясь, ответил адвокат. – Правда, меня несколько удивило, что такая уважаемая фирма взялась за столь некрасивое дело, но…

Легонько обняв Дафнию за плечи, он весело произнес:

– Пойдем отсюда.

Они прошли в соседнее помещение для свидетелей.

– Посидите здесь, – сказал он, – пока остальные не очистят зал заседаний. После этого за вами начнут охотиться репортеры, особенно те, кто насобачился сочинять статейки на тему «Бедная маленькая богатая девушка».

– Мистер Мейсон, – горячо заговорила Дафния, – это же совершенно невероятно. У меня такое ощущение, будто я лечу в пропасть и дна не видно. Великий боже, представляете ли вы, что я пережила за…

– Я все представляю и все понимаю. Но вы уже взрослый человек, вы вышли из детского возраста, из сказочного дворца в большой и не всегда добрый мир. Вам придется научиться сносить удары, а иногда и давать сдачи. А теперь подведем итог и посмотрим, с чего мы начнем наступление.

– Что мы можем сделать? – спросила Дафния.

– Прежде всего надо бы кое-что проверить. Впрочем, мне думается, что они уверены в тех фактах, которые сегодня были оглашены. Иначе они не действовали бы так откровенно, это же самоубийство.

– Я все еще не могу понять.

– Родственнички почувствовали, что они будут лишены наследства, но рассчитали, что в том случае, если у Гораса Шелби не будет завещания, они смогут контролировать его состояние. Вот они и заявились к нему с визитом, выпроводили вас и представили дело так, что пошла речь о его старческом слабоумии, недееспособности и необходимости уберечь бедного брата от происков беспринципных людей… Вы сами понимаете, что «бессовестным» лицом они называют того, кому достанется состояние Гораса Шелби, на которое они сами имеют виды. Если им удастся убедить суд в необходимости назначить опекуна или наблюдателя, это сильно облегчит их дальнейшую задачу. Если же нет, тогда все равно останутся протоколы судебных заседаний, и, когда дело дойдет до апробации завещания, коли таковое все же будет составлено, они снова завопят об отсутствии завещательного права, нежелательном постороннем влиянии и так далее.

– Я никогда не думала, что есть такие люди! – вздохнула Дафния.

Мейсон внимательно посмотрел на нее:

– Вы что, сегодня родились?

– Нет, конечно, но проявить такую низость, такое вероломство… и по отношению к такому замечательному человеку, как дядя Горас! Вы даже не представляете, какой он добрый, какой он отзывчивый и щедрый!

– А что вы скажете про Бордена Финчли?

– Мне он всегда не нравился.

– Ну а Горасу Шелби?

– Этого я не знаю, но его раздражал их затянувшийся визит. Хотя, когда дядя Борден заговорил о необходимости дать мне хорошенько отдохнуть, поехать в морское путешествие, дядя Горас сразу же ухватился за эту идею. Ему было нелегко, он знал, что без меня ему будет плохо и одиноко, придется мириться с неудобствами. Но ради меня он шел на это. Я вам говорила, что тетя Элина раньше работала медсестрой, она стала уверять, что я доведу себя до чахотки, что у меня слишком много обязанностей, что он взвалил на мои плечи непосильный труд… ну и так далее. Все это, разумеется, ради одного: поскорее выставить меня из дома.

– Ладно, – сказал Мейсон, – пойду посмотрю, как там наши журналисты, все еще околачиваются здесь или путь свободен? Если все в порядке, вам надо уезжать. Только никому не говорите, где живете, и постарайтесь избегать репортеров. Но если вас кто-то из них изловит, скажите просто, что вы ничего не желаете сообщать в мое отсутствие. Таково распоряжение вашего поверенного.

– А вы не боитесь журналистов?

Мейсон рассмеялся:

– Ох, дорогая, я всегда знаю, что мне можно сказать и чего нельзя, что выгодно и что невыгодно…

– Хорошо, я никому ничего не скажу. Да и говорить-то мне не хочется. У меня не укладывается в голове, как такое могло произойти.

– Наша юридическая система не безупречна. Но вы рано вешаете нос. Дело-то еще не закончено. Возможно, у них действительно имеются письма, в которых написано о вашем происхождении, но ведь подобные письма не являются вещественными доказательствами, пока сам мистер Горас все это не подтвердит. Так что сидите себе спокойно и не давайте волю нервам!

Она покачала головой:

– Легко сказать! – Уголки ее губ опустились. – Незаконнорожденная. Никто. Вы сами понимаете, что впредь мне придется самостоятельно зарабатывать себе на жизнь, а я ничего не умею. У меня нет ни профессии, ни навыков. До сих пор моим единственным занятием была забота о дяде Горасе, так что у меня просто не было времени учиться.

– Но печатать вы умеете, не так ли? – спросил Мейсон.

– Да, печатаю. Но я не умею стенографировать и ни разу не пробовала что-то писать под диктовку. До сих пор я сама составляла деловые письма и приносила их дяде Горасу на подпись. По-моему, теперь уже никто так не делает.

– Вы умеете печатать слепым методом?

– Благодарение богу, да. Сперва я печатала всего двумя пальцами, но потом поняла, что, если хочу стать настоящей машинисткой, мне надо отказаться от этой вредной привычки. Я стала переучиваться и под конец овладела слепым методом.

– Ну, что же, вам нечего волноваться. Если Фортуна от вас отвернется и вам действительно придется зарабатывать себе на жизнь, место вы найдете.

– Фортуна уже отвернулась от меня, произошло самое страшное. Меня доконали. – Неожиданно она распрямила плечи. – Нет, ничего подобного! И я не собираюсь быть нищей попрошайкой. Я сама проложу себе дорогу в жизни, но сначала посмотрю, чем я смогу помочь дяде Горасу. И не разрешу этим мерзким людям играть им.

– Вот это другой разговор! – похвалил Мейсон.

Она улыбнулась ему и сказала:

– И я не намерена быть попрошайкой, слышите?

– Вы подписали тот чек на сто двадцать пять тысяч долларов, когда пытались реализовать его в банке?

Дафния кивнула.

– Итак, у вас на руках остался чек на сто двадцать пять тысяч, на обороте которого вы расписались, что может оказаться некстати, и письмо, посланное вашим дядей, которое свидетельствует…

– Мистер Мейсон, – прервала она, – я просто не могу поверить, что он мне чужой. Ох, это ужасно, какой-то кошмар, от которого я никак не могу отделаться.

Мейсон потрепал ее по щеке:

– Очень может быть, что все действительно рассеется, как дурной сон. Опыт многих лет учит меня, что подобные вещи выглядят гораздо страшнее, чем они есть в действительности. Честное слово, девяти моим клиентам из десяти я имею полное право сказать: «Все не так ужасно, как кажется».

– Благодарю вас за ваши старания подбодрить меня, но я просто не знаю, что же мне теперь делать. Как я буду жить, пока не найду работу? Каким образом найду себе комнату и… – Мейсон собрался было что-то сказать, но она не дала себя перебить. – Не вздумайте только уверять, что будете давать мне деньги. Не могу же я жить на ваше подаяние.

– Это вовсе не подаяние, а помещение денег… Дайте мне чек и письмо. Я их спрячу в свой сейф.

– Боюсь, это письмо показывает, что дядя Горас – или я должна говорить «мистер Шелби»? – так и не оставил завещания в мою пользу, да и вообще никакого завещания нет.

– Не спешите с выводами. Очень часто, к вашему сведению, человек пишет завещание вообще от руки, что совершенно законно и официально, а потом решает заменить его официальным документом на бланке, составленным адвокатом и подписанным в присутствии свидетелей.

– Разве завещание, написанное от руки, не требует подтверждения свидетелей?

– В этом штате нет, – сказал Мейсон, – но при условии, что оно написано одной рукой с начала и до конца, подписано и датировано. Разумеется, имеются всякого рода юридические крючки и оговорки. Например, на листе бумаги не должно быть никаких отметок и помарок. Если что-то написано другими чернилами или напечатано на машинке, к примеру месяц, год и число, то такое завещание считается недействительным. Затем в тексте должно быть точно написано, что это волеизъявление подписавшегося. Распоряжение касательно имущества должно быть исчерпывающе полным и ясным. А внизу должна стоять подпись. Вот я и предполагаю, что ваш дядя Горас, будучи настоящим бизнесменом, наверняка составил такое рукописное завещание.

– Возможно, но если Финчли добрались до его бумаг, то они могли его найти и уничтожить. Это такие наглые люди, они ни перед чем не остановятся.

Мейсон пожал плечами:

– Здесь мы можем лишь гадать. Безусловно, такая возможность существует. Помните, что мы уже сильно подпортили игру Бордена Финчли, который сначала несколько раз громогласно заявлял, что даже и не помышлял о возможности лишиться наследства, а потом, когда судья припер его к стенке с письмом Гораса Шелби, он пошел на попятную. А проделывать такие штучки под присягой не рекомендуется. Вы, наверное, видели, как после этого на него ополчился судья Пеллингер! Не надо себя обманывать, Дафния, дела выглядят не блестяще, но надо продолжать борьбу. Так что не вешайте голову и не сдавайтесь раньше времени! Денег пока достаточно?

Девушка кивнула:

– Да. Благодаря вашей щедрости.

– Все в порядке, Дафния. Повторяю, я просто выгодно поместил капитал. Когда я отвоюю ваши деньги, вы вернете мне долг и заплатите солидный гонорар.

Она печально улыбнулась:

– Боюсь, что ваши шансы получить солидный гонорар так же призрачны, как и перспективы «вложенных» в меня денег. Лишь получив работу, я смогу вам возвращать десять-пятнадцать долларов ежемесячно. Вряд ли это вас устроит.

– Разрешите мне дать вам добрый совет: перестаньте тревожиться о будущем. Сейчас еще ничего нельзя предугадать.

Войдя в свой кабинет, где Делла Стрит что-то печатала, сидя за маленьким столиком, Мейсон сказал:

– Бедное дитя! Мне так ее жаль… Она права: в одно мгновение весь ее привычный мир рухнул и рассеялся как дым.

– Хоть какие-то шансы у нее есть?

– Не знаю. Если мне удастся добиться отмены решения об опеке и если Горас Шелби именно такой человек, каким я его себе представляю, тогда еще не все потеряно. Однако нужно доказать, что с Горасом Шелби безобразно обращались, искусственно взвинчивали и добивались нервного истощения, не говоря уж о применении какого-нибудь наркотического препарата, противопоказанного при его состоянии. Последнее могло и вправду повредить его умственным способностям. Их стратегия ясна как божий день. Они избавились от Дафнии на максимально продолжительное время. В ее отсутствие они делали все возможное, чтобы подорвать психическое здоровье Шелби. Затем, когда они уже не осмеливались затягивать дальше исполнение своего плана, они обратились в суд. Конечно, тот факт, что они заявили о его намерении отдать племяннице, которая к тому же, кажется, вообще ему не сродни, сто двадцать пять тысяч долларов, то есть практически все, что у него лежало в банке, сыграл огромную роль в вынесении судебного решения об учреждении опеки. Поставь себя на минуту на место судьи, к которому являются «близкие родственники» пожилого человека и начинают излагать подобные «вопиющие» вещи. Могу поспорить, что ты тоже решила бы, что несчастный Шелби нуждается в охране своих собственных интересов.

Делла Стрит кивнула:

– Вы правы, шеф… Кстати, вас дожидается мистер Стэнли Пэкстон.

– Пригласи его. А сама займись-ка вот чем, Делла. Нужно сфотографировать чек на сто двадцать пять тысяч с подписью Дафнии на обратной стороне и письмо к ней от Гораса Шелби. А пока спрячь их в сейф.

Делла протянула руку.

– Минуту, они мне еще нужны. Живее веди сюда мистера Пэкстона. Он человек занятой, его временем надо дорожить.

Делла Стрит вышла в приемную и тотчас же вернулась в сопровождении вице-президента банка.

– Мистер Мейсон, – заговорил банкир, – я оказался в довольно неловком положении.

Мейсон вопросительно поднял брови, жестом приглашая своего посетителя сесть в кресло.

Пэкстон уселся, пригладил волосы и обеспокоенно посмотрел на адвоката.

– Время от времени нам приходится сталкиваться с аналогичными вещами, и мы научились оценивать людей. Вы понимаете, первоочередная задача любого банка – защищать интересы вкладчика.

Мейсон кивнул.

– Горас Шелби – наш старый клиент, ну а его опекун, с точки зрения банка, чужак, захватчик, человек, вмешивающийся в дела других.

– Но по распоряжению суда… – улыбнулся Мейсон.

– Совершенно верно, по распоряжению суда… – Вздохнув, Пэкстон добавил: – Именно по этому поводу я и пришел с вами посоветоваться.

Мейсон снова кивнул:

– Я вас слушаю.

– Конечно, это некоторое отступление от правил, потому что вы адвокат не его, а его племянницы.

Мейсон молчал, ожидая продолжения.

Пэкстон сложил кончики пальцев и уставился глазами в какое-то пятно на полу, находящееся от него на расстоянии пяти футов. Слушая его, можно было сразу сказать, что он привык иметь дело с цифрами и точными формулировками, а поэтому предельно ясно выражает мысли, дабы избежать возможности неправильного толкования.

– В операциях с опекунами обычно принято, чтобы опекун заполнил бланк вкладчика, приложил к нему нотариально заверенную копию судебного решения, после чего мы переводим счет на имя опекуна.

– В данном случае эта процедура не была соблюдена?

– В данном случае, – сказал Пэкстон, – я отлично помнил формулировку судебного решения, потому что имел возможность прочитать его. Там было сказано, что Борден Финчли, как опекун, получил право распоряжаться всеми вкладами Гораса Шелби, находящимися в Национальном банке, в целях сохранения этих вкладов. Аналогичное распоряжение получила и расчетная группа банка. После этого Борден Финчли, очевидно не доверяя нам, написал чек полностью на всю сумму вклада Гораса Шелби.

– И открыл новый счет на свое имя как опекун? – спросил Мейсон.

– Да, но только временно. Он действительно открыл новый счет в качестве опекуна, но примерно через два часа отправился в другой банк и открыл там счет уже на имя Бордена Финчли и перевел туда решительно все, что было у него на счете.

Мейсон усмехнулся:

– Значит, этот тип миндальничал с вами до тех пор, пока вы не перевели ему все денежки Гораса Шелби, а потом, прошу прощения за грубые слова, наплевал на вас?

– Вероятно, он почувствовал, что мы ему не слишком симпатизируем. Мы считаем Гораса Шелби хотя и пожилым, но весьма проницательным дельцом. Вы же знаете, что в семьдесят бывают дряхлые старцы и полные сил мужчины в девяносто!

– А Горас Шелби был полон сил?

– Мы все его считали исключительно порядочным, приятным человеком и умным и дельным бизнесменом, как я уже говорил… Уж если быть откровенным, он бывал порой немного рассеянным, но с кем такого не случается, однако полностью полагался на Дафнию, ну а та всегда была сама аккуратность.

– А что вы скажете о Дафнии?

– Это не девушка, а клад. Очаровательная, горячо любящая и преданная, которая посвятила всю свою жизнь старику дяде и нисколько этим не тяготится. Главное – она ухаживала за ним из-за искренней привязанности, а вовсе не из расчета. Личная выгода ее ни капельки не интересует.

Мейсон кивнул:

– Значит, он воспользовался решением суда и сразу же забрал деньги из вашего банка?

– Совершенно верно. Может, было бы лучше, если бы Финчли не нарушал неписаного закона, то есть оставил бы прежний счет Шелби и лишь велел нам сделать пометку, что с этого счета без его, Бордена Финчли, ведома ничего нельзя брать.

– Что вы имеете в виду? – встрепенулся адвокат.

– А только то, что вчера на счет Гораса Шелби поступило пятьдесят тысяч долларов.

– Что?!

Пэкстон кивнул:

– Это был последний взнос по контракту. Горас Шелби продал какой-то старый завод в Брайтоне в кредит, взносы делались на его счет в нашем банке. Основная сумма была выплачена раньше какими-то переводами. Эти последние пятьдесят тысяч поступили, как я уже сказал, вчера днем. Покупатель ничего не знал о назначении опекуна, поэтому действовал так, как было оговорено в соглашении.

Мейсон тихонько свистнул.

– И теперь мы попали в крайне странное положение, – продолжал Пэкстон. – Если мы известим Бордена Финчли об этих дополнительных пятидесяти тысячах, он просто выпишет еще один чек и переведет их на свое имя. Но нужно ли нам ставить его в известность?

– Непременно. Это ваша прямая обязанность.

На лице Пэкстона появилось разочарование.

– Вам следует немедленно написать письмо и объяснить, что к чему.

Пэкстон поднялся с кресла:

– А я-то надеялся, что вы посоветуете мне что-нибудь другое.

Мейсон покачал головой:

– Это единственный достойный способ решения данной проблемы. Идите в банк, напишите соответствующее письмо. Впрочем, я пойду вместе с вами. Мне все равно нужно туда сходить. Вдвоем нам будет веселее.

– Если бы Горас Шелби узнал про эти деньги, он бы непременно что-нибудь предпринял, чтобы они попали в руки Дафнии.

– Мы ничего не можем сделать, – сказал Мейсон. – Ваш юрисконсульт скажет вам то же самое.

– Я в этом не сомневаюсь… – Пэкстон тяжело вздохнул. – Понимаете, мистер Мейсон, вы пользуетесь репутацией весьма находчивого и предприимчивого адвоката, вот почему я и обратился к вам.

– Я очень рад, что вы это сделали. Банк ведь неподалеку, давайте пройдемся.

– Так вы считаете, что я должен написать про эти деньги Бордену Финчли?

– Немедленно.

Они спустились в лифте вниз и направились к зданию Национального банка. Пэкстон буквально еле переставлял ноги.

– Конечно, – заговорил он снова, – каждому понятно, чего хотел мистер Шелби. Он старался обеспечить Дафнию материально. Вот что его беспокоило. Если бы не этот чек на ее имя, суд с большей осторожностью подошел бы к вопросу назначения опеки.

– Думаю, вы правы… Кстати, что вы скажете про мой кредит в вашем банке?

– Ваш кредит? – Пэкстон был удивлен. – Абсолютно безукоризненный.

– Я бы хотел сделать заем в семьдесят пять тысяч.

– Я думаю, это можно будет устроить… У вас имеется какое-то обеспечение?

– Никакого обеспечения. Я дам расписку.

Пэкстон собрался было покачать головой, потом нахмурился:

– На какое время вам потребуются эти деньги, мистер Мейсон?

– Примерно минут на десять.

Пэкстон недоверчиво поглядел на адвоката:

– Семьдесят пять тысяч на десять минут?

– Да.

– Великий боже, что вы намерены с ними сделать?

Мейсон подмигнул:

– Я подумал, что имеет смысл положить их на счет Гораса Шелби.

– Вы с ума сошли! Вы…

Внезапно он остановился посреди дороги, с ошеломленным видом посмотрел на адвоката и разразился громким хохотом.

– Пошли! – закричал он. – Скорее в банк!

Походка у него сразу стала энергичной, так что Мейсону пришлось поднажать.

Они вошли в здание банка. Пэкстон позвал секретаря.

– Если вы не возражаете, мистер Мейсон, я должен продиктовать письмо Бордену Финчли, чтобы сообщить…

– Я думаю, правильнее будет адресовать письмо Горасу Шелби через Бордена Финчли, опекуна.

Пэкстон усмехнулся:

– Все ясно. Это юридический нюанс, но весьма важный.

Пэкстон повернулся к секретарю:

– Отправьте письмо Горасу Шелби через Бордена Финчли, опекуна. «Дорогой мистер Шелби. На Ваш счет поступило пятьдесят тысяч долларов – последний взнос за проданную вами недвижимую собственность в Брайтоне. Официальное подтверждение о нем нами было отправлено сразу же. Эти деньги в настоящее время перечислены на Ваше имя. Искренне Ваш» и так далее.

Мейсон кивнул:

– А теперь не пройти ли нам в отдел кредита?

– Хорошо, мистер Мейсон.

Пэкстон продолжал:

– Мне думается, мистер Мейсон, что при данной ситуации я сам разрешу данный заем. Вы хотите получить семьдесят пять тысяч?

Мейсон кивнул.

– Я оформлю его на тридцать дней.

– На любой срок, который вас устраивает. Мне эти деньги не нужны на такое время, но если вам это необходимо для отчетности или для чего-то еще, пусть будет на тридцать.

Пэкстон написал расписку, Мейсон расписался.

– В какой форме вы желаете получить эти деньги?

– Предпочтительно наличными, семьдесят пять тысячедолларовых купюр.

Пэкстон сам отправился в хранилище и возвратился оттуда с требуемой суммой.

– Я думаю, мистер Мейсон, – сказал он, – что теперь вам лучше действовать по регулярным каналам.

– Совершенно верно, – согласился адвокат, пожимая ему руку.

Мейсон сунул деньги во внутренний карман и прошел к окошечкам кассиров, написал приходный ордер и терпеливо выстоял очередь в цепочке вкладчиков.

– Пожалуйста, положите эти деньги на счет Гораса Шелби, – попросил он.

Кассир удивленно посмотрел на приходный ордер.

– Вы вносите семьдесят пять тысяч наличными? – спросил он.

– Совершенно верно.

– Мне кажется, этот счет был переведен… Очень сожалею, но…

– Разве банк не может принять вклад?

– Пожалуй, это возможно.

– В таком случае примите от меня деньги на названный мною счет.

– Прошу извинения, но я должен посоветоваться с администрацией.

Он отсутствовал несколько минут, а когда вернулся, то любезно сказал:

– Если вы настаиваете на этом вкладе, мистер Мейсон, то у нас нет иного выхода, придется его принять.

– Вот и прекрасно. Пересчитайте.

Получив корешок ордера с пометкой кассира о получении денег, Мейсон отправился в другую половину, где занимались расходными операциями.

Здесь тоже была порядочная очередь, отстояв в которой Перри Мейсон протянул кассиру чек на сто двадцать пять тысяч, подписанный Дафнией Шелби.