Читать книгу Уход в лес - Эрнст Юнгер - Страница 5

С технической точки зрения организовать выборы, при которых сто процентов голосов отдаются тому, кому нужно, едва ли представляется трудным. Этой цифры уже достигали, ее даже превосходили, так что в определенных районах число голосов превышало число избирателей. Это указывает на ошибки в режиссуре, так как не каждое народонаселение захочет выполнять такой сценарий. Там, где работали более ловкие пропагандисты, дела обстояли, например, следующим образом.

Сто процентов – это идеальная цифра, которая, как и всякий идеал, недостижима. Можно лишь приблизиться к ней – подобно тому, как в спорте к некоторым, также недостижимым рекордам можно приблизиться лишь на доли секунд или метров. Степень приближения к идеалу определяется множеством запутанных соображений.

Там, где диктатура глубоко укоренилась, девяноста процентов согласных было бы уже слишком мало. Один из десяти является тайным врагом? – подобной мысли не должно возникать у масс! Если же недействительных и поданных против голосов окажется около двух процентов, это будет не только приемлемым, но и вполне благоприятным результатом. Мы не хотим рассматривать эти два процента как пустую породу и списывать их со счета. Они достойны более пристального изучения. Сегодня именно в остатках находят самое неожиданное.

Организаторам от этих двух процентов двойная польза: во-первых, они показывают остальным девяноста восьми процентам проголосовавших тенденцию и в то же время доказывают им, что каждый из них в принципе мог проголосовать так же, как и эти два процента. Благодаря этому их «да» растет в цене, становится подлинным и полноценным. Диктатурам, в свою очередь, важно показать, что свобода говорить «нет» у них не исчезла. В этом заключается один из величайших комплиментов, который можно сделать свободе.

Вторая польза от этих двух голосов в том, что они поддерживают то непрерывное развитие, на которое диктатуры вынуждены ссылаться. По этой же причине они до сих пор по привычке притворяются «партиями», хотя это уже и бессмысленно. Идеала можно было бы достичь при ста процентах. Но это повлекло бы за собой опасности, связанные с любым осуществлением идеала. Можно почить на лаврах гражданской войны. При виде каждого великого братания нужно спрашивать себя: а кто теперь враг? Подобное единение всегда есть в то же время исключение – исключение третьей стороны, ненавистной, но тем не менее необходимой. Пропаганда всегда ссылается на положение, при котором враг государства, враг народа, классовый враг наголову разбит и стал посмешищем, но все-таки не исчез. Диктатуры не могут существовать на одном согласии, если ненависть, а вместе с нею и страх не служат противовесом. Террор стал бы бессмысленным при ста процентах хороших голосов; остались бы только благонадежные. В этом другая польза от наших двух процентов. Они подтверждают, что хорошие хоть и в подавляющем большинстве, но все же не в полной безопасности. Наоборот, необходимо сделать вывод, что при таком убежденном единстве лишь самые ожесточенные могут оставаться непричастными. Речь идет о саботажниках с избирательным бюллетенем – и кто может поручиться, что они не перейдут к другим формам саботажа, если представится случай?

Это и есть тот пункт, в котором избирательный бюллетень совпадает с анкетой. При этом можно не брать на себя личную ответственность за поданный ответ, все равно можно быть уверенным в том, что числовое соотношение сохранится. Можно быть уверенным в том, что те же два процента по законам двойной бухгалтерии проявятся и в других списках, помимо избирательной статистики, – например, в списках имен заключенных тюрем и трудовых лагерей или там, где только Бог считает жертвы.

В этом состоит другая функция, которую ничтожное меньшинство исполняет для подавляющего большинства, – первая, как мы видели, состояла в том, что это меньшинство придавало ценность и подлинность остальным девяноста восьми процентам. Не менее важно и то, что никто не хочет быть причисленным к этим двум процентам, на что наложено грозное табу. Напротив, каждому важно показать всем, что он отдал хороший голос. А если он принадлежит к тем двум процентам, то он будет скрывать это даже от ближайших друзей.

Дополнительное преимущество данного табу в том, что оно направлено также и против категории людей, игнорирующих выборы. Отказ от участия относится к жестам того рода, что тревожат Левиафана, впрочем, непосвященные слишком переоценивают эту возможность. Все это быстро пресекается в случае опасности. И тогда можно рассчитывать на почти поголовное участие в выборах, и при этом не сильно возрастет и число проголосовавших вопреки ожиданиям спрашивающих.

В подобном случае избирателю будет важно, чтобы его видели в момент голосования. Если он хочет действовать наверняка, то он даже покажет бюллетень своим знакомым, прежде чем опустить его в урну. Лучше всего действовать сообща, и тогда можно будет предъявить свидетельства, что крестик стоял в нужном месте. Существует также множество других поучительных вариантов, которых добропорядочный европеец, если ему не довелось познакомиться с подобными ситуациями, даже не может себе представить. Далеко не редкость – фигура обывателя, опускающего свой бюллетень со словами:

– Его можно было бы отдавать и открыто.

На что чиновник избирательной комиссии отвечает с благосклонной улыбкой Сивиллы:

– Да, конечно, но так не положено.

Посещение подобных мест способно заострить взгляд изучающего вопросы власти. Здесь можно приблизиться к одному из ее нервных узлов. Впрочем, мы зайдем слишком далеко, если увлечемся подробностями подобных учреждений. Вполне достаточно рассмотреть своеобразную фигуру человека, пришедшего на избирательный участок с твердым намерением проголосовать против.