Читать книгу Ночные животные - Эшли Дьюал - Страница 6

Артур обрадовался, когда Костя решил остаться, его общение с соседом не складывалось: с Даней все шло как по маслу, а Ромал огрызался, отвоевывал территорию. У такого поведения определенно имелись причины, и Арту хотелось их выяснить. Несмотря на свое высокомерие и безответственность, плохим парнем он не был. Ему пришлось многим пожертвовать ради семьи: например, никакой публичности, если речь заходила об отце и его работе, никакой личной драмы – даже после всего случившегося в его жизни. Он боролся со своими демонами, а они, уж поверьте, соблазняли искусно. Так, что многие сломались бы на его месте. И он старался найти себя в целом калейдоскопе неразберихи. Ему хотелось найти себя. Он должен это сделать.

Костя заметил, что блондин удивительно молчалив, и нахмурился. Они стояли около окна и пили пиво.

– Второй глоток, – заметил Ромал, разряжая обстановку, – а ты все еще жив.

– На пиво не похоже, – проворчал Артур, – но сойдет.

– Пиво как пиво.

– Сразу видно, что ты дилетант.

– Слишком много умных слов за один вечер. Прячешь в кармане словарь?

– Нет, мне через наушник нашептывают папины клерки.

– Я так и подумал, – усмехнулся Костя и сделал еще один глоток. На фоне облезлых стен и треснувшей оконной рамы Селиверстов выглядел нелепо. Даже в обычной куртке и простой футболке он казался пришельцем с другой планеты. Планеты аристократов. Он совсем иначе держал спину, иначе двигался и даже разговаривал. Только идиот не заметил бы подвоха, а Ромал никогда идиотом не был. – И каков план?

Арт обернулся:

– В смысле?

– Что ты забыл в нашем университете, да еще и в общежитии. Твой отец – один из самых высокооплачиваемых адвокатов Санкт-Петербурга. У него ведь своя империя… к нему обращаются сливки Питера.

– Уже раскопал информацию о нем в Википедии?[12]

– Я же учусь на юридическом, гений, и собираюсь специализироваться на уголовном или, может, административном праве. Ты хотя бы представляешь, сколько работ защитил твой отец? Я вырос на его книгах. Жаль, что он не преподает.

– Тогда он не заработал бы состояние.

– Верно, – хмыкнул Костя, – но это не объясняет, что здесь делаешь ты.

– Учусь, – отшутился Артур, опершись о подоконник. – Думаешь, я выпил так много, что готов рассказать тебе всю подноготную?

– Думаю, ты что-то скрываешь.

– Звучит драматично. Но ведь тебе тоже есть чем поделиться?

– Ошибаешься.

– То сорвиголова, то защитник обездоленных.

– Этот разговор начинает мне надоедать, – раздраженно бросил Ромал и отвернулся, а Селиверстов невинно пожал плечами:

– Ты сам его начал.

– Тебе здесь не место.

– Это точно! Я завалил тест по французскому, а у меня сроду по нему плохих оценок не было. На тренировках все через одно место. И на философии я умудрился облажаться.

– Да я о другом. – Костя покосился на блондина. – У тебя ведь есть шанс учиться в каком-нибудь Гарварде, а ты просиживаешь штаны в Питере.

– В Гарварде? Ну ты скажешь, – усмехнулся Артур. – Мне дожить бы здесь до конца недели. Я свечку схожу поставлю, чтобы на французском меня больше не вызывали перед всеми позориться. Никогда не подумал бы, что учиться так отстойно.

– А школа тебя ничему не научила?

– Только тому, что мое имя дорого стоит.

– Тогда почему бы тебе вновь не начать им пользоваться?

Арт вдруг грустно улыбнулся и пробормотал:

– Это тема для более крепкой выпивки.

Ромал потер пальцами запекшуюся ссадину на подбородке. Артур Селиверстов был странным парнем. То улыбался слишком часто, то слишком редко. Обычно так себя ведут те, кто пытается подавить истинные чувства. Они сражаются с сомнениями и оттого выглядят нелепо. В их движениях много неестественного. В их словах частенько есть двойной смысл. Они так стараются привести жизнь в порядок, что сильнее запутываются в повседневной паутине.

– Тебя лишили наследства? – в лоб спросил Костя, а Артур едва не поперхнулся пивом и растерянно уставился на соседа.

– Что за чушь?

– Вывод сам собой напрашивается.

– Слушай, Пуаро[13], никто меня наследства не лишал, мой отец был бы счастлив, если бы я прекратил издеваться над матерью и вернулся домой.

– И что тебе мешает?

– Много причин, ясно? – Селиверстов нахмурился и нервно поправил куртку. На его лице появилось странное выражение, которое Косте показалось каким-то… личным, что ли. В жизни Костя не подумал бы, что Селиверстов может выглядеть… ранимо. – Ты допрос мне решил устроить или что? Статью пишешь? Надеюсь, тебе не надо объяснять, что о моем присутствии в университете никто не должен узнать.

– Хорошая попытка, – фыркнул Ромал и прислонился к стене. – У людей и без нас дел хватает. Они так сильно заняты собой, что по сторонам не смотрят.

– Вот именно.

– Но глупо надеяться, что никто не догадается.

– Я никогда особо не светился – папа настаивал. Свой профиль в соцсетях я закрыл.

– А этикетки со своих чемоданов не содрал.

– Мои чемоданы только вы с Даней видели.

– Интернет-новости, местные издания, желтая пресса…

– Да говорю же, я не светился. Очень редко. Мне даже пришлось удалить ВК.

– О, – отреагировал Костя и театрально нахмурился, – соболезную.

– Да заткнись ты, – попросил Артур, толкнув соседа локтем, – не смешно. – Бутылка уже почти опустела. Арта слегка покачивало. – Мы живем в эпоху интернета, но я не могу даже фото добавить без одобрения папиной комиссии.

– И поэтому ты сбежал? – усмехнулся Ромал. Щеки у него покраснели от выпивки, лица плыли перед глазами. – Тебе не разрешили добавить фотографию в Инстаграм?

– Не зли меня.

– Странное пиво, – внезапно сказал Костя и посмотрел на бутылку.

– Почему странное?

– Язык заплетается.

– Я думал, так и должно быть.

– Уж точно не от первой бутылки.

Артур прищурился и недовольно заметил:

– Так и знал, что нельзя пить этот отстой. Мог бы и раньше сказать, что мы давимся каким-то дерьмом. Я ведь не разбираюсь в этих ваших напитках.

– Тише, не нагнетай! Коньки ты не отбросишь.

– Рад это слышать.

– Знаешь…

Костя замолчал. Он увидел блондинку – Лизу, если верить словам Даниила. Попивая алкоголь из одноразового стаканчика, она стояла у противоположной стены, и сигаретный дым клубился над ней словно туча. Она была в короткой юбке, на высоких каблуках. Костя раньше и не подозревал, что можно так долго смотреть на женские ноги и изучать один за другим сантиметр чужого лица и гадать: кто к нему прикасается.

Ромал поставил бутылку на подоконник и прохрипел:

– Мне нужно…

– Не продолжай. – Артур понимающе кивнул. – Симпатичная. Вы знакомы?

– Сейчас познакомимся.

– Дерзай. А я попытаюсь найти нам нормальную выпивку.

Костя тряхнул руками, чувствуя, как пальцы отекают, а ноги наливаются свинцом. Интересная реакция на красивую девушку. Хотя, может, не просто красивую, а на самую красивую?

Чем ближе подходил Константин, тем прекраснее она становилась. Кожа – идеально гладкая, носик – тонкий и изящный, а губы… у Кости определенно появились планы на эти губы, пусть еще не было произнесено ни слова.

– Привет! – сказал он, остановившись рядом с девушкой, и блондинка перевела на него скучающий взгляд. Уверенности у Кости тут же заметно поубавилось, но он все же продолжил: – Отдыхаешь?

Спустя миллиарды лет она спросила:

– А есть варианты?

– Да вариантов куча на самом деле.

– И каких же?

– Может, ты ждала, пока я подойду к тебе.

– Надо же какой самоуверенный, – пробормотала девушка. – Ну и что дальше?

– Я – Костя.

– А я – нет.

Она улыбнулась, явно довольная собой, но Ромал не растерялся и шагнул к блондинке. Он увидел, как в ее голубых глазах блеснули искры.

– Лиз, а ты чего такая грустная?

– Лиз? – удивленно отозвалась девушка. – И откуда ты мое имя знаешь?

– Видел тебя в универе.

– Вот оно что! – Елизавета осмотрелась, словно искала кого-то в толпе, а потом взглянула на незнакомца и поджала губы. – Ты чего хотел?

– Свободна в эту субботу?

Лиза засмеялась и округлила глаза, удивившись смелости парня. Редко таких встретишь, но интереснее они все равно не становились. Она покачала головой, и золотые локоны рассыпались по ее плечам.

– Ты ведь несерьезно.

– Серьезно.

– Сомневаюсь, что я буду свободна ближайшие пару лет. – Девушка оттолкнулась от стены и недовольно огляделась. – Куда подевалась… моя куртка…

Костя уже начал снимать с себя джинсовку, но Лиза остановила:

– Ты что делаешь? – Блондинка осушила стаканчик и вручила его Ромалу. – Выброси. Справишься?

– Я не…

– Аривидерчи!

Она помахала ему, спеша отделаться, и ушла, даже не обернувшись. Сбитый с толку и весьма униженный, Костя стоял с пустым пластиковым стаканчиком и чувствовал себя… ну не то чтобы полным кретином, но близко к этому. Наверное, впервые его растоптали и уничтожили, не приложив и капли сил. Лиза поставила его на место резко, словно он не имел права находиться рядом с ней, общаться, дышать одним воздухом. Неприятное покалывание где-то в легких отдавалось диким дискомфортом по всему телу, и Ромал уже не понимал: то ли в помещении стало слишком душно, то ли кровь вскипела в венах.

– Как успехи? – спросил неожиданно появившийся Артур. – Странно выглядишь.

– Как обычно выгляжу.

– Слушай, я нашел холодильник, забитый отменным алкоголем. Понятия не имею, откуда у студентов такие залежи, но там…

Костя выбросил пластиковый стаканчик и забрал у Селиверстова обычную чайную кружку, наполненную до краев каким-то голубым напитком. Пахла эта жидкость странно, но какая разница? Ромал выпил содержимое чашки и порывисто откинул голову, ощутив безжалостный пожар внутри. Глаза налились слезами, а глотку сдавила судорога.

Парень сморщился и прокряхтел:

– Что за…

– Нравится?

Косте хотелось выругаться во весь голос, а затем он почувствовал, как тепло разлилось по телу, мышцы расслабились, а в висках перестало стучать, и выдохнул:

– Сойдет.

– Еще? – Зеленые глаза Арта сверкнули азартом, словно у наркодилера. И Ромал ответил:

– Еще.

* * *

Слова песен сливались в неясный шум. Артур стоял в центре комнаты и не понимал, что происходит. Его толкали танцующие люди, они кричали, хохотали. Потные и измотанные, они закатывали от наслаждения глаза. Силуэты сталкивались и переплетались из-за дыма, который, словно снежная завеса, окутывал незнакомцев, и ничего не существовало, кроме тел, ритма и удовольствия. Арт соскучился по этому чувству, Арт мечтал о нем. Он знал, что наслаждение – миг перед провинностью, наркотик, толкающий на прегрешения.

И как же он мечтал согрешить.

Артур огляделся и увидел Костю. Ромал стоял с откинутой назад головой и смотрел куда-то в потолок. Что он там видел? Что хотел увидеть? Селиверстов подошел к соседу и поинтересовался:

– Куда пялишься?

Костя неохотно посмотрел на блондина.

– Ты это мне?

– Это я тебе.

– Хочешь в челюсть?

– Хочу выпить. Ты со мной?

– Да!

Парни побрели по переполненному людьми коридору, то и дело ударяясь о стены. Казалось, прошла целая вечность, минули сотни световых лет, пока они преодолели расстояние от комнаты до кухни. Арт заметил пару парней, скрывающихся в темном углу. Они достали из прозрачного пакетика белые таблетки и кинули в рот. Артуру часто доводилось видеть, как кто-то принимает наркотики. Но сейчас его внимание привлек крест – черный крест, нарисованный на пакетике с наркотой…

Арт повалил чей-то желтый стакан на пол, когда тянулся за полупустой бутылкой с прозрачной жидкостью, и на лице Кости появилась шкодливая ухмылка.

– Тебя прибьют, – захихикал он, – крышка крашеному блондину.

– Это мой натуральный цвет, – ощетинился Артур, – я от природы злато… волосый… златовласый?

– Золотоволосый?

– Золотисто-кудрявый?

– Яично-желтый.

Селиверстов неожиданно расхохотался и пролил несколько капель мимо стаканчика.

– Мне нравится! Долго думал?

– Не отвлекайся, – бросил Костя и оперся руками на стол. Как же голова-то кружилась… Просто нереально. Ромал чувствовал, как стены летают перед его глазами, и плевать, что стены не могут летать. Он жмурился, распахивал глаза и снова жмурился, а комната парила, то взлетая, то падая вниз. – Что мы пьем?

– Тебя это волнует?

– Я губ не чувствую, они как замороженные.

– Найди себе девчонку, она быстро тебя отогреет.

– Уже нашел.

– Ты про ту длинноногую блондинку? – Артур смешал водку с голубым сиропом и с чувством выполненного долга протянул коктейль Косте. – Красивая. И дорогая.

– Ты о чем? – не понял Ромал.

– На таких много бумажек уходит. Кино не прокатит.

– С этим у меня сейчас завал, полная задница.

– Как я тебя понимаю.

– Ты? – прыснул Костя. – У наследника проблемы с баблишком? Ну а я в балетную пачку не влезаю.

– В какую, на хрен, балетную пачку?

– А что? Звучит так же безумно, как и история о бедном миллионере.

– Хватит меня так называть, – взвыл Арт и порывисто приблизился к соседу, словно собирался поведать ему страшную тайну, – чтобы ты знал, я у отца баблишко не беру и не собираюсь. Я сам по себе, как лев.

– При чем тут лев?

– Да что ты придираешься!

– Сказал бы «как волк», и стало бы понятнее.

– Ладно! Сам по себе, как волк. Доволен?

– Парень, надо правильно выражаться, – пожал плечами Костя, – я лишь подсказал.

– И откуда такие умные берутся?

– Из трущоб.

– Из каких еще трущоб?

– Из питерских.

– В Питере есть трущобы?

– Есть, поверь мне! Вонючие, уродливые и прогнившие. Безликие, как и их хозяева, не занимающие ничего в этой жизни, кроме места. Трата пространства. – Костя отчаянно осушил стакан, словно это был последний глоток воды перед засухой, и рассерженно смял его в пальцах. – Питерская клетка, или «двор чудес». Не слышал о нем?

– Я мало что знаю о нашем городе, – задумчиво пробормотал Артур. – Ты вырос там?

– К несчастью моих родителей.

– Проблемы с предками?

– Мама у меня санакуны.

– Сана… что?

– Золотая, – пояснил Ромал с внезапно вспыхнувшей нежностью. – Она одна, таких нет. Бывают люди, ну, знаешь: «Хачен, нэ на татькирэла» – «Горят, но не греют». Она другая.

– Значит, классная она у тебя.

– Верно.

– Моя мама тоже хорошая, – поспешил заверить соседа Артур и уверенно кивнул, – у нее, конечно, пунктик на том, чтобы все было идеально, и я тоже идеальный, а меня это, по правде говоря, раздражает. Из себя выводит.

– Мать – святое.

– Не сомневаюсь, мучачо.

– Не мучачо – ромал. – Костя приложил ладонь к сердцу. – Цыган.

Артур неожиданно нахмурился. Ему стало на редкость паршиво, будто он оскорбил своего непутевого соседа, которого, к слову, оскорбить было так просто, ведь ему ничего не нравилось. Он положил руку на плечо Кости и сжал его.

– Как скажешь, – с чувством проговорил он, еле удерживая равновесие, – цыган.

– Вортако.

– Фортако.

– Вортако, – с нажимом повторил Ромал и кивнул, – друг.

– Друг. – Селиверстов покачал головой, разрываясь на тысячи частей от достаточно странного чувства, будто он приобрел нечто важное в повседневном хаосе. – Вортако.

– Вортако.

– Вортако, – повторил Артур и похлопал Костю по плечу, расчувствовавшись, будто мелкая девчонка. – Надо выпить.

– Не помешает. Там много еще осталось?

– На раз хватит.

– А который… – Ромал свел брови, позволяя мыслительному процессу медленно, но плодотворно крутить шестеренки, и подозрительно прищурился. – Который час?

– Время выпить.

– Я серьезно. Мы метро не пропустили?

– Да у нас полно времени. Не кипишуй! Сейчас только… – Блондин взглянул на свои наручные часы с гравировкой на серебряном ремешке и, несмотря на то что черные точки так и прыгали перед глазами, увидел страшную картину. – Вот же! – Он резко выпрямился и уставился на соседа, чья кожа при тусклом освещении казалась черной. – Ты только на прохожих не кидайся, договорились? И стены не круши. И…

– Сколько?

– Около трех.

Костя покачнулся и надавил пальцами на глаза. Сосуды наверняка полопались, и завтра точно придется несладко. Костя взвыл, словно медведь гризли, и сквозь пальцы уставился на новоиспеченного вортако.

– Что будем делать?

– Вызовем такси, – с готовностью ответил Артур.

– На какие деньги, гений?

– Да я имя им свое назову – и все, проблема решена.

– Никто не повезет нас просто так. – Ромал опустил руки и шмыгнул носом. – Нам пешком придется топать. К рассвету доберемся до общаги.

– К рассвету? – ужаснулся Селиверстов.

– Ну плюс минус пару часов. Пару-тройку часов.

– Да я в жизни столько не ходил.

– Вот и попробуешь.

– Стой, стап, аррете, халт!

– Да ты билингв, – присвистнул Костя, – чего так распереживался? Не нервничай. Не знаю, как тебе, а мне завтра надо на угловое право и профессиональную эстетику.

– Что? – не понял Артур. – Что еще за профессиональная эстетика? – Угловое право, видимо, его совсем не смутило. – У меня тоже завтра тренировка. Надо… напрячь… мозг.

Селиверстов весь сморщился, будто откусил лимон, а Ромал скептически поджал губы. Каким же образом стиснутые зубы и наморщенный нос разрешат ситуацию? Но уже в следующее мгновение Артур воскликнул:

– Идея!

– Мне она уже не нравится.

– Не нуди, вортако. Я знаю, что нам надо сделать.

– И что же?

– Всего один звонок… – Артур достал телефон и отошел в сторону, а Костя хмыкнул и, улыбаясь, покачал головой. Ну и странный у него сосед. И потолок тут странный, а еще тут странно пахнет: чем-то сладким и горьким одновременно. Ромал не слышал, о чем говорил Селиверстов, даже не пытался прислушаться, он, не церемонясь, стащил со столика чей-то напиток. Понюхал. Кажется, коньяк. Вылил на пол.

– Эй! – разозлилась рыжеволосая девушка.

– Мне нельзя смешивать.

Девушка закатила глаза, но ничего не сказала. А Костя коварно ухмыльнулся. Какой же он плохой и опасный парень. Держит в страхе целую… комнату опьяневших студентов. Семенов тоже испугался. По правде говоря, даже сам Костя иногда боялся своих вспышек, а затем и приступов, которые за ними следовали. Откуда взялись эти провалы в памяти? И как вернуть крышу на место? Ромал понятия не имел, как справиться с новыми загонами, и планировал загрузиться этим вопросом. Но только не сегодня.

– Такси едет, – самодовольно заявил Артур, появившийся рядом, и осмотрелся, будто искал что-то важное. – Где моя куртка?

– А моя где?

– Мы потеряли куртки.

– Сегодня у всех так. – Костя пожал плечами. – Невезуха.

– О, я любил свою куртку. Вот дерьмо! Черт!

Блондин не переставал ругаться, пока парни спускались на первый этаж, а потом все повторял и повторял, что ему будет холодно и он замерзнет, и Ромалу пришлось выталкивать его из общежития. Парни уселись на холодный бордюр и надолго замолчали.

Артур неожиданно сказал:

– Есть охота.

– Издеваешься? – еле выговаривая буквы, встрепенулся Костя и крепко зажмурился, так и прилипнув головой к коленям. – Меня сейчас вывернет.

– Ну нет.

– Тупой день.

– Отличный день! Не нагнетай, вортако. Мы ублюдка на место поставили, выпили и оторвались. И даже поделились потаенно-глубинными секретами. Когда бы мы еще так пообщались, а? Отвечай, давай, ответь мне!

Арт начал толкать Ромала в плечо, и тот через силу выпрямился. В его глазах плясали огоньки от фонарей, а губы превратились в тонкую бледную полоску.

– Какими еще глубинными секретами?

– Ну я про отца рассказал. А ты на цыганском выражался. Блин, это круто, это очень и очень круто, я такого языка никогда не слышал. Скажи что-нибудь.

– Отвянь!

– Ну чего ты? Ты из-за той блондинки кислый?

– Какой я тебе кислый?

– Да я по-доброму.

– Чего она выделывалась? – задал риторический вопрос Костя и посмотрел в серую и мрачную вечернюю пустоту. Изо рта вылетал еле заметный пар, словно на улице зима или поздняя осень. Ромал сжал пальцы и вяло покачал головой, а за его спиной громыхала музыка и тускло горел свет. – Шувани.

– Это что значит?

– Ведьма.

– А как на вашем красавица?

– Гожо.

– А «иди на хрен, другой повезет больше»?

Ромал рассмеялся и посмотрел на блондина. Тот тоже улыбался. С разбитой губой и опухшим синюшным носом выглядел он нелепо. Впрочем, Костя выглядел не лучше. В этот момент Константин вдруг понял, что, возможно, Лизу попросту испугал его внешний вид. Кто захочет общаться с парнем, у которого ссадины на лице? А он ведь не человек ее круга, приставать начал на вечеринке. Какие у него были шансы? Никаких.

Как же он облажался! Надо было сначала подумать, как произвести первое впечатление. А сейчас уже ничего не изменишь. Придется работать с тем, что есть. Ромал так и летал в облаках, пока не услышал оглушительный шум.

Он обернулся и застыл.

Из-за поворота появился шикарный черный автомобиль, он несся, как гоночный болид на последнем круге. Покрышки дико завизжали, на асфальте появились две черные полосы, и уже в следующее мгновение машина резко затормозила и заглохла напротив парней.

Костя прищурился, а Селиверстов встал и широко улыбнулся, как самый настоящий псих, намеревающийся покорить Вселенную.

– Вот он, – прохрипел он, – мой паучок.

Ромал свел брови. Какой еще паучок? Более глупого прозвища для подружки он еще не слышал. Парень поднялся, отряхнул джинсы и уставился на блондина, логично предполагая, что тот стартанул к своей девушке, но нет… Селиверстов резво подскочил к автомобилю и уткнулся в его капот лицом. Его щека заскользила по теплому металлу.

– Мой паучо-о-ок, – напевал он, прикрыв от блаженства глаза, – как же я скучал.

В этот момент водительская дверь распахнулась, и из машины вышла девушка. Злая, недовольная, со взлохмаченными шоколадными волосами и миллионом веснушек на бледном лице, в мятой широкой футболке и таких же широких штанах. Она напоминала свирепую пантеру перед прыжком.

– Ты видел, который час? – спросила девушка и захлопнула дверь. Раздался громкий стук, но Артур не обратил на это внимания, он продолжал гладить машину. – Башка тупоголовая, у меня же завтра…

– Да ладно тебе, – примирительно проворковал Селиверстов.

– Ладно?!

– Да что такого!

– Ты считаешь, все нормально? – Девушка сжала кулаки и, похоже, едва сдерживалась, чтобы не накинуться на Артура. – Просто немыслимо.

– Ну чего ты?

– Ничего. Сейчас три часа ночи, – напомнила незнакомка, подошла к парню и толкнула его с такой силой, что он отскочил от машины. – Ты засранец!

– Сама такая!

– Я расскажу маме.

– Ничего ты не расскажешь, – возмутился Артур.

– А вот и расскажу. Про драку, больницу. С удовольствием посмотрю, как она станет кожу с тебя сдирать.

– Да ты извращенка!

– А ты непроходимый болван!

– Вы… – Костя кашлянул, чтобы обратить на себя внимание. – Что происходит?

Арт недовольно повернулся к Ромалу. Кто бы мог подумать, что сначала ты растишь этих малышей, таскаешь их на тусовки и вечеринки, а потом они вырастают, орут на тебя и обзывают болваном.

– Эта сумасшедшая – моя сестра.

– Ты не говорил, что у тебя есть сестра.

– Я хотел брата.

Девушка покосилась на Артура и поинтересовалась:

– А по лбу не хочешь?

– Тогда тебе придется принести лестницу. Ты же у нас… ка-а-арлик.

Селиверстов захихикал, а девушка ударила его по плечу, потом по животу, ну и хорошенько – по затылку. Ударами это, конечно, сложно было назвать, потому что Артур продолжал смеяться. Незнакомка злилась, в конце концов она сдалась и взмолилась:

– Садись в машину, иначе я за себя не ручаюсь.

– Какая же ты милая.

– Это у нас в генах.

Селиверстов улыбнулся и пошел к пассажирской двери.

Костя не особо понимал, что происходит. К тому же он до сих пор плохо видел из-за плавающих черных точек и мутной пелены. Зачем он столько пил? Отчаяние, да, именно оно. Парень протер глаза и вновь уставился на девчонку: она держалась руками за голову, как будто ее одолевала жуткая мигрень, и тихо повторяла:

– У тебя еще три часа. Целых три часа.

– Три часа на что?

Девушка перевела взгляд на Костю и пробормотала:

– Завтра в шесть утра подниматься.

– Это паршиво.

– А у вас завтра выходной?

– Да собственно… нет.

Незнакомка улыбнулась, подошла к Ромалу и протянула руку.

– Алина.

– Костя.

Ромал серьезно кивнул, как на собеседовании, и внимательно посмотрел в необычное лицо незнакомки. Веснушек было слишком много – на носу и щеках, возле глаз. Глаза, к слову, были такими же темными, как у Кости. «Довольно крепкое рукопожатие для девчонки», – подумал Ромал и опустил руку, невольно сжимая и разжимая пальцы.

– Ты его сосед?

– Сосед.

– Молчаливый или вечно недовольный?

Костя пьяно ухмыльнулся и ответил:

– Видимо, вечно недовольный.

– А ты ведь разбил моему брату нос. – Скрестив на груди руки, напомнила девушка и выгнула дугой правую бровь. – Ничего не скажешь в свое оправдание?

– Ты, что ли, адвокат?

– Я, «что ли, прокурор.

– Артур сам напросился, – пожал плечами Костя. – Я не виновен, Ваша честь.

– Вы отдубасили друг друга, а потом решили подружиться? – Девушка усмехнулась. – Типичные мужики!

Едва Ромал устроился на заднем сиденье, Алина вдавила педаль газа, и машина лихо сорвалась с места, подняв облако пыли. Черная стрела пересекала опустевшие, будто бы вымершие улицы Санкт-Петербурга, а свет от фонарей сливался в толстые линии. Летали, парили, смазывались огни светофоров, мосты и набережные. Костя открыл окно, и в салон ворвался свежий холодный воздух, от которого мурашки пробежали по телу.

– Ты что там делаешь? – поинтересовалась Алина и покосилась на Костю. Она увидела его ярко-горящие глаза, наблюдающие за проносящимися мимо зданиями, и отвернулась с легкой улыбкой на губах.

– Дай парню насладиться, – встрял Артур, – он ведь впервые на такой машине по городу разъезжает, да еще и по Питеру! Питер и ночь – это как Ромео и Джульетта, нельзя представить одно без другого.

– А ты ценителем красоты заделался?

– Я никогда и не разделывался.

– Кажется, ты слишком много выпил, как и твой друг. Может, ему плохо?

– Мне хорошо, – отозвался Ромал, внезапно завороженный видом за окном. Какое же безумие и какая красота! Циник умер всего на мгновение, позволив любознательному мальчишке насладиться великолепием города, в котором он жил. – Мы едем по центру, да?

– Ага, – кивнула Алина, – вон, видишь, Петропавловская крепость, на острове, с золотым крестом на самом-самом пике.

– О! – одновременно восхитились парни, а девушка рассмеялась.

– А ты, братец, что? Ты тут сто раз ездил.

– Ну ездил, – возмутился Артур, – как будто я что-то замечал. Ты лучше за дорогой следи и не издевайся над моим пауком, сбавь обороты.

– Почему паук? – спросил Костя.

– Крошка, в которой мы сейчас сидим, «Порше 919 Spyder»[14], – ответил Арт, а потом уставился на сестру и недовольно заметил: – Ты едешь слишком быстро…

– Я сама разберусь, как мне ехать, – перебила его Алина.

– Не разберешься!

– Разберусь!

– Цыц! Я старший, значит, я умничаю, а ты соглашаешься.

Девушка закатила глаза, будто она уже в миллионный раз слышала подобное, а Ромал просунул голову между передними сиденьями и спросил:

– Если ты старший, она, выходит, без прав ездит?

Артур только развел руками, мол, что поделаешь, а Алина покосилась на парня и, коварно сверкнув угольными глазами, прошептала:

– Никому не говори.

– Отлично… – Ромал пожал плечами, откинулся назад и скатился по кожаному сиденью, как по снежной горке. – Почему бы и нет? Вполне себе нормальное поведение дочери известнейшего питерского адвоката. Проблем с ментами ведь не будет, правильно?

– Чтобы ты знал, меня еще ни разу не останавливали.

– На этой неделе, – вставил Артур.

– Слушай, если не устраивает, сам за руль садись.

– Да ты смотришь на меня, а я две твои головы вижу. Мне и одной хватает, а тут пара, как в фильме ужасов! А вообще, знаешь, интересно, за что меньше дадут: за управление автомобилем без прав или за вождение в состоянии алкогольного опьянения? Ну же, вортако, ты ведь у нас будущий юрист, что посоветуешь?

Костя промолчал. Происходящее было нереально странным. Он ехал с детьми самого Марка Селиверстова. Ехал в «Порше»! И не планировал сравнять их с землей, а, наоборот, общался с ними, как с друзьями.

– Ты чего завис? – Артур обернулся. – Вспоминаешь Уголовный кодекс?

Ромал почесал саднившую рану на подбородке и ответил:

– Там столько этих кодексов, что мозг сломается.

Блондин усмехнулся и вновь повернулся лицом к дороге – непристегнутый, громко болтающий и отвлекающий сестру, веселый и совершенно спокойный. Как можно было отказаться от такой жизни? Жизни без правил. Жизни, где имя открывало любые двери и приносило больше плодов, чем труд и амбиции? Костя смотрел на Алину, на Артура и не представлял, что могло причинить им боль, сбить с пути, смешать карты.

Неприкосновенные – так он их окрестил.

А потом отвернулся и не проронил больше ни слова.

Алине пришлось заплатить охраннику, чтобы он пропустил всех троих в общежитие. Бедняжка тащила Артура за руку, как упрямого барана! А он все норовил пробежать по коридору и постучать во все двери, словно маленький ребенок. Ромал плелся за ними, ступая точно по их следам, играя в квест, созданный пьяной фантазией, и смеялся, когда Артур вырывался из рук сестры и собирался постучать в чью-то дверь. Один из таких его смелых порывов закончился тем, что он не удержался, упал и налетел щекой на дверную ручку. Алина вскрикнула, Костя затормозил с поднятой ногой, боясь наступить на воображаемую лаву. А Артур застонал и распластался на грязном линолеуме, будто советский пестрый ковер.

– Пардон, – прокряхтел он, – кажется… у меня что-то… жопа.

– Ну что с тобой не так? – встревоженно воскликнула девушка. За дверью кто-то зло выругался, и шатенка поспешила поднять брата с пола. – Больно?

На покрасневшей щеке виднелась толстая красная царапина. Крошечные капельки крови уже выступили наружу, и девушка заботливо коснулась их рукой.

– Балда.

– Шрамы украшают мужчин.

– У тебя прошлые еще не сошли.

– Чем их больше, – со знанием дела сказал Артур, – тем лучше. – Взмахнул рукой и увидел алые пятна, проступившие на перебинтованной ладони. Грусть мгновенно вытеснила гордость и напыщенную самовлюбленность. – Кажется, швы разошлись.

Алина цокнула, а Костя подошел ближе и тихо спросил:

– Может, в травмпункт надо?

– Давай лучше «Скорую помощь» вызовем. Мало ли что еще случится, пока мы дойдем до вашей комнаты. – Алина в отчаянии огляделась. – Долго еще?

– До конца коридора.

– А раны где можно промыть?

– Вот здесь, – Ромал указал на дверь, выкрашенную в белый цвет. – Там есть раковины и жидкое мыло. Принести полотенце?

– Не нужно. Вы ведь в 602-й живете?

Костя кивнул и проследил за тем, как девушка потащила за собой шатающегося из стороны в сторону брата. Кто бы с ним так возился? Семья у Ромала была большой. Вот только никто в ней не приходил друг другу на помощь, несолидно это. Мужчина должен справляться с проблемами самостоятельно, а женщина – помалкивать. Вот и вся наука о счастье.

Алина усадила Артура на табурет и включила воду. Пришлось подождать пару минут, так как она была желтоватого цвета. Девушка промыла свежую рану на щеке. Потом размотала окровавленный бинт и поморщилась, увидев разорванную кожу.

– Ох, – зашипела она, – с тобой не бывает иначе.

– Я проблемный ребенок.

– Ты точно ребенок, тут не поспоришь.

– Мне, кроме тебя, и позвонить-то некому, – неожиданно признался Арт.

– Не говори чепухи. Подставь руку под воду, давай, она прохладная. – Впервые брат с ней не спорил. Зажмурился от боли, но ничего не сказал. – Сейчас обработаем зеленкой. Ты ведь не выкинул мамину аптечку? Поднимайся! Нужно привести тебя в порядок, балда.

Алина закрыла воду, вытерла руки о штаны, а Артур вдруг встал с табурета и обнял ее – так крепко, что у девушки перехватило дыхание.

– О господи, – рассмеялась она, – ты чего?

– Я соскучился.

– Ты пьян.

– От тебя домом пахнет.

– Ну естественно, я ведь живу там.

– Тут постоянно чем-то воняет. Несет то из кухни, то из душевых, – пожаловался Артур и отстранился от сестры. – От меня, наверное, тоже уже воняет.

– Разве что алкоголем. Пойдем! Мне рано подниматься.

Когда Селиверстовы зашли в комнату, Даня лежал на кровати с открытыми глазами, а Костя расхаживал с оголенным торсом. Он обернулся и криво улыбнулся:

– Я ведь тебя не смущаю?

– Меня? – не поняла Алина, а потом прикрыла рукой рот и воскликнула: – О боже! У тебя тоже есть соски?

Ромал споткнулся на ровном месте и почувствовал, как кровь прилила к щекам. Он в растерянности пробормотал:

– Теперь я и сам смутился.

А девушка рассмеялась. Она взглянула на Даню, точнее, на его голубые глаза, так как только они торчали из-под одеяла, и махнула рукой:

– Алина.

– Даниил Сергеевич, – официально представился Волков, – вы сестра Артура?

– Да. Я та самая несчастная. Где аптечка?

Артур поставил пластиковую коробочку на стол, включил старую лампу, а потом выключил верхний свет. Алина покосилась на него, а он заявил, что не собирается переодеваться перед ней в такой светлой комнате. Костя вышел, Даня отвернулся к стене и чуть ли не с головой накрылся одеялом, а Артур переоделся и в растерянности уставился на зеленку.

– Будет больно, – констатировал он.

– Потерпишь.

– Я сегодня столько уже натерпелся, что…

Алина приложила ватку к порезу на ладони, и Селиверстов взвыл не своим голосом.

– Черт, вот же дерьмо, мне руку из-за тебя ампутируют!

– Не верещи, как девчонка! Разбудишь всю общагу.

– Посмотрел бы я на тебя, чтобы узнать, как верещат девчонки.

Несмотря на капризы Артура, девушка все же перебинтовала ему руку и, выдохнув, посмотрела на сильно поцарапанную щеку. Наверное, нужно обработать рану, ну а потом заклеить пластырем. Алина прикоснулась кончиком ватной палочки к ране, и по комнате разнесся недовольный вопль.

– Боже, хватит! – Арт отпрянул и уставился на сестру огромными грустными и мутными глазами. – Жжет дико, я не хочу больше ничего обрабатывать.

– Мало ли чего ты хочешь.

– Отстань!

– Не отстану. – Алина коснулась палочкой ссадины, но Арт дернулся, и вместо точки девушка прочертила на его щеке небольшую кривую линию. – Ну что ты делаешь?

– Я же сказал, не надо.

– Но я…

– У меня рука горит, как будто ее на костре жарят. А ты еще и лицо хочешь мне подпалить. Обойдусь!

– Боже, потерпи еще пару секунд.

– Не хочу. Чего ты привязалась?

– Артур!

– Не строй из себя мать Терезу, отвянь, я как-нибудь проживу без этой дряни.

Алина обиженно раскрыла рот, но брат чуть ли не подпрыгнул на кровати от злости, и тогда девушка подалась вперед и рядом с кривой полосой, которая напоминала букву «Л», дорисовала кружок и крестик. Блондин отмахнулся. Свалился на кровать и спрятал голову под подушкой… очень по-взрослому, а Алина устало прикрыла глаза.

В этот момент вернулся Костя. Он переставлял ноги неуверенно, будто у него не было сил тащить их за собой. Парень рухнул на кровать и взглянул на девчонку. Она складывала лекарства в коробочку.

– А что, – заплетающимся языком начал Ромал и нахмурился, – первую помощь тут не всем оказывают?

– Первую помощь?

– Ну да.

– Слушай, я и так провозилась с вами полночи.

– Но я ранен. – Глаза закрылись, но Костя дернулся и резко распахнул их. – Честно.

– Да что ты говоришь!

– Сюда, – парень ткнул пальцем в грудь, думая о Лизе, – и сюда. – Теперь он показал на свой подбородок, где запекся толстый слой крови. – Поможешь?

– Я устала, – процедила Алина, – и жутко хочу спать. А мне еще через весь город тащиться. Если тебе несложно, не доставай меня.

– Что и следовало доказать.

– В смысле?

– Ты такая же, как и остальные. Я попросил о помощи, а тебе наплевать. Люди именно такие: им нет дела до других. Я, возможно, сегодня умру из-за своих ран, но в твоей жизни ничего не изменится, ты и бровью не поведешь. Каждый сам за себя. Так?

Костя широко улыбнулся и щелкнул пальцами, словно завершил некий фокус. Это выглядело трагично. Вот только Алина была не в настроении пропускать через себя комичность ситуации. Замкнутый и нелюдимый Константин Ромал неожиданно поделился с ней своими эмоциями. А толку-то? Он выбрал совершенно неподходящий момент. Девушке показалось, что он над ней попросту издевается.

– Значит, такая же, – повторила она, шагнув к парню.

– Такая же, – борясь со сном, ответил Костя, – черствая и бездушная.

– Знаешь, я тут подумала, ты прав. Давай, я рану тебе обработаю. – Алина раскрыла аптечку, смочила в зеленке вату и нависла над парнем, будто грозовое облако.

– Не надо делать мне одолжение.

– Что ты, – приложив вату к лицу парня, откликнулась она, – я от чистого сердца. – Алина провела ватой сначала в одну сторону, а потом в другую. Ромал оперся спиной о подоконник, а Алина усмехнулась.

«Черствая и бездушная», – подумала она и, улыбаясь, покинула комнату.