Читать книгу Секреты, скрытые в шрамах - Estrella Rose - Страница 5

Наступил новый день. Питер сидит у себя дома, пребывая в подавленном состоянии. Если раньше он много смеялся и улыбался, то сейчас у него нет желания даже улыбнуться, так ему кажется, что на это нет никаких причин. После серьезной ссоры с Даниэлем, которая произошла в студии звукозаписи в присутствии Терренса, Роуз заперся у себя дома и уже пару дней никуда не выходит. Даже вчера, когда ему нужно было быть в студии, он не пришел и окончательно наплевал на свои обязательства. Мужчина больше не хочет выслушивать насмешки его некогда друга. Он понимает – если еще раз услышит что-то подобное, то запросто может взорваться и наброситься с кулаками на того, кто это скажет.

В глубине души Питер сильно переживает из-за того, что у него нет девушки, да и в ближайшее время у него вряд ли будут шансы на отношения. Мужчина вынужден признать, что Даниэль абсолютно прав в том, что он сам виноват в своих неудачах и буквально бежит, когда на горизонте появляется красивая девушка. А чтобы как-то отвлечься от этих темных мыслей, блондин начал каждый день ходить по различным клубам, где напивается так, что утром кое-как разлепляет веки и с трудом может о чем-то думать и что-то делать. Тем не менее ему кажется, что выпивка помогает ему забыться и почувствовать себя немного счастливым.

Сейчас Питер находится в своей комнате, лежит на кровати и без всяких эмоций смотрит в белоснежный потолок и небольшую люстру, что на нем висит. Единственное, что сейчас хочется этому мужчине, – это скрыться ото всех куда подальше и никогда больше не показываться никому на глаза. Он впал в, казалось бы, глубокую депрессию и стыдится того, что так сильно подводит свою группы, которая вот-вот распадется.

А еще ему действительно очень стыдно за свое омерзительное поведение, которое он не в силах изменить. Мужчина чувствует себя так, будто его что-то специально тянет на дно и медленно убивает. Осознание беспомощности заставляет Питера чувствовать себя еще хуже, чем когда-либо. Ему очень хотелось бы как-то исправить свои ошибки, которые он совершил, но блондин стыдится показаться на глаза тем, перед кем он виноват, чтобы загладить свою вину.

Питер находится в настолько сильной депрессии, что даже забывает обо многих элементарных вещах. Например, закрыть на замок входную дверь его маленькой квартиры, что находится в старом многоэтажном доме… Ему все равно, что в квартиру может кто-то зайти, что-то взять или даже убить его. Питеру без разницы. Мужчине было бы даже лучше умереть и перестать переживать свою сильную депрессию и чувство стыда, что съедает его изнутри. Он считает, что никто бы не стал переживать за него. А Даниэль, с которым они теперь стали едва ли не врагами, вообще бы обрадовался его гибели…

И в какой-то момент тем, что дверь не заперта и лишь слегка прикрыта, кто-то пользуется… В квартиру Питера медленно и неуверенно заходит молодая блондинка с серо-голубыми глазами невысокого роста, выглядящая как пацанка в своей мешковатой одежде. Она тихонько закрывает дверь и начинает медленно ходить по квартире и с испугом заглядывать во все помещения. С каждой секундой ее страх и тревога становятся все сильнее, но девушка все равно продолжает ходить по квартире.

А после того, как она осматривает все помещения, эта блондинка заходит в ту комнату, где сейчас находится Питер и лежит на кровати, подложив руку под голову и задрав глаза куда-то к верху. Мужчина никак не реагирует на присутствие этой девушки и по-прежнему смотрит в потолок и бездонным взглядом изучает его, думая о чем-то не слишком приятном. Блондинка пару секунд с жалостью во взгляде смотрит на лежащего Питера и решает вывести блондина из транса, в который он слишком глубоко погрузился.

– Питер… – тихо произносит девушка.

Питер с безразличным взглядом поворачивает голову в сторону этой девушки и довольно спокойно реагирует на ее присутствие.

– Джессика? – подавленным и разбитым, чуть хрипловатым голосом интересуется Питер, слегка приподнимается и продолжает с удивлением рассматривать Джессику. – Как ты здесь оказалась?

– Хороший вопрос, – улыбнувшись уголками рта, задумчиво отвечает Джессика. – Ты бы лучше запирал входную дверь на замок. А то любой желающий может зайти к тебе и взять все, что ему хочется.

– Мне без разницы, – без эмоций отвечает Питер и снова уставляет свой бездонный взгляд в потолок. – Пусть хоть все забирают. Мне ничего не нужно…

– А если тебя убьют? Зайдет какой-нибудь преступник и застрелит или сильно ударит по голове!

– Мне было бы даже лучше, если бы кто-то пришел сюда и грохнул меня… Никто не стал бы жалеть о моей смерти. А я бы наконец обрел тот покой, о котором так мечтаю…

– Господи, Питер, не говори так! – ужасается Джессика. – Подумай о тех, кто беспокоится за тебя и желает тебе счастья.

– Никто не беспокоится обо мне, Джессика. Я никогда не был никому нужен…

– Прошу тебя, Питер, прекрати так убиваться! – Джессика с грустью во взгляде, подходит к кровати, на которой лежит подавленный Питер, садится на нее и мягко положив руку на руку мужчины. – Что с тобой вообще происходит? Почему ты вдруг решил превратиться в депрессивного мальчика, который думает едва ли не о самоубийстве?

– Тебе не понять того, что творится у меня в душе, – спокойно отвечает Питер. – И я уже не жду ни от кого помощи или доброго слова. Я всегда был одинок… С самого детства… Даже если мне так хотелось, чтобы кто-то был рядом со мной, я не мог ни к кому пойти и поделиться своими переживаниями. Потому что никого рядом не было…

– Но сейчас ведь у тебя есть друзья, которые с радостью помогут тебе, если ты попросишь у них помощи.

– У друзей и своих проблем полно. Зачем им нужен какой-то бесполезный придурок, который вечно все портит и никогда не сможет быть по-настоящему счастливым.

– Прошу, Пит, не говори так. Не надо вбивать себе в голову, что тебе не суждено быть счастливым. Ты обязательно будешь счастливым, если откроешься близким людям и приложишь чуточку усилий для этого.

– Что поделать, если судьба у меня такая? Я был неудачником с самого рождения, который реально обречен на страдания. И я вечно умудряюсь все испортить… Если бы ты знала, как мне стыдно, что я подвел своих друзей, которые так на меня рассчитывали.

– Ты про свою группу, верно?

– О чем же еще… – тихо вздыхает Питер. – Я чувствую себя просто отвратительно из-за того, что так подвожу всех и не могу ничего с собой поделать. Знаю, что должен собраться ради них, но не могу контролировать себя…

– Но что мешает тебе извиниться перед парнями и начать работать? Мужики – не девчонки. Они легко отойдут, если им принесут извинения. Просто подойди к ребятам и скажи, что ты просишь у них прощения, очень сожалеешь и готов работать в усиленном режиме.

– Возможно, я бы смог совладать с собой и извиниться… Но Перкинс сильно давит на меня и откровенно насмехается над моими неудачами… Это злит меня, и я дико хочу прибить его. Если бы Терренса не было с нами рядом, я бы уже давно набил Даниэлю морду и высказал все, что думаю о нем.

– Но почему вы с Даниэлем так сильно разругались? Ты ведь говорил, что вы хорошо ладили!

– Не знаю… – хмуро отвечает Питер. – Я не знаю, что сделал этому человеку, раз в последнее время он совсем обнаглел и начал издеваться надо мной. Думаешь, я обижен на него просто так? Нет, подруга, на то есть причина! Человек, которого ты несколько лет считал своим близким другом, вдруг так меняется и начинает поливать тебя грязью, хотя ты ему ничего не сделал.

– Ну может, ты сказал что-то, что как-то задело его? Или правда что-то сделал, но позабыл об этом?

– Нет, Джессика, клянусь тебе, что я ничего не делал для того, чтобы так сильно разозлить Даниэля. – Питер медленно принимает сидячее положение и с грустью во взгляде смотрит на Джессику. – Я всего лишь защищаюсь от его агрессии и насмешек над неудачами в моей личной жизни. Он уже давно делал это. Я все это терпел и переводил в шутку. Однако у всего есть предел. И я его достиг.

– Хочешь сказать, что на самом деле он такой плохой и на самом деле относится к тебе ужасно?

– Я вообще не понимаю, как мог столько лет дружить с этим человеком, – закатив глаза, низким голосом отвечает Питер. – Наверное потому, что он был единственным, с кем я близко общался… Закрывал глаза на то, какая Перкинс на самом деле сволочь. Но я устал терпеть откровенные насмешки надо собой и ответил так, как должен был.

Питер тихо вздыхает и проводит руками по лицу.

– Черт, поверить не могу, что когда-то мы были неразлучными друзьями, а сейчас готовы глотки друг другу перегрызть. Почему он все это время откровенно насмехался надо мной и пользовался моей добротой? Я ведь никогда не делал ему ничего плохого и всегда был преданным другом и так много для него сделал.

– Тебе бы поговорить с ним спокойно и узнать, почему он так изменился, – с грустью во взгляде отвечает Джессика. – Я, конечно, не знакома с этим Даниэлем и не знаю, какой он на самом деле, но думаю, что есть причина, по которой этот парень стал так относиться к тебе.

– Я не желаю его видеть и слышать! – сухо заявляет Питер. – И клянусь, если эта шваль припрется ко мне домой, я с лестницы его спущу или точно набью морду. Я слишком долго терпел его откровенные насмешки. Но настало время положить этому конец. У меня достаточно причин покончить с нашей дружбой и оборвать любые контакты.

– Может, одна из причин ваших срывов и конфликтов также заключается в том, что вы слишком устали после тура с «The Loser Syndrome»? У вас не было ни одного свободного дня: в один день вы давали концерт, длящийся полтора часа. Каждый день вы репетировали и выступали по восемь часов в день. А потом вы и ваша команда отправлялись в другой город ранним утром. По такой схеме вы работали, как проклятые, почти полтора месяца, а то и больше. А по возвращению в Нью-Йорк, вы тут же подписали контракт и приступили к записи дебютного альбома, будучи дико усталыми. Я думаю, ничего удивительного нет в том, что сейчас все так происходит.

– Но ведь по началу все у нас получались, и никто из нас троих не жаловался. И нам уже удалось записать пару песен… Они очень хорошие, и я думаю, мы сможем включить их в альбом. – Питер на секунду замолкает и тяжело вздыхает. – Если он, конечно, будет…

– Если вы и дальше будете избегать друг друга, не пытаясь как-то разрешить свои конфликты, то группа распадется окончательно, – тихо отвечает Джессика. – Ведь каждый из вас так хотел попасть в мир музыки. Вы обещали друг другу, что сможете преодолеть любые разногласия и добьетесь своего.

– Я знаю, Джесс, знаю… – тяжело вздохнув и положив руку на плечо Джессики, тихо отвечает Питер. – Но ты прекрасно понимаешь, что у нас происходит… Точнее, что происходит между мной и Даниэлем.

– Поверь, я не оправдываю его, но считаю, что вам нужно поговорить и спокойно высказать все претензии. Может, вы смогли бы выявить причину недопониманий и найти способ наладить отношения.

– Нет, Джесс, я мириться ни за что не стану! – уверенно заявляет Питер. – Пусть хоть кто-то приставит пушку к моей голове, но я никогда не прощу этого гада.

– Но он ведь тебе не чужой человек… Ты знаешь его очень давно и точно помнишь какие-то классные моменты, которые связывали вас обоих.

– Да, хороших воспоминаний было много, но после такого мне противно вспоминать все это. – Питер снова тяжело вздыхает. – И поверь мне, я точно знаю, что этот человек никогда не будет сожалеть о своих поступках. Он с самого начала казался мне слишком холодным и наглым. И все люди, которые знают его, тоже так подумали, когда встретили его. Но сейчас я понимаю, что мои чувства не обманывали меня. Даже при огромном желании у тебя не получится скрыть свою настоящее нутро под маской.

– Однако этот парень мечтал оказаться на большой сцене и слышать возгласы поклонников… А из-за твоей безответственности все эти мечты так и останутся мечтами. Да и ваш солист тоже явно ужасно расстроен из-за того, что группа близка к распаду.

– Хочешь сказать, это я виноват в сложившейся ситуации? – резко переведя немного недобрый взгляд на Джессику, слегка хмурится Питер.

– Нет, Пит, я ни в чем тебя не обвиняю, – мотает головой Джессика. – Просто мне хочется направить тебя на верный путь… Чтобы ты попытался взять себя в руки, пошел к этим парням, поговорил и извинился перед ними.

– Ты думаешь, это так просто? – Питер снова принимает лежачее положение и уставляет взгляд на потолок. – Терренс еще мог бы меня как-то понять, но Даниэль никогда меня не поймет и даже не попытается, потому что он ненавидит меня. Не знаю почему… Но уверен, он был бы счастлив вытурить меня из группы и знать, что моя жизнь просто невыносима.

– Но вы раньше были такими хорошими друзьями! Вы были неразлучны… Вам было очень весело. Как можно было разругаться так сильно, что из друзей вы превратились во врагов? – Джессика на секунду замолкает и быстро окидывает взглядом всю комнату. – Что с вами произошло, Питер? Что же происходит сейчас?

– Люди меняются, дорогая Джессика, и ничто не остается прежним. Настала пора пойти по разным дорогам. Может, я боялся разрушать дружбу с единственным человеком, который общался со мной. Но сейчас у меня нет никакого желания продолжать считать эту падлу своим другом.

– Но что ты собираешься делать? – уставляет на Питера удивленный взгляд Джессика. – Каковы будут твои планы после того, как ты уйдешь из группы и разорвешь дружбу с Перкинсом?

– Забуду обо всем, что когда-то хотел сделать, – низким голосом говорит Питер. – У меня никогда не было смысла жить. Но сейчас мне хочется умереть и перестать так мучиться.

– Да? – Джессика быстро соскакивает с кровати. – И ты хочешь всю жизнь провести лежа на кровати и будучи в состоянии затяжной депрессии? Думаешь, что все разрешится само? Нет, Роуз, этого не будет, пока ты валяешься здесь, как овощ, и наплевал на все так глубоко, что подвергаешь свою жизнь опасности, оставив все двери открытыми. И хоть бы прибрался что ли… Невозможно находиться в куче грязи и нестираной одежды!

– Я не маленький ребенок, Джесс! – хмуро говорит Питер, слегка отрывает голову от подушки и переводит взгляд на Джессику. – Со своей жизнью мне лучше разобраться самому.

– Самому? – удивленно переспрашивает Джессика, громко усмехается и начинает активно жестикулировать. – Да что ты можешь решить? Раз ты сейчас так убиваешься, то что с тобой будет дальше? Ладно бы ты был девушкой, которая может быть в вечной депрессии. Но ты же мужик! Тебе надо быть сильным, а не прятаться ото всего мира, надеясь, что все проблемы разрешатся сами собой. За тебя их никто решать не будет.

– Ты пришла сюда, чтобы прочитать мне мораль? – грубо интересуется Питер. – Если это так, то лучше уйди из моей квартиры и больше никогда не приходи сюда.

– Ты выгоняешь меня? – широко раскрывает рот Джессика. – После стольких лет, что мы с тобой дружим, ты вот так запросто выставляешь меня за дверь? Ну, Питер Роуз, я не ожидала от тебя такого. Какой же ты козел…

– А чего приперлась тогда, раз я – козел?

– Мозги тебе вправить, черт возьми! – вскрикивает Джессика и сильно бьет Питера руками по рукам. – Немедленно оторвал свой зад от кровати и пошел делать хоть что-то! Хватит валяться, чертов страдалец!

– Так, сейчас же прекрати орать в моем доме! – Питер резко принимает сидячее положение. – Это моя чертова жизнь, и я имею полное право распоряжаться ею как угодно. Я не обязан спрашивать чье-либо мнение и идти у кого-то на поводу.

– Да тебе вообще нельзя жить одному, ибо ты начал сходить с ума! Нет никого, кто мог бы объяснить тебе некоторые вещи и заставить делать хоть что-то, а не валяться на кровати и ждать чуда.

– Ну извините, мисс Тэйлор, что мне удалось заработать на свою собственную квартиру и жить, как я хочу.

– Мне очень жаль тебя, Роуз. Жаль, что ты сам отказываешься быть счастливым и заставляешь себя думать, что тебя все ненавидят, унижают и оскорбляют… Все было бы иначе, если бы ты сказал себе, что хочешь меняться, и начнешь делать первые шаги.

– Джессика, покинь эту квартиру по-хорошему, пожалуйста, – указав пальцем на выход из квартиры, раздраженно требует Питер. – А иначе я сам вышвырну тебя отсюда!

– Да как у тебя наглости хватает говорить такое, придурок? – слегка прищурив глаза и скрестив руки на груди, возмущается Джессика и стучит пальцем по виску. – Да у тебя точно крыша поехала из-за твоей чертовой депрессии! Не удивлюсь, если ты скоро будешь бросаться на людей с ножом или еще чем-нибудь.

– Сейчас же замолчи, Джессика! – Питер резко соскакивает с кровати. – Просто замолчи!

– Знаешь, мне кажется, что с такими темпами ты потеряешь дружбу со всеми людьми, которых знаешь, – спокойно говорит Джессика. – Ты почти потерял дружбу с Даниэлем, а следующим на очереди будет Терренс МакКлайф.

– И ты встанешь в один ряд с ними? Верно?

– Извини, Питер, но раз ты так себя ведешь, то мне ничего другого не остается. Я уже устала пытаться заставлять тебя одуматься и извиниться перед своими коллегами по группе. Ты так и продолжаешь строить из себя жертву… Если у тебя не все в порядке с головой, то иди ко врачу лечиться! Пока кто-нибудь не пострадал из-за такого психа, как ты.

– А я устал слышать твои нотации каждый раз, когда ты бесцеремонно приходишь в мою квартиру, умело пользуясь тем, что дверь открыта, – дыша, словно разъяренный бык, постепенно теряя всякое терпение и выдержку и крепко сжимая руки в кулаки, буквально шипит Питер. – Хватит указывать мне, как жить! Я сам могу решить, что делать.

– Я думала, что ты дорожишь своими друзьями. Но теперь я понимаю, почему у тебя их нет. Мало того, что ты отталкиваешь от себя всех девчонок, которые хотят с тобой познакомиться, а теперь еще с друзьями стал так поступать.

– Закрой свой рот.

– Ты эгоист, Роуз… Эгоист, который живет только для себя и даже не пытается приложить хоть немного усилий. Ты ждешь, пока за тебя все сделают. А теперь еще и начал страдать своей чертовой депрессией и стал совсем безответственным. Мало того, что группу подводишь, так еще и квартиру не запираешь и предлагаешь всем зайти сюда и брать что им вздумается.

– Прекрати читать мне нотации, которые меня совсем не волнуют, – раздраженно бросает Питер.

– И я скажу тебе больше: из-за своего омерзительного характера и эгоизма ты никогда не найдешь себе девушку, которая пожертвовала бы собой и своей жизнью, чтобы подтирать тебе ротик. И вытаскивать тебя из депрессии, в которую сам себя загоняешь. Не найдется такая дура, которая посвятила бы свою жизнь какому-то бестолковому придурку.

– Еще одно слово – и я выставлю тебя за дверь! Ты уже реально достала меня!

– И знаешь, может, твой бывший дружок был абсолютно прав в том, что ты совсем не умеешь общаться с девушками, потому что у тебя никогда не было подружек. Я не помню, чтобы за те годы, что мы с тобой знакомы, у тебя была хоть одна. Это начинает наводить на мысль о том, что в этом плане ты абсолютно бездарен. Или у тебя есть какие-то проблемы, которые не дают тебе возбуждаться при виде красивой девчонки.

Питер окончательно выходит из себя, поскольку эти слова сильно задели его и заставили в очередной раз вспомнить о том, настолько он неудачлив в отношениях с девушками. Однако мужчина не показывает то, что сильно расстроен. Он пулей подлетает к Джессике, со всей силой вцепляется в ее руку и начинает тащить ее к выходу из квартиры, пока та издает негромкий писк.

– Эй, сейчас же отпусти меня! – чувствуя сильную боль от того, что Питер сильно схватил ее за руку, брыкается Джессика. – Слышишь, псих, немедленно отпусти! Мне больно! ОТПУСТИ Я СКАЗАЛА, ЧЕРТ ВОЗЬМИ! КЛЯНУСЬ, ТЫ ЕЩЕ ПОЖАЛЕЕШЬ ОБ ЭТОМ, РОУЗ! ПОЖАЛЕЕШЬ!

А дойдя до двери, взбешенный Питер быстро раскрывает ее и со всей силы выталкивает потрясенную и возмущенную Джессику из квартиры. Из-за чего она буквально выбегает на лестничную площадку с негромким криком.

– ПРОВАЛИВАЙ ОТСЮДА! – громко кричит Питер. – Чтобы и духу твоего здесь не было! Мне не нужна ни твоя помощь, ни чья-либо!

– ХАМ! – громко вскрикивает Джессика, поправляя свои волосы и затаив на Питера такую сильную обиду, что она мысленно клянется себе больше не приходить сюда, даже под прицелом пистолета. – Ну и убивайся дальше, а я даже пальцем не поведу, чтобы помочь тебе! Клянусь, я не буду жалеть, если тебя реально кто-нибудь грохнет! Ты реально достал меня до чертиков!

– Я СКАЗАЛ, ПРОВАЛИВАЙ! – тяжело дыша, во весь голос кричит Питер.

Джессика резко разворачивается к Питеру спиной и тут же уходит куда подальше от его квартиры. А прогнав девушку из квартиры, мужчина еще какое-то время смотрит ей вслед, наблюдая за тем, как она уходит совсем неженственной походкой, слишком часто дыша и будучи слишком возбужденным и обозленным, чтобы мыслить адекватно.

Со всей силой захлопнув дверь через несколько секунд, после того, как он вышвырнул Джессику, Питер начинает нервно ходить по всей квартире, вцепившись в свои волосы и пытаясь как-то успокоиться и сдержать себя в желании уничтожить все, что он видит перед собой. Но даже попытка начать спокойно дышать не приносит никакого облегчения, а лишь еще больше усугубляет ситуацию. Долгое время блондин смотрит на хрустальную вазу, которая стоит в гостиной. А вскоре он резко хватает ее и со всей силой швыряет об стенку. От чего та разбивается на тысячу мелких кусочков с громким глухим звуком. Однако и это не помогает разъяренному Питеру, который хватается за свои волосы так, что готов вырвать их с корнем.

Вскоре в ход идут вещи, которые лежат на маленьком журнальном столике в гостиной. Питер с громким криком резко сбрасывает их на пол. А через секунду уничтожает и сам журнальный столик после того, как переворачивает его и разбивает на кучу мелких осколков. В итоге по всей квартире валяется огромное количество разбитого стекла, об которое можно легко поранить руки, и какие-то бесполезные вещи. Однако блондина это нисколько не волнует. Он определенно не станет это убирать. Даже если в его квартире в последние несколько недель творится полный беспорядок, а он даже не думает хоть немного прибраться.

Ну а уничтожив кое-что из своих вещей, Питер еще какое-то время нервно ходит по квартире и разбивает еще кое-что, что попадается ему под руку. Чуть позже он, тяжело дыша и чувствуя себя полностью опустошенным, одиноким и подавленным, подходит к одной из стенок. Блондин скатывается по ней вниз, проводит руками по всклокоченным волосам, которые явно уже давно не мыли, и закрывает лицо. Питер едва сдерживает желание разрыдаться навзрыд и закричать настолько громко, насколько это возможно. С надеждой, что ему удастся избавиться хоть от какой-то части боли, которую он всеми силами скрывает ото всех. О которой не желает никому рассказывать.

***

Время обеда уже прошло. Ракель и Терренс сейчас находятся у себя дома, в своей комнате, и, сидя на кровати, обсуждают вчерашний вечер, который они провели вместе с Наталией и Эдвардом. Чье поведение показалось им очень странным и навело на подозрения в том, что у них не все так гладко, как кажется.

– Да, ты был прав, у них явно что-то произошло, – сидя на кровати напротив Терренса и подогнув обе ноги под себя, с грустью во взгляде говорит Ракель. – Эти двое очень странно себя вели вчера на ужине.

– У меня появились подозрения после того, как ты несколько раз сказала мне, что твоя подруга ни разу не говорила про моего брата, – тоже сидя на кровати, подогнув одну ногу под себя и проведя рукой по волосам, отвечает Терренс. – А те пару раз, что он все-таки писал мне сообщения во время своего исчезновения, Эдвард ни разу не говорил про Наталию. Мне это показалось странным, ведь до этого они могли часами обсуждать друг друга.

– Мне тоже так показалось… Наталия, которая раньше прожужжала нам с Анной все уши об Эдварде и часами могла говорить о том, как ей хорошо с ним, вдруг вообще перестала о нем говорить. Она могла бы говорить о чем угодно, но не про него.

– Верно… Эти двое могут спокойно говорить на совершенно разные темы, которые не касаются их самих. Но стоит только заговорить о них, то они будто становятся фальшивыми. Вчерашний ужин прекрасно показал нам это. Твоя подруга и мой братец игнорировали друг друга, ни разу не заговорили по своему желанию и совсем не обнимались.

– А еще они очень часто улыбались… Но эти улыбки были слишком уж натянутые… Я не верила, что они искренние.

– Знаешь, у меня сложилось такое впечатление, будто у них есть какая-то роль. Они как будто играют идеальную пару…

– Согласна, они как будто договорились изображать из себя идеальную пару, – кивает Ракель. – Только вот я нисколько им не поверила. И поняла, что ты был прав, почти сразу же, как только они встретились у нас дома и поздоровались.

– Именно! И заметь, что поначалу Наталия была весела и улыбчива. Но как только появился Эдвард, который и сам был бодрым и радостным, то оба вдруг сникли. Они безуспешно пытаются доказать нам, что у них все хорошо. Хотя актеры из них не очень. Ибо холод в их отношениях очень хорошо чувствуется.

– Да уж, а моя подружка врать точно не умеет, – с легкой улыбкой кивает Ракель. – Даже если она и пытается мне сорвать, то я чувствую это. Хотя и могу промолчать. Вчера я так и поступила, когда подумала, что будет бесполезно пытаться что-то вытащить из этих двоих.

– Согласен. Кроме того, Эдвард терпеть не может тех, кто ему врет… Но не исключаю, что и он сам может врать.

– Да, и теперь осталось узнать, что они от нас скрывают и почему строят из себя идеальную пару, – задумчиво говорит Ракель.

– Готов поспорить, что ни один из них не станет говорить об этом.

– Я тоже так думаю. Но ведь они должны понимать, что так не может продолжаться вечно.

– Надеюсь, эти двое все понимают. Но раз они ничего не говорят в присутствии друг друга, то вряд ли кто-то из них будет говорить об этом. Даже если кого-то из них рядом не будет. Нам вряд ли удастся так легко разговорить их и заставить рассказать причину их возможной ссоры.

– Ты думаешь, они боятся друг друга? Точнее, ты думаешь, что они боятся выдать либо какую-то свою тайну, либо тайну друг друга?

– Не знаю, Ракель, – качает головой Терренс. – Но если кто-то из них знает что-то, что могло как-то очернить другого в глазах других, то я могу понять, почему они молчат.

– Может быть, они просто поссорились между собой? А нам лучше не стоит вмешиваться в их дела… Зачем нам лезть в их дела и разрешать их личные проблемы. Эдвард и Наталия ведь не маленькие и сами должны искать компромиссы.

– Я бы тоже не стал вмешиваться в их жизнь. Но у них были слишком испуганные лица, когда они сидели друг с другом за столом. Интуиция подсказывает мне, что в это деле замешана какая-то серьезная проблема.

– Да, у Наталии и правда было слишком испуганное лицо, – вспоминая вчерашний вечер, задумчиво говорит Ракель. – Как будто она боялась, что Эдвард что-нибудь с ней сделает.

– Но что такого он может ей сделать, раз она буквально шарахается от него? – разводит руками Терренс. – Вчера Наталия сильно тряслась, пока была вынуждена сидеть вместе с Эдвардом и притворяться счастливой.

– Что если Эдвард причинил ей какой-то вред? Может, он так сильно напугал бедняжку, что она мечтает сделать все, чтобы не видеть его?

– Надеюсь, ты не хочешь сказать, что он ее…

– Все может быть… – пожимает плечами Ракель. – Я вот тоже страшно боялась тебя, когда ты злился и был похож на зверя, который без жалости убьет меня.

– Ох, Ракель, ты же прекрасно знаешь, что… – тихо стонет Терренс, окинув безразличным взглядом всю комнату и вспомнив о том периоде жизни, который мечтает вычеркнуть из своей жизни навсегда.

– Я знаю, Терренс, можешь не продолжать, – с легкой улыбкой мягко говорит Ракель и кладет руку на плечо Терренса, нежно поглаживая его. – Это всего лишь предположение. Что Эдвард мог так или иначе прийти в бешенство и причинить Наталии такую боль, что ей теперь страшно находиться с ним.

– Ну зная характер нашего с Эдвардом отцом, то такое вполне возможно, – хмуро и задумчиво говорит Терренс. – Даже если у Эдварда характер нашей мамы, это не означает, что он все время будет таким спокойным и уравновешенным.

– Думаешь, что такое все-таки может быть?

– Как бы мне ни хотелось этого говорить, но я вынужден ответить положительно, – тихо вздыхает Терренс. – Да, Эдвард намного спокойнее меня и не заводится с полуоборота, как я. Но я все равно не верю, что его и правда нельзя разозлить. Может, придется постараться ради этого, но это возможно.

– Ладно, давай будем считать, что это одна из причин их странного поведения. Хотя я и уверена, что чтобы его разозлить, нужно очень постараться.

– Верно… Но исключать этого мы не можем.

– Но знаешь, есть еще одна вещь, которая меня беспокоит, – приложив палец к губе, задумчиво говорит Ракель. – Не знаю, в курсе ты или нет, но однажды Наталия обмолвилась о том, что есть что-то, что она не в силах никому рассказать. Я, конечно, не стала ее ни о чем расспрашивать в тот раз. Но мне кажется, что это тоже вполне может быть причиной всех этих бед.

– Да, я знаю, Эдвард что-то говорил об этом, – задумчиво отвечает Терренс. – Он много раз пытался узнать, что с ней произошло. Но ему тогда не удалось ничего от нее добиться.

– Интересно, что же это могло быть? – слегка хмурится Ракель, уставив взгляд в одной точке. – Что могло произойти с Наталией?

– Подожди, но разве она так ничего не рассказала? – сильно хмурится Терренс. – Тебе, Эдварду, Анне, своими родителями…

– Нет, прошло уже очень много времени, но она так ничего и не рассказала.

– Про ее бабушку мы все и так прекрасно знаем. Но неужели есть что-то еще? Более ужасное…

– Не знаю, Терренс… – тяжело вздыхает Ракель. – Я очень много думала над этой ситуацией, но до сих пор не могу предположить, что такого могло с ней произойти.

– Ты думаешь, она могла бы быть связана с происходящим между ней и Эдвардом?

– Вполне возможно… Но это должно быть действительно что-то очень ужасное, что вывело бы твоего брата из себя и заставил так охладеть к своей девушке.

– О, черт, как же все тяжело и запутано… – тяжело вздыхает Терренс, кидает взгляд на дверь, ведущую на балкон и запускает пальцы в свои волосы. – Честно говоря, я не знаю, за что нам цепляться… Не могу отделаться от чувства, что вся ситуация не принесет нам ничего хорошего.

– Я тоже растеряна и ничего не понимаю… – качает головой Ракель. – Но с другой стороны, должна признаться, что мне как-то неспокойно. Меня все больше начинает посещать мысль, что проблемы Наталии и Эдварда принесут нам немало бед.

– Именно поэтому я хочу как можно скорее узнать, что с ними происходит. И было бы неплохо узнать тайну Наталии. Дабы понять, может ли она как-то быть связанна с этим.

– Может быть, нам все-таки стоит попытаться поговорить с Наталией и Эдвардом по отдельности? Да, знаю, что это бесполезно, но вдруг нам удастся разговорить хотя бы кого-то из них и заставить рассказать какую-то информацию?

– Нет, Ракель, в этом нет никакого смысла, – спокойно отвечает Терренс. – Мы оба знаем, что эти двое будут продолжать молчать и делать вид, что все хорошо.

– Но, Терренс, попробовать нужно! Мы не можем что-то сделать или предпринять, не зная никаких подробностей.

– А ты думаешь, спросив их, мы сразу все узнаем? Нет, милая, этого не будет!

– Можно как-то надавить на них или как-то вывернуть все так, чтобы они неосознанно выдали себя. Может, нам повезет, и мы узнаем хотя бы общие детали картины.

– Мы только зря потратим время, – качает головой в знак отрицания Терренс, на секунду отводит взгляд в сторону, но потом снова переводит его на Ракель. – Прости, но я не собираюсь говорить ни с одним из этих двоих.

– Но что ты предлагаешь? У нас нет никаких возможных версий и других способов что-то узнать. Если они нам ничего не говорят, то и другие не смогут нам помочь. Пока что единственный способ – поговорить с Эдвардом и Наталией напрямую.

– Они будут все отрицать, пойми ты это. Для начала можно просто сходить к родителям Наталии в гости и осторожно узнать у них, как она ведет себя в их присутствии. Вот они точно могли бы что-то рассказать нам.

– Мы обязательно поговорим с ними, но только чуть позже. Хотя я не уверена, что они что-то знают. И вообще, ты поступай так, как хочешь, а я попробую пригласить Наталию прогуляться и осторожно расспрошу ее обо всем. Если мне не удастся узнать, что происходит между ней и Эдвардом, то хотя бы попытаюсь узнать о той тайне, которую она скрывает несколько месяцев.

– Ах, Ракель, ты опять начинаешь упрямиться, – с легкой улыбкой качает головой Терренс.

– Мои дедушка и тетя говорят, что хоть я и упрямая, но иногда могу оказаться права, – невинно улыбается Ракель. – Я знаю, что многого мы не добьемся, если поговорим с ними наедине. Но я чувствую, что должна это сделать и поговорить с Наталией. Пусть даже я узнаю всего лишь пару фактов, но это будет уже что-то. У нас будет причина размышлять над дальнейшими действиями.

Терренс ничего не говорит и лишь тихо вздыхает.

– Так что, прости, Терренс, но я сделаю это, потому что хочу, – уверенно заявляет Ракель. – Говорить ли с Эдвардом или нет – решать тебе, но я ни за что не упущу шанс поговорить с Наталией. Ну а если будет нужно, я и с твоим братцем тоже побеседую и узнаю, что он сделал с моей подругой.

Терренс снова вздыхает, с легкой улыбкой нежно приобнимает Ракель за плечи, мягко поглаживая их, и мило целует ее в макушку.

– Ох, ну и что же мне с тобой делать, Ракель Кэмерон?

– Понять и простить, – тихо хихикает Ракель. – Ну и позволить поболтать с подружкой и уговорить ее признаться во всем.

– Если ты хочешь поболтать с подружкой и обсудить какую-нибудь новую коллекцию одежду или купить что-то из косметики, то можешь встречаться с ней в любое время, – по-доброму усмехается Терренс. – Тебе же никто не запрещает…

– Тогда доверься мне и будь уверен, что я вытащу из своей подружки хотя бы одно слово насчет ее отношений и ситуацией, произошедшей несколько месяцев назад.

– Если эта девушка молчит уже столько месяцев о каком-то своем секрете, то она уж точно не расскажет о том, почему устроила весь этот концерт вместе с моим братцем.

– Боже, ну почему ты такой пессимистичный и так уверен, что ничего не получится? – тихо стонет Ракель, мягко отстраняется от Терренса и легонько щиплет его за щеку. – Где твой боевой настрой, Терренс МакКлайф? Что произошло с моим неотразимым красавчиком, который никогда не сомневается в том, что делает, и всегда был уверен, что добьется своего?

– Да уж, будешь тут решительно настроен… – устало вздыхает Терренс, окинув взглядом всю комнату. – Опять на нас свалилась куча проблем… Мои друзья по группе собачатся как кошка с собакой и винят друг друга во всех грехах… Написание песен уже который день срывается… Ни один из этих двоих не отвечает на мои звонки… Студия вот-вот разорвет с нами контракт, и наш менеджер сводит меня с ума своим приказным тоном… А теперь еще и проблемы с младшим братом и его подружкой добавились…

Терренс на секунду прикрывает глаза и медленно выдыхает.

– Просто замечательно! – восклицает Терренс. – Жизнь просто прекрасна! Хотя мне казалось, что наша жизнь все-таки наладилась… Что мы с тобой начали бы готовиться к свадьбе… Ты бы продолжала заниматься своей карьерой модели, я бы наконец-то стал известен как музыкант… А Эдвард с Наталией были бы счастливы друг с другом…

– Я тоже так думала… – тяжело вздыхает Ракель и слегка улыбается. – Может, мне поменять свое второе имя Эллисон на какое-нибудь другое? Чтобы оно давало понять, что в моей жизни постоянно происходят какие-то проблемы, и я не могу жить спокойно больше полугода… А что! Зато будет ясно, что у меня не все так радужно, как кажется на тех фотографиях, что я выкладываю в своих аккаунтах в Twitter, Facebook и Instagram.

– Хм, и давно ты начала отшучиваться в подобные моменты? – удивленно посмотрев на Ракель, хмурится Терренс.

– А что еще остается? – пожимает плечами Ракель и опускает взгляд вниз. – Заливаться слезами, рвать на себе волосы и ломать все подряд? Мне уже этого хватило сполна… За последний год я уже и так достаточно наплакалась…

Ракель тяжело вздыхает, еще больше склоняет голову и задумывается о чем-то своем. Терренс пару секунд с жалостью во взгляде смотрит на девушку, нежно гладит ее по щеке и придвигается к ней поближе.

– Иди сюда, солнце мое…

Терренс приобнимает Ракель за плечи обеими руками, целует ее в висок и мягко гладит по голове, пока та улыбается намного шире, чувствуя, как тепло ей становится в тот момент, когда он прижимает ее к своей груди.

– По крайней мере, мы не одни, и нам хватит сил справиться со всеми трудностями, – с легкой улыбкой отмечает Терренс.

– Хоть это радует… – тихо отвечает Ракель. – Я бы точно сошла с ума, если бы была вынуждена разбираться с проблемами сама.

Пока Ракель это говорит, она прижимается к Терренсу еще ближе и начинает играть с пуговицей на его черной рубашке. Чуть позже мужчина переводит взгляд на девушку и пару секунд смотрит на нее.

– Полагаю, я заразил тебя своим пессимизмом? – интересуется Терренс и с легкой улыбкой прикладывает ладонь к щеке Ракель. – Раз ты стала такой грустной.

– Предлагаю утешать друг друга, чтобы смотреть на вещи более оптимистичным взглядом, – с тихим смехом отшучивается Ракель.

Терренс качает головой и заключает Ракель в свои нежные объятия, которые та с радостью принимает. Девушка тут же утыкается носом в плечо мужчины и чувствует его запах, который так успокаивает ее. А тот мило целует ее в щеку и пальцами перебирает ее мягкие волосы, которые он обожает гладить и нюхать, прекрасно зная, как сильно ей это нравится. Да и ему тоже это очень нравится. Его это как-то успокаивает. Именно поэтому Ракель тоже запускает руку в волосы своего жениха и медленно перебирает их пальцами, в какой-то момент мило поцеловав его в висок и погладив по голове.

А через некоторое время влюбленные медленно отстраняются и еще немного смотрят друг другу в глаза с легкой улыбкой на лице. Из-за этого в воздухе воцаряется пауза. Но затем Терренс скромно улыбается, мягко гладя Ракель по руке, пока та тыльной стороной ладони нежно ласкает его щеку.

– Ладно, если ты хочешь поговорить с Наталией, то сделай это поскорее, – дружелюбно говорит Терренс. – Я все еще считаю, что это ничего нам не даст, но попытаться стоит.

– Я приглашу ее куда-нибудь завтра вечером, – с легкой улыбкой обещает Ракель. – С утра не смогу, потому что у меня завтра начнется съемка, которая продлится почти весь день. А вот вечером я вполне смогу куда-нибудь с ней сходить и поговорить.

– В таком случае я тоже попробую пригласить Эдварда где-нибудь посидеть и поговорить с ним. Думаю, что сделаю это завтра… С утра немного поработаю с материалом группы, а потом позвоню ему и спрошу, не хочет ли он куда-то сходить.

– Хорошо… Раз уж мы решили действовать, то начнем расследование уже завтра.

– Да, конечно…

Ракель молча переводит взгляд куда-то в пол и ненадолго задумывается. А затем она смотрит на Терренса и с грустью во взгляде смотрит на него, пока тот водит рукой по своему лицу и поправляет чуть непослушные волосы.

– Говоришь, с твоей группой совсем все плохо? – интересуется Ракель.

– Думаю, что хуже не бывает, – тихо вздыхает Терренс. – Как я уже говорил, если раньше только до Питера было трудно дозвониться, то сейчас и Даниэль не отвечает на мои звонки. Мне, конечно, все равно. Сейчас не буду искать их и умолять работать. Но раз в день я все равно пытаюсь набрать.

Терренс крепко сцепляет пальцы рук.

– Хотя с другой стороны, я могу их понять… – добавляет Терренс. – Ведь мне и самому хочется отключить телефон и не отвечать на звонки, которые как-то связаны с делами группы. Нет желания выслушивать претензии нашего менеджера Джорджа и слышать, как он ругает нас, как маленьких детей, и заставляет чувствовать себя какими-то идиотами.

– Но ты ведь объяснил менеджеру всю ситуацию, – отмечает Ракель.

– Да, только его это не волнует. Плевать, что Даниэль и Питер собачатся, как буйволы, и не могут работать вместе. Главное для Джорджа – результат. Но я не могу ничего ему дать.

– Неужели ему и правда все равно на конфликт в группе?

– Его это волнует в последнюю очередь. И из-за всей ситуации выслушивать претензии приходиться мне… Потому что я – лидер группы и единственный, кто согласен работать.

– Милый… – Ракель мягко гладит Терренса по руке, с жалостью во взгляде смотря на него. – Жаль, что я ничем не могу помочь…

– Иногда мне кажется, что никто не поможет, ибо Питер и Даниэль разругались так, что ни о каком примирении и речи быть не может. Они за это время сказали друг другу уже столько гадостей, что вряд ли это забудется.

– Почему бы тебе не сходить к Даниэлю домой и не поговорить про его агрессию к Питеру? Думаю, он находится там вместе с Анной.

– Я думал о том, чтобы и к Даниэлю домой поехать, и с Питером поговорить наедине. Но не уверен, что они захотят говорить. И один, и другой наотрез отказываются говорить, что происходит.

– Не знаю, настолько ли все безнадежно, но попытаться поговорить друг с другом и высказать свои претензии им точно надо.

– Я тоже так думаю, но сейчас мне бы не хотелось думать об этом. Обязательно поговорю с этими двумя, но чуть позже. Мне нужно настроиться на разговор и найти нужные слова, чтобы убедить их спокойно поговорить без обвинений и потасовок.

– А я думаю на днях встретиться с Анной… Мы уже давно с ней не говорили и не виделись. И она, возможно, что-то расскажет мне про эту историю.

– Вы с Наталией вроде бы хотели предупредить ее, что ей нужно быть осторожнее с Даниэлем из-за его агрессии к Питеру.

– И мы не передумали. При первой встречи мы обязательно предупредим ее и скажем, что при любом проявлении агрессии она должна немедленно собирать свои вещи.

– Решать, конечно, только ей, но как говорится предупрежден – значит, вооружен.

– Верно. Никаких планов разрушить ее пару с Даниэлем и ничего личного к нему. Просто предупреждение…

– Хочешь поговорить с ней сегодня?

– Ну вообще-то, я хотела бы заехать к дедушке в гости. Он хочет, чтобы я помогла ему прибраться в квартире. Заодно посоветуюсь с ним… Уверена, дедуля подскажет, что делать.

– Ты хочешь поехать к нему сейчас или вечером?

– Сейчас. А с Анной встречусь после встречи с Наталией.

– Значит, оставляешь меня дома в полном одиночестве? – хитро улыбается Терренс, положив руки на колени Ракель.

– Всего на пару-тройку часов… – Ракель гладит лицо Терренса обеими руками и оставляет на его губах короткий поцелуй. – Зато потом я буду полностью в твоем распоряжении.

– В полном?

– Буду готова сделать все, что ты только захочешь.

– Звучит очень заманчиво…

– К тому же, ты пока можешь и сам куда-нибудь сходить. Чтобы не сидеть дома одному!

– Нет, я лучше останусь дома, – качает головой Терренс. – В студию я не поеду, ибо мне нечего там делать без Роуза и Перкинса. А песни я могу и дома попытаться написать. Тем более, что в последнее время у меня появилось немного вдохновения.

– Покажешь мне результат? – с легкой улыбкой интересуется Ракель. – А может, лучше сыграешь что-нибудь?

– Только когда все будет готово, – нежно поглаживая Ракель по щеке, скромно отвечает Терренс. – Будь терпеливой, моя королева.

– Хорошо, я буду ждать. И запомню, что ты обещал мне.

– Обещаю, как только хотя бы одна песня будет записана, то ты услышишь ее среди первых.

– Поймаю на слове, когда придет время.

Терренс скромно хихикает, а Ракель смотрит на часы, висящие в комнате на стене.

– Что ж, я, пожалуй, пойду… – задумчиво говорит Ракель и медленно встает с кровати. – Пойду съем что-нибудь, а потом поеду к дедушке.

– Будь осторожна на дорогах, – мягко говорит Терренс, встает с кровати и гладит Ракель лицо обеими руками.

– Ты же знаешь, что я всегда вожу машину аккуратно.

Влюбленные скромно улыбаются, обмениваются милым поцелуем в губы и на пару секунд заключают друг друга в нежные объятия. А отстранившись от Терренса, Ракель покидает комнату. Мужчина чувствует, что немного проголодался и хочет пойти на кухню в поисках чего-то вкусного. Конечно, Терренс умеет готовить некоторые блюда, которым его когда-то давно научила его мать. Однако он учился делать это ради того, чтобы не помереть с голоду, когда до жил в съемной квартире. После переезда в этот дом он редко использовал эти навыки. Но сейчас как раз тот случай, когда надо вспомнить все что ему известно.

– Что ж, полагаю, пришло время вспомнить, как приготовить еду и не устроить пожар на кухне, – тихо усмехается Терренс и хитро улыбается. – Хотя я не сомневаюсь, что у меня это получится. Ведь у меня все получается просто великолепно. Даже с готовкой я всегда справлялся блестяще.

Терренс гордой походкой подходит к зеркалу и некоторое время смотрит на свое отражение, которым – что скрывать – искренне восхищается.

– Ты просто красавчик, Терренс, – с гордо поднятой головой говорит Терренс и немного поправляет свои волосы. – Да и ты просто не можешь быть уродом рядом с такой сногсшибательной невестой. Такой красавице нужен мужчина под стать. И ей очень повезло, что им стал ты. Самый сексуальный мужик в мире…

Терренс широко улыбается своему отражению, мысленно восхищаясь собой. А затем он направляется к выходу из своей комнаты, покидает ее и медленно спускается вниз, чтобы проверить, что есть из еды в холодильнике и приготовить поесть. Ну или по крайней мере, попытаться это сделать…