Читать книгу Сними обувь твою - Этель Лилиан Войнич - Страница 13

Элси с удовольствием поселилась в Бартоне. Она легко приспособлялась к обстоятельствам.

Она обещала Уолтеру часа два в день тратить на занятия, а кроме того, по возможности помогать сестре по дому и в детской, но и то и другое вскоре свелось к простой видимости. Пришлось потратить немало труда, чтобы заставить ее хотя бы поддерживать порядок в собственной комнате. Но она была неизменно весела и добродушна, и слуги редко жаловались на лишнюю работу, которую она им доставляла. Она очень заботилась о своих туалетах и много шила для себя, а также вышивала подарки ко дню рождения или к Рождеству для тех из своих знакомых, которые могли быть ей полезны. Все остальное время она тратила на светские развлечения. Танцы, званые чаепития на свежем воздухе, прогулки верхом, пикники и шарады перемежались с более серьезными занятиями: украшением церкви, упаковкой в замке корзин с провизией для бедных или участием в спевках церковного хора, проходивших в доме священника под руководством молодой леди Монктон.

Элси засыпали приглашениями. Она была жизнерадостна, беззаботна и обладала врожденным умением нравиться. Эти свойства в соединении с красивой внешностью делали ее любимицей и молодежи и стариков.

Из всех обитателей Бартона только миссис Джонс относилась к ней с неизменной враждебностью.

– Очень живая барышня, – ядовито сказала она жене кучера как-то раз, когда Элси с рассыпавшимися по плечам кудрями легко, словно лань, пробежала мимо них.

– Генри! – окликнула она своего зятя. – Генри, подожди меня!

Он обернулся к ней, улыбаясь:

– Ты хочешь обойти со мной усадьбу? А подметки у тебя толстые? В овечьем загоне грязно.

– Ты идешь смотреть овец?

– Да, я буду занят все утро. Если хочешь составить мне компанию – милости просим.

– А нельзя ли поручить это Уилкинсу? Я-то думала, что мы сегодня покатаемся. Утро просто чудесное, а мне так хочется попробовать Фиалку.

Он заколебался, глядя на залитые солнцем луга.

– Правда, чудесное… Уилкинс мало понимает в овцах, но Джорам, пожалуй, справится, если я покажу ему, что нужно делать. Ладно, крошка. Скажи Робертсу, чтобы он оседлал для тебя Фиалку. Я поеду на Принце. А теперь марш надевать амазонку!

– Ох, Генри, спасибо! Ты меня так балуешь! И я очень тебе благодарна.

Она взяла его под руку, потерлась об него, как котенок, и промурлыкала:

– Я так рада, что живу здесь!

– Правда? Ну, и мы очень рады, что ты живешь здесь.

Он с некоторой грустью посмотрел на поднятое к нему сияющее личико. Ему все еще временами бывало больно, что Беатриса никогда не говорит ему таких милых слов, никогда не ласкается к нему.

Не то чтобы он находил хоть какие-нибудь недостатки в своей обожаемой и безупречной жене. Все эти три года она была совершенством. Он ни разу не видел ее рассерженной или в дурном настроении, и она никогда не уклонялась от его ласк. Просто нежность была не в ее характере.

– Чем шляться по усадьбе и отрывать людей от дела, – сказала миссис Джонс, – она бы лучше помогла своей бедной сестре, которая всю ночь не спала, оттого что у малыша зубки режутся.

Она злобно посмотрела на тонкую девичью фигурку.

– Могла бы, кажется, застелить свою кровать – ведь сегодня стирка, да и варенье пора варить, и мало ли чего! Лентяйка она, вот что! Только о себе и думает, вертихвостка.

Миссис Робертс, толстая, добродушная женщина, неодобрительно покачала головой.

– Эх, милая! Разве у нее что плохое на уме? Молода еще, многого не понимает, только и всего. Подрастет – научится, красавица наша.

Миссис Джонс презрительно фыркнула:

– Еще бы! Она научится, дай срок, да вот – чему? И то сказать, она уже многому обучена.

Кроме миссис Джонс, во всей округе равнодушной к чарам Элси осталась только старая графиня. Молодая леди Монктон, которая сначала отнеслась с некоторым недоверием к такой опасной красоте, была теперь, как и ее смиренные друзья из дома священника, в полном восторге от веселой, услужливой и хорошенькой девушки и расхваливала ее всем и каждому. Даже леди Крипс все реже отпускала шпильки по ее адресу. Но старая графиня оставалась при своем мнении столь же упрямо, как и миссис Джонс.

– Вылитая мать, – бросила она как-то раз, когда Элси верхом на Фиалке и в сопровождении Генри с веселым смехом обогнала их карету.

– Не сказал бы, – ответил ее сын. – Насколько мне известно, дела миссис Карстейрс идут плохо. Я слышал от Джонни Гейлора, что, по словам их доктора, в последний раз, когда он ее навещал, у нее был синяк под глазом. Она объяснила, что упала и ушиблась, но, по его словам, вся деревня знает, что Карстейрс бьет ее, когда бывает дома. Само собой, если у него заводятся деньги, он уезжает в Лондон к своим шлюхам. Но она, кажется, по-прежнему обожает эту скотину. De gustibus…[10] Однако я как-то не могу себе представить, чтобы мисс Элси покорно позволила кому-нибудь помыкать собой – даже моему любезному воспитаннику.

– Фил опять что-нибудь натворил? Что на этот раз?

– Ничего нового: пьет, развратничает и бьет ночных сторожей. Вот кому не мешало бы наставить фонарей. Впрочем, толку не будет, а то я бы сам его изукрасил. Он порядочный мерзавец. Не такой, как Карстейрс, но все-таки мерзавец. Между прочим, он, надеюсь, не ухаживает за мисс Элси? Он ведь на ней никогда не женится.

Леди Монктон пожала плечами.

– Все мужчины ухаживают за Элси, и она стравливает их друг с другом, как когда-то херувимчик, только она достаточно хитра и умудряется не вызывать ревности других женщин. Теперь ей, кажется, вздумалось вскружить голову своему зятю. Мне наплевать, что Элси водит за нос безмозглых юнцов, но я не допущу, чтобы обижали Беатрису, а не то я сумею приструнить эту барышню.

– Я не думаю, мама, что она поступает так со злым умыслом. Во всяком случае, у нее ничего не выйдет, как бы она ни старалась, – Телфорд никогда не разлюбит жену.

– Попробовал бы он ее разлюбить, – пробормотала старуха.

Несколько недель спустя, обеспокоенная слухами, которые доходили до нее со всех сторон, она послала в Бартон лакея с запиской, приглашая Беатрису на чашку чая. Он вернулся с вежливым отказом: у Дика режется еще один зуб и от этого небольшой жар.

На следующий день вдовствующая графиня сама без предупреждения явилась в Бартон. Миссис Джонс в некоторой растерянности выбежала к ней навстречу.

– Прошу прощения, ваше сиятельство; хозяйка в детской с маленьким. Он весь день капризничает.

Сверху донесся сердитый детский плач.

– Да и всю ночь тоже, я полагаю. Ну, раз он так шумит, значит, нет ничего страшного. Нет, не зовите ее сюда, я сама поднимусь к ней. Господь с вами, моя милая, или я, по-вашему, ни разу не видела ребенка, у которого режутся зубки?

Миссис Джонс, продолжая рассыпаться в извинениях, проводила ее в детскую.

– Их сиятельство, сударыня. Прикажете мне взять маленького?

Беатриса ходила по комнате, баюкая Дика. Его вопли постепенно затихали. Она обернулась, не проявив никакого удивления.

– Здравствуйте, леди Монктон, – сказала она негромко. – Подождите минутку, пожалуйста, Дик сейчас заснет. Миссис Джонс поставит для вас кресло поближе к камину.

– Не обращайте на меня внимания, – ответила гостья. – Я просто заехала к вам поболтать. Чуть подальше от огня, будьте добры. И передайте мне одну из этих книг.

Она начала читать, но вскоре отложила книгу и сидела, поглядывая на молодую женщину. Беатриса по-прежнему ходила взад и вперед, укачивая малыша. Когда он замолк, она уложила его в колыбель и провела гостью в соседнюю комнату. У двери она остановилась и прислушалась. В детской было тихо.

– Он уснул, – сказала леди Монктон. – А теперь садитесь и поговорим. Последнее время вас совсем не видно. Вы вечно заняты.

Беатриса села. У нее был очень усталый вид.

– Но ведь вы знаете, сколько хлопот с маленькими детьми – от них нельзя отойти, даже когда они здоровы.

– Ну, этот – настоящий здоровяк. Да и Гарри тоже. Доктор Джеймс только сегодня говорил мне, что ему еще не приходилось видеть такую заботливую мать и таких красивых мальчуганов. Кстати, позавчера я видела Гарри.

– Правда? Где же?

– На дороге к Эбботс-Марш, в тележке, запряженной пони. С ним сидел еще один мальчик, а позади бежало полдюжины собак. Правила какая-то толстуха.

– Миссис Робертс, жена нашего кучера. Она очень хорошая мать, и дети у нее всегда чистенькие, поэтому я позволяю Гарри играть с ними. Он и маленький Бенни – большие друзья.

– Надеюсь, она не заезжала с ними в Эбботс-Вуд?

– Нет, заезжала. У нее там были какие-то дела. А что? Она сказала мне, что дочка булочника больна. Надеюсь, ничего заразного?

– К сожалению, корь. Когда я сегодня встретила доктора Джеймса, он как раз возвращался оттуда. В деревне заболело уже трое. Но не надо так пугаться. Возможно, что Гарри вообще не заразился. А если и заразился – радуйтесь, что это не оспа. Крепкому ребенку корь не страшна. У меня семеро ею хворали, и ни один не умер. А чем дети моложе, тем легче они ее переносят.

Леди Монктон распустила ленты своего чепца и выпрямилась в кресле.

– Ну, вы, вероятно, догадываетесь, что я приехала к вам не для того, чтобы обсуждать детские болезни. Вы знаете, что об Элси начинают ходить сплетни?

Беатриса взяла со стола распашонку, разгладила ее, аккуратно сложила и положила обратно.

– Нет.

Она повернула голову и посмотрела на вдовствующую графиню. Ее спокойный взгляд мог смутить кого угодно.

– Но меня это не удивляет, – холодно добавила она. – Если девушка так красива, как Элси, всегда найдутся люди, готовые говорить о ней гадости, как бы безупречно она себя ни вела. Стоит ли обращать на это внимание, как вы думаете?

Леди Монктон, не уклонившись, приняла удар.

– Хорошо сказано. Поздравляю, моя дорогая. Я сама не сумела бы сделать это лучше.

Она усмехнулась.

– Я считала, что из всех моих знакомых только ваш отец умел, глядя человеку прямо в лицо, поставить его на место и при этом не обидеть. – Она стала серьезной. – Но тем не менее я хочу воспользоваться привилегией старухи, которая любит вас и когда-то любила вашего отца, и поговорить с вами прямо. Вы разрешаете – в первый и последний раз? Будьте покойны, вторично я себе этого не позволю.

Прошло несколько секунд, прежде чем Беатриса ответила:

– Если вы действительно хотите поговорить со мной, леди Монктон, я выслушаю вас со всем уважением. Но не могу обещать, что отвечу вам.

– Этого и не требуется. Ну так вот: я хотела сказать вам, что ваша сестра – опасный человек. Может быть, она и дочь вашего отца, хотя порой я сильно сомневаюсь в этом, но не обольщайтесь – она на него не похожа.

Беатриса застыла в той странной неподвижности, которая так сильно пугала Генри, пока, привыкнув, он не перестал ее замечать. Казалось, какой-то занавес скрыл ее внутренний мир и она присутствует в комнате только физически. Рука на коленях была безжизненна, как рука статуи.

– Полагаю, – сказала Беатриса после некоторого молчания, – вы хотите предупредить меня, что Элси кокетничает с Генри. Да, это так. Но в этом нет ничего страшного. Она просто оттачивает свои коготки, как всякий котенок.

– Да. Но потом из котенка вырастает кошка, а кошки царапаются.

Беатриса задумчиво подперла подбородок ладонью и устремила взгляд на огонь. Она вспоминала Свифта – омерзительное описание влюбленной самки йеху, прячущейся в кустах.

– Видите ли, Элси пока некуда уехать. Уолтер не может взять ее к себе. Я не думаю, что она сознательно пытается увлечь моего мужа. Он ей не нужен. Просто у нее есть потребность строить глазки какому-нибудь мужчине. Так уж она создана. И пусть лучше Генри, чем кто-нибудь чужой, – по крайней мере он не причинит ей вреда. Он не соблазнитель юных девушек.

Леди Монктон подняла мохнатые брови.

– Я готова этому поверить. Генри – человек с твердыми принципами. Но не приходило ли вам в голову, что она может причинить вред ему?

– Она? Какой?

Старуха растерялась. Неужели эта девочка совсем бессердечна? Нет, не бессердечна, а просто слепа.

«Господи, вот дура-то! – подумала она. – Нет дурака глупее умного дурака».

Несколько секунд она вглядывалась в непроницаемое лицо, затем сухо сказала:

– Вы необыкновенная женщина, но все-таки в жизни есть вещи, о которых вы пока и не подозреваете. Ну, я сказала все, ради чего приехала. Вы играете с огнем, хотите вы того или нет. Однако я отнюдь не думаю, что вы непременно обожжетесь, и, конечно, не мне вторично навязывать вам свою помощь. Быть может, я поступила опрометчиво, когда моя сестра…

Ответа не последовало. Графиня поднялась.

– Да, вот еще что. Если вам дороги ваше душевное спокойствие и счастье, помните, что на верность нельзя полагаться. Мы все знаем, что Генри боготворит вас, но мужчины – это мужчины, а женщины – женщины, и в один прекрасный день вы в этом убедитесь.

Беатриса тоже встала, и старуха подумала, что на такую гордость и безутешное отчаяние имел бы право только низверженный Люцифер.

– Я не сторож сестре моей, – медленно сказала она. – И моему мужу – тоже. Не я дала им жизнь. – Она положила руку на распашонку. – Но моим детям жизнь дала я. И меня касается только их счастье и душевное спокойствие.

– Ну, бог с вами, – сказала леди Монктон. Она попрощалась с Беатрисой и пошла к двери; затем, повернув голову, небрежно прибавила:

– Если вам и вашим мальчикам понадобится приют, вы всегда найдете его в замке. И без всяких расспросов.

Губы Беатрисы неожиданно дрогнули. Если бы ей предложили это три с половиной года назад!..

– Благодарю вас, – глухо сказала она, – вы очень добры.