Читать книгу Четверо мужчин для одной учительницы - Ева Ланска - Страница 2

– Ваш земляк и коллега Анри Картье-Брессон как-то заметил, что хороший фотоснимок тот, который хочется рассматривать больше двух минут. Возле ваших работ, Ашан, время само останавливается!

Стройная темноволосая девушка в бардовом платье с глубоким декольте была так взбудоражена увиденным на выставке, что явно привлекала к себе внимание.

Ашан, утомленный всеобщим вниманием, вгляделся своими черными жгучими глазами в говорившую с чуть большим интересом. Ее нельзя было бы назвать безупречной красавицей. Но эти горящие глаза, эта вздымающаяся от волнения маленькая упругая грудь! Приятно, черт возьми! Поклонники и восторженные девушки часто бывают слишком назойливы, но вот такие моменты – бальзам на израненную душу творца.

– Спасибо, мне лестно ваше замечание, мадемуазель! Я считаю Анри безусловно талантливым мастером. А какие из моих работ вам показались ближе прочих? – спросил он.

– Ближе всего для меня состояние вашей души! Вечный поиск восхитительного, удивительного, возмутительного и вечное совершенствование себя! Я преклоняюсь перед вашим талантом! – девушка даже чуть покраснела, с восторженным пылом выражая свое восхищение. Волнуясь, она рукой поправила невидимую выбившуюся прядь, хотя ее идеально уложенные темные волосы совершенно не нуждались в помощи ее изящных пальцев. На какое-то мгновение на плече показалась красная бретелька бюстгальтера и тут же вновь скрылась. Но Ашан успел это заметить.

В ту же секунду он почувствовал, как внутри него включился «будильник». Он сам в шутку так называл этот механизм, взрывающий все его существо в присутствии новой, интересной для него женщины. Что должно было быть в этой женщине, в ее облике, взгляде, голосе, запахе, от чего «будильник» вдруг начинал тикать, словно заложенная террористами бомба, он и сам не всегда понимал. Это каждый раз что-то свое. Сейчас – возможно, показавшаяся на долю секунды красная бретелька. Женское белье – его тайная страсть. Особенно красные бюстгальтеры. В его загородном доме на побережье хранилась целая коробка, о существовании которой никто не знал, где красные бюстгальтеры составляли жемчужину коллекции. За каждым трофеем была своя история. По тому, какое белье предпочитает женщина, Ашан мог рассказать о ней все. Женщина, надевающая красное белье на художественную выставку, – это «его» женщина. Это женщина, таящая в себе весь спектр удовольствий, от сладкой боли до острого наслаждения, и пропустить такую удачу он не мог.

– Могу я узнать ваше имя, мадемуазель? И откуда такая прекрасная птица залетела на улицу Франсуа Мирон?

– Меня зовут Наталья Ситникова. Я русская, из Москвы. У меня небольшие дела в Париже, но я их специально подгадала под вашу выставку, Ашан. Я давняя поклонница вашего творчества!

– О! Натали! Какое прекрасное имя! Вы русская! Это чудесно! Я немного говорю по-русски! – Ашан изобразил на лице напряжение и выдал на ужасном ломаном русском: – КгасивАя женсчинА для фотогхАф есть кислоХод!

– Кисло... что? – Машинально по-русски переспросила девушка и ободряюще улыбнулась.

Ашан непринужденно засмеялся, поняв, что с русским языком вышла какая-то забавная промашка, и добавил уже по-французски:

– Натали! Вы согласитесь поужинать со мной и моими самыми близкими друзьями? Мы сейчас собираемся в башню Concorde на площади Ge´ne´ral Kœnig. Вы бывали там?

– Нет, никогда...

– Это одно из самых высоких зданий старого Парижа. Оттуда вид на город словно с высоты птичьего полета. Вы непременно должны это увидеть!

– Конечно, Ашан, с удовольствием!

– Спа-си-бо! – По слогам, чтобы не ошибиться, по-русски произнес художник и поцеловал прелестной новой знакомой руку, чуть погладив кончики ее тонких пальцев.

Еще пару часов модный фотограф принимал поздравления многочисленных поклонников, отвечал на вопросы журналистов и выслушивал лестные речи о своем таланте. Наташа держалась в стороне. Она видела, как Ашан все это время следил за ней взглядом.

Огромная стеклянная башня Concorde, казалось, была целиком сделана из квадратов света, раздвигающих ночное небо. Ресторан находился на 22-м этаже и напоминал вывернутый наизнанку греческий амфитеатр, опущенный в прозрачную колбу. Внизу, за высоченными, в три этажа, окнами колбы мерцал Париж, тянувшийся жилами освещенных улиц и ажурным рукавом Эйфелевой башни к ногам посетителей ресторана. Посетители сидели друг над другом на мягких синих диванчиках, между которыми вверх-вниз сновали официанты.

Столик у самой светящейся бездны был заказан на четверых. Друзья Ашана уже расположились. Крепкий, коротко стриженный мужчина с цепкими глазами, похожий на нового русского, обнимал за плечи свою подругу – худую, погруженную в себя крашеную блондинку с отрешенным взглядом.

– Это мои очень близкие друзья, Андрэ и Жаклин. Андрэ, кстати, тоже русский, – заметил Ашан, представляя их Наташе. Но Андрэ, махнув рукой, тут же возразил:

– Да какой я русский, Эш! Дед с бабкой привезли сюда моего отца полуторагодовалым ребенком. Я и языка-то не знаю. Помню несколько бабушкиных выражений, ну там «не поваляешь, не поешь», «пусти козла в огород», «дети, идите в жопу». – Все эти фольклорные шедевры Андрэ произнес по-русски и сразу перевел. Все засмеялись, даже Жаклин приподняла уголок накрашенного рта.

– А в России вы бывали? – спросила Наташа.

– Конечно. Меня там даже за своего принимали, называли «братан». Приходилось отвечать, как бабушка научила. Мы там, правда, последний раз были в конце 90-х. Жаклин не любит Россию. Мы чаще бываем в Израиле. Жаклин занимается историей религий.

– Да, Эш. Твоя израильская тема тебе удалась, – оживилась Жаклин. – В пустыне Негев, на побережье Мертвого моря, в Галилейских лесах, да, собственно, почти во всех работах, одна статичная картинка рассказывает историю более эмоционально напряженную, чем трехчасовой фильм. Мне-то ты можешь верить. – В глазах Жаклин вспыхнул и снова погас огонек.

– Спасибо, дорогая! Уж если ТЫ так говоришь, значит, это и есть правда! – перевел комплимент на подругу Ашан, явно польщенный услышанным.

– Правду тебе никто не скажет. Женщины тебя обожают, поклонники льстят. Мера таланта определяется богом, а не людьми. – Жаклин отрешенно откинулась на диване и достала сигарету.

– Так, друзья мои! – Ашан решительно поднял вверх указательный палец. – О том, какой я гений, мы сегодня не говорим. Даже я не могу этого больше слышать! Мы будем просто выпивать за прекрасных дам по старинной французской традиции, тем более, что сегодня половина из нас русские!

– Скажите, Ашан, а в чем различие между французскими и русскими женщинами с точки зрения тонкого ценителя женщин, как вы? – вдруг спросила Наташа.

– О! Какой вопрос, мадемуазель! Какая глубина и наблюдательность в столь юные годы! Я восхищен! И, пожалуй, я попробую ответить на ваш вопрос, Натали, – обрадовался Ашан. – Русские женщины очень сильные, но в то же время и очень нежные. Это их национальная черта. И этим они отличаются от женщин других национальностей – они сильные и нежные одновременно. Они трогательные и ласковые дома, но вне дома – совсем другие. В этом основная проблема русской женщины. На первой встрече с мужчиной она сильная, красивая, сложная, строгая. Но если раздеть русскую женщину в прямом и переносном смысле, она намного более ранима и нежна, чем любая иностранка. Ее сила – только видимость. Ее внешний облик совершенно не соответствует внутреннему. Но русская женщина не знает, как себя правильно показать. Она пытается скрыть свою слабость за внешней силой. И тогда мужчина говорит: «Нет, это слишком, это очень сложно для меня», – и она остается одна или попадает в руки профессионального жигало.

– А вот с француженками обратная история. – вмешался Андрэ. – Они привлекают внешней элегантностью, мечтательностью, податливостью, и только когда ты уже влип, ты понимаешь, что впечатался в бетонную стену. В стену плача. – Он взглянул на свою подругу, ожидая реакции на намек, но Жаклин даже бровью не повела.

– Да тебя, кобеля, надо время от времени впечатывать в стену, – истолковал ее реакцию Ашан. – Пока шишка на лбу рассасывается, ты хоть о вечном подумаешь.

– Я последнее время только и делаю, что думаю о вечном, – недовольно пробурчал Андрэ.

– И вот еще момент: подарки! – вернулся к монологу Ашан. – Подарки – очень важная вещь для русских женщин. У них есть незыблемые, я бы даже сказал священные, даты – Новый год, 8 марта, день рожденья, день знакомства, не знаю, что еще там, на которые, как они считают, мужчина должен дарить подарки. В Европе это носит символический характер, и дело тут не в деньгах. Но русская женщина всегда хочет подарок большой стоимости. И если мужчина дарит ей диск или книгу, она может просто послать его с этим подарком. Так думает француз, по крайней мере. Он думает, что она хочет получить именно от него те вещи, о которых она мечтает. И даже если мужчина не играет и не обманывает, стараясь дать ей это, исходя, однако же, из своих финансовых возможностей, русской все равно мало. Она все время хочет больше и больше. И она может потерять мужчину, если будет так себя вести.

– Как же должна вести себя женщина, чтобы не потерять мужчину? – продолжала интервьюировать художника любопытная девушка.

Ашана все больше затягивала эта игра в вопрос-ответ. Он уже знал, что не сегодня-завтра она окажется в его постели.

– Это сложно, – начал объяснять он. – Мужчина – это комплекс из определенных предрассудков и убеждений, с которыми женщине нужно считаться. Ну, например, мужчина всегда уверен, что женщина с каждым своим партнером ведет себя одинаково и он не будет исключением. То есть. если она отдалась ему на первой встрече, она со всеми так поступала. Поэтому, чтобы мужчина воспринимал женщину всерьез, ему нельзя отдаваться раньше, чем на третий вечер. И восточные женщины это хорошо понимают.

– А я не согласен! – снова встрял Андрэ. – Это в нем иранец считает, что серьезная женщина должна досчитать до трех, я бы до третьего вечера уже не дотянул бы...

Ашан лишь снисходительно улыбнулся на комментарий друга и продолжал:

– Для мужчины очень важен первый поцелуй с женщиной. За эти первые десять секунд мужчина понимает, влюбляется он или нет. В поцелуе работают три важнейших органа – глаза, язык и губы, и, соответственно, три направления чувств: ты видишь, ты трогаешь и ты пробуешь. Десять секунд – и ты определяешь, твоя это женщина или нет. Поэтому очень важно, чтобы при первом поцелуе было свежее дыхание.

– И важно, чтобы у девушки не было орального хламидиоза, – снова вклинился Андрэ.

– Андрэ, по тому, как быстро ты напиваешься, я уже верю, что ты не совсем русский, – заметил Ашан.

– А если поцелуй мужчине не понравился, он не станет спать с этой женщиной? – наивно уточнила Наталья.

Ашан допил бокал, медленно повертел его в пальцах, словно испытывая на гибкость, и ответил, блеснув черными глазами под густыми, почти сросшимися бровями:

– Он с ней все равно переспит, но уже будет знать, что оставит ее.

– Желание женщины роли не играет? – игриво спросила Наташа.

– Женщина, надевающая красное белье на первое свидание, уже готова переспать с мужчиной, – спокойно ответил Ашан, глядя на Наташу в упор.

Их диалог все больше превращался в жесткий спарринг. Даже очередная реплика Андрэ не сбивала растущее напряжение:

– Будьте осторожны с ним, Натали! У него пол-Парижа в любовницах побывало. Он из тех, кто любит играть.

Андрэ, слегка покачиваясь, встал из-за стола, дружески приобнял друга за плечи. Ашан рукой наклонил его голову к своему лицу и что-то шепнул ему на ухо. Андрэ заулыбался, понимающе закивал и отошел от стола.

Жаклин, казалось, была погружена в медитацию. Она держала в руках тонкую дымящуюся сигарету и, полузакрыв глаза, поматывала головой в такт музыке.

Ашан заговорил быстрее и настойчивее:

– А знаете, Натали, что отличает 50-летнего мужчину от 25-летнего? Я хочу соблазнить женщину, и 25-летний тоже этого хочет, и он на пять дней быстрее переспит с ней. Но у меня есть деньги и опыт. И я уже очень хорошо знаю, как использовать эти пять дней, как рассчитать это время, чтобы переспать с ней, получив большее удовольствие, но и дав его тоже.

– Эш! Мы с Андрэ будем в Израиле в сентябре. Ты будешь там? – Неожиданно спросила Жаклин, словно проснувшись.

– Не думаю. Скорее нет, – неохотно отвлекся Ашан на подругу. – Я почти безвылазно полгода просидел там в прошлом году, ты же знаешь, с марта по август. Помнишь, вы еще приезжали ко мне. Когда это было?

– В середине мая.

– Разве?

Ашан потер лоб, вспоминая:

– Да, да, точно... Но в этом году я планирую поехать в Тибет. Хочу делать тибетскую серию. Что-то меня к монахам потянуло последнее время, – добавил художник и усмехнулся.

«Значит, 14-го мая на острове Ашан быть не мог. Он был в Израиле. Есть свидетели и есть доказательства», – дошел до Наташи смысл того, что она только что услышала.

Возвращаясь к прерванному Жаклин разговору, Ашан проговорил, будто о чем-то своем:

– Знаете, Натали, русские и иранцы похожи. Большая разница внутри дома и снаружи. Мой отец любил красные шторы. Моя мама сказала: «никаких красных штор, они будут розовые». И они были розовые. Мужчина должен всегда чувствовать себя вне дома успешным, а женщина должна ему в этом потворствовать. «Мужчина голова, а женщина шея» – такая, кажется, поговорка есть у русских?

Темп обольщения сбила вопросом Жаклин. Наташа поспешила нагнать упущенное.

– У русских есть поговорки на все случаи жизни, – сказала она. – «Муж и жена – одна сатана», «Курица не птица, баба не человек» и прочее в этом роде. Но мы же сейчас не о браке говорим, а об игре между мужчиной и женщиной. А в игре – свои законы, не правда ли?

– О! Вы желаете больше узнать о законах игры, мадемуазель? Пожалуйста! Я с удовольствием расскажу. Приятней побеждать партнера, который хотя бы знаком с правилами игры. Тогда победа не кажется выигрышем всухую! – Ашан резко засмеялся, и этот короткий взрыв самоуверенного смеха неприятно пронзил Наташу.

Еще днем, когда она впервые увидела этого мужчину на выставке, она почувствовала исходящую от него опасность, брутальность, непредсказуемость, что ли. Да, возможно, это рисовка, и он лишь на первый взгляд кажется плохо управляемым мужчиной, который никогда не подчинится женщине. Но, скорей всего, он таков и есть. Ведь его суть в его работах, его фотографиях. В глазах иссушенных мудростью еврейских стариков горит несломленная молодая сила, над ними – гордое вечное небо, которое никогда не подчинится земле. И эти старики, и это небо, и эти встающие на песках города – все это и есть он сам, Ашан. Он, как истинный художник, изображает только себя, но талант его так объемен, что в нем умещается весь мир с огненным взором победителя, абсолютно уверенного, что нет ни одной женщины, которая не упала бы к его ногам.