Читать книгу Паук и Пеппи - Ева Мелоди - Страница 7

Сегодня у нас с директором произошла еще одна неожиданная встреча.

Я сидела в своем кабинете в ожидании клиента, когда вдруг почувствовала, что кто-то смотрит на меня. Пристально, испытующе. Поднимаю глаза – красавец-блондин из моих грез шагает прямо к моему столу. Как в замедленной съемке. Меня бросает в жар, сбивается дыхание. В руке он держит конверт. Я застываю статуей, могу лишь неотрывно смотреть на него, не двигаясь. Когда он подходит вплотную к столу, вижу, что конверт – всего лишь обычный счет из телефонной компании, такие приходят к нам ежемесячно.

– Положите на стол, – бросаю равнодушную фразу и снова утыкаюсь в компьютер.

Да уж, не слишком приветливый прием, Пеппи. Снова детские игры?

Слышу удаляющиеся шаги, не сводя взгляда с монитора. Боже, как стыдно. Даже спасибо не сказала. Но с чего он решил самолично принести конверт соседке, с которой ни словом не обмолвился? Мог бы оставить внизу, в парикмахерской, при входе есть столик для почты. Хотел полюбопытствовать, заглянуть в кабинет неприветливого психолога? Наверное, со стороны я кажусь ему надменной сукой. В общем, сейчас я повела себя именно так, он имеет полное право считать меня таковой. Тогда почему от этого больно, до рези в сердце?

– Здравствуйте, Полина.

Резко поднимаю голову, чужой голос отрывает меня от мыслей, в которых я, кажется, скоро утону.

– Я напугала вас?

На пороге стоит моя клиентка, писательница. На вид лет пятидесяти, но по документам знаю, что ей уже шестьдесят. Хорошо сохранилась. Наверное, потому что ни мужа, ни детей никогда не было. Поначалу я в душе довольно негативно реагировала на эту женщину. Хоть это и неправильно, врач должен отключать эмоции. Я и отключаю, на сеансах. Но никто не может запретить нам размышлять дома, по вечерам, об услышанном на приеме. Слишком много обид у этой женщины на собственных коллег, на неудачи в творчестве. Я не уставала удивляться, откуда в человеке такая тяга винить других в своих неудачах. Но потом постепенно мы докопались до истинной сути проблемы. И стали гораздо ближе. Я ощутила симпатию к этой немолодой, всегда грустной женщине. Она прожила непростую судьбу. Родители слишком опекали ее, любили, но душили этой любовью. Помешали выйти замуж, потому что не одобряли избранника. И обрекли на одиночество. Инна Эдуардовна Решетникова довольно богата – умершие родители оставили ей квартиру, полную антиквариата, неплохие вложения в акции. Но она бесконечно несчастна. Ее творчество – попытка реализовать несбывшиеся надежды и мечты. Найти любовь хотя бы на страницах книг.

– Конечно нет, вы не напугали меня, Инна. У нас же назначен сеанс, проходите.

– Простите, Полина. Я чувствую себя очень неловко, – смущенно бормочет Решетникова, проходя к дивану и удобно устраиваясь на нем.

Это уже тринадцатая наша встреча. Инна может позволить себе сеансы два или даже три раза в неделю. И они определенно идут ей на пользу. Она хоть немного повеселее стала. И гораздо реже говорит о депрессии. Выросла уверенность в себе, Инна стала понимать многие свои ошибки, осознавать себя как личность.

– Почему? – отвечаю удивленно. – Я не понимаю, что могло заставить вас почувствовать себя неловко. Вы тут уже как дома, разве не об этом мы говорили на прошлом сеансе?

– Да, но сейчас я не об этом. Мне не по себе из-за того, что помешала вам.

– Вы не помешали.

– Вам и молодому человеку. Мне кажется, я прервала что-то важное…

– Я даже не понимаю, что вы имеете в виду, – отвечаю, а сама чувствую, что краснею. Значит, Инна Эдуардовна стала свидетелем нашей глупой сцены с директором. Ну и что? В этом событии нет ничего значимого.

– Вам просто показалось, Инна. Наверное, как у любого писателя, у вас слишком развито воображение.

– Вы не поверите, дорогая! Кажется, я даже набросала черновик романа в голове, буквально только что!

– Сейчас? Стоя на пороге моего кабинета? Вам пришел в голову целый роман?

– Именно так!

– Это очень интересно, Инна. С удовольствием послушаю. Тем более наш сеанс уже пять минут как начался.

– Спасибо. Мне страшно хочется рассказать. Вы только не обижайтесь, Полина. Главная героиня – психолог, я возьму ее образ с вас…

– С меня?

Последняя фраза Инны лишает меня дара речи. Не слишком приятно, когда тебе в лоб рассказывают, что будут писать о тебе роман. Еще неизвестно, что она заставит вытворять мою героиню по ходу сюжета… Да и просто сама мысль о том, что кто-то будет писать обо мне – отчего-то глубоко неприятна.

– Да, я понимаю, это вам странно слышать. На самом деле, не стоит рассказывать своему прототипу об этом, я понимаю. Но в то же время вы мой психолог, и я просто не знаю…

– Вы правы, Инна. Мне как-то неловко слышать об этом. Надеюсь, вы еще как следует подумаете, и возможно выберете более интересный типаж для героини. Во мне ведь нет ничего интересного…

Мне кажется, я бы чувствовала себя не очень уютно, если бы слушала ваши рассказы о своем прототипе в вашем романе…

– Хорошо, простите, Полина. Я действительно зря это сказала вслух.

Решетникова как-то сразу поникла, расстроилась. А я все никак не могла прийти в себя. Меня не покидало чувство, что виной всему наша молчаливая сцена с директором. Инна очень внимательна. Как любой писатель, она любит следить за эмоциями. Она как сыщик, вынюхивающий детали преступления, во всем видит смысл, связь. Она увидела нашу красноречивую неприязнь. Заметила неловкость. Решила написать об этом? Отлично! Вот только я не желаю слушать про это!

Я постаралась сгладить неловкий момент и перевела разговор на родителей. О них Инна могла говорить бесконечно. Огромный клубок комплексов, непониманий, обид и боли – вот что такое ее семья. Тут работы – непочатый край. Но, даже целиком переориентировав клиентку на другую волну, я не могла избавиться от беспокойства. Что она все-таки придумала? Что хотела написать обо мне?

– Ты только не кричи на меня сразу, – кидает новогодним утром в меня неожиданной репликой Тамара.

Вот тебе и утренний разговор за чашкой кофе.

– Полин, ты же в курсе, что сегодня в мэрии бал…

– Ты мне про это все уши прожужжала, – отвечаю, с трудом сдерживая улыбку. – И платье раз пять демонстрировала. И украшения вместе выбирали. Да и меня заставила новое вечернее платье купить… Таскала по магазинам.

– Да, старалась, между прочим, чтобы ты всех сразила.

– Я совершенно не хочу никого сражать. Но на пару часиков, так и быть, схожу туда, – мягко осаждаю пыл Тамары.

– Так вот, сразу не кричи… Но я тебе для бала присмотрела спутника.

– Что, прости? – Я просто не верю ушам своим.

– Спутника. Кавалера. Не знаю, как лучше выразиться…

– Я такого даже от тебя не ожидала! – Вскипаю от одной мысли, что тетушка занялась сватовством. – Говорила же, одна побыть хочу!

– Так это не то, что ты думаешь. Просто проведешь этот вечер в компании нового знакомого. Весьма интересного, кстати говоря. Для меня это правда важно, Полина. Ты должна мне помочь. Мне нужны документы, выписки из архива, поэтажный план… В общем, долго и нудно перечислять, но суть в двух словах – нашу парикмахерскую закроют, если я не найду требующиеся бумаги. Мэр уперся как баран, хотя он скорее змей подколодный, скользкий и хитрющий, никак не подобраться, не умаслить, не уговорить. Кто-то еще давит на этого козла. Не знаю кто, но тоже шишка заметная. В данный момент мне помочь может только один человек. Тоже себе на уме тип, но выхода нет. А взамен этот мужчина попросил меня устроить свидание с тобой.

– Это какая-то шутка. В наше время так не принято приглашать на свидание. – Хмурюсь, все еще не веря, что сказанное тетушкой – правда. – И уж тем более мне не нравится, что ты втягиваешь меня во что-то непонятное. Все эти мужчины, хитрые, скользкие, настоящий террариум. Зачем нам это, а? Я просто позвоню отцу…

– Только не это! – вскипает Тамара. – Твой отец терпеть меня не может. Хочешь, чтобы он приехал и забрал тебя? Не будь ребенком, Пеппи. Хотя ты и есть ребенок, избалованный, едва что случается – сразу к папочке. Прости, детка, – добавляет, заметив мой насупленный вид. – Я пойму, если ты не захочешь пойти. Правда, я совсем не обижусь. Мне неловко просить о таком, но ведь это просто как сопровождение на вечер. Мужчина в годах, но ты ему очень нравишься. Он хочет всего лишь пообщаться с тобой. Выпить по бокалу…

– И кто же этот тип? – По спине пробегает холодок. Мне совсем не улыбается проводить вечер с натянутой на лицо улыбкой, скрашивая часы незнакомому и неинтересному мне человеку.

– Он очень интересный мужчина. Правда. Работает на мэра. И только он сможет отыскать утерянный план здания, без которого «Бабочку» закроют.

– Что? – Я аж подпрыгнула. – Я впервые об этом слышу! Почему ты не рассказывала, что нашу парикмахерскую могут закрыть?

– Не хотела волновать, – грустно улыбнулась Тамара. – А получается, испортила тебе Новый Год.

– Поверить не могу, что ты скрыла от меня такое. А теперь предпочла подсунуть какому-то старикашке в эскорт.

– Нет! Все не так, – тараторит тетушка. – Зачем называть все такими противными словами? Ну не ходи, раз не хочешь.

– Ненавижу, когда из меня куклу делают, – выпаливаю почти грубо. Но тут же стыжусь своей реакции. Тамара старается выплыть, только и всего. Во все времена женщины вылезали из передряг только благодаря своей красоте и обаянию. Так что мне мешает стать на этот вечер роковой красоткой и помочь близкому человеку? Всего лишь сыграть роль, вылезти из раковины. Выставить себя на показ.

Продолжать спор не хотелось, но в том, чтобы провести вечер даже просто за разговором с незнакомым, возможно, даже неприятным тебе мужчиной, было что-то гадкое. Неприемлемое.

Запыхавшаяся Таня из «Бабочки», работа которой сегодня была расписана по часам до самого вечера, быстро сделала мне высокую прическу, убрав волосы в большой пучок. Лишив меня еще одной защиты – разбросанных по плечам волос. Причесав и Тамару, Таня умчалась так же быстро, как и появилась у нас. Но это же Новый год. Все носятся как угорелые.

Макияж упрямо не хотел накладываться так, как было задумано. То, что выходило, раздражало, хотелось все стереть и ограничиться повседневным минимумом – немного туши, румян и блеска для губ. Но с Тамарой спорить бесполезно, в результате мне сделали макияж в стиле смоки айс. На мой взгляд, вышло излишне ярко, я слегка убрала тени, категорически отвергла красную помаду, но все равно мои глаза вдруг стали огромными и какими-то безумными. Их серо-голубой цвет сегодня отчего-то перешел в глубокий зеленый, как у кошки на охоте. Красное платье на тонких бретельках очень провокационно облегало грудь и расходилось пышными складками книзу. Непривычная, нарочитая роскошь, я чувствовала себя обнаженной, беззащитной. Закутавшись в шерстяное красное пальто, идеально подходящее к платью, я вдруг подумала, что вряд ли решусь снять его перед огромной толпой.

«Ну и плевать, значит, в нем и останусь», – решила я про себя. Это немного успокоило расшатавшиеся от сборов нервы. Тамара выглядела ярко и уверенно в ультрасинем платье в пол, в очередной раз я позавидовала ее смелости. И, вдохнув, поплелась следом за ней к ожидающим нам машинам.

Тамара уехала со своим театральным ухажером, подбодрив меня на прощанье:

– Ты просто великолепна, детка. Ничего не бойся! Будь собой, поддерживай разговор, ничего больше! Встретимся на вечере.

И отбыла, поцеловав меня в щеку и оставив на пороге дома нервно топтаться с ноги на ногу. Но едва заметные мелкие хлопья снега, решившего порадовать нас в канун самого зимнего праздника, заставили меня поспешить.

И вот я уже сажусь в лимузин, проскальзывая в галантно приоткрытую дверь. Мой спутник, представившийся Леонидом Ивановичем, вполне симпатичен, несмотря на довольно преклонный возраст, ближе к шестидесяти, на мой взгляд. И все-таки выглядит очень привлекательно, волосы чуть тронуты сединой, подтянутая фигура, ухоженные руки, идеально начищенные ботинки и строгий костюм.

Интересно, зачем такому, как он, искать себе спутницу на вечер столь странным способом? Очень хочется задать этот вопрос, но я не смею. Чувствую, что это может смутить его и тем самым усилить неловкость между едва знакомыми людьми, которой и так не избежать. Вежливо улыбаюсь и поддерживаю беседу ни о чем. Погода, природа, музыка, в общем у меня неплохо получается. Волнение от мысли, что вечер может закончиться не так невинно, как начался, постепенно угасает. Мой спутник предельно откровенен – сам завел разговор о моей тетушке и ее странном «сватовстве». Объяснил в довольно легкой шутливой форме, что давно очарован. А вот познакомиться не решался. Тамара – отличный психолог, сразу вычислила, что гложет этого мужчину. И предложила сделку.

– Это немного странно, да. Но, с другой стороны, свахи никогда не работали бесплатно, – смеясь добавляет Леонид.

– Я не интересуюсь отношениями, – сразу расставляю точки над «i». – Совсем. И моя тетя не сваха. Скорее, городская сумасшедшая, которая обожает создавать интриги. На совершенно пустом месте.

– Я не собираюсь ни на чем настаивать, Полина. Мне нравится ваша немного эксцентричная тетушка. И очень нравитесь вы. Ничего более. Мы просто проводим вечер. Для меня это скорее рабочая обязанность. А вы помогаете скрасить серые будни.

***

Новогодний бал проходил в здании мэрии, очень роскошном, просто до неприличия. Я уже поняла, что мэр этого городка – абсолютно зацикленный на роскоши и власти тип. Такие всегда горят ярко, но быстро сгорают. Мэр, к слову, тоже пытался записаться ко мне на терапию, но представив, сколько в этом человеке можно раскопать, я отказалась под предлогом того, что и так веду слишком много клиентов. Но на самом деле, я решила, что это слишком сложно для меня, сильные мира сего – не мой профиль. Хотя, наверное, отказывать такому человеку было еще более неразумно.

На первом этаже мэрии располагалась рабочая зона, кабинеты для приема граждан и решения всевозможных общественных вопросов. Бал же проходил на втором этаже, в огромном зале, оформленном в стиле конца девятнадцатого века, того и гляди в центре комнаты неожиданно объявится юная Наташа Ростова. К нам тут же подлетела Тамара со своим спутником и представила нас координатору бала – дородной женщине лет пятидесяти – правой руке мэра. Имя женщины я тут же позабыла, занятая разглядыванием нарядов гостей, от изысканных вечерних до маскарадных. Определенно, на этом вечере было на что посмотреть. Мы пили шампанское, болтали, шутили, и я вдруг подумала, что зря так волновалась насчет вечера, платья, навязанного кавалера. Мне определенно нравился Леонид, его остроумие, открытость. Страхи по поводу своего слишком броского внешнего вида тоже улетучились вместе с выпитым бокалом шампанского. Я даже не заметила, как Леонид взял из моих рук пальто и отнес его в гардеробную.

– Вот видишь, а ты боялась, – проворковала мне на ушко Тамара. – Ты совсем еще ребенок, если дело касается общения с мужчинами. Ничегошеньки не соображаешь.

– То, что Леонид оказался приятным в общении, не твоя заслуга, – укоряю Тамару. – С тем же успехом он может оказаться маньяком…

– Ох, оставь хоть на сегодня свои психологические штучки! Расслабься. Все идет шикарно.

А я поймала себя на мысли, что грущу без Влада. К сожалению, он еще две недели назад предупредил, что на праздники его не будет. Срочные дела на нефтяной вышке в Африке. Вернется только к Рождеству.

Обидно, что на Новый Год мы не вместе. Ведь как встретишь его, так и проведешь… Глупая примета, в которую не верю, а на душе отчего-то кошки скребут.

Возвращается Леонид. Мы снова болтаем, шутим, флиртуем. Кажется, он доволен. Надеюсь, и тетушка получит желаемое. Вечер просто прекрасен – не хуже Ниццы, нисколько. Маме бы здесь понравилось. От туалетов некоторых дам просто глаз не отвести. И мужчины, многие, несомненно не уступают, все такие галантные, роскошные. Наслаждаюсь вечером, время приближается к двенадцати. Всего полчаса до Нового Года. В эти минуты я всегда волнуюсь, нервничаю. Леонид отправляется за шампанским, а я продолжаю движение по залу, рассматривая картины на стенах, гадая, где копия, а где мэрия раскошелилась на подлинник. Но тут, кажется, все картины – подлинники… Поражаюсь этому нарочитому роскошеству… Как вдруг слышу свое имя – кто-то зовет меня:

– Полина!

Оборачиваюсь и холодею. Два парня. Работники банка. Мой личный неприятель стоит, холодно разглядывая меня из-под полуопущенных ресниц, потягивая шампанское.

Но позвал меня не он – его голос я уже знаю, резкий, неприятный, колющий. Меня окликнул его друг, стоящий рядом. Знаю его, тоже работает в банке, мы иногда здороваемся, перебрасываемся парой слов.

– Привет, – отвечаю смущенно. – Кажется, мы не знакомы.

– Меня Егор зовут, – сразу отвечает мой собеседник. – А этот хмурый тип – Леха.

– Очень приятно, – смотрю только на Егора. Внутри все дрожит и переворачивается. Мне неловко, некомфортно находиться рядом с человеком, который реагирует на меня столь неприязненно. И о котором я так много размышляю последние месяцы…

– И нам, – улыбается Егор. – Так обрадовался, увидев вас. Вы сегодня просто королева бала. Очень красивое у вас платье. И прическа…

– Спасибо, Егор. – Я смущена, но мне приятно. Милый парень. Вот только друг Егора все равно молчит, застыв рядом с нами как истукан. Смотрит на меня, но невозможно прочесть, о чем думает. И меня это бесит.

Оглядываюсь по сторонам в поисках Леонида или тетушки. Но танцующих уже слишком много, зал полон. Веселье бьет через край, музыка гремит. Понимаю, что до боя курантов осталось минут пятнадцать. Надо успеть найти своих.

– Ладно, мне пора. Было приятно поболтать, – киваю Егору. Разворачиваюсь и направляюсь в толпу.

– К старперу торопишься? – раздается за спиной голос директора банка, и я леденею. Медленно разворачиваюсь к нему, не веря ушам своим.

– Что?

Но он, конечно, не может повторить мне в лицо подобное хамство. Догадываюсь, что и брошенная фраза не предназначалась для моих ушей. Просто музыка смолкла в неподходящий момент.

Перевожу взгляд на Егора, тот смотрит на друга с ужасом.

– Эй, Паук, ну ты чего несешь? – шипит он в лицо заносчивого директора. – Зачем ты так с девушкой? Приди в себя.

– Да я-то в себе, Пончик. Это девушка зря свою красоту растрачивает, выступая эскортом для стариков, – холодно выдает блондин. Теперь его взгляд прикован ко мне, его глаза-ледышки будто взяли меня в плен, жесткий, неумолимый. От этого взгляда мне словно виски сдавило, от гнева из-за мерзких слов дышать стало трудно. Фраза про эскорт для меня подобна удару хлыста по лицу.

И неважно, что еще утром я сама говорила то же слово. Это совершенно другое. Я не вкладывала в него смысл, скорее, капризничала. А сейчас меня прилюдно унизили. И я совершенно не представляла, что ответить. Как выйти из ситуации не такой обгаженной сверху до низу?

Я даже не заметила, как ко мне подошел Леонид, поглощенная безмолвным поединком взглядов с директором. Впрочем, какой там поединок, я скорее лишь жалко отбивалась показным равнодушием, тогда как его глаза жалили меня презрением и язвительными намеками.

– Все в порядке, Полина? – ободряюще обнял меня за плечи Леонид. – Тебе не докучают? – И сердито посмотрел на моего обидчика, похоже, сразу догадавшись, откуда ветер дует.

Я тряхнула головой.

– Разумеется нет, дорогой. – И обвила руку Леонида своими ладонями, слегка повиснув на нем. Не знаю, откуда взялась эта игра. Но ничего лучшего я не придумала. Оправдываться? Что-то доказывать? Глупо. Парню захотелось унизить меня, игра в молчанку наскучила? Ну, так и я сыграю.

Леонид, кажется, слегка опешил от перемены во мне, но быстро включился в игру, растаял от моей неожиданной нежности в его сторону. Наклонил ко мне голову и прошептал:

– Нас ждет ваша тетушка. До двенадцати всего пара минут.

Я ослепительно улыбнулась, пожала плечами и поцеловала своего спутника в щеку:

– Конечно. Пойдем.

Егор, наблюдая за моими действиями, выглядел совершенно растерянным. Он открывал и закрывал рот, словно собираясь что-то сказать, но слов, видимо, не находил. Наверное, он переживал, что эта ситуация выльется в мордобой. Опасения прямо-таки читались на его лице. Я холодно кивнула Егору, прощаясь, взяла Леонида под руку и бросила последний взгляд на Паука. Не хотела смотреть. Запрещала себе. Но все равно не сдержалась. Паук. Как же подходило ему это прозвище, случайно выскочившее из уст Егора. Сейчас я поняла, что в директоре было сосредоточено все, что я ненавидела в мужчинах. Высокомерие, презрительность к женскому полу, пресыщенность, надменность. Любитель осуждать и вешать ярлыки. Зажравшийся сноб.

Сейчас он стоял, слегка склонив голову, выглядел скучающим, будто мы надоели ему, и он не может дождаться, когда уберемся подальше. Подняв голову, Паук встретил мой взгляд, какое то мгновение мы пристально разглядывали друг друга, впервые так открыто, без маскировки равнодушием. Потом взгляд его стал оценивающим и в то же время полным презрения. Ни капли раскаяния, ни извинения. Он не собирался уступать, не желал даже допустить, что не прав. Просто судил и презирал меня и Леонида. Придурок.

Я вложила в свой прощальный взгляд всю свою злость и обиду, но легче не стало. Проходя мимо Паука, я ощутила, как меня окутывают вибрации возбуждения, как будто мое тело откликнулось на него, бурно отреагировало. Чувства обострились до предела.

С каждым шагом удаляясь от него, я испытывала растущее облегчение и в то же время меня тяготила недосказанность. Я не смогла ответить достойно, поставить его на место… И понимала, что это еще долго будет изводить меня.

В этот момент, в диком раздрае чувств, бушующем океане из ненависти и ошеломительной жажды, непонятной, неконтролируемой, раздался оглушительный бой курантов.

Посыпалось конфетти, раздался звон бокалов, все бросились поздравлять друг друга. Леонид приподнял меня слегка и расцеловал в обе щеки. А я безвольной куклой в его руках принимала поздравления, но внутри словно льдом все покрылось.