Читать книгу Драконов много не бывает - Ева Ночь - Страница 14

Алла

– Вой      дите! – получилось по-дурацки пафосно, словно в каком-то третьесортном водевильчике. К тому же таким голосом только сущностей из ада призывать, но Драконов как раз что-то такое и есть, так что в самый раз для него.

Но на пороге не Аркадий, а Кирилл Семакин из семьсот двенадцатой комнаты – сонный и взлохмаченный. Хорошо хоть голым торсом не светит – не май месяц.

– О! А! – восклицает он. Явно не меня увидеть хотел. Морщит лоб, пытаясь, видимо, имя моё вспомнить. Тщетно. – Жалейкина, у тебя пожрать есть что?

– Ну, в общем, сложно. Разве что стандартный набор студента: хлеб, яйца, колбаса.

– А давай! – покладисто соглашается Кирюха.

Он заинтересованно тянется к нашему холодильнику. Мы сталкиваемся плечами, пытаясь заглянуть в недра белого шкафа, ржём от неловкости. Кирилл пытается выпрямиться и бьётся головой о морозилку.

– Чёрт! – воет он, потирая ушибленное место. – Травма на производстве! Я требую сатисфакцию… компенсацию… или как там правильно?

– Кастрацию, если будешь слишком громко орать. И еды не дам! – пытаюсь я его всё же отодвинуть: Семакин большой и мешает.

Картина маслом: две головы в холодильнике, две откляченные задницы – и дверь без стука открывается.

– Жалейкина? – у Драконова такой голос, словно он не верит собственным глазам.

– У-у-у, – наконец-то освобождает пространство и выпрямляется Кирилл, – а ты, я смотрю, нарасхват!

Я кожей чувствую, как два заинтересованных взгляда пялятся на мою пятую точку. Но когда нас это останавливало? Достаю масло, колбасу, яйца и по очереди складываю «добычу» в большие соседские ладони.

– Надеюсь, этого хватит.

– А хлеб? – наглеет Семакин. Драконов так и стоит у порога. Лицо у него нехорошее.

– Вали давай. Видишь: девушка болеет, – подаёт он голос и делает шаг вперёд.

– А ты доктор Айболит, пришёл лечить, – догадливо ржёт Кирюха. – Жалейкина, тебя хоть зовут как? А то спали вместе, а имени я твоего так и не спросил.

Вот гад. Издевается. У Аркадия каменеет челюсть. Мне только скандальчика здесь не хватает для полного счастья.

– Семакин, – впечатываю ему в грудь остаток буханки, – иди уже. Хлеб и зрелища ты уже получил.

– Не бить! – отскакивает козлом Кирюха от Драконова, который делает ещё один шаг вперёд. – У меня яйца!

В общем, у Арка руки пакетами заняты, а то, боюсь, яйца бы от пола отскребали. Семакин выскакивает из комнаты в коридор. Оттуда несётся придушенное ржание. Затем он снова засовывает лохматую голову и даёт ценные советы:

– Вы когда лечиться будете, хоть дверь закройте, а то желающие на процедуры в очередь выстроятся. И потише, потише! Я после завтрака поспать люблю!

– Шут гороховый! – беззлобно обзываю я Кирюху и наблюдаю, как Драконов, нацепив на лицо полное безразличие, к столу подходит. Пакеты ставит. Куртку снимает, а затем – ботинки. Всё это – основательно, без спешки, будто он здесь сто лет живёт.

– Сосед, – зачем-то поясняю я драконовской спине. – Голодный.

М-да. Как-то двусмысленно получилось.

– Я это заметил, – кидает на меня взгляд Арк, и сердце моё, подпрыгивая, выплясывает нечто первобытно-дикое. Если бы у сердца были ноги, то оно бы их подкидывало высоко-высоко.

Ресницы у него – ух-х-х… Да и вообще. Он не женственный, на мой взгляд. В нём ничего нет мягкого, нежного и утончённого. Но есть правильные черты, губы красивые. Тёмные волосы и серые глаза – отличное сочетание, чтобы сердечный ритм сбивался с такта.

И тело, тело… Плечи широкие, руки мускулистые, талия тонкая, бёдра узкие. Совсем некстати я вспоминаю, что он этими бёдрами выделывал несколько дней назад. Стоп, лучше не разглядывать его и не думать ни о чём.

– Алла? – я смаргиваю, прогоняя наваждение. – Лечиться будем?

Голос у него низкий, бархатом по коже растекается. Очень тяжело сосредоточиться. А ещё тяжелее с ним в комнате находиться один на один. Резко руки-ноги становятся неудобными, не знаю, куда их девать. Встать или сесть? Жутко хочется волосы поправить, губы пересохшие облизать.

– Да я как бы уже. Говорила же: не стоит. У меня всё есть.

– Я и вижу. Последнее отдала голодающему. Вот уж по-настоящему Жалейкина. Но я как бы предвидел.

Драконов начинает из пакетов выкладывать на стол продукты, апельсины, лимоны и даже конфеты.

– Не знаю, что ты любишь. Набрал вот…

Он снова смотрит на меня. Я сглатываю. В горле дерёт и сухо.

– У меня мёд есть. А лимоны – это хорошо.

– Витамины, – поддакивает, а затем смеётся, смущённо мотая головой. – Чёрт, такое впечатление, что мне лет пятнадцать, и я впервые пытаюсь закадрить девочку, которая мне нравится.

Я нравлюсь? В груди не хватает воздуха.

–Ты ложись, Алл, – такой заботливый и простой. Располагающий к себе. Хочется, как собачке, упасть лапками кверху и пузико подставить, чтобы почесал. Ужас. – У тебя температура, наверное. Трясёт всю.

Знал бы он, от чего меня трясёт. Хотя он прав, конечно. Это озноб, но я точно знаю: и не только. Это ещё и волнение. Он тут не единственный, кто чувствует себя мальчиком. Кое-кто себя чувствует девочкой на первом свидании. Если разобраться, у меня их и не было в подростковом возрасте. Прошло мимо.

– Ты прости, – кутаюсь я в одеяло.

– Нашла о чём беспокоиться, – мягко надавливает он на плечи, и я подчиняюсь.

Ладонь его ложится на лоб. Приятно. Я глаза прикрываю, чтобы не видеть драконовского сияния.

– В детстве я любил болеть, – неожиданно откровенничает Арк. Он легко встаёт и двигается по комнате, как барс: гибкий и ловкий. Вот уж кто никогда не беспокоится, где у него руки и ноги. Всё на месте, там, где надо. И он прекрасно ими владеет. – Где у тебя чай и мёд? А лучше не говори. Я похозяйничаю? Интересно.

– Похозяйничай, – разрешаю, наблюдая за ним из-под полуопущенных ресниц. – Здесь всё просто.

Он включает чайник. Внимательно рассматривает чашки на сушке. Их там пять. И только одна – та самая.

– Интересно, угадаю? – хмыкает он, поглядывая на меня. Глаза у него теплеют, искрятся смехом. Его это забавляет.

– Попробуй, – соглашаюсь. – Но мысли вслух. Хочу слышать логическую цепочку.

– Ты вещь в себе, – уверенно заявляет этот драконий детектив, – поэтому стеклянные чашки не твои. Из трёх оставшихся я бы выбрал побольше. Таких две. Думаю, вот эта, с котом, – он безошибочно выбирает ту самую, родную. – Но если даже это не она, для тебя бы я выбрал именно её. Что-то у вас есть общее.

– Это она. Угадал, – голос у меня сел окончательно.

Он режет лимоны, мешает их с мёдом. Пробует и что-то бормочет. Поит меня чаем и смотрит пристально, но от взгляда его мне почему-то хорошо. Я даже неловкости больше не ощущаю.

– Почему же ты любил болеть в детстве? – мне и правда интересно.

– Потому что в такие дни мир становился другим. Добрее. А ещё наступало время господина Градусника и волшебных таблеток. Я играл с мамой в доктора и пациента, а отец наконец-то оставлял меня в покое.

Никогда не думала, что золотые мальчики убегали в болезнь, чтобы отдохнуть. Видимо, я чего-то не знаю в этой жизни. Да, собственно, я очень много чего не понимаю. Никогда не задавалась целью узнать. Не было причин. А теперь одна из них сидит передо мной и поит меня чаем. И мне почему-то хочется узнать о Драконове побольше.