Читать книгу Навет старого колдуна - Ева Саева - Страница 3

Колеса мерно стучали по рельсам, и каждый перезвон отсчитывал новые километры дороги. Поезд торопился к солнечному берегу, теплому морю и удивительным южным ночам.

Лида любила смотреть в ночные окна вагона. В темноте рисовались причудливые деревья, время от времени мелькали станции, ночные города светились тысячами огней. Везде крутила свою карусель трудяга-жизнь, бурлила в городах, размеренно двигалась в небольших деревеньках,

Последняя ночь в поезде. Где-то далеко остались бескрайние казахстанские степи, выжженные палящими лучами солнца. Громады Уральских гор вздымались на отвес от дороги и уходили ввысь. Среди скал чудом держались корнями сосны, казалось, любой дождь сможет победить эти смелые деревья. Когда проезжали просторы Матушки-Волги, то в памяти всплыли слова великой певицы о широкой красоте русской реки. Мамаев курган поразил своим величием и размерами. Хорошо, что дети увидели знаменитую «Родину-Мать» вот так, рядом, и рассмотрели ее, пока поезд огибал выступ кургана. Сегодня, на приближении к югу, явно указывали пирамидальные тополя, встречающиеся в поселках.

Вагон спал безмятежным сном в ожидании завтра, когда можно будет окунуться с головой в теплые и ласковые морские волны. Начнется суматоха с заселением, разбором вещей, а сегодняшняя ночь еще располагала к покою и отдыху, как затишье перед бурей.

Лида откинулась на жесткую спинку плацкартной полки и задумалась. Впервые они с дочерями уехала надолго. Прошло три дня дороги, а она уже соскучилась по дому, по старенькой маме в деревне. Загрохотал товарный состав, разбудил соседку с нижней полки. Невысокая, худенькая женщина, при знакомстве назвалась Полиной, ехала на море одна, а вот свою профессию почему-то скрыла. Но, Лида уже поняла, что Полина работает с людьми.

– Почему не спите? – спросила Полина, усаживаясь к столику, – завтра уже приедем. Очень люблю море, каждый год езжу, и все равно тянет, – соседка всегда внимательно смотрела на Лиду, как будто изучала ее.

– Вы врач? – наконец-то не выдержала Лида, – психолог?

– Как вы догадались? – поинтересовалась соседка.

– У вас взгляд изучающий, – проговорила Лида, – вы как будто меня насквозь видите.

– Есть такое, – согласилась Полина, – всю дорогу думаю, почему у вас глаза грустные и взгляд испуганный? Вы, постоянно чего-то боитесь, это видно во взгляде, жестах. Советую завести роман, вам просто необходима встряска, необходимо поверить в вашу красоту и обаяние, в вашу женскую силу. Ваши бездонные голубые глаза, притягивают как магнит, но, вы их всегда опускаете, вашу летящую походку портят поникшие плечи, а свой природный ум вы прячете за неуверенностью, – взяв кружку со стола, она пошла за кипятком.

Слова соседки разбудили давно забытые страницы, перед Лидой, как по рельсам, прошла вся ее жизнь. Будучи ребенком, она любила босиком измерять лужи после дождя, ни запреты, ни наказания матери не действовали. Причем, особый восторг и любопытство, вызывали «очень глубокие лужи», доходившие ей до колен и выше. Девочка представляла себя отважным моряком, покорявшим просторы океана. Особое наслаждение ей доставляли облака, отражавшиеся в тихой воде, ей казалось, что она ходит по небу и делала это очень осторожно, чтобы не спугнуть тучки. Однажды, даже заставила проезжающую машину объехать лужу. Стала посреди дороги и доказывала водителю, что он раздавит ее небо. Водитель не стал спорить с босой защитницей и повел машину по бугру.

В школе она мерила лужи вместе с одноклассником Мишей Федоровым. Он всегда носил ее портфель, всегда был рядом, готовый прийти на помощь, и Лида очень ценила эту дружбу. Они вместе занимались по математике и физике, но, в большее, отношения не переросли. Зато, ее невзлюбили многие одноклассницы, которым Миша очень нравился. На выпускном балу Лида с Мишей танцевали весь вечер, на зависть всей школы. А за столом, ей облили платье соком, который потом не отстирался. Первое красивое и нарядное платье, было испорчено навсегда.

После выпускных экзаменов дорожки Лиды и Миши разошлись, она поступила учиться в торговый техникум в Новосибирск, а он уехал в Москву в военное училище. После техникума Лида вернулась домой. Районный продуктовый магазин принял ее сразу и радушно. «Не бойся кассы, быстро научишься», – говорили ей веселые продавцы. Ей, после техникума, все легко давалось. На свою первую зарплату она купила модные туфли и кило мороженого.

Тут же, в магазине Лида познакомилась со своим будущим мужем. Высокий белокурый юноша вежливо здоровался, очень старательно считал копейки, подолгу задерживаясь у окошечка. А как-то раз просто предложил: «Пойдем в кино». Дружили они полгода и решили пожениться. Родители не перечили счастью дочери, но, уж как-то, слишком быстро все произошло. «Может, лучше разберешься и в себе, и в нем», – советовала мама. Но, Лида никого не слушала, а, наоборот, всех уверяла, что Коля Трифонов – самый замечательный, и она будет с ним очень счастлива. В день свадьбы, она долго ждала машину жениха. Язвительные соседки даже начали посмеиваться, что Коля передумал. А, оказывается, будущий муж долго мотался по району, в поисках колец на автомобиль и нашел их в последний момент.

С первого дня молодая чета Трифоновых мечтала жить спокойно и счастливо, но, появилось одно «НО». Кто-то, постоянно распускал каверзные слухи про Лиду. Через три месяца после свадьбы, лучшая подруга остановила ее по дороге с работы, и вдруг спросила: «Говорят, ты Колю голодом заморила, не готовишь совсем и рубашки ему не стираешь». Лида остолбенела от такой лжи. «Ты в это действительно веришь?» – спросила она в ответ. Подруга начала уверять, что всегда считала Лиду порядочной женщиной и хорошей женой. Лида закусила губы от обиды, но оправдываться не стала, попрощалась и пошла домой. Теперь она поняла, почему свекровь уже две недели ходит к ним по вечерам и проверяет холодильник, кастрюли, шкафы. На вопрос Лиды: «Вы что-то ищете?», свекровь уклончиво ответила: «Потеряла одну вещь, думаю, может у вас». Хотя, не совсем понятно, какую вещь можно одновременно искать на полке с постельным бельем и в сковородке с котлетами. Но, спорить со свекровью Лида не стала. Она откровенно поговорила с Колей, и тот ее успокоил, что бы, она не обращала внимания на такие мелочи, он ее очень любит и готовит она прекрасно. Лида, выплакалась в огороде, рядом с огуречной грядой, и, изучив кучу кулинарных книг, стала готовить как в лучших ресторанах, а рубашки утюжить как заправская прачка.

Не прошло и месяца, как пошел новый виток лжи. Еще не успокоились, все алчущие чужой беды, как, на Лиду полилась очередная грязь. На этот раз ее обвиняли в измене мужу. Лида, как кассир, перед закрытием магазина, ездила в банк сдавать выручку в вечернюю кассу. Много лет работавший пожилой водитель ушел на пенсию, на его место приняли молодого парня, только что пришедшего с армии. Каждый вечер он отвозил Лиду в банк и сопровождал до кассы. А потом, частенько довозил ее до дома, потому, что гараж магазина находился на одной улице с домом Трифоновых. Уже через неделю, Лида заметила, что продавцы смотрят на нее косо, грузчики ухмыляются в след, а с напарницей по кассе, молодой девчонкой, явно строящей виды на нового водителя, произошел откровенный и неприятный разговор. На обеденном перерыве, когда Лида отдыхала в торговом зале, она подошла к ней и напрямую спросила:

– Тебе что, мужа мало? Ты зачем, к холостому парню лезешь?

– Я не поняла, ты о чем? – недоумевающе спросила Лида.

– Не строй из себя святую, – продолжала в том же духе напарница, – все говорят, как ты с новым водителем крутишь. Это мой парень, поняла?

– Ты что несешь, – наконец-то сообразила Лида, о чем речь, – у меня муж есть и я люблю его.

– Видно, как любишь, – уходя, бросила напарница, – короче, я тебя предупредила.

В тот вечер, Лида, сдав выручку, пришла домой пешком. К ее удивлению, в зале ее ждали: свекор со свекровью, мать с отцом и Коля. Она поняла, что предстоит тяжелый разговор и решила, что будет защищаться до конца. Первый вопрос ей задал муж.

– Почему ты позже пришла? – он смотрел на жену жестоко и надменно. Таким Лида его еще ни разу не видела, – всегда на полчаса раньше приходила.

– Сказала водителю, что бы, не довозил меня до дома, – женщина решила не сдаваться, – и так уже сплетни плетут. Буду теперь пешком ходить каждый день.

– Понятно, – подчеркнула свекровь, – когда уже все узнали, решила одуматься.

– У меня с водителем ничего не было, – в голосе Лиды послышались слезы, – кто-то придумал, а вы верите? Я люблю только Колю и больше никого.

Лида обвела всех глазами: муж отвернулся и уставился в окно, свекор со свекровью смотрели на нее ненавидящими глазами, мать с отцом молчали, опустив глаза, сжатые руки матери вздрагивали. Необъяснимая тяжесть легла на душу женщины, сердце от обиды сжалось в комок, и, кажется, перестало биться. Что-либо доказывать, не было смысла, все ее слова воспринимались, как оправдание. А оправдываться ей было не за что. Она подошла к матери, опустилась перед ней на колени, взяла за руки, заглянула в глаза и тихо сказала: «Мама, не верь никому. Я ничего плохого не сделала и мужу никогда не изменяла». Глаза матери засветились веселыми огоньками, она облегченно вздохнула. Лида повернулась к мужу и его родителям.

– А вы, думайте, что хотите, – слезы были готовы покатиться у нее из глаз, но, она сдержалась, – хотите верить всяким сплетням – верьте, хотите топтать меня в грязь – топчите. Если вы меня считаете такой плохой, то, я уйду к родителям. Ищите себе хорошую сноху, – Лида резко повернулась и вышла из дома.

До самой ночи прокопалась она в огороде, рядом с огуречной грядой, высказала всю свою боль огурцам, слезы капали на зеленые жесткие листья и скатывались на землю. «Уйти сейчас, – думала Лида, – значит сдаться. Кто-то явно хочет, чтобы мы с Колей расстались. Надо бороться за свое счастье. Я люблю Колю, и Коля любит меня. У нас все было хорошо, пока не начались эти сплетни. Кому я могла перейти дорогу? Насколько рассказывал муж, до ухода в армию у ничего серьезного ни с кем не было, на проводах, рядом с ним не сидела никакая девчонка. А после армии, он сразу предложил дружбу мне. Может, какая-то тайная воздыхательница или муж меня обманул? – разбирать сплетни и копаться в чужом грязном белье, было для Лиды унизительно. – Нет, – думала она, – я не буду бегать по поселку и выяснять, кто что сказал, и кто что подумал. Если Коля меня любит, то он должен мне верить, а если нет, значит не судьба, и дочь я выращу сама». Лида уже знала, что носит под сердцем ребенка и хотела сегодня обрадовать мужа. А вышло совсем не так, как она хотела. И, почему то, она была уверена, что у нее родится дочь.

Первым, все же, не выдержал Коля. Мужчина понимал свою вину, он и сам не верил в способность жены на такую подлость, но, на разговоре настаивала мать, и он согласился.

– Лида, – сказал он, выйдя в огород, – прости меня. Пойдем домой, я уже чайник закипятил и картошки пожарил, – он поднял жену на руки, – прости меня, – тихо прошептал на ухо, – больше такого не повторится.

Лида не спала всю ночь, говорить о будущем ребенке уже не хотелось. Решила сказать потом, когда боль немного уляжется.

В трудный момент, когда нам очень плохо и душа рвется на части, мы обращаемся к самому близкому и родному человеку – к матери. Только мать всегда выслушает, поймет, простит и даст совет. В первый же выходной, Лида поехала в родную деревню. Мать, видимо чувствовала, что у дочери проблемы через край переливаются. Не верила, что Лида способна на измену, понимала, что клевета это все. Каждый вечер они с отцом думали, как защитить дочь, как уберечь, чем помочь?

В тот день отец уехал на покос. Лида с матерью посидели, почаевничали, поговорили обо всем. Рассказала Лида все, что на душе накопилось, все обиды, наговоры, свалившиеся на нее в последнее время. Просила у матери прощения, что не послушала ее и со свадьбой торопилась. Посмотрела мать на беды дочери, подумала и принесла ей икону.

– Это очень старинная икона, – начала она, – много веков она хранится в нашем роду. Большой силой обладает от недругов и от смерти. Когда Наполеон пришел на Россию, далекий прапрадед воевать пошел и икону с собой взял, вернулся живой и невредимый, несмотря, что на самом Бородино был; в Первую мировую забрали моего прадеда, его икона опять спасла, весь полк положили, кто живой остался – в плен взяли, а он, сумел в яме схорониться; в Великую Отечественную дед с иконой фашистов бить пошел, всю войну прошел до самого Берлина и ни разу его пуля не задела, домой вернулся целый и невредимый. Сейчас эту икону тебе передаю, ты возьми и дома припрячь, чтобы никто не видел. Не любит она, когда ее показывают, сила иконы в таинстве.

Лида смотрела на мать и не знала, что делать, разве икона сможет в чем-то помочь? Но, всю жизнь родителям доверяла и понимала, что мать только добра желает.

– Бери икону, – мать завернула ее в чистую материю, – она поможет тебе и в трудный час защитит. Вижу я, что вокруг тебя худое творится. Может, домой вернешься? И сама не пропадешь, и ребенка вырастим.

– Нет, – Лида решила не сдаваться, – попытаюсь семью сохранить, что бы отец у дочери был. В нашей семье мы же дружно живем, и тебя, и отца любим. Я тоже хочу крепкую семью иметь, в любви и согласии жить.

– Дай Бог, – напутствовала мать, – дай Бог. А икону припрячь, что бы, никто не нашел. Она поможет.

Долго еще говорили мать с дочерью, уехала Лида с иконой, легким сердцем, и надеждой на лучшее.

Вроде бы наладилось счастье в семье, солнце осветило их путь своим лучиком: молодые любили друг друга, ждали прибавления семейства. Однажды ночью, когда Лида уже находилась в декретном отпуске, она проснулась от странного звука, у них открылась и закрылась входная дверь. «Кто к нам может прийти в полночь? – подумала она, – может Коля не закрыл дверь на ключ, и ее открыло ветром?». Муж спал, и Лида не стала его будить (ему утром на работу), а накинув халатик, прошла на кухню. Она никогда не забудет ту минуту, когда, в полумраке света от фонаря за окном, увидела на кухонном столе маленького человечка. Седой дедок с длинной бородой, в синем старом кафтане, подпоясанном обычной веревкой, заглядывал во все кастрюли и тарелки, бесцеремонно гремя крышками и ложками. От ужаса происходящего, Лида не могла слова сказать, а дедок продолжал греметь посудой, иногда, искоса поглядывая на молодую беременную женщину. Когда он проверил все шкафы и кастрюли, то, усевшись на край стола у окна, постучал длинными крючковатыми пальцами по столу.

– Почаевничаем? – вдруг спросил он, тихим скрипучим голосом.

Лида, как во сне, включила электрический чайник, поставила на стол кружки, коробку пакетиков чая и вазочку с печеньем. Разложив пакетики с чаем в кружки, она налила кипяток. Одну кружку поставила деду, другую себе.

– Я сушки люблю, с медом, – проговорил дедок.

Не совсем осознавая, что делает, Лида достала из холодильника пиалу с медом, а из шкафа пакет с сушками. Высыпав сушки в вазочку с печеньем, она поставила перед дедком мед, а сама села по другую сторону стола. Странный ночной гость каждую сушку макал в мед и запивал чаем, причмокивая. Лида к своей кружке даже не притрагивалась, она сидела, как каменное изваяние, и не могла даже слова сказать. Дедок съел все сушки, вымакал мед в пиале, вытер губы своей бородой и посмотрел на Лиду.

– Добрая ты и дочек родишь, жалко тебя, – он помолчал и жестким голосом добавил, – «Худо» тебя ждет, страшное «Худо». Полностью помочь не смогу, но защитить тебя постараюсь, хотя силен Серафим. – Он пошарил глазами по кухне. – Силы мне нужны, каждый четверг оставляй мне сушки с медом, вон там, – он показал на угол стены, за трубой отопительного котла.

– А как я их туда положу? – Лида даже вздрогнула, когда услышала свой голос, казалось, это говорила не она, а голос шел, откуда – то изнутри.

– Полочку сделай, – подсказал дедок и строго посмотрел на женщину черными, как угли глазами, из-под лохматых седых бровей, – мне тоже нелегко будет.

– Хорошо, – сказал голос Лиды.

– Засиделся я у тебя, пора мне, – дедок спустился на стул, соскочил на пол и засеменил к порогу. Послышался звук открытой и закрытой двери, но, сама дверь при этом не двигалась.

Еще с полчаса женщина сидела в оцепенении, а потом, как будто, поднятая неведомой силой, встала и пошла в спальню. Легла на кровать и закрыла глаза, на нее повеяло холодом, казалось, она проваливается в сырое и темное подземелье.

Утром, проснувшись, Лида вспомнила страшный ночной сон, пытаясь стряхнуть наваждение, пошла на кухню готовить завтрак мужу… На столе стояли две кружки, вазочка с печеньем и пустая пиала в меду… Женщина села на стул, обхватила руками голову и подумала, что сходит с ума. Про ночного гостя она никому ничего не сказала, но, на другой же день, попросила мужа прибить полочку за трубой.

– Зачем тебе там полочка? – удивился Коля.

– Мыло буду сушить, – придумала Лида, – лучше пенится.

Каждый четверг, поздно вечером, когда муж спал, она обязательно оставляла сушки и пиалу с медом на полочке и чашку с чаем на столе. Утром мыла «посуду дедка», а в следующий четверг, опять оставляла ему гостинцы к чаю.

Через неделю, она поняла, о каком «Худе» говорил дедок. Коля начал приходить с работы «навеселе»: то день рождение друга, то премия на работе, то «помочь» соседям, то кому-то отвезти – привести (муж работал водителем). Лида отпаивала мужа рассолом, приводила в чувство, уговаривала, плакала. Коля обещал, что это в последний раз, и дальше все будет хорошо. Но, проходила, неделя – вторая, и все повторялось.

После рождения дочери Вали, муж изменился, нянчился с ней, помогал купать, носил на руках. Лида подумала, что наконец-то пришло счастье, и через год родила вторую дочь – Свету (предсказание дедка сбылось). Вроде бы, наладилось счастье в семье.

Постепенно Лида привыкла, что у них в доме живет странный «постоялец». Она слышала про домовых, но, их никто не видел, а, присутствие дедка, она ощущала постоянно. Зимним морозным вечером, баюкая дочь, она явно услышала его скрипучий продолжительный кашель. «Простыл дедок, – подумала женщина, – такой холод на улице». За один вечер она связала длинный теплый шарф и повесила на полочку, утром шарф исчез. «Теперь ему будет теплее», – подумала женщина. Она заботилась о «постояльце» как могла: вязала ему варежки, теплые носки, шила крепкие пояса, дедок принимал подарки, и жизнь шла своим чередом.

О его существовании никто не знал. Лида хорошо помнила слова матери: «Сила иконы в таинстве». Скажи Лида кому, что у нее живет маленький человечек и ест сушки с медом по четвергам, ее бы посчитали за сумасшедшую. Она свято хранила свою тайну.

Через год, после рождения Светы, муж опять запил. Являлся глубоко за полночь, хорошо, хоть не будил семью криками, не требовал закуски на стол, а, пьяный, засыпал на полу у порога или на диване. Не понимала Лида, что происходит, почему Коля так себя ведет, что заставляет его пить. Дома у них все было хорошо: Лида всегда отлично готовила, за домом следила, с детьми занималась. Хоть, весь в грязи приползал муж на порог ночью, утром он уходил на работу чистый, в свежей отутюженной рубашке.

Временами на мужа находило прозрение, он осознавал весь ужас происходящего, плакал, просил прощения, говорил, что и сам не понимает, почему его ноги несут не домой, а к дружкам – алкоголикам. Клялся, что больше не будет пить, умолял не бросать его. Терпел неделю, а потом опять срывался. С каждым разом запои продолжались все дольше, зарплату мужа Лида не видела. Свекровь уговаривала ее терпеть и ждать, перебесится Николай, и все найдет на лад. «Что же делать, – убеждала она, в очередное посещение, – все мужики такие. Скажи спасибо, хоть не бьет. На мне, только одной печки не было, а сейчас хорошо живем, детей вырастили. Все женщины терпят, судьба такая». А в разговорах с соседями, в пьянстве сына открыто винила невестку. Лида металась между работой, детьми и пьяным мужем. И, казалась, вырваться из этого круговорота уже не было возможности.