Читать книгу Мы идём по Западному Саяну - Evgenii Shan - Страница 3

Кто высадился вместе со мной на этой остановке, быстро исчезли в темноте, разошлись по своим домам, я остался один перед большой деревянной избой с широкими двустворчатыми дверьми. Ночь, куда идти непонятно. Зашёл внутрь, хозяйка гостиницы для шоферов с полным равнодушием к происходящему провела в комнату и указала на кровать. Я поставил рюкзак в изголовье, разделся и тут же уснул. Усинский тракт соединяет Абакан и Кызыл, федеральная трасс Енисей, основная дорога для снабжения Тувы. Заезжие избы для шоферов, работающих на этом тракте в каждом крупном посёлке. В такую избу попал и я, никакого удивления у администрации не вызвал. Сюда не попадали в то время левые люди. Раз приехал, значит по делу, в командировку, работать. Кровать для меня оказалась бесплатной, а плотный завтрак в столовке позади гостиницы обошёлся в 1 рубль.

Посёлок мне показался большим, а экспедиция наша на другом конце. Воскресенье утро, дошагал до края. Огороженная площадка с метеоприборами и большая изба. Здесь. Но всё оказалось закрытым на замок. Маленькая пожилая женщина выглянула из соседней избёнки, разулыбалась. «Так они все на Сватиково уехали купаться, я открою.» Я занёс рюкзак в избу. Большой стол кровати по стенам и карта Ермаковского района на стене. Устроился на крыльце курить и обозревать окрестности. Тогда меня удивило, но позже привык – все местные жители улыбались и были приветливы, как к дальнему родственнику, приехавшему издалека ненадолго. По всей моей жизни эта доброжелательность теперь и будет сопровождать меня. Лесные посёлки в горах тем и отличаются от «большой земли», что здесь ценят человека.

Араданский хребет один из крупных хребтов Западного Саяна. Именно здесь, знаменитый теперь, Спящий Саян – Ергаки. Я проезжал Ергаки уже по темноте, даже не подозревая об их существовании, знакомство ещё предстоит. А пока. Я глазел на окрестные горы, синими изломанными линиями окружавшими посёлок, тёмная тайга с совершенно разными по виду елями и пихтами, говорливый Ус под мостом пробегавший в ста метрах от стационара экспедиции. Тайга дышала летом, ещё не все отцвели жарки, кукольник только поднимался своими остриями. Кудрявые пихты манили меня, я не мог понять, почему они разные. Мне, леснику будущему, ещё не довелось изучать дендрологию и знать, что это ель колючая, родственница и ели, и можжевельника. Именно она и расцвечивает долины южной горной тайги своим разнообразием, радует необычностью. Сизыми иголками удивляет, кажется такой голубой, за голубую иногда и выдаётся. Пихта здесь тоже особенная, какая то необычно кудрявая. Это тоже горы. Араданский хребет славится своей влажностью, что и нужно пихте.

К вечеру приехали моё начальство, работодатели и сотоварищи по работе. Григорий Петрович Погосов, легенда института леса и древесины, а потом и Вовка Борисовский мой напарник. Здесь же мы познакомились и с нашей будущей начальницей Верой. Дамой очень неоднозначной, но которая многому научила в понимании субальпийских лугов, и благодаря которой мы попали на весь следующий полевой сезон в ещё более дикие места. А пока мы с Вовкой учились жить по экспедиционным законам. Выдали нам спальники, робу называемую «энцефалитка», кирзовые сапоги. Теперь эти аксессуары будут со мной долгий, очень долгий период жизни. Работали в лесу на закладке пробных площадей и выборке модельных деревьев кедра и лиственницы. Получали зарплату как большие и немного успехи выпить спирта из заначек Погосова, который все нужды лесных рабочих знал.

Мы работали, втягивались в обычный ритм лесной жизни. К концу полевого сезона я заветрился, загорел и набил руку в пользовании топором для заточки карандашей, и изготовлении деляночных столбов, хоть бриться им не пробовал. Брезентовые брюки на заднице быстро протерлись на костях от постоянных переездов на деревянной лавке в ГАЗ-66. На воскресенье я съездил пару раз в Кызыл, к дружку моему Толе Перминову, с которым и дальше меня будет связывать настоящая многолетняя дружба. Наконец увидел Центр Азии, одинокий обелиск, гордость всех жителей Тувы, и русских и азиатов, но так мало известный в остальной России. Уже ближе, к окончанию Погосовских работ, Вера выпросила нас в помощь на Оленью речку для её исследований. Григорий Петрович согласился после того, как она неделю работала на его тему, ну а мы отработали неделю на неё.

Метеостанция Оленья речка находилась в укромном месте рядом с перевалом, с которого открывался вид на Саяна. Скальная гряда вырисовывала лежащего человека и вселяла благоговейный восторг. По тувинским понятиям, это была женщина, да и по груди это понятно. Синие горы Араданского хребта открывались от Оленей речки во всей красе, где-то далеко светились белки Западного Саяна, хребтов Абаканского, Кентегирского, Хемчикского, а по другую руку пространство уходило вдаль к Восточным горам. Зелёное море тайги. Где-то там лежал Восточный Саян, бежал Кизир и Казыр, легенды рафтинга, которые мне не довелось повидать и обследовать. Хватило мне Западного, такого необъятного и дикого, с острыми скалами с туманами и облаками на груди, с бездонными ущельями и серпантинами перевалов с Або, пирамидками камней и воткнутым в них обвязанным тряпочками шестом духу перевала.

Субальпийские луга Западного Саяна в это время набирали свою мощь. Тогда, когда внизу уже лето, тут ещё была весна. Цвели синие, как саянское небо, водосборы, жаркие как солнце купальницы. Такого бурного многоцветья я не видел никогда ранее. Это кружило голову, восхищало своей жизненной силой. Чуть ниже, в лощинах раскинулась страна Дельфиния. Дельфниум элатум – Живокость, сменяла отцветающие жарки пронзительным синим цветом, закрывала своим ростом лога и мешала передвигаться. Росы по утрам здесь были такие обильные, что мы вымокали до нитки, а сушиться было некогда. Мы работали и сохли одновременно, собирали гербарий, копали почвенные ямы и делали таксацию разреженных участков тайги на верхней границе леса, чтоб понять, как влажность влияет на развитие этих лугов. Работы старались сделать с утра, потому что после обеда работать хотелось меньше, а летнее солнце с повышенным ультрафиолетом начинало жечь нещадно. Однажды, выбравшись на самый верх, мы любовались открывающимся видом на недалёкие скалы, мечтали посетить подножье Саяна и загорали. Вечером помылись в бане и долго вполголоса разговаривали о всяких изотерических штуках. Вера была слегка помешана на этом, как впрочем, большинство молодых дам в то время. Утром мы все облезли кардинально. Сгоревшая на солнце кожа спины и плеч, подогретая в бане, слетела за один день лоскутами.

У Григория Петровича была лицензия на лося, выданная на пропитание работников по льготам. Нам с Вовкой он доверил карабин Мосина и мелкашку, чтоб второму не скучно было. Задание добыть хоть какого-то зверя нам было в довесок к Вериной работе и первым доверием к молодым лесникам. Надо сказать, что никого мы в тот раз и не добыли. Но уроки альпийских лугов с подачи Веры нам были ой как полезны. Травы она знала, чего не отнять, и это было хорошим подспорьем науке моей бабушки, только теперь с горных перевалов. Весна в горах бурная, красивая, но скорая. Прямо на наших глазах, за неделю сменялся цветочный ковер. Водосборы и жарки отцветали, сменялись рослой живокостью, вымахал кукольник-чемерица. На альпийских лугах выше границы леса расцвели сараны, дароникум и лилии. Ещё выше – фиалки, анютины глазки, они были таких цветов и разнообразия, что позавидовал бы любой садовник, но чаще белоснежные. На южных, более сухих склонах, астра альпийская. Находился и Маралий корень – Левзея, поднимал свои большие с кулак головы, украшенные сиреневым венчиком.