Читать книгу Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 1. Часть 1. Крупицы прошлого. Часть 2. В плавильном котле Америки - Евгений Бажанов, Е. П. Бажанов - Страница 4

О Наташиной родословной я, увы, знаю очень мало. В последние годы начал Наташу расспрашивать, делая кое-какие пометки. Но она и сама мало что могла рассказать. Нашел Наташенькины заметки на сей счет, которые начинаются словами: «Как я теперь сожалею, что прежде у бабушки, у мамы и папы не спрашивала о своих более далеких предках, в итоге почти ничего не знаю». Там же Наташенька выражает свою благодарность родным, маме, папе, бабушке и дедушке, «которые столько вложили в меня своих сил, любви, забот, чтобы я была счастлива, жила достойно, чисто, по совести, честно, в любви и радости».

Далее на пяти страницах Натуля излагает, что ей все-таки стало известно из истории своего клана. Я попытался эти заметки соединить с тем, что ранее узнал от самой Наташи и услышал от ее тети Тамары Григорьевны Кленовской уже после ухода моей драгоценной жены из жизни. Тамара Григорьевна, в свою очередь, многое почерпнула из рассказов Наташиной бабушки, Антонины Тихоновны, которая, по словам Тамары Григорьевны, отличалась словоохотливостью.

Но когда текст уже был готов, я обнаружил в собственной квартире, а также на давно заброшенной даче некоторое количество документов Наташиного клана (метрики, свидетельства, справки, характеристики, трудовые книжки, удостоверения, наградные листы и т. п.), дневник Натулиного папы за значительный период времени (с 1965 по 1988 год). Записи в дневнике короткие, сухие, в основном перечисление главных событий в личной жизни, произошедших за день. Эмоции просматриваются лишь изредка, и это в основном негативные эмоции. Очень редко даются характеристики поведению окружающих, а если и даются, то только поступкам родственников. Тем не менее данный дневник – ценный источник для воссоздания картины жизни Корсаковых за длительный период. Он позволил уточнить и дополнить повествование о прошлом Наташиных родных и ее самой.

Итак, родословная клана Корсаковых. Начну с линии Наташиной мамы, Нины Антоновны. Ее отец, Антон Федорович Кленовский, родился 26 июня 1895 года в деревне Неумываки (ныне Новая Беларусь) Минской губерни Минского уезда Старосельской волости. Из «Википедии» узнал, что деревня была православной (приход Городище Святого Николая). В 1870 году там находилось имение Гриньково, владел которым Ляскович. Антон Федорович рос в семье, которая специализировалась на столярных работах. По национальности дедушка был, как утверждала Натуля, полуполяк, полубелорус.

В Первую мировую дедушка служил военным моряком в Турку (Финляндия), потом в Кронштадтском флоте, позднее ходил по Волге. В Астрахани познакомился с Антониной Тихоновной Кармазиной. 12 июня 1917 года они вступили там в брак (здесь и далее о дореволюционных событиях – по старому стилю. – Е.Б.). В свидетельстве о браке указано, что Антон Федорович Кленовский, 23 лет, – военный моряк, Антонина Тихоновна Кармазина – домашняя хозяйка.

Антон Федорович повез молодую супругу к родственникам в белорусскую деревню. Прием получился далеко не теплым. Ни родителям, ни братьям жениха невеста не понравилась. «Кого ты привез?! – восклицали они. – Худосочная, ничего нет ни спереди, ни сзади!» В общем, обидели Антонину. Впоследствии лишь младший брат Антона Федор по-доброму общался со снохой. Из Минска, где он жил, приезжал в гости в Москву к Антонине уже после смерти ее мужа.

Родилась Антонина Тихоновна в Баку. В свидетельстве Бакинского окружного суда от 13 сентября 1906 года подтверждается, что Антонина Тихоновна Кармазина записана в метрической книге Бакинского Александро-Невского собора как родившаяся 22 октября 1900 года. Ее родители – мещанин Черниговской губернии Новгород-Северского уезда, города Середина-Буда Тихон Варфоломеевич Кармазин, православный, и его законная жена Мария Яковлевна, православная. Крестили малютку 25 октября 1900 года.

Отец Антонины работал сцепщиком вагонов, трагически погиб в раннем возрасте, раздавило составом. Его супруга, которая была старше мужа чуть ли не на 15 лет, отдала своих детей, Антонину Тихоновну и ее сестру Екатерину Тихоновну, в семью брата. Брат жил в Средней Азии и занимался предпринимательством. Девочки там и воспитывались. Екатерина отличалась красотой и, по воспоминаниям родственников, была похожа на Наташу. Мама же девочек, прабабушка Наташи, жила в Астрахани и зарабатывала тем, что плела кружева и продавала их[1].

Екатерина Тихоновна вышла замуж за богатого армянина по фамилии Галумов, который был гораздо старше её и материально преуспевал даже в суровые советские времена. Но затем влюбилась в бухгалтера, работавшего на мужа, и убежала с ним в Ростов-на-Дону. Галумов очень переживал, слезно добивался ее возврата, но безуспешно. А позднее в Ростове-на-Дону уже бухгалтер бросил Екатерину.

Нина Антоновна родилась 5 января 1921 года в Астрахани. Из Астрахани Кленовские переехали в Баку, где дедушка устроился столяром в морское ведомство.

Антонина Тихоновна работала только во время войны. Пришивала головы куклам. Тамара Григорьевна часто приходила к Кленовским в дом, помогала с куклами. В школе она училась с братом Наташиной мамы Юрием Антоновичем[2], и уже тогда они сдружились. Когда Юрий Антонович ушел на фронт, Тамара Григорьевна, получив от мужа весточку, несла ее Антонине Тихоновне. Телефона тогда ни у кого не было. Знала Тамара Григорьевна и Наташину маму, Нину Антоновну, которая училась в школе на три года старше.

Обитала семья Кленовских в 1-м Чкаловском переулке (дом 1/3, кв. 14), на склоне холма, по которому вверх поднимался шикарный парк. В начале ХХ века он назывался Английским, потом Нагорным[3]. На вершине красовался памятник коммунистическому государственному деятелю С.М. Кирову. Жилье было полуподвальным, окно имелось только под потолком, чуть выше уровня земли, и выходило на парк. Окно всегда оставалось закрытым решеткой, ставнями и металлическими засовами, поскольку домочадцы боялись воров. Свет поступал снизу, где Антон Федорович пристроил комнату-веранду, выходившую во двор. В распоряжении Кленовских имелась также малюсенькая кухня, в которой помещались только газовая плита и ванная. В туалет ходили во двор.

Антонина Тихоновна все время точила мужа, требовала добиться хорошей жилплощади. Дословно говорила так: «Хлопочи квартиру!». Дети, Юра и Нина, сидели на сундуке, слушали и не понимали смысла фразы. Юра хлопал в ладошки и говорил Нине: «И ты хлопочи!».

Жили Кленовские, как и большинство советских граждан, очень бедно, скудно. Правда, летом выезжали отдыхать в сельскую местность (в частности, в 1935 году были в станице Незлобной), где удавалось пополнить продуктовые запасы, добыть топленое масло, варенье, овощи и т. п. Перевозить продукты запрещалось, поэтому везли тайком, пряча их от проводников в постельном белье.

Дедушка, чтобы прокормить семью, ежедневно вкалывал от зари до полуночи. Какое-то время с Антониной Тихоновной и Антоном Федоровичем жила мама Антонины Тихоновны, Мария Яковлевна. Тамара Григорьевна отмечает, что, когда она стала встречаться с Юрием Антоновичем, Марии Яковлевны уже не застала. Знает о ней со слов супруга. Поскольку материально жить стало очень тяжело, Мария Яковлевна жарила семечки и продавала их на улице. Антон Федорович, узнав об этом, очень разозлился и запретил теще заниматься торговлей. Она дома плела кружева.

О суровых материальных условиях жизни Кленовских свидетельствуют их письма того периода. Главная тема в переписке – проблемы с «доставанием» продуктов питания, одежды, вещей первой необходимости для дома.

Училась Нина в русской школе вместе с русскими, азербайджанцами, армянами, евреями. С некоторыми сдружилась на всю жизнь. Параллельно занималась в музыкальной школе по классу фортепиано. Музыкальную школу окончила в 1936 году[4], общеобразовательную – в 1938 году. Сразу же поступила в Азербайджанский государственный медицинский институт на лечебно-профилактический факультет.

В институтские годы подружилась с моряком Петром Андреевичем Ляшенко. Он познакомил девушку со своим приятелем Евгением Павловичем Корсаковым, который впоследствии и стал ее мужем. А с Петром Ляшенко и его будущей супругой Тамарой Корсаковы дружили всю последующую жизнь.

Родился Евгений Павлович 19 декабря 1916 года на Украине, в городе Чернигове (папа его тещи тоже был родом из Черниговской области, о чем она, однако, по свидетельству Тамары Григорьевны, никогда не вспоминала). Отца звали Павел Захарьевич, маму – Пелагея Андреевна.

Когда Евгению едва стукнуло два года, мама умерла. Он ее и не помнил. Натуленька незадолго до своей кончины увидела на фотографии бабушки по папиной линии французскую фамилию Кирю. И очень возбудилась: Натуле всегда казалось, что у нее какие-то французские корни. Этим объясняла она свое пристрастие к пахучим французским сырам, мидиям и другим специфическим деликатесам, парижской моде. Ей очень шли всякие вычурные шляпки, ее очаровывал Париж. Я поинтересовался у Тамары Григорьевны, но она ничего о французских корнях мамы Евгения Павловича не слышала. Она, впрочем, родителей Евгения Павловича никогда не видела.

Отец Евгения Павловича женился на Екатерине Марковне, парень рос у нее вместе со сводной сестрой Валентиной. Отец Евгения очень активно гулял, и Екатерина Марковна собиралась с ним развестись. Но он внезапно умер от менингита. Евгению шел тогда девятый год. Парень попал в плохую компанию. В июне 1932 года в возрасте 15 лет он все-таки окончил хасавюртовскую городскую школу фабрично-заводской семилетки Дагестанской автономной ССР (ДА ССР).

Далее Е. Корсаков сразу же поступает на физико-математический факультет Дагестанского педагогического института им. С. Стальского, но по неизвестной причине уходит из него в 1933 году после первого курса и переходит в Бакинский морской техникум. Вначале Евгений получал средние оценки, а в последний год обучения – только отличные (исключение – английский язык, по этому предмету парню неизменно ставили «посредственно»). В 1937 году он получил диплом по специальности «штурман дальнего плавания» (или «судоводитель»). По окончании техникума ходил старшим помощником капитана на судах Каспфлота вплоть до перевода с 1 января 1940 года на должность помощника начальника политотдела Каспфлота по комсомольской работе. Будучи на этой должности, Евгений Павлович был избран делегатом с решающим голосом на XIV съезд ЛКСМ Азербайджана, состоявшийся 5–8 октября 1940 года. На съезде его избрали членом ЦК ЛКСМ Азербайджана и кандидатом в члены бюро.

Как вспоминает Тамара Григорьевна, в какой-то момент Нина и Евгений поссорились и он пропал из города. Нина его искала, но не нашла.

20 августа 1942 года Нина Антоновна окончила вуз, и ей была присвоена квалификация врача. Еще до получения диплома, 12 мая 1942 года, девушка поступает на работу в эвакуационный госпиталь 3682 на должность врача-ординатора, а 22 августа 1943 года назначается начальником медицинского отделения госпиталя. 27 марта 1944 года ее переводят в распоряжение Управления эвакуационных госпиталей при Наркомате здравоохранения Азербайджанской ССР, а 19 мая того же года – возвращают в госпиталь 3682 на прежнюю должность. 2 марта 1946 года Нина Антоновна увольняется из госпиталя в связи с переездом в Москву.

По итогам работы она получает следующую характеристику:

«Работала в Эвакогоспитале 3682 с 1942 года, сначала ординатором, а затем с 1943 года Начальником мед. отделения. Имеет хорошую хирургическую, как молодой врач, подготовку. Справляется с работой хорошо. Оперирует под руководством ведущего хирурга и самостоятельно. Энергичный талантливый врач. Уделяет большое внимание раненым бойцам и офицерам. Пользуется большим авторитетом.

Активно участвует в общественной жизни госпиталя. За хорошую работу получала ряд благодарностей от Командования госпиталя.

Начальник госпиталя 3682 майор медслужбы /Нурмамедов/

4 марта 1946 года»

В 1941 году, окончив уже во время войны специальные курсы, Нина Антоновна получила право работать методистом лечебной физкультуры.

За время работы в суровые военные годы Нина Антоновна спасла жизни тысячам бойцов, за что получила государственные награды – орден Отечественной войны II степени, 12 медалей, в том числе «За оборону Кавказа» (1944), «За победу над Германией» (1945), десятки благодарностей. Позднее, 24 мая 1950 года, Н.Е. Корсаковой было присвоено звание старшего лейтенанта медицинской службы, и до положенного по закону срока она оставалась военнообязанной.

В домашнем архиве я нашел несколько сот «треуголок», писем бойцов Советской армии, которые прошли лечение у Нины Антоновны. Вот выдержки из некоторых «треуголок»[5]:

«Здравствуйте, товарищ доктор Нина Антоновна!

Разрешите вам и всем сотрудникам 4-го отделения передать свой пламенный привет и массу наилучших пожеланий в вашей госпитальной работе. Вы спасли мне жизнь, и я благодаря вам живу…

Василий Готоляко

Черниговская область, г. Нежин

ул. Липовка № 28

23. VII.45 г.»

«Здравствуйте, Доктор Клинявска!

Посылаю вам дужи дикую благодарность за помощь мне в час горной годины. Николи не забуду вашей помощи и вашего доброго сердца. С ногой теперь уже в порядку, хожу очень хорошо без палочки. Вы мне подарили такую жизнь.

Мирон Кривошеин

Зпадная Украша.

Обл. Дрогобыч.

Район Рудкi с/с Михайловичi

15. VIII.45 г.»

«Добриi День Нина Антоновна!

…Вы вылечили все мои огромные раны. Я Вам бесконечно благодарен… Желаю Вам новых успехов в спасении жизни воинов…

Заниздря Павел Ефимович

Кировоградская обл.

Ровенский р-н

Янченский о/с х. Лозовайка, к-х «Ленин»

21.2.45 года»

«Уважаемая Нина Антоновна!

От всей своей маленькой души желаю исполнения всех ваших желаний… Вы меня выходили, и я ваш друг на всю жизнь. Можете всегда на меня положиться…

Боец Петр»

«Пишет Андрей Павлович, родный сын бывшего Вашего ран. больного Заниздры Павла Ефимовича.

Здравствуйте, спасатели жызни.

Нина Антоновна передаю Вам пламенный прывет и пожылаю всего наилучшего в вашей жызне и роботи. Я хочу вам благодарить в том, что я дождался своего родного отца. Благадарю Вам Нина Антоновна за вашое хорошое отношение к моему отцу. Отец хорошо домой доставился. Встретили хорошенько, гуляли 2 дня, а сегодня отец сел писать Вам письмо. Я говорю что и я напишу до вашах медицыны свое письмо.

Ищо покорно плагадырю Вам Ниночка Антоновна за Вашу услугу, к моему отцу слышите. Мне все отношения его чи плохи чи хороши: прошу чтобы вы дали ответ. Привет Вам особенно, и всему – Мед-персоналу от меня, и отца. Досвидання: 21.11.45»

«Нина Антоновна!

Пишу письмо для признания. Низкий поклон вам как Ангелу хранителю, как от родного брата сестре… Вы спасли мне жизнь, и вся моя семья вам кланяется…

Клименко Григорий Иванович

10. I.45»

«Письмо пущено 1945 г. 19.II.

Добрый день, Дорогой Доктор Нина!

Все здесь думали, что меня убили. Когда вернулся, все не поверили. Гуляли все два дня и все вас благодарили, что вылечили меня…

Кировоградская область

Семен Павлович Луганский»

«Привет, здравствуйте многоуважаемая доктор Нина Антоновна!

…Если бы вы меня не выходили, мне бы не жить… Век буду благодарить…

Полинский М.И.

Воронежская область,

Шатаневский р-н,

Знаменский с/с»

«Письмо 25.VII. 1945 г.

Добрый день или вечер здравствуй Нина Антоновна. Во-первых разрешите пиредать чистосердечный горячий привет, с пожеланием отличных успехов в вашей жизни а так-же и работе. Нина Антоновна все же я решил написать вам небольшое письмишко и решил описать все свои похождения после выбытье от вас из госпиталя. Так как вы знаете что мы поехали на фронт вместе с Михаилом, до штаба фронта мы доехали вместе. Получили назначение по дивизиям, и в городе Братислав мы с Михаилом распрощались и поехали по местам. Я поехал в свою дивизию в которой я был раньше и попал на передовую 24 апреля., выдали мне документы 25 апреля принял роту и пошол в бой 14 дней повоевал и закончилась война 15 мая получил зарплату за 7 месяцев 6500 руб и с товарищами справили день победы. С 15 мая по 14 июнь занимались, 15 погрузились в эшелон и поехали вперед на восток, и едим по сей день, проехали уже байкал и едим дальше. С Михаилом пока еще не имею пиреписку из дома тоже не получил ни одного письма. Нина Антоновна прошу проздравить меня с получением Ордена Красной звезды. Должность времено занимаю командира роты… Пока досвидание.

Бывший ран-больной

Кожевников

Полевая почта № 47939 «я»»

«Здравствуй дорогая Нина Антоновна

В первом долге могу я писать что благодаря вам я жив и здоров.

…Учусь сейчас в школе радистов и вас не забываю, думаю о вас постоянно.

Иосиф Трихтер

Грузинская ССР

Военная часть № 950»

«Письмо писано 30 января 1945 года.

Очень благодарен вам доктор Нина, что спасли меня от смерти…

У нас здесь хорошо, еды много. Приезжайте в гости…

Криворученко Федор Георгиевич

Молдавская ССР Бендеровская обл., Волонтеровский р-н, село Береза»

«Зраствуйте многоуважаемие доктор Нина Антоновна!

Шлю я вам свiй сердечний привет и желаю я вам у вашi жизнi всего харошого и у вашi работi велiкiх успехов. Много уважаемие доктора ви бачте що ми долго вам ни писали ответ. Як мiй муж приехал дамой из госпиталя, вже проишло больше месяца а сейчас вин чувствуе себя здоровим. Стае на ногу харашо. Вже работает. Много уважаемiе доктора! Дуже вам благодарю за излечение мого мужа по розсказу его як все трудитись над больними як ви обращаетись до ранено больних харашо, даже словом человека не обiдет! Много уважаемие доктора я дуже рада що ви мого мужа излечили що вин приехал домой здоровим и син приехал дамой из госпiталя здоровим, за то я всех докторов цiню як цiнних людей ви есть дороги люди. Благодару благодару за ваше излечение. Прошу вас передайте привет сестрам и няням от мужа и от меня, особенностi нянi Полi, дорогiе доктора як получите мое письмо напишить ответ хоч пару слов буду дуже рада. Досвiданiя.

Я жена Панасюк Югеня М.

Панасюка С.Л. муж

28-я палата»

Нина Антоновна после исчезновения Евгения Павловича вышла замуж за военно-морского офицера Сергея Аверьянова. Того перевели на высокую должность в Астрахань, он звал жену с собой. Но Нина Антоновна его так и не полюбила, не хотела ехать. Как раз тогда (1946 год) в Баку вернулся Евгений Павлович.

Судьба его в годы военного лихолетья сложилась так.

Сразу после начала Великой Отечественной войны, 4 июля 1941 года, Евгения Павловича вызывают в Политуправление Народного комиссариата Морфлота СССР и назначают помполитом начальника Латвийского пароходства. Позднее Евгений Павлович вспоминал:

«Я участвовал в трудной кампании 1941 года. Что пришлось пережить тогда, хватило бы на целую книгу. Обстановка на Балтике круто изменилась в худшую сторону. Бомбежки, подводные лодки, минные поля, рев моторов огромных юнкерсов, истребители. Наш т/х «Атис» был превращен в военный транспорт. На нем эвакуировали воинские части, ценное имущество, Красное знамя Балтийского флота. Судно было потоплено.

Пришло распоряжение ехать на Дальний Восток. Там флот в разобранном состоянии, многие суда списаны за ветхостью.

…Более 40 лет прошло после Великой Победы, но и сегодня приятно осознавать себя ее полноправным участником. Мы никогда не забудем, что такое война».

По словам Тамары Григорьевны, друг всей жизни Евгения Павловича Николай Бакурский рассказывал, что на одном из судов на Балтике назревал бунт экипажа. Узнав об этом, Николай вовремя предупредил Евгения и последний смог вовремя погасить недовольство. Иначе ему бы несдобровать – начальство такую «осечку» политработнику не простило бы.

На Дальнем Востоке Е.П. Корсаков назначается капитаном сухогруза «Кречет» и начинает совершать рейсы в Сингапур. В конце 1941 года «Кречет» и ряд других советских судов блокируются японцами в Гонконге вплоть до начала 1943 года. Евгению Павловичу поручают взять на себя командование еще сухогрузом «Симферополь». Одновременно летом 1942 года он назначается помощником по политической части Уполномоченного Наркомата Морского флота СССР в Гонконге. Вот какую характеристику Е.П. Корсакову направил этот уполномоченный в высшие инстанции:

Характеристика

на тов. КОРСАКОВА Евгения Павловича

Тов. Корсакова Евгения Павловича я знаю по совместной работе за границей – в бывш. Английском колониальном городе Гонконге – с конца 1941 г. по 16 января 1943 г. и за период следования из г. Гонконга в Советский Союз через города Шанхай, Дайрен, Харбин и ст. Маньчжурия, продолжавшегося с 16 января по 17 февраля 1943 г.

Тов. Корсаков с момента прибытия в г. Гонконг и до июля 1942 г. работал капитаном п/х «Кречет» и «Симферополь» (в разное время). С июля мес. 1942 г. т. Корсаков был назначен по совместительству со своей основной работой моим помощником по политической части. На этой работе т. Корсаков работал до возвращения в Советский Союз.

За период нашей совместной работы заграницей т. Корсаков лично ни одного раза не нарушал правил поведения советского моряка заграницей. Своим поведением показывал другим морякам, как нужно вести себя заграницей.

Тов. Корсаков часто предупреждал нежелательные поступки советских моряков заграницей и вел среди них политико-воспитательную работу.

Несмотря на свою молодость, т. Корсаков был прекрасным политическим воспитателем той группы моряков, которая находилась в Гонконге в окружении японцев, русских эмигрантов и других элементов.

т. Корсакову можно дать наилучшую характеристику как товарищу, как бывшему моему помощнику и политическому воспитателю людей. И это можно доказать на многочисленных примерах, которые имели место в нашей совместной работе в г. Гонконге и по пути следования в Советский Союз.

бывш. Уполномоченный НКМФ в г. Гонконге инж. Скородид.

«2» июля 1943 года.

По рассказу Тамары Григорьевны, японцы установили для наших моряков в Гонконге вольготный режим. Из-за этого на одном из судов начались пьянки. Евгений Павлович навел образцовый порядок. Именно это обстоятельство способствовало приглашению Евгения Павловича после окончания войны на престижную работу в ЦК ВКП(б).

Ранее кто-то, то ли Наташа, то ли сам Евгений Павлович, абсолютно иначе вспоминал интернирование советских моряков в этой английской колонии. Японские оккупанты якобы каждый день возили советских моряков к стене, где держали их под прицелом винтовок, имитировали расстрел. Я эту историю регулярно приводил в своих лекциях как доказательство того, что японцы по сути не соблюдали нейтралитет в отношении СССР в ходе Второй мировой войны.

Несколько слов о младшем брате Нины Антоновны Юрии (Георгии Антоновиче). Он окончил школу в 1941 году. Уже собрали деньги на выпускной вечер. И вдруг война. Георгий Антонович до этого, еще будучи школьником, подал документы в военное училище в Ленинград. Хотел стать военным? Нет, на самом деле мечтал стать художником, архитектором. Очень хорошо чертил и рисовал. В школе учительница невзлюбила Тамару Григорьевну. Юрий Антонович как-то за нее сделал чертеж, но учительница все равно влепила девочке тройку (а парень за чертеж такого же качества и в тот раз получил пятерку).

Но армия перечеркнула детские мечты и надежды. Тогда выбора не было – или служи на флоте 5 лет, на земле 3 года, или в училище. Выбрал училище. Провожали парня в военное училище 5 июля – в день его рождения. На вокзале уже царила суматоха, толпы людей, вагоны битком набиты. Юрий зашел в вагон, вышел, пожаловался, что внутри плохо пахнет. Антонина Тихоновна в ответ: «Привыкай!». Тамара Григорьевна дома передала эти слова своей маме. Та воскликнула: «Какая жестокая женщина, как она могла так сказать!». Георгий Антонович сначала учился в Ленинграде, потом его училище эвакуировали в Томск. Оттуда и ушел на фронт.

Вначале народ войны не очень боялся. Правительство обещало, что врага будем бить на его территории. Тем более Баку далеко. Отец Тамары Григорьевны, Рубенс Григорий Моисеевич, занимался организацией здравоохранения, работая начальником отдела в эвакуационном пункте. В Баку везде были госпитали. Мама Тамары Григорьевны как врач была послана в Киев (по приписному свидетельству в военном билете). Находилась на фронте 1,5 года, возила раненых по Днепру. Однажды немцы открыли огонь с берега, и судно утонуло, пришлось спасаться вплавь. Выживших отправили в Красноярск на передислокацию. Григорий Моисеевич умер в 1970 году в возрасте 71 года. Маму, Нину Михайловну Нечаеву, в 1971 году взяли в Москву. Сначала она жила в коммунальной квартире, потом получила однокомнатную квартиру на Преображенке. Мама прожила 91 год.

Вернемся, однако, к Нине Антоновне и Евгению Павловичу. Еще до окончания войны, 21 февраля 1945 года, Е. Корсакова отзывают в Москву в аппарат ЦК ВКП(б). Он получает должность инструктора в Управлении кадров ЦК. По неизвестной нам причине оказывается в Баку. Как свидетельствует Тамара Григорьевна, когда Нина Антоновна узнала, что Евгений Павлович объявился в городе, она села на велосипед и помчалась к нему на свидание. Брак они каким-то образом зарегистрировали в Москве (Молотовский ЗАГС) 25 апреля 1946 года. Вскоре состоялась их свадьба.

Играли ее в Баку у Кленовских. Тамара Григорьевна хорошо помнит эту свадьбу, в частности тот факт, что со стороны Евгения Павловича родственников на торжестве не было. Они появились в Баку позднее. Четыре месяца спустя отгуляли свадьбу Тамара Григорьевна и Георгий Антонович. Поселилась молодая семья у родителей Тамары Григорьевны, в хорошей квартире по адресу ул. Чкалова, дом 5, кв. 19. Это по соседству с домом Кленовских.

После бракосочетания Евгений Павлович, Нина Антоновна и ее мама Антонина Тихоновна переехали в Москву. Ютились на съемной квартире в Грохольском переулке, что у метро «Проспект Мира», в районе Мещанских улиц. Сдавала комнату мама приятеля Евгения Павловича, капитана, в честь которого названо современное судно «Петр Василевский». К Корсаковым присоединилась сестра Евгения Павловича Валя. Она поступила в технический вуз, но под влиянием Нины Антоновны потеряла к нему интерес. Нина Антоновна была очень эффектной женщиной, хорошо одевалась. Валя тоже стала обращать внимание на моду, вернулась к маме в Махачкалу, где пошла в медицинский институт, чтобы быть, как и Нина Антоновна, врачом.

Соседями Корсаковых по общей квартире были адвокатша Мария Ильинична с мужем. Корсаковы с этой дамой всю жизнь поддерживали связь, но, по словам Тамары Григорьевны, она вызывала неприятные чувства. На похоронах Евгения Павловича в 1990 году адвокатша вдруг заявила Тамаре Григорьевне, что Георгий Антонович ухаживал за ее племянницей. Когда? Тамара Григорьевна полагает, что когда Георгий Антонович проездом из Германии после войны останавливался в Москве. Мария Ильинична поинтересовалась у Тамары Григорьевны: «Вам, наверное, неприятны мои слова?». А на поминках завела антисемитскую тему.

На съемной квартире Корсаковы жили недолго – вскоре Евгений Павлович получил комнату в общей квартире в двухэтажном доме на Котельнической набережной, рядом с местом, где позднее построили сталинскую высотку. Туда, на Котельническую, привезли Наташеньку из роддома на улице Веснина (ныне Денежный переулок)[6]. Родилась моя будущая супруга 4 января 1947 года.

А вот как описала тот же период в жизни родителей сама Натуля (в дневнике, составленном в 2006 году):

«Наступил 1947 год. Полтора года, как закончилась война. Мои родители, мама и папа, уже вместе в Москве, поженившись в 1946 году. Папа работает в ЦК КПСС, что по тем временам равносильно пребыванию на Олимпе. В стране масса проблем: восстановления, залечивания ран страшной войны с Гитлером. Продукты по карточкам для населения. Нормирование, но более «сытое», происходит и в ЦК: продукты, ткани на одежду, летнее проживание на даче, зимние поездки в дома отдыха. Все по лимиту, денег мизер, но молодость, оптимизм, счастье любви, мирной жизни – это ощущалось блаженством при всех нехватках и «распределении», грубо говоря, куска колбасы и хлеба. Москва – город общих, коммунальных квартир. Папа, соответственно служебному положению, получил комнату в общей квартире на Котельнической набережной (соседка украла плащ у мамы, на общей кухне у мамы воруют картошку, мама делает вид, что не замечает. И это славные работники аппарата ЦК КПСС).

В коммуналку эту папа переехал из квартиры в Грохольском переулке, где снимал комнату у мадам Василевской Лидии Тарасовны, бывшей владелицы всего небольшого дома, вдовы известного прежде в Москве гинеколога, имевшего частный кабинет для приема пациентов. В части той квартиры жила сама хозяйка, другая комната сдавалась семейной паре: Марье Ильиничне Жаровой, юристу по роду деятельности, и ее мужу Евгению Михайловичу. Другая же комната досталась в наем папе. Если я верно помню, рекомендацию ему для поселения туда давал сын хозяйки – Петр Николаевич Василевский, знакомый папы по мореходным делам.

Порядки в коммуналке были строгие: жесткая экономия электроэнергии, соблюдение, неукоснительное, чистоты в помещении, дисциплины совместного проживания, распорядка использования общих мест пользования. Насколько я помню из рассказов, Василевская особо благоволила к моему папе: «особый режим» установила только для него – возможность пользования ванной комнатой в любое время и т. д. Вероятно, это было связано с особенностью папиной работы, или с протеже сыном, или с особым уважением к папиному характеру, стилю поведения, ибо папа был чрезвычайно аккуратен, чистоплотен во всем и вся, дисциплинирован, абсолютно лоялен к соблюдению хозяйского режима, как теперь говорят, без вредных привычек. И еще одно обстоятельство: папа, получая продукты из спецраспределителя ЦК, делился с хозяйкой. А так дама была исключительно строга и требовательна.

Вот все, что у меня осталось в памяти из рассказов мамы, начинавшей свою жизнь в Москве в этой квартире. Соседство с Жаровыми быстро превратилось в дружбу, которую семьи сохраняли всю жизнь. Что же касается сына хозяйки, то родители мои через много лет, имея уже свою отдельную квартиру (в 1963 г.?), предоставили временный кров семье П.Н. Василевского, назначенного на работу в столицу после долгих лет службы капитаном (Дальневосточное морское пароходство), а также пребывания в загранкомандировке в Адене, до получения ими своей квартиры в Москве.

Однако вернемся в далекий 1946 год, когда папа привез в Москву из Баку маму. Пишу сейчас и понимаю, как же это было глупо и легкомысленно с моей стороны вовремя не расспрашивать о жизни родителей в те годы более подробно. Все знания – только отрывки и урывки. Правда, мне казалось тогда, что общая картина, состоявшая из отдельных штрихов и мазков, проглядывалась. Теперь поздно! «Иных уж нет, другие же далече».

Маме 25 лет, папе – 29, за плечами у обоих война, у каждого она проходила по своему жизненному сценарию, но очевидно одно: влияние ее на личности родителей и дальнейшую судьбу было колоссальным.

Папина история войны – это целый роман, по меньшей мере, повесть, достойная киноэкранизации. Собственно так оно и произошло в жизни, так как фильм «Чрезвычайное происшествие» в значительной мере перекликается с тем, что происходило с папой в эти годы[7]. Подобная описанной и снятой в кино история произошла и с судном, где служил папа. Папина военная история, к счастью, имела счастливую концовку, он вернулся живой, невредимый (если так можно сказать о человеке, пережившем такие события) в «порт приписки» – в Баку. Но об этом подробно позже, также как и о деятельности мамы в годы войны.

Итак, мама, родившаяся в Астрахани и всю к тому времени жизнь прожившая со своими родителями, а поначалу и с бабушкой, в Баку, адаптировавшаяся к очень жаркому лету и очень теплой зиме, как она мне рассказывала, приехала в Москву зимой в шелковом платье, но хотя бы в пальто, кажется меховом (заботами дедушки и бабушки), с минимумом пожитков, одежды, ибо ее просто в достаточном количестве соответственно московскому климату не было.

Денег, достаточных на соответствующую по климату столицы экипировку, тоже не было. Материально немножко, по мере возможности, помогали дедушка и бабушка (мамины родители), присылали деньги. С продуктами питания в Москве тоже было очень трудно, спасали папины служебные пайки, какие-то особые карточки, распределители, цековская столовая на ул. Грановского, появившаяся на короткое время, когда папа получил повышение по службе, кажется, что-то вроде заведующего сектором.

Жилищные условия я уже упоминала. И в Грохольском переулке, и на Котельнической набережной комнаты были крохотными, тем не менее, часто и подолгу нужно было помещаться в них втроем, так как в Москву приехала учиться в институте папина сводная сестра. Думаю, что маме это было трудновато, ибо характеры у них абсолютно полярные.

Мама уже с молодости была устроена так, что всем надо помогать, максимально, что можешь, отдавать и т. д. У тети Вали все это было несколько иначе, она наоборот считала должным, чтобы ей во всем помогали, давали. Видимо, это было связано с тем, что рано осталась сиротой, ведь папин и Валин отец умер очень рано. Необходимость выживания сироты формировала склад личности на будущее. А моего папу, своего брата, она, очевидно, по всем направлениям воспринимала как замену отца.

Мама с тетей Валей жили мирно, но взаимопонимания полного не было, а отсюда не сложилась теплота внутренних родственных связей, хотя, как я помню, и дальше всю жизнь мама ей помогала – она все это как должное принимала. Но такова «селяви».

Я сейчас иногда слышу, что любовь – это когда ты готов (и делаешь это) все свое отдавать тому, кого любишь. Да, это так, но с продолжением. А продолжение – это взаимность. Если ее нет, то любовь или становится патологией страдания, донорством до последней капли, или любящего без взаимности просто используют и пользуются им как «вещью» постоянно «и в хвост, и в гриву». И любовь, и дружба – это обязательно взаимные отношения, этакий обмен духовной, душевной, физической энергией. В противном случае, когда ты постоянно отдаешь или постоянно берешь, – это аномалия человеческих отношений. Вот в этих случаях о любви говорят, что это болезнь.

На самом же деле, любовь – это самое прекрасное и высшее чувство человека. Отношения любые, включая родственные, строятся только на взаимности, если они нормальны. Как же часто мы, не понимая, не замечая этого, просто пользуемся людьми, эксплуатируем их, ничего не давая взамен, а все это ведет к трагедии. В таком понимании нет ничего общего с бухгалтерией, с дебитом и кредитом, это, по-моему, просто понимание закона существования здоровой, обоюдопрекрасной любви.

Но я, кажется, отвлеклась, но от души. Итак, что же еще я помню из маминых рассказов о жизни на Грохольском (так говорили дома). Лидия Тарасовна похваливала маму за то, что мама к приходу мужа (папы моего) всегда причесана, аккуратно, красиво по-домашнему одета. Одобрение Василевской таких манер, видимо, корнями исходило из ее не рабоче-крестьянского происхождения. Роюсь в памяти, пишу и сокрушаюсь, как мало я знаю о жизни родителей до моего рождения! Хотя… и эти крохи позволяют в какой-то степени воссоздать общую картину.

Сравнительно незадолго до моего рождения папе наконец-то была выделена жилплощадь – это была крохотная комнатка в старом доме в коммунальной квартире на Котельнической набережной, напротив через Москва-реку от Кремля. Жизнь в этой коммуналке была, видимо, типичной для Москвы тех лет. Соседи могли друг у друга подворовывать на кухне картошку, чай, другие продукты.

Мама же, не привыкшая к жизни в общей квартире, проявляла наивность. Так, однажды она обнаружила, что соседка ушла куда-то в мамином плаще. Потом, когда мама, набравшись духу, спросила ее об этом, она призналась, сказала, что очень нужно было, так как она шла на свидание с молодым человеком. Плащ был возвращен.

Родители постепенно «обрастали» друзьями. Это и знакомые по Баку, перебравшиеся в Москву, и новые папины коллеги по работе, среди которых особое место занимала большая семья Коротеева Ивана Павловича, замминистра морского флота в те годы. Упоминаю именно эту семью не случайно. Наступал 1947 год, встреча которого была намечена именно у них на Проспекте Мира, где они жили в очень большой (по тем временам), красивой квартире. Я вот-вот должна была родиться, но тем не менее мама пошла на встречу Нового 1947 года и даже в гостях отплясывала.

А 4 января, кажется, около 11 часов утра, родилась я в роддоме в Денежном переулке (это маленькое здание, расположенное за МИДом, упоминаю об этом, так как волею судеб жизнь в дальнейшем, будет связана с МИДом). В связи с предстоящими родами мимы из Баку приехала бабушка – помочь. Когда миму отпустили из роддома, патронажные сестры так старательно меня пеленали и кутали из-за сильного мороза на улице, что домой меня привезли полузадушенной, полусиней, по словам мимы и бабушки. Развернули дома и ахнули, начали «откачивать» младенца. Мама испугалась, даже закричала. Но все обошлось. С этого момента в крохотной комнатке на Котельнической набережной пришлось ютиться четверым: мима, папа, бабушка и я».

Теперь возвращаюсь к воспоминаниям Тамары Григорьевны. В том же 1947 году она с супругом Георгием Антоновичем и четырехмесячным сыном Володей[8], будучи проездом из Германии, гостила у Корсаковых. В комнате было тесно, поэтому хозяева, Евгений Павлович и Нина Антоновна, ночевали у соседей, которые располагали двумя или даже тремя комнатами.

Из Москвы в Баку отправились в сентябре 1947 года впятером: к семье Юрия Антоновича присоединилась Антонина Тихоновна с девятимесячной Наташей. Нина Антоновна только отняла ее от груди и просила Тамару Григорьевну, если понадобится, дать малютке молоко. У Тамары Григорьевны его было много.

По какой причине Наташу увезли от родителей в Баку? Версий несколько. Натуля пишет, что мама сломала ногу. Тамара Григорьевна в одном из разговоров упомянула легочную болезнь у Нины Антоновны, с которой климат не позволял проживать в Баку. В другом – отметила, что Антонина Тихоновна очень хотела создать дочери комфортные условия для светской красивой жизни. В Москве была няня, но ее прогнали, поскольку она плохо выполняла свои функции.

В Баку Наташенька провела первые восемь лет своей жизни, окончила там первые два класса средней школы. Год училась в русском отделении азербайджанской школы, затем год в русской школе. Баку и Азербайджан остались для моей жены любимым местом. Всякий раз, когда ей что-то нравилось в самых разных уголках земного шара – цветник в Сан-Франциско, воздух в Новой Зеландии, роскошный дом в Париже, музыка в Иране – Наташа восторженно восклицала: «Ну, это прямо как в Баку!». Каждая встреча – с любым азербайджанцем-продавцом на подмосковном рынке, официантом в ресторане «Баку» на Кутузовском проспекте, попутчиком в самолете, профессором Бакинского университета – начиналась и заканчивалась настоящим братанием, Наташиными признаниями в любви к Азербайджану и азербайджанцам.

Наташа вообще любила людей и в мгновение ока располагала их к себе, но с азербайджанцами это принимало просто уникальный характер. Они в ответ мгновенно влюблялись в Наташу и, казалось, готовы были на все ради нее.

Обидно при этом, что Натуля так больше никогда и не побывала в Баку, хотя мечтала об этом постоянно. И возможности поехать туда возникали регулярно. Последние несколько лет жизни Наташеньки нас уговаривали нанести визит в Баку посол Азербайджана в Москве, ректор бакинской Дипломатической академии и многие другие высокопоставленные лица. Но, увы, уже не позволяло здоровье. И Наташа ограничивалась тем, что садилась в упомянутом ресторане «Баку» на Кутузовском проспекте в Москве напротив настенного панно с изображением Девичьей башни и любовалась ею. При этом приговаривала: «В Баку бабушка регулярно водила меня мимо Девичьей башни в музыкальную школу». Доставляли Наташе удовольствие различные сувениры, которые преподносили ей знакомые азербайджанцы, – рахат-лукум, рюмочки для чая, альбомы с видами Баку и пр.

В Баку бабушка в строгости воспитывала внучку. Тамара Григорьевна с укоризной вспоминает, как Антонина Тихоновна заставляла маленькую девочку переписывать целые страницы школьного задания за одну допущенную помарку. Тамара Григорьевна добавляет: «Мне было очень жалко Наташу, и я не раз пыталась ее защитить от суровостей бабушки. Но Антонина Тихоновна была в своих требованиях непреклонна. Потом, – признает Тамара Григорьевна, – я убедилась, что она по большому счету оказалась права. Потому что приучила Наташу к трудолюбию. Девочка от природы, несомненно, была способной, неординарной. Однако, как говорится, «без труда не выловишь и рыбку из пруда». Вот это качество в ней выработала бабушка», – делает вывод Тамара Григорьевна.

Бабушкина линия поведения к тому же соответствовала эпохе, в которой росла Наташенька. Жизнь в СССР, в том числе и в Баку, была тогда очень непростой. Рядовые граждане прозябали на голодном пайке. Из Москвы родители присылали масло, сахарный песок, конфеты, даже картошку, ибо в Москве она стоила дешевле.

А еще продолжались репрессии. Наташа помнит, как по ночам в их густонаселенный двор периодически приезжал «черный ворон». Раздавался шум, слышались причитания, стоны, а затем очередного соседа увозили в «кутузку».

Ну, а бабушка, при всех строгостях, обожала внучку и вкладывала в ее воспитание всю душу. Как-то ей показалось, что у Наташи кривые ножки, и она велела дедушке таскать из Каспия «лечебную» воду для исправления недостатка. Делала крошке морские ванны, натирала ей ножки морковным соком, богатым витаминами А и Д, забинтовывала ножки, вставляла их в лубки, сделанные дедушкой. В результате взрослая Наташа отличалась идеальной фигурой, стройнейшими ногами.

Бабушка отдала Наташу в школу на год ранее положенного срока, в шесть лет, и неусыпно следила за ее успеваемостью. По бабушкиной инициативе Натуля стала посещать музыкальную школу. Бабушка же устроила девочке крестины. Наташа запомнила это таинство на всю жизнь, в том числе крестных – тетю Шуру Кириллову, дядю Даню, их сына Бориса. Бабушка поощряла игры Наташи во врача, с подражанием врачу-маме.

В целом девочка не росла синим чулком. Она отличалась талантами, самостоятельностью, была искрометной, задорной, даже озорной. Вот некоторые характерные эпизоды из Натулиного детства, рассказанные ею самой.

Однажды Наташа получила в школе редкую тройку. Бабушка стала критиковать внучку, а та в ответ: «Не расстраивайся, бабуля, я еще двойку получу, и в сумме выйдет пятерка».

* * *

Была у Наташи подружка по двору, у которой умер отец. Старший сын пошел трудиться на завод, чтобы кормить семью. Как-то он принес с работы фоторамки и стал ими торговать. Наташа из чувства сострадания решила купить одну из фоторамок. Но где взять деньги? Пришлось заимствовать у бабушки. Та вернулась из магазина и высыпала мелочь на кровать. Наташа за спиной бабушки моталась туда и обратно, подхватывая всякий раз монетку-другую. Набрала нужную сумму и приобрела фоторамку.

Позднее призналась бабушке, на какие деньги сделала приобретение. И тогда бабушка, в первый и последний раз, поручила дедушке выпороть внучку. Что он и сделал, но очень осторожно, не больно. Тем не менее Натуля была оскорблена, выбежала на крыльцо и рыдала. Рядом с деревом, на котором росли мелкие ягоды, неприятные на вкус (Наташенька называла дерево «вонючкой»).

* * *

Однажды бабушка ушла в туалет во дворе. Натулька испугалась. Вцепилась ручками в окно веранды, закрытое решеткой, и стала кричать: «Люди, спасите меня! От меня бабушка ушла!». У окна собралось полдвора. Вскоре появилась и бабушка.

* * *

Дома предложили Наташе решить задачу: «Ты идешь в магазин и покупаешь 200 г докторской колбасы и 100 г любительской. Сколько всего колбасы ты купила?». Наташа молчит и молчит. Родные расстроились: «Такая глупенькая девочка! Простецкую задачку не в состоянии решить!». Наконец Наташа объяснила: «Я не хочу идти в магазин! Он далеко!».

* * *

Летом Наташа с бабушкой гостили у дяди Георгия Антоновича, служившего в азербайджанском городе Ханларе. Каждый офицер имел отдельный финский домик. Один из офицеров уехал с семьей на отдых, оставив ключ на хранение соседу. Сын соседа ключ похитил и вместе с приятелями (включая Наташу) проник в пустой дом. Все комнаты были заперты. В коридоре дети увидели черную ваксу и использовали ее по назначению. Наташа намазала ваксой белые туфельки. Затем ребята спустились в погреб. Там нашли богатый склад фруктов. Стали угощаться. Наташа взяла грушу для бабушки, спрятала ее в кармашке платья. Шла по улице и кричала: «Бабушка, я несу тебе грушу!». Но грушу не донесла – плод растаял в кармане. Особенно ни Наташу, ни других детей за визит в чужой дом не ругали.

* * *

На собеседовании при приеме в московскую школу директриса спросила Наташу: «Что делают лопатой?». Девочка ответила: «Вы директор школы – и не знаете этого, а я еще даже не ваша ученица, откуда же мне знать?». Выйдя из кабинета директрисы, Наташа поинтересовалась у своей бабушки: «А что, эта тетя ку-ку? Неужели она не знает предназначение лопаты?».

* * *

Наташа училась в музыкальной школе. Тренировалась в квартире дяди Юры, где имелось пианино. При этом валяла дурака, бессистемно нажимала на клавиши, а бабушка не подозревала обмана.

* * *

Однажды девочка заигралась во дворе и забыла выполнить домашнее задание, а бабушка не напомнила. Проснулась Наташа в ужасе, вскочила ночью, села за учебники. Бабушка присоединилась. С тех пор Натуля никогда не забывала о домашнем задании.

* * *

Наташа предприняла первую попытку помочь по дому. Собрала друзей мыть пол в коридоре. В качестве тряпки использовала шикарную шаль ручной работы – разорвала ее на мелкие кусочки. Бабушка простила, не наказала внучку.

* * *

Сидели с бабушкой в комнате. Вдруг, во дворе шаги. «Это моя мама!» – вскричала Наташенька. Нина Антоновна действительно приехала из Москвы, но внезапно, никого не предупредив. А малютка Наташа шаги узнала!

Через какое-то время мама уехала в Москву. Наташа от переживания сразу заболела корью.