Читать книгу Дедушка, не спи! - Евгений Башкарев - Страница 5

У Миши с детства был дефект речи, из-за которого он боялся говорить с людьми. Он заикался, и это носило особую внутреннюю сложность для него самого.

Как-то раз, еще в начале сентября, в разгар оргпериода, я зашел в кубрик и стал свидетелем сцены, где Олег и Игорь пробовали себя в роле Миши. Игорь сидел на стуле напротив, а Олег занял место на Мишиной кровати, плотно прижав того к стенке.

– Ведь м-м-м-ы друзья, – тянул Игорь, шлепая губами. – М-м-м-ы одн-н-а ком-м-м-м-анда! Ты что, не с нами?

– С в-вами, – с испугу отвечал мальчишка.

Когда Миша волновался, его речь приобретала жуткий оттенок. Самые плохие стороны накладывались друг на друга, создавая такой резонанс, что он просто не мог думать. В результате, он часто отвечал невпопад. Ребят это забавляло, и они, перековеркивая его говор, гнули свою линию.

– С на-а-а-ми? – квакал Олег. Голос его был на редкость высокий и грубый.

Игорь внимательно следил за ними с соседней кровати. Если он над кем-то потешался, это никогда не отражалось на его лице. Игорь с самого начала предстал передо мной наиболее безжалостным эгоистом роты. Поначалу его надменность проявлялась лишь в насмешках. Позднее насмешки превратились в упреки, и я понял, с кем имею дело.

– Мишаня, – он плотно сжал губы и глянул на Мишу так укоризненно, будто пытался уличить во лжи. – Мы же без тебя никак. Ты точно не убежишь от нас?

– Не убе-г-г-гу, – ответил Миша.

Зубы его застучали, и Олег занялся дурацким смехом. Смеялся он опять громко и отвратительно, и если бы у нас на окнах стояли цветы, они бы завяли, не дождавшись следующего залпа ужасного звука.

– Не убе-Г-Г-Гу, – повторил Олег. – А почему ты так говоришь, «убе-Г-Г-Гу»?

Миша потер лоб.

– Не прикапывайся к пацану, – кинул ему Игорь. – Мишаня хороший. Да, Мишаня? Ты же хороший?

– Д-д-д-а, – ответил Миша.

– Мишаня, а у тебя девушка есть? – Игорь наклонился к нему, будто хотел, чтобы Миша ответил ему на ухо.

– Че в-в-вы ко мне прика-ап-а-ались, – он заерзал на кровати, но Олег еще плотнее прижал его к стене.

– Мишань, ну? У тебя девочка есть?

– Н-н-е.

– Ннн-е-е! – передразнил его Олег.

– А почему?

– Нн-е знаю, – лицо Миши залилось краской.

Я чувствовал, как тени ребят медленно повисли над моим другом. Что-то неравноправное между ними уже началось.

– Ну, мы ж команда, Мишань. Мы тебя выручим! Не боись! Если мы тебе девочку приведем, ты ее тут загнешь?

Глаза Миши выкатились на лоб. Он не хотел отвечать. Беседа доставляла ему дикое неудобство. Еще большее неудобство доставлял ему Олег, который так тесно прижимал его к стене, что у него не оставалось другого выхода, как сидеть и наслаждаться вопросником товарищей. Периодически Олег хлопал его по бедру, и Миша подскакивал, как на надувном матрасе. Я не понимал, больно ему или нет, но подозревал, что рука Олега имела немалый вес, благодаря чему каждый шлепок можно было услышать из соседнего кубрика.

– Ну так что, Мишань? Загнешь!?

– Что-о?

Игорь надорвал грудь. Олег шлепнул Мишу по бедру и залился смехом.

– Я говорю, отшпилишь девочку, если мы приведем?

– Нн-ее, – и тут Миша словно проснулся. Грудь его задрожала, и он изо всех сил протянул: – Че вы ко мне прис-с-стали!

– Мы же команда, Мишань. Мы должны быть ближе друг к другу.

Миша отвернулся к стенке. Я решил, что разговор исчерпан и вышел на балкон. Но Игорь не отступил. Таким ребятам вообще сложно утолить жажду бесполезного общения. Игорь был нудным и навязчивым, если не доводить дело до драки. Только тогда он давал задний ход своим мыслям.

Он подсел к Мише и положил руку ему на бедро. Действие напоминало выход добровольца навстречу испытанию.

– Мишань, – детским голосом произнес Игорь, после чего и вовсе перешел на тон, словно сюсюкался со своим ребенком. – Так хорошо?

Он принялся массировать ногу Миши, сжимая пальцы настолько сильно, насколько позволяла тонкая худощавая рука. На его лице появилось нечто похожее на улыбку. Но все это очень напоминало театр. Вскоре улыбка исчезла, и его рот вновь превратился в прямую линию. Резким движением Игорь схватил Мишу за ягодицу, и сдавил так, что мальчишка вскрикнул.

– А так? – процедил Игорь. – А так хорошо?!

Миша попытался сесть, но тяжелая рука Олега вернула его обратно. Его перевернули на живот, Олег навалился на ноги, а Игорь стал водить костяшками пальцев по ребрам.

– Щекотно, Мишань? Тебе щекотно?

– Нет! – выпустил Миша.

– Не-е-е-е-е-т! – прогрохотал Олег и заржал, как конь, пришпаренный раскаленным железом. Он смеялся и подскакивал, отчего боковины кровати бились о стену и делали в обоях дыры. Игорь налегал на ребра все сильнее, пока Миша не закричал.

– Перестаньте! – я ввалился в кубрик и захлопнул балконную дверь.

Олег меня даже не заметил, а вот Игорь обернулся, и я увидел, с каким глубоким хладнокровным достоинством он воспринял мои слова.

– Что хотел Денис? – всякий раз он обращался ко мне именно так, хотя в этом не было необходимости.

– Перестаньте донимать его!!! – выкрикнул я.

Игорь вытянул шею. Его брови изогнулись, являя некое подобие изумления. Он переглянулся с Олегом, который, наконец, понял, что в кубрике они не одни, и кто-то жестко нарушает их веселье, и сказал:

– А мы его не донимаем, – он повернулся к Мише. – Мишань, мы тебя донимаем? Мы же просто играемся. Верно?

Миша промолчал. Игорь решил, что ответ положительный, и адресовал его мне.

– Убедился?

Олег сполз с Мишиных ног. Кровать скрипнула, отклонившись от стены.

– Вам пора на построение, ребята, – сказал я.

Игорь, не привыкший, что ему указывают, усмехнулся.

– Куда нам пора?

– На построение, – повторил я. – Послеобеденное построение начинается в четырнадцать двадцать. Командир роты обязательно устроит перекличку…

– Мы сами знаем, когда и куда нам идти, Денис, – заявил он. – А ты можешь собираться уже сейчас. Или тебя дедушка освободил?

– Я в наряде. Если ты не заметил.

Это их успокоило. Олег глянул на часы, понял, что они засиделись, и, одеваясь на ходу, выскочил из кубрика. Игорь продемонстрировал совершенно другую реакцию. Он взял берет, примерил его перед зеркалом, долго выискивая положение, при каком бы берет смотрелся достойно, вытер ноги об коврик перед дверью, будто бы полы в кубрике были грязнее, чем в коридоре, и на прощание приложил руку к голове.

– До скорого.

Когда кубрик опустел, Миша спустил ноги на пол и посмотрел на меня. «Со мной все нормально», – с невыразимой иронией говорил его вид. На самом деле он был бесконечно рад этому мгновению. Ничего не сказав, он лег на подушку, потирая больные места.

«Вчера они завернули тебя в матрац, и это было больше похоже на шутку. Сегодня они перебрали»

Я вышел на балкон.

Под вторым корпусом выстроились две роты. Перед строем роты механиков стоял мой дедушка и зачитывал списки личного состава. Того, кто отсутствовал, он ставил в наряд, и таким образом новые дневальные были известны даже тем, до кого наряд не доводили. У дедушки была характерная привычка никогда не зачитывать фамилии повторно, поэтому тот, кто опаздывал, ничем не отличался от тех, кто не являлся на построение вообще. Когда Олег и Игорь выбежали из кубрика, командир роты уже проверил их группу, и я понял, что сегодня наш кубрик опять не будет спать. Их имена уже были в списках. Оставалось только узнать, в какой наряд их определят. Одна мысль доставляла мне удовольствие. Была пятница, и, если Олег и Игорь отстоят наряд с пятницы на субботу, то выходные они проведут дома, а мы в спокойствии и тишине останемся в казарме.

После построения курсантов никто не отпускал домой. До пяти часов вечера все должны были работать на территории академии.

Весь сентябрь стояла аномальная жара, и сейчас, в черных беретах и плотных курсантских рубашках, ребята парились под солнцем, ожидая распределение на работы.

– Дэн, – окликнул меня Миша.

Я выглянул из-за двери.

– Слушай, а ты… он запнулся и подался в свои мысли. – Ты…

– Мне тоже не нравится с ними жить, – ответил я.

В действительности мне не нравились существующие в кубрике порядки. Своим поведением Олег и Игорь рушили между нами равенство, отказывали в малейшей помощи и всячески подчеркивали дружбу со старшинами роты. Для них она значила гораздо больше, чем что бы то ни было. Для нас, ровным счетом, ничего. Может быть, поэтому они быстро водрузили над нами контроль, и уже на второй день оргпериода полы в кубрике мы мыли с Мишей вдвоем.

– Мне тоже не нравится с ними жить, – теперь я признался самому себе, но на душе легче не стало. Наоборот, вернулось ощущение, что я здесь лишний, если не могу вести себя как Олег, Игорь и еще многие из их приближенных.

– Мы… – Миша заметался в поисках решения. – Мы могли бы п-переселиться от них!

– Нет, – я вспомнил, как Игорь заявил Мише, что если вдруг по его вине кубрик окажется не прибранным, и их поставят в наряд, ему будет очень плохо. Что сделает, Игорь не уточнял, но Миша его словам верил. – Это не возможно.

– Почему? Ведь к-командир роты твой дедушка! Он…

– Именно поэтому и не возможно, – вздохнул я.

Хотя идея была хорошей. Я бы мог попросить у дедушки, чтобы он переселил наших головорезов к таким же головорезам, как они, а двух спокойных курсантов отправил по обратному адресу. Тогда всем станет хорошо. Олег и Игорь окажутся в веселой компании, а мы в тишине, а не под прицелом.

– Я открою тебе один секрет. Только ты его никому!

Миша перекрестился, что будет нем, как рыба.

– У нас с дедушкой отношения не из лучших, – произнес я и вдруг почувствовал, что Миша этому нисколько не удивлен. – Этого не видит никто со стороны, но это так.

– Из-за родителей?

– Из-за мамы.

Я вкратце рассказал ему историю своего детства. Выслушав меня, Миша спросил:

– Ты больше любишь папу или маму? На чьей ты стороне?

– Я отношусь к ним абсолютно одинаково, – и я нисколько в этом не соврал. – Но у меня есть одна точка зрения, которую мама не поддерживает. Я считаю, что без отца сын воспитываться не должен. Девочка, да. Девочка большую часть черпает из матери и учится у матери. А парень – нет. Иногда у меня возникают вопросы, которые я могу спросить только у отца. А его нет рядом. Я уверен, что мамины советы никогда не помогут стать на ноги в обществе таких дебилов, как Олег и Игорь. Мне кажется, что дедушка специально подселил их ко мне, чтобы проучить за старое. Сам представь, если бы ты жил среди них с семи лет, кем бы ты вырос?

– Не знаю, – Миша пожал плечами. – Но точно не так-кими, как они. У нас же своя душа.

– Душа своя, – согласился я. – Ладно, речь не об этом. В общем, пусть то, что мне кажется, мне только кажется, и Олега и Игоря поселили к нам случайно. Но пока дедушка меня учит, у нас ничего не выйдет. Он только обрадуется, если я подойду к нему с такой просьбой. Может быть, он этого и ждет.

– Но ты бы мог хотя бы поп-п-робовать?

Однако, дедушка совершенно этого не ждал. Я зашел в канцелярию после сданного наряда и передал все в точности, как планировал. Чтобы не сбиться, короткую речь пришлось заучить наизусть.

Дедушка сидел за столом, повиснув над очередной газетой, и пускал под потолок клубы сигаретного дыма. Здесь было темно для чтения, но он не торопился включать верхний свет. Интерьер внутри канцелярии поражал своей безвкусицей. Вонь от сигарет перебивала еще более резкий запах старой мебели и книг. Стол давно бы покрылся пылью, если бы не дневальный, ежедневно наводящий уборку. Сам дедушка никогда здесь не подметал, не мыл полы и даже не вытряхивал пепельницу, которая стояла во главе стола, невзирая на то, что во всех помещениях казармы курить было строго запрещено.

Сбоку от главного стола находился компьютер. Он всегда был включен, но кроме фонового окна на его экране редко что-либо менялось. По обе стороны от стола располагались стеллажи с папками. Я не знал, что в них, но судя по тому, как хранились, особой важности они не представляли. Документы, торчавшие из папок, выглядели, как перезимовавшая листва. Смятые, пожелтевшие, порванные. Некоторые из них свешивались с полок, как тряпки, и каждый, кто проходил мимо, случайно задевал и рвал их. И так до победного конца, пока части старых документов не оказывались на полу, и дневальный утренней смены не сгребал их в мусорное ведро.

За спиной дедушки находилось большое окно, но солнечный свет почти не проникал в канцелярию из-за плотной гряды ореховых деревьев, разросшихся целым лесом позади казармы. Когда солнце уходило на запад и лучи все-таки проникали внутрь помещения, происходило настоящее волшебство, и в канцелярии можно было разглядеть не только ее хозяина, но и все, что находилось вокруг него. Дедушка и здесь превзошел себя, и всякий раз, как только это происходило, он закрывал окно полупрозрачными гардинами. В углах снова скапливался мрак, и курсанты, приходившие на инструктаж перед нарядом, видели одну и ту же картину. Командира роты в атмосфере тяжелого душевного равновесия.

Но главной особенностью канцелярии был вовсе не ее интерьер и прочие мелкие элементы. В своем рабочем доме дедушка хранил тайник, о котором я услышал от одного из своих товарищей. Тайник располагался над компьютером в центре книжного шкафа и, по слухам ребят, уже испытавших на себе характер командира роты, хранил в себе большие запасы дорогого спиртного. Несколько дней спустя после заселения у курсантов появилась примета. Если кто-то заходил в канцелярию и видел тайник приоткрытым – жди беды. Дедушка пьян. А когда он пьян, с ним тяжело разговаривать. Я знал это еще будучи ребенком, и, конечно, был одним из первых, кто эту примету подтвердил.

Сегодня мне повезло. На тайнике висел маленький замочек, а дедушка неотрывно смотрел в газету. Все время, пока я объяснял доводы, по какой причине Олега и Игоря следует переселить в другой кубрик, он, не поднимая головы, читал статью и курил. Я даже подумал окликнуть его, либо попробовать говорить громче, но благоразумие остановило. Я знал, что он все слышит. Меня могли слышать даже те, кто жил за соседней стенкой.

Когда моя речь подошла к концу, и уверенность в себе поугасла, дедушка поднял голову и глянул на меня глазами полными фальшивого терпения.

– Ты знаешь историю про двух лягушек, попавших в стакан молока? – он смотрел на меня, будто намекая, кто здесь кто. – Болтались, болтались две лягушки, пока одна из них не пошла на дно.

– Я знаю эту историю, но к нам она не относится.

– Ошибаешься, – он включил настольную лампу.

В канцелярии стало светлее, но все же, часть жуткого влияния, сконцентрированного здесь повсеместно, продолжала меня пугать.

– Одна из лягушек долго терпела то, что ей не хотелось, – объяснил дедушка.

Дым выходил у него изо рта и носа, и иногда его лицо пропадало из виду. Если добавить ко всему густую тень, расположившуюся на нем подобно черному плащу, то можно сказать, что дедушку я видел, как героя на экране телевизора с испорченной антенной.

Он затянулся, облокотился на стол, и я подумал, что он его либо перекинет, либо развалит. И вдруг дедушка вспыхнул.

– Я не хочу тебя видеть здесь с вопросами подобного рода! – рявкнул он, и от страха у меня подогнулись колени. – Если еще раз тебе в голову придет идея высказать свое мнение о тех товарищах, с которыми я тебя поселил, хорошенько подумай, болван!

Дедушка с размаху всадил сигарету в пепельницу. Несколько окурков выпрыгнули из нее и рассыпались по газете. У меня в горле застрял ком, и как я не старался ободриться, в канцелярии это не получилось.

– Пошел вон отсюда!!! – выкрикнул он, и все закончилось.

Я вышел из канцелярии и несколько секунд простоял под дверью. На душе висел камень. Я изначально знал, что совершаю ошибку. Мы с Мишей словно отважились на риск, который оправдался. И если бы дедушка умел забывать какие-либо вещи, произошедшие в далеком прошлом, то у меня бы появилась надежда, что его внимание к нам не усилится. Но у дедушки была прекрасная память, вопреки тяжелой службе, Афганской войне и алкоголю.

Я зашел в кубрик. Миша лежал на кровати, выуживая дорогие минуты спокойствия. Олег и Игорь разошлись по домам. Возможно, кто-то из них сейчас наслаждался последними днями на море, а мы наслаждались тем, что их не было рядом. В это сложно поверить, но такое чувство, действительно, доставляет удовольствие.

Услышав мои шаги, Миша подскочил.

– П-получилось?

– Нет.

– Что он ск-казал?

– Сказал, что если согласится на одно переселение, то к нему потянутся другие, – соврал я.

Миша опустил голову. В нем горела маленькая надежда. Сейчас от нее не осталось и следа.

– Лучше забыть обо всем этом, – я облокотился на кровать наших товарищей, и в нос ударил кислый запах пота.

Кровати Олега и Игоря были различны.

Олег никогда не менял постельное белье, и его простыни и наволочки отливали едким желтоватым цветом. Олег предпочитал заправлять их только при угрозе проверки кубриков. В другое время его половина кровати представляла собой мятый ком из вороха одеяла и всунутой меж прутьев подушки. Игорь же менял постельное белье при каждой удобной возможности. Чаще всего он просил сделать это Мишу или меня, если мы шли в сторону прачечной. Сам Игорь туда не ходил даже будучи в компании друзей. Наверное, считал неподобающим для своего статуса. Если Игорь замечал, что на его кровати кто-то сидел или лежал, претензии сыпались горой, поэтому каждое утро, заблаговременно до его прихода, мне или Мише приходилось заправлять кровать заново. Игорь в противовес Олегу был на редкость чистоплотным. Причем чистоту вокруг себя он редко поддерживал своими силами. Чаще всего это делал кто-то за него. Например, мы, родители или еще кто-нибудь.

– Они местные, – добавил я. – Будем надеяться, что со временем они переедут домой.

– Точно.

– Правда, мы будем больше них стоять в нарядах.

После короткой паузы мы вдруг рассмеялись.

«Куда уж хуже!»

– Иногда мне кажется, что мы стоим в нарядах только из-за моего дедушки. Если бы ты попал в кубрик с какими-нибудь другими более нормальными ребятами, тебе было бы легче.

– Ничего п-подобного, Дэн! Т-ты же видел списки.

– Сколько раз мы уже влетали вне очереди? Ты просто не знаешь моего деда. Он очень подлый человек.

Миша пожал плечами.

– У меня есть отличная идея, – вдруг спохватился я. – Уже пять тридцать и нам пора на ужин!

Миша поднял руки к верху и прихлопнул.

– Т-точно! Идем!

В тот вечер мы еще не раз вспоминали о наших общих знакомых, пока не настал понедельник.

А в понедельник случилась беда.

В восемь часов утра все роты собирались на центральном плацу академии для поднятия государственного флага. Академический оркестр исполнял гимн, курсанты пели, флаг взмывал в небо, и так начинался каждый рабочий день, насколько я себя помню. После поднятия флага роты шли торжественным маршем, отдавали честь начальнику строевого отдела, и расходились по учебным корпусам. Исключений не делали ни девочкам, ни юношам, ни командирам. Торжественным маршем шли все, и а то, как и кого это получалось, уже другой вопрос. Чем старше курс, тем расхлябаннее выглядела вся рота.

Отношение высших начальников к младшим курсам всегда отражалось на собранности. За двухнедельный период мы хорошо выучили, что на подъем флага лучше не опаздывать. Перед построением командир проверял людей выборочно, после считал всех по головам. Сегодня произошло одно изменение. Переклички не случилось. После поднятия флага командир отправил нас на занятия, а сам устроил плановую проверку кубриков. В конце сентября ребята еще не пропускали пары и ходили даже на те, где преподаватели не проверяли курсантов по списку. Лекции были скучными. Досиживать их без телефона в руках могли лишь немногие. Впоследствии те «немногие» выйдут на новый уровень. Кто-то станет учиться на четверки, кто-то пойдет на красный диплом, и тогда произойдет еще одно расслоение. Стипендия.

Но в тот понедельник речь об этом еще не велась. Все ждали послеобеденного построения, где командир роты озвучит большой наряд, созданный им из проживающих тех кубриков, где был оставлен беспорядок. Большой наряд делился на пять категорий. Камбуз, патруль, дежурное подразделение, наряд по корпусу и рассыльные дежурного по академии. Всего двадцать три человека, но провинившихся в чем-то и где-то всегда было больше. Как говорил наш командир: «Желающие всегда найдутся, даже если на наряд понадобиться вся рота».

– Мы убрались? – прошептал мне Миша, как только мой дед появился в дверях второго корпуса с книгой нарядов в руках.

Строй загудел. Все понимали, что через десять минут кто-то пойдет на уборку и после четырех часов отправится домой, а кто-то пойдет готовиться к наряду и всю ночь и завтрашний день будет впахивать без сна.

– Убрались, убрались, – успокоил я его, ощущая тревогу.

Миша тоже ее ощущал. Миша ощущал многое, что происходило вокруг, словно его сердце обладало каким-то даром предвидения. Сейчас он не просто волновался. Его колотило.

– Успокойся. Все будет норм!

Олег и Игорь стояли впереди нас. Игорь о чем-то беседовал со старшиной роты, а Олега привлекли голуби, собравшиеся в кучу на крыльце перед корпусом. Командир роты, грохнув дверью, распугал пол стаи, и Олега это привело в неописуемый восторг. Старшина Юра кивнул в его сторону, и они с Игорем тихонько засмеялись. Не с голубей. С Олега.

– Даже если залетели с кубриком, постоим в патруле или на камбузе. У меня уже четвертый наряд. Останется еще один.

– У меня тоже четвертый, – сказал Миша и почесал лоб.

– Пусть так, – я махнул рукой, и командир роты дал команду «Становись!»

После того, как курсанты встали по своим местам, выровнялись и со смирением повернули головы к командиру, кто-то чихнул. Рота засмеялась, но лишь к несчастью неудачника. Через секунду имя курсанта уже было в книге нарядов.

– Чтобы ни у кого не возникло лишних вопросов, – начал командир, окидывая роту так, словно мы недостаточно внимали его приказания. – Я зачитываю список кубриков, нарушивших правила порядка проживания. Если кому-нибудь придет в голову оспорить мое мнение или рассказать мне о ваших проблемах, готовьтесь к еще одному наряду. В этом месяце свободных мест предостаточно!

С этими словами его взгляд, полный ненависти ко всем стоящим в строю, опустился на листок. Он уже приготовился читать, но тут его седые брови приподнялись, правый уголок рта скривился, и он вновь воззрился на нас.

– Утром я вас предупреждал, – договорил он, и по роте курсантов прокатилась волна. – Кто наплевал на мое распоряжение, просим на ночную вахту. А перед заступлением в наряд каждый из здесь стоящих продемонстрирует мне порядок в своем кубрике.

Курсанты зашумели.

– Рты закрыли! – рявкнул командир роты.

Над строем воцарилась тишина.

– Старшина!

Невысокий темноволосый парень по имени Юрий Данишевский выбежал с правого угла строя.

– Расписывай!

Это была обычная трапеза. Юра подходил к каждому курсанту, подсовывал книгу, где значилась его фамилия и наименование наряда. Курсант расписывался, и старшина шел к следующему. И так пока книга не заполнялась и каждый боец не получал свою личную задачу.

И конечно, Юра не прошел мимо нас.

– Я нисколько не удивился вашей бездарности и безответственности, – сказал командир роты после оглашения списка. – Я устрою еще одну проверку! И так будет до тех пор, пока каждый из вас не научится убирать за собой свое дерьмо!

Он сделал шаг вперед и пошел вдоль первой шеренги. Он говорил с нами на предельно высоких тонах, и даже дневальные с пятого этажа высунули головы изо окон, чтобы посмотреть на наше построение. Кому-то было смешно. Мы же большую часть сказанного в тот день, восприняли очень серьезно.

– В кубриках я нашел массу артифактов, таких как джинсы, гражданские рубашки, куртки и туфли. Все это неуставное барахло! Предупреждаю первый и последний раз! Одежда, не относящаяся к курсантской форме, должна храниться дома, в шкафу! В казарме разрешена только уставная форма, которая четко расписана на входе каждого из этажей нашего корпуса. И если кто-то из вас по каким-либо причинам не удосужится выучить эту часть устава, пеняйте на себя. Легкой жизни здесь вам не предвидится!

Командир роты дошел до последней колонны и развернулся.

– С завтрашнего дня ваше шмотье я начну выкидывать из окон. Можете сразу растягиваться в цепочку вокруг корпуса, занимать наиболее удобные места и ловить свои джинсы. Обратно вы их больше не принесете!!!

Он вышел на середину строя и продолжил уже более спокойным тоном:

– Надеюсь, я ясно изложил указание.

Строй молча взирал на своего командира. Даже курсанты, которые не попали в списки нарядов, были обеспокоенны нововведениями. Все знали, что такое устав, но никто не думал, что командир станет следовать ему так четко.

– Не слышу!!!??? – проорал мой дед.

Рота в один голос ответила:

– Так точно!!!

– Старшина!

Юра подбежал и протянул книгу.

– Все на месте, товарищ подполковник. Наряд до каждого доведен.

– Молодец, – пробормотал командир себе под нос. – Наряд по роте я жду на инструктаж в четыре часа десять минут. Хоть один умудриться опоздать, всех поставлю по новой. А сейчас… – его слова повисли в воздухе и обычный трудовой день продолжился.

После построения Олег и Игорь были раздосадованы больше обычного. Никто из них не планировал попадать в вечерний наряд, поэтому едва командир распределил личный состав на работы, они бросились в канцелярию. Такие ребята никогда не оставались в стороне. Их язык создавал им уважение среди сокурсников. Но больше всего меня удивляло то, что у них хватало смелости перечить кому угодно. И исключений в этом списке не имелось.

Наша пара заняла пост по обе стороны от канцелярии. Игорь заглядывал внутрь, а Олег потирал кулаки. Через пару минут к ним подключился еще один человек по имени Павел Мордаков. (Не сложно догадаться, как его называли товарищи). Парней мучили сомнения. Кому-то из них уже приходилось задабривать командира роты, и по опыту предыдущих дней они знали, что единственным средством, способным привести его в душевное равновесие, является спиртное. Хотя и оно помогало не всегда. Мой дед не любил подхалимов.

Я смотрел на парней и понимал, что та уверенность и чувство юмора, с каким они подбирались к Мише, исчезла. Они стояли в пасмурном настроении, покусывая губы и почесывая вспотевшие лбы. Близился серьезный разговор, и каждый из них представлял его по-своему. Как мне казалось, двое из них вообще не знали, что говорить. И только у Игоря имелись нужные слова и продуманый план действий.

Дверь канцелярии открылась. Вышел старшина. Он перекинулся с ребятами парой слов, усмехаясь над выражениями их лиц. Сквозь шум казармы я услышал, как Игорь порекомендовал Юре далеко не уходить, потому что скоро тому придётся кроить наряд заново. Все трое зашли в канцелярию, но очень скоро вышли из нее. Юре не пришлось переписывать наряд, и ребят это растрогало. Игорь появился в кубрике первым.

Он сел рядом с Мишей, прижался к нему плечом и сказал:

– Мы же предупреждали тебя, что будет, если ты плохо уберешь кубрик?

В испуге Миша отсел от него. Игорь не растерялся и притянул его за рубашку к себе. было видно, как сильно его заботил сегодняшний вечер. А точнее не сам вечер, а в чьей компании он его сегодня проведет.

В кубрик ввалилсь Олег. Его голова была круглой и красной, точно его покусали осы. После короткой беседы с командиром роты побагровела даже его лысина. Уши походили на два опаленных лопуха. Сказать, что Олег выглядел рассерженным, равносильно не сказать ничего. На фоне невозмутимого Мордака он смотрелся, как бык, сорвавшийся с цепи. Той походки, того рева и рвения к драке, хватило, чтобы понять, насколько Олег разъярен.

– Я тебе сейчас втащу, ублюдок!!!! – он ринулся к кровати, но между ним и Мишей внезапно встал Игорь.

– Подожди, – он сделал жест рукой.

Мордак остался у двери. Он учился с Олегом в одном классе, и прекрасно знал, чем заканчивается дело, если друг так взбешен. В одной руке он держал пакет, в другой сжимал папку. Вероятно, Мордак еще надеялся выскочить из кубрика, чтобы не видеть сцены очередных неприятностей. Когда раздался первый крик, он так лениво закрывал дверь, словно тому препятствовал сам звук. Он осторожно поставил пакет в угол, защелкнул замок и заслонил спиной маленькое дверное окошко, которое дедушка именовал очком безопасности. Я не знаю, насколько очко услужило нашей безопасности, но по пришествию года, из-за окна в наряде постояла большая часть роты.

Мордак занял пост у двери, а Олег ринулся на Мишу.

В тот момент я ещё мог как-то повлиять на события, но Олег был слишком разъярён, а переубедить Игоря было невозможно.

Олег не думал. Олег действовал. Он сделал шаг вперед и замахнулся. Первый удар не получился сильным, потому что ему пришлось изгибаться под верхней кроватью, но кулак попал в цель. Из носа Миши хлынула кровь, и белая рубашка мигом окрасилась в страшный цвет. Мальчишка схватился за нос и получил удар в живот. Боковины кровати ударили в стену. Игорь неохотно отодвинулся. Миша согнулся пополам.

– Вылезай, падла! – заревел Олег.

Миша лежал, не шелохнувшись. Олег снял рубашку.

– Вылезай! – он ударил по ножке кровати.

Я надеялся, что ножка не согнётся, но удар был такой силы, что сталь деформировалась, и кровать вскрикнула, как в предсмертной агонии. Мне стало понятно, насколько опасен Олег в бешенстве. Когда он улыбался, у меня был небольшой шанс сказать что-то наперекор судьбе, но сейчас любое действие могло повлечь за собой необратимые последствия. Я испугался, забился в угол и, молча, наблюдал за тем, как один более хлипкий гад пытался внедрить в голову другого какую-то идею.

– Постой, – Игорь выставил руку. – Я хочу, чтобы он знал, за что получает пиз…!

Олег с размаху всадил кулак в матрац.

– Ты посмотри на эту тварь! Какая разница, что он понимает своей тупой башкой! Я залетел из-за него в наряд!

– Я хочу поговорить с ним начистоту, – Игорь не повышал голоса, но говорил так твердо и уверенно, что Олег ненадолго остыл.

Ненадолго, не значит навсегда. Олег еще кипел. Его кулаки наливались свинцом. Он подошел к столу и с размаху ударил по крышке. Наши тетради и учебники тут же оказались на полу. Поверх всего полетела лампа и кружки. Лампа разбилась, оросив мелкими осколками пол. Кружки остались целыми лишь благодаря тетрадям. На середине стола появилась глубокая трещина.

Игорь не стал уделять этому внимание. Я думаю, что Игорь сам боялся попасть под горячую руку. В тот момент Олега боялись даже занавески на окнах, не говоря уже о людях, находящихся в кубрике. Игорь повернулся к Мише, и шлепнул его по щеке, чтобы тот открыл лицо.

– Из-за тебя, маленького заикающегося уродца, у меня меняется вечернее расписание, – начал он. – Вместо секса с очень привлекательной девочкой я должен буду стоять в па-па-патруле, – Игорь обхватил шею Миши и сдавил пальцы на лимфоузлах. – Как я должен себя чувствовать, говнюк?

– У меня сегодня тренировка по рукопашке! – Олег заглянул под кровать. Кулак был наготове. – А вместо этого я должен стоять в патруле!

– А у меня сегодня сладкая ночь с длинноногой блондинкой. Я клеил её целую неделю! И у кого, черт побери, более важное мероприятие?!

– Тогда влепи ему тоже! – Олег толкнул кровать и вдруг в кубрик постучали.

Все обернулись. Мордак отошел от окна. С его губ беззвучно сорвалось грубое ругательство, но адресовалось оно исключительно воздуху. По другую сторону двери стоял командир роты.

Обычно ни в один кубрик он не стучал. Казарма была его домом. Здесь он ел, спал, смотрел телевизор, и иногда ему было плевать, что происходит за гранью канцелярии и его комнатой отдыха. Сегодня что-то переменилось в его поведении.

Мордак неохотно потянулся к замку. Когда мой дед, кубрик словно оцепенел. Я слышал, как Мордак забился в угол и случайно толкнул свой пакет. Раздался звон, из пакета выкатилась бутылка, но Мордак так и не решился сунуть ее обратно. Игорь встал с кровати, заслонил собой Мишу и встретил командира роты, изображая верность и покаяние. Если бы у Игоря был хвост, он бы завилял им, как преданный пес. Краем глаза я видел разбрызганную по простыне кровь. Миша прикрыл ее подушкой. Свой нос он держал запрокинутым, будто только что закапал. Я не помню, как исчез из кубрика Олег. Это произошло мгновенно и бесшумно, и только балконная дверь качнулась в обратную сторону, точно ее толкнул ветер.

Командир роты вышел на середину и осмотрел помещение. Если бы он проверял так все кубрики роты, ему бы понадобился не один день, чтобы закончить начатое. Я подумал, что он что-то ищет, поэтому так обозревает и молчит. Все самое ужасное уже лежало на виду. Сломанный стол, разбросанные тетради, разбитая лампа, окровавленная простыня. Но он искал нечто похуже. И нашел. На полу рядом с нашей кроватью он обнаружил плевок, который оставил Олег, перед тем, как развалил стол.

– Как прикажешь это понимать? – он обратился ко мне.

Я безразлично пожал плечами. А что он мог придумать хуже наряда? Ничего. Но и в этом я ошибся.

– Где четвертый? – он повысил голос.

Я указал на балкон, потому что был уверен, Олег ушел именно туда.

– Ярофеев!!! – проорал он.

Его рев разорвал кубрик напополам. Я подумал, что стена, отделяющая балкон, обвалится, и Олегу не придется утруждать себя лишними движениями. Игорь вцепился в кровать, будто его утягивал ураган. Миша выронил подушку, которой прикрывал кровь. Мордак зажмурился, а я почувствовал, как по спине сползает большая капля пота.

Олег появился в дверном проеме.

– Вы что ошалели!!! – мой дед резко развернулся к Игорю, и я решил, что сейчас он отвесит ему затрещину. Вероятно, Игорь тоже об этом подозревал. С его лица мгновенно стерся летний загар. Остались только темные пятна на скулах, характерные некоторым курильщикам раннего возраста. – Командир роты вошел! Какая команда должна подаваться, придурки!??

– Смирно, – промямлил Игорь.

С тем же успехом он мог кричать водителю трактора сделать мотор потише.

– По-твоему это команда? – Он подошел к Игорю вплотную, и я почувствовал, что ярость его затаилась, и если она вырвется, нас сотрясет еще больший гром, чем был минуту назад. – По-твоему это команда?

– Смирно, – позыв Игоря был похож на оклик пьяницы, которого жена не пускает в дом.

– Смирно!!!!!!! – мой дед проорал ему в лицо. – Смирно!!! Недоумки!!! Когда вы научитесь уважать своего командира, тогда он станет уважать вас самих!!!

Из его рта брызнула слюна. Игорь вытер щеку и отошел к стене. Выглядел он, как после бомбежки.

– Какую задачу я поставил на построении?

– Навести в кубрике порядок, – ответил я, оглашая первое и последнее, что услышал перед тем, как старшина подсунул мне книгу.

– Что происходит сейчас?

– Мы убираемся, – вымолвил Игорь. – Уже начали.

– Ты держишь меня за идиота?

– Никак нет, товарищ подполковник. Просто мы только что зашли, и начинаем уборку.

Игорь ободрился. Мордак спрятался за его спину. Олег стоял у балконной двери и осматривал погром, устроенный своими руками.

– Я даю вам не больше часа устранить все недостатки, – приказал командир роты. – А завтра, вы начнете отмывать стены роты. Сверху до низу. От начала северного крыла до конца южного. Хлоркой.

– Товарищ командир, – отозвался Мордак. – Мы в патруле стоим. У нас свои обязанности. Это они… – он указал на Мишу. – За наряд по роте расписывались.

Мой дед явно этому удивился, но комментировать не стал.

– Мордаков! Какого черта ты здесь делаешь?

– Забежал на секунду тряпку взять, чтоб полы в кубрике помыть.

– Значит, за тряпкой пришел? – с порога кубрика он позвал писаря.

Канцелярия находилась напротив, поэтому писарь откликнулся почти сразу. Он принес книгу нарядов, и мой дед сделал в ней очередную поправку. Так халявный наряд в патруле для Мордака обернулся весьма ответственным дежурством в учебном корпусе. Теперь Мордак был рассыльным, и до пяти часов следующего дня ему точно не придется думать о том, как бы смыться с наряда и ничего не убирать. Он даже не сможет выбрать лучшую смену, потому как весь день проведет в компании дежурного по академии, который точно заставит его чистить мусорные баки в трех курилках, мыть палы на центральном входе, и бегать с различными указаниями от начальника строевого отдела до начальника военного факультета. Короче, Мордак влип, но это было еще не все.

– К тебе в кубрик я зайду в четыре часа, – сказал командир роты и пригрозил. – Если найду пыль на окнах или грязь на подоконниках, поставлю по новой.

Мордак расписался за наряд и отдал книгу писарю. После указаний он поплелся к себе, забыв про пакет с бутылкой.

– Ярофеев, – командир роты выдержал небольшую паузу. – Не пыли здесь. Думаешь, я не знаю, на что способна пустая башка.

Олег скупо улыбнулся.

– За уборку, товарищи! Все вместе за уборку! – мой дед хлопнул в ладоши. – Нет ничего лучше в бою, чем взаимопомощь четырех лучших друзей-танкистов.

Он удалился из кубрика, и все началось сначала. Олег забрался на кровать, и принялся руководить уборкой. Игорь взял телефон и вышел на балкон. А мы с Мишей убирались. Миша, потому что его заставляли, а я, потому что не мог смотреть, как он трудится один.