Читать книгу Мифы Первой мировой - Евгений Белаш - Страница 7

В 1887 г. Фридрих Энгельс писал во введении к брошюре Боркхейма «На память ура-патриотам»: «И, наконец, для Пруссии – Германии невозможна уже теперь никакая иная война, кроме всемирной войны. И это была бы всемирная война невиданного раньше размера, невиданной силы. От восьми до десяти миллионов солдат будут душить друг друга и объедать при этом всю Европу до такой степени дочиста, как никогда еще не объедали тучи саранчи. Опустошение, причиненное Тридцатилетней войной, – сжатое на протяжении трех-четырех лет и распространенное на весь континент, голод, эпидемии, всеобщее одичание как войск, так и народных масс, вызванное острой нуждой, безнадежная путаница нашего искусственного механизма в торговле, промышленности и кредите; все это кончается всеобщим банкротством; крах старых государств и их рутинной государственной мудрости, – крах такой, что короны дюжинами валяются по мостовым и не находится никого, чтобы поднимать эти короны; абсолютная невозможность предусмотреть, как это все кончится и кто выйдет победителем из борьбы; только один результат абсолютно несомненен: всеобщее истощение и создание условий для окончательной победы рабочего класса.

Такова перспектива, если доведенная до крайности система взаимной конкуренции в военных вооружениях принесет, наконец, свои неизбежные плоды. Вот куда, господа короли и государственные мужи, привела ваша мудрость старую Европу».

В 1889 г. вышел роман «Долой оружие!» Берты фон Зутнер (Sutner), принесший ей мировую славу как активистки пацифистского движения. В романе описывалась судьба графини, теряющей родных в войнах Австрии с Францией, Италией (1859), Пруссией (1866) и снова Францией (1870) – не только на поле боя, но и вследствие шпиономании и болезней. Герои романа надеялись на приход новой эры, способной предотвратить войны.

В 1892 г. профессор Павлов отмечал на основе испытаний и анализа боевого опыта, что в будущих войнах с малокалиберными винтовками ранения будут возможны на больших расстояниях, вероятность попадания – выше, при этом ранения остаются достаточно серьезными. Поэтому необходимо уменьшить цель для неприятеля, особенно при широком применении биноклей, – перемещать стрелков ползком. При уменьшении возможностей эвакуации нужно вводить уже изобретенные индивидуальные перевязочные пакеты.

В 1898 г. под редакцией русского экономиста Ивана Блиоха (Блоха) вышел шеститомный труд «Будущая война в техническом, экономическом и политическом отношениях». Проанализировав все факторы последних войн, Блиох пришел к выводу, что в XX веке еще вероятны колониальные войны и карательные экспедиции, наподобие проводимых Англией, но большая европейская война по ряду причин станет невозможной, пагубной для всех, упоминая «предчувствие, что постепенное возрастание вооружений должно или вызвать войну, которая была бы гибельною для побежденных и для победителей, или же привести народы к страшным замешательствам».

Знаком приближающегося конца войн стало изобретение магазинной винтовки. По мнению Блиоха, изобретение нарезных винтовок и казнозарядных орудий стало рассветом новой эры оружия. Наиболее явным ее признаком стало появление магазинных винтовок, в битве при Омдурмане показавших себя наиболее смертоносным оружием, превосходя даже пулеметы. Если раньше солдат при стрельбе видел и слышал выстрел, замечал немедленный эффект от него, то теперь (после испано-американской войны) солдаты падали убитыми и ранеными от почти невидимых (облако дыма – с расстояния более 300 м) и неслышимых выстрелов, даже не видя стрелков, лежащих за километр и больше. Выстрел винтовки с бездымным порохом трудно было услышать с расстояния уже около 800 м, полевой артиллерии – порядка 1,5–2 км. Современные Блиоху винтовки могли поразить человека на дистанции в 3–4 км, прицельно – с 1–2 км. Если у лука на сто метров попадала в человека 1 стрела из 100, то из винтовки Шасспо – 50 пуль, из новейших – 70 из 100. Если в Русско-турецкую войну (1877–1878 гг.) солдаты могли носить 34 патрона, то с уменьшением калибра до 7,62 мм боезапас возрос до 170. В будущем возможно уменьшение калибров до 5 и даже 3 мм, что позволило бы иметь 380 и 575 патронов, переход к сплавам алюминия и автоматическому оружию, использование оптических прицелов. Повышение скорости оболочечных пуль должно было привести к более высокой смертности, достигавшей 40–50 %, вдвое выше, чем в предыдущих войнах.

Артиллерия конца XIX в. была, по его подсчетам, в 40—116 раз эффективнее артиллерии времен Франко-прусской войны – за счет использования дальномеров, новых взрывчатых веществ, роста дальности стрельбы и увеличения скорострельности. Перспективные панцирные лафеты на конной тяге обеспечивали расчетам защиту не только от шрапнелей, но даже от гранат полевых пушек. Цитируя немецкого генерала Мюллера, Блиох писал, что «при будущих пушках, для избежания полного истребления, люди должны будут, в рассыпном порядке и по возможности незаметно для противника, подползать, кроясь в неровностях почвы и загребаясь в землю, подобно кротам».

По мнению Блиоха, будущая война началась бы перестрелками патрулей, кавалерия представляла бы собой хорошую мишень для снайперов и применялась бы только для стратегической разведки. Артиллерийская дуэль начинается с 6–8 км, обрушивая на вражеские батареи дождь из свинца и стали. Возросшая мощь ружейного огня, действенного уже с 2 км, делает наступление почти невозможным, даже с фланговыми обходами. Выкапывание окопов стало бы обычным приемом. Перед окопами устанавливались бы проволочные сети и мины, а за ними – замаскированные орудия, скорострельные картечницы и пулеметы. Наступающим потребовалось бы превосходство в силах по меньшей мере 8 к 1. Сотня людей в траншее теоретически могли бы вывести из строя 326 людей из атакующих 400, которые пересекали зону огня протяженностью всего лишь в 225 шагов. При трехкратном перевесе наступающих никто из них не добежал бы до дистанции удара в штыки. Война стала бы траншейной войной, сражения продолжались бы днями и даже неделями, и решительная победа стала бы сомнительной. При этом, несмотря на возврат к прошлым формам ведения войны и панцирям, ренессанса устаревшего оружия наподобие штыка не произошло бы.

Армии оказались бы разделенными нейтральной полосой в 1000 шагов, на которой все живое сметалось бы перекрестным огнем, несмотря на любую свирепость атак и расход боеприпасов. На море шло бы неограниченное истребление торговли. Ни одна сторона не могла бы добиться победы, хотя обе объявляли бы о ней. Такая война, по сравнению с которой «Наполеоновские войны будут казаться игрушками», означала самоубийство, вызывая крах экономики и падение правительств.

Например, война между Тройственным союзом и союзом Франции и России потребовала бы армий общей численностью в 10 млн человек. При этом более половины немецких и французских солдат составили бы резервисты, в России и Италии – чуть более трети и четверти соответственно. Трудности управления такой массой необученных людей усугубятся более высокими относительными потерями офицеров. Медики не смогут справиться с громадным количеством раненых и больных и вовремя достичь поля боя. Войска, раздраженные потерями, призванные из рабочих и бедных областей, найдут дома лишь нищету.

Ответом Блиоху и Зутнер прозвучала Гаагская мирная конференция 1899 г., созванная по инициативе Николая II, на которой должны были быть разработаны меры по ограничению вооружений и обеспечению прочного мира. Однако основной вопрос – об ограничении вооруженных сил и бюджетных ассигнований на их развитие – решить не удалось. Военные расходы Англии и Франции к концу века выросли до 63 и 73 % бюджета соответственно.

В 1910 г. вышла «Великая иллюзия» Нормана Энджелла (расширенная версия «Оптической иллюзии Европы», опубликованной годом ранее), изданная в 2 млн экземпляров и переведенная на 25 языков: даже победоносная война не приведет к желаемым результатам, как это случилось после Франко-прусской войны. Захваты бесполезны экономически и общественно: Германия не смогла бы, захватив Австралию или Канаду, превратить их в немецкие колонии – уничтожить язык, литературу, законы, традиции. Идеи пересекают границы, и ни одна современная автору страна не является полностью католической или протестантской, либеральной или автократией, аристократической или демократической.

А что же предполагали военные теоретики?

По расчетам А.П. Скугаревского в 1888 г., атакующий полк вступал в сферу действия огня за 1,5 версты от противника и должен был при традиционной тактике пройти без изменения строя порядка версты – не менее 15 минут, а то 20–30, считая остановки для стрельбы. При стрельбе 800 обороняющихся (со скоростью 2 выстрела в минуту) до сближения на 800 шагов к неприятелю полк терял бы за 20 минут 600–700 человек, или до 20 % состава. При этом у обороняющихся будут выведены из строя всего 60 человек. На дистанции удара в штыки – 200–300 шагов, 100 обороняющихся выпускали бы 8 выстрелов в минуту с 20–25 % попаданий. За 1,5–2 минуты (или 2–3, по Лееру), пока 400 атакующих будут идти в штыки, более 3/4 их будут перебиты, а «остаток не дойдет». Проблема наиболее трудно преодолеваемых «роковых ста шагов» осознавалась уже тогда. Выкладки подтверждались примерами Русско-турецкой, когда отряды добровольцев теряли на этой дистанции 70 человек из 100, но не могли добежать до противника.

Прусский генерал-фельдмаршал фон Мольтке в 1890 г. писал: «Когда разразится война, висящая над нашей головой, как дамоклов меч, уже более 10 лет, продолжительности ее и исхода нельзя будет предвидеть. Величайшие державы Европы вступят в борьбу, вооруженные, как никогда. Ни одна из них не сможет одним-двумя походами быть настолько низверженной, чтобы признать себя побежденной, быть вынужденной подписать мир на тяжелых условиях и не быть в состоянии воскреснуть хотя бы через год, чтобы снова начать борьбу. Война эта может быть семилетней, может быть и тридцатилетней».

Начальник французского Генерального штаба Жоффр, отвечая в 1912 г. на вопросы министров, заявил, что, если Франция выиграет первую битву, борьба Германии примет национальный характер и наоборот. В любом случае в войну будут втянуты другие страны и в результате война станет «бесконечной».

И Мольтке-младший, возглавляя, соответственно, Генеральный штаб Германии с 1906 г., учитывал в своих планах вероятность войны на истощение, неоднократно предупреждая кайзера, но, как показала практика, недостаточно.

Лорд Китченер при назначении его британским военным министром предсказал, что война продлится как минимум 3 года, а то и 7 лет. «Такая нация, как Германия, взявшись за это дело, бросит его лишь тогда, когда будет разбита наголову. А это потребует очень много времени. И ни одна живая душа не скажет, сколько именно».

Идеи о мобилизации промышленности в грядущей «народной войне» высказывались в феврале 1912 в австрийском Генеральном штабе Блазиусом Шемуа (Blasius Schemua). Русский генерал Михневич в 1911-м даже видел для России выгоды в затяжной войне. Свечин в 1913-м писал, что армии должны планировать быструю победу, но готовиться к затяжной войне.

Тем не менее, кроме Китченера, настаивавшего с первых дней своего пребывания на посту военного министра на подготовке многомиллионной армии для войны, которая будет длиться годами, никто всерьез не составлял планов, рассчитанных более чем на 3–4 месяца.