Читать книгу Короли преступного мира - Евгений Белянкин - Страница 15

Аэробика привлекала Роберта. Она пришла с Запада и быстро завоевывала российское пространство. О ней были разного мнения. Но одно определение телеинститута из Южной Калифорнии его поразило своей дальновидностью: возможно, аэробика хороша для талии, но она слишком вредно влияет на разум и мораль; она вырабатывает у женщин пассивность и формирует их как сексуальный объект.

Роберт сразу понял смысл будущего аэробики – она быстро трансформируется в сексуальный бизнес. Он даже не ожидал, что так окажется прав.

Отгремели фанфары конкурса «Московская красавица». Маша Калинина, поцеловав перед телекамерой подарок – часики с бриллиантами фирмы «Ив Сен-Лоран», уже собиралась в ФРГ – там в русском сарафане она должна была стать «Принцессой».

Подобно девятому валу, надвигался новый суперконкурс с участием экспертов из-за океана под патронажем капитанов московской киноиндустрии…

Конкурсы, как грибы, расползались по городам. Баку, Одесса, Тбилиси и Вильнюс… Пока газеты спорили о красоте и критериях прекрасного, доморощенные менеджеры дегустировали «красавиц» весьма просто: груди, ножки, зад… Механизм был убедителен – сексуальность.

Не поняв сущности конкурсов, техника которых уже была отработана, мамаши и их дочки толпились у дверей просмотровых залов. Все мечтали блистать. Все хотели поймать свою жар-птицу…

И вот десятиклассница Синтия стала «Мисс Рига». Координатор фонда «Мисс Полония» тут же предложил ей поездку в Париж и Нью-Йорк. Но Синтия отказалась, так как в предложенных условиях Ежи Хмелевского было нечто такое, что ее шокировало, а посему она удовольствовалась турне по старинным городам Польши и приемом в клубе «Черный кот» гостиницы «Виктория», самой престижной и дорогой в Варшаве.

Тем временем все шло ближе к делу. Девушки, проклиная целомудрие, рвались к короне, уверенные в том, что за ней – шикарная жизнь…

В быту уже вырабатывались определенные нормы: к прелести юного тела нужно еще и умение ориентироваться в мужских интересах… Вовремя отдаться нужному человеку.

Теперь конкурсанток отправляли в рекламные турне. К опыту фотонатурщиц прибавлялся опыт выступлений в кабаре, где стриптиз услаждал публику. Жизнь опережала время. За стриптиз в постели платили больше и даже в долларах. Секс-десанты коммерческих фирм заполонили Европу… Деньги качали, как нефть. Бедные девушки – «красотки», обманутые конкурсами и измученные новой работой, весьма скоро становились обычными валютными или дешевыми гостиничными проститутками. Так завершился один виток процесса, начатый аэробикой…

Дон Роберт дочку любил. И Эльмира это хорошо использовала в своих целях. Он ей все прощал, а что еще надо было: главное, папочку держать в руках.

Иногда она все же выводила его из равновесия. И тогда дон Роберт мог дуться на дочку неделями.

Эти дни он был обижен на нее и, конечно, дулся. Началось все со слов, брошенных ею за обедом.

– Знаешь, па, у нас в Университете готовится конкурс на «Мисс Университета».

– Ну и что, – лениво откликнулся отец, отхлебывая суп с гренками, одно из своих любимых блюд.

– Как что! Я решила себя попробовать.

– Не разрешаю, – беззлобно, но жестко, не отрывая голову от тарелки, сказал дон Роберт.

– А где я еще могу показать свой шикарный купальник, который подарил ты, как не там? Или ты считаешь, что у меня фигура не та, мордашкой не вышла… – Эльмира так разошлась и так закипела, словно ее подхлестнул дьявол. – Можно подумать, псевдокрасавицы, которых ты отбираешь на своих конкурсах, цвет Европы… Секс-бомбы: пошире колхозный зад, покрепче груди…

– Все, разговор окончен, – решительным тоном заявил отец и, встав из-за стола, добавил: – И не вздумай на этот раз ослушаться.

Эльмира, покрывшись капельками пота, резко бросила ложку в тарелку и заплакала. Отец с безразличием вышел из столовой, хотя ему не так уж все было безразлично. Эльмира и не подозревала, что отец знал о ней больше, чем она предполагала. Однажды он случайно полез в шкаф и, не ведая, наткнулся на ее фотографии, на те самые, которые потом спрятал от греха подальше Павел. Дон Роберт, увидев все прелести эльмириных забав, на первый момент остолбенел, разглядывая дочку в столь неприглядном виде. Телка! Он хотел было разорвать их. Но, почесав переносицу, положил их на место как ни в чем не бывало.

Через день, терзаемый совестью, он опять заглянул в шкаф, но фотографии исчезли: припрятала, стерва!

Он долго думал, кому поручить это щекотливое дело. И решился наконец – адвокату Ахмету Борисовичу.

– Это же не Университет Лумумбы – это дом терпимости! И неудивительно, – заметил, жалуясь, дон Роберт, исподлобья взглядывая на все понимающего адвоката. – Узнай, что и как, что у них там за малина?

Ахмет Борисович внимательно и терпеливо выслушал дона Роберта и, лишний раз не раздражая шефа расспросами, удалился. Впрочем, дон Роберт знал, что в этом смысле Ахмет Борисович дока.

И именно сегодня Ахмет Борисович напомнил о дочке – стоило бы поговорить…

Дон Роберт находился в кабинете офиса и рассматривал гороскоп – «В третьей декаде у Весов появится желание поделиться своим мировосприятием и идеями с большим количеством людей, написать обращение, воззвание, статью, книгу или заявить о себе еще в какой-нибудь форме…»

Задумался: врут безбожно, а тут вроде есть какое-то зерно. Гороскоп словно подпитывал его мысли…

Ахмет Борисович задерживался, и это как-то усиливало нетерпение дона Роберта: несмотря на то что уже многое о дочке было ему известно, тем не менее хотелось узнать что-то более весомое, он верил, что Ахмет Борисович наверняка раскопал что-то такое, чего лучше бы ему и не знать. Потому, когда наконец-то пришел Ахмет Борисович, нетерпение дона Роберта было на пределе…

Но он выжидательно молчал.

– Как всякая девочка из элиты, – совершенно спокойно и небрежно заметил Ахмет Борисович, начиная свой рассказ…

Эльмира имела сексуальные отношения не только с Джоном. Частенько в общежитии Университета в комнате земляков собирались арабы. Устраивали вроде вечеринки… Шесть-семь сексуально приятных ребят и две подружки. Выпив, раздевались, танцевали в чем мать родила и, конечно, пропускали их по очереди… В экстазе девочки орали, плакали и даже царапались, как все женщины, когда необузданная страсть завладевала всем их существом! Ничего особенного. Иногда разрядка наступала в романтическом минете…

Дон Роберт брезгливо морщился, прикасаясь холодными губами к рюмке с коньяком. Неприятно было слушать что-то подобное о дочери, которую он так сильно и властно любил, но, что делать, жизнь есть жизнь, как любил говорить он сам – от нее ведь не убежишь, потому и принимай все в реальности.

Выслушав Ахмета Борисовича, он, безнадежно махнув рукой, тихо промолвил:

– Скажу по совести, не дюже хорошо. А что делать?

– Да ничего не делать, – пожал плечами Ахмет Борисович. – Перебесится, все станет на свое место. У этого секса нет криминала. Это скорее любопытство, шальная страсть «периода экспериментации».

Дон Роберт беззвучно засмеялся.

– Ты серьезно так думаешь?

– Всех в этом смысле матери рождают одинаковыми. – Чуть приметная улыбка тронула губы Ахмета Борисовича. – Мы привыкли к сексуальному аскетизму. Европа давно перешагнула это. В Англии, например, родители уверены в том, что дети должны перебеситься, чтобы запретный плод перестал травмировать душу. Мы запоздали с сексуальной революцией. Потому у нас – все особо, с русским сквознячком…

– Да, смысл в твоих словах есть. Но у тебя, наверно, существуют вещественные доказательства этой «экспериментации»?

– Конечно. – Ахмет Борисович протянул шефу видеокассету. – Дело в том, что богатые арабы любят кое-что пикантное запечатлеть на пленку, чтобы вспоминать потом приятное.

Дон Роберт покачал головой, растряхивая волосы, допил коньяк и возразил мягко, наставительно:

– Приятно, да только не отцу… Спасибо, Ахмет Борисович. Главное, чтобы эта «экспериментация» не затянулась.

И они, переглянувшись, перешли на другую тему. Говорили о предстоящем конкурсе красоты… В воздухе витали уже новые «мисс» – «Мисс-шоу эротики». Дон Роберт гордился своим новым изобретением.

Конкурсы развивались по восходящей… Еще недавно о стриптизах говорили с оглядкой, а теперь это было как само собой разумеющееся – специалисты даже утверждали, что ресторанное шоу без стриптиза – все равно что хорошо приготовленная закуска без приправы…

Красота становилась символом секса, и теперь, казалось, еще немного – и стриптиз перекочует на сцену конкурсов. «Мисс-шоу эротика», пожалуй, была первой ступенькой к этому. Дон Роберт был уверен – дело лишь за временем…

Во Дворце культуры, где проходили репетиции нового разрекламированного конкурса красоты, было, как всегда, суматошно и по-глупому шумно. За несколько дней тренировок девушкам осточертели красные купальники. Собственные тела, еще вчера великолепные в зеркалах, становились ненавистными – душа устала от назойливых мужских ощупываний глазами, от надоедливых любезностей, от всего, чем их здесь пичкали дотошные, хваткие режиссеры.

Красотки вставали полседьмого, с девяти утра и до семи вечера все репетиции на каблуках. Ноги становились деревянными, а тело вместо того, чтобы быть гибким и притягательным, едва подчинялось хозяйке.

После семи коктейль. Можно как-то расслабиться и выслушать наставление шефа. Дон Роберт на девушек действовал прежде всего своей импозантной внешностью. Артистически густая шевелюра, кое-где чуть тронутая сединой. На загорелом лице огромные агатовые глаза, сияющие блеском – все это заметно возбуждало красоток. Тем более они понимали, что именно от него зависела судьба…

Дон Роберт вел себя как поклонник, словно «снимал» девочек, как это делали в зале неизвестно откуда нахлынувшие продюсеры.

– Господи, – говорил он сладким голосом, – если бы вы понимали… Красота – это ведь дар божий! Как петь, рисовать, играть на сцене. Это талант, который не каждой дан по ее заслугам. Мама и папа бесплатно постарались. А как мы относимся? Как к чужому добру. Нет, девочки, не похвально!

Дон Роберт знал своих красоток, как опытные наездники знают своих лошадей. Он понимал душой, какой это товар – а к дорогому товару надо относиться осторожно, чтобы не повредить его.

Раньше в России нередко красоток звали стервами, конечно, за их стервозный характер. Да и сейчас, наблюдая за ними, дон Роберт видел не что иное, как парад кошечек, не очень умненьких и образованных, зато сногсшибательно красивых. Они бесконечно жаловались друг на друга, но еще вели себя достойно – и мягкие лапки, и бесшумная походка, и бархатный взгляд… Но дона Роберта не провести: в накале конкурса они зверели и были похожи на тигриц, тоже из кошачьей породы. И все та же любезность. Ловкая и хитрая женщина именно любезностью ставит на место соперниц. Потому говорить о честности между кошками не приходилось, и дон Роберт с ухмылкой иногда сам распалял эту стервозность: считал, что это хорошо двигает мотивацию и создает конкуренцию среди девчонок, заставляя выкладываться на все сто.

Среди конкурсанток немало четырнадцати-шестнадцатилетних девочек. Еще наивные доверчивые глаза. Хрупкие, не сложившиеся полностью фигуры. Они обаятельны, эти девочки, похожие на смазливых мальчиков, простодушны, и к ним тянет…

Дон Роберт из многих выделил одну. Лариса сидела в фойе прямо на полу, забыв про парчовое платье, и смотрела кругом усталыми, слезливыми глазами.

Он подошел к ней с обворожительной улыбкой хозяина.

– О чем ты думаешь, выходя на сцену?

– Ни о чем. Мне теперь все равно. Ноги отваливаются.

– Ну а все же?

– О том, что на свете я – единственная женщина.

Ларису он выделил неспроста: на нее у него были свои планы. Он видел ее будущее, предназначенное для него, но пока это была еще тайна. Лариса капризна, любопытна и жалостлива. Она еще не кошка, а значит, еще и не стерва – она подрастающая кошка, но когти у нее уже острые. Дон Роберт дал понять ей свою заинтересованность, она не могла не оценить этого. Она уже сидела у него на коленях в офисе и пила с ним шампанское, дальше он не шел…

В этой пряной и глупой жизненной игре она верила в свою звезду, и, пожалуй, интерес дона Роберта ее поддерживал: ей снились призы и контракты. Она уже видела Варшаву, Берлин, Париж…

Роберт мог бы спокойно обеспечить ей победу. Для этого были свои способы в конкурсной комиссии – музыку заказывали те, кто платил деньги. Но делать Ларису победительницей не входило в его планы – она была нужна для другого, более важного для него, бизнеса.

Лариса заняла на конкурсе третье место. Для нее это был удар, хотя и небезнадежный. У девчонки, когда объявили результаты, тряслись руки, словно исполняли дьявольский танец, а фальшивые разноцветные камни в ее перстнях мерцали тусклым светом. Она медленно сжимала и разжимала кулаки, понимая свое плачевное состояние.

Роберт ее не утешал. Он смотрел влюбленными глазами, назвав комиссию «хамьем». Во всем, конечно, виноваты спонсоры: трудно понять, чем она им не подошла.

Он увез Ларису в офис. Страстно целовал там, не обращая внимания на отпечатки губной помады. Она была раздавлена обстоятельствами и спасение искала только в нем. Он поднес к ее деревянным, бледным губам свою руку, и она с забвением целовала эту большую, пухловатую ладонь, распаляясь в страсти. Он запросто раздел ее и положил на тахту – собственно, иного и не могло быть: дон Роберт редко когда упускал свою добычу.