Читать книгу Короли преступного мира - Евгений Белянкин - Страница 2

У соседней сопки бетонный забор с колючей проволокой. Старый корпус тянулся вдоль забора. Тянулся, упираясь в сопку, над которой, завывая на ветру, покачивались упругие сосны. Здесь эту песню, ветра и сосен, называли песней шакала – впрочем, к ней привыкли и те, кто остервенелым слухом ловил гулкие шаги охраны по коридорам, и те, кто бессменно глазел на вышках, похожих на маленькие теремки, холодным оцеплением разбежавшихся вдоль зоны…

Шел богатый сквозняками ветреный ноябрь. Без шапок даже на прогулках сжимало льдом голову, а уж на открытом пространстве – и того хуже: лицо мигом превращалось в сосульку!

«Вор в законе» Мазоня, в миру Мазохин Степан Иванович, доживал в зоне последние дни: и хотя свобода только снилась и настораживала, тем не менее он всей душой к ней тянулся. Плохо спал эти ночи, мучала бессонница и нервозность; а все потому, что боялся подвоха – знал по опыту, как легко «заработать еще», если захотят начальники, тем более с «кумом» у него были свои счеты.

А тут еще подводила блатная шушера: в зоне нарастала свара. Рецидивист по кличке Гришка-буйвол, просидевший четыре года и признанный «вором в законе» (высшее у уголовников отличие), качал права: после Мазони он рвался в «паханы». Может, оно так и было бы, если б не один кавказский вор. Тому наследство доставалось вроде бы по праву, так как Гришка-буйвол по сравнению с ним был новичок и к тому же пацан. В блатном мире былые заслуги что-то да значили, и вот по колонии поползли упорные слухи о скорой расправе над самозванцем.

Гришка-буйвол – парень тертый, понимал, что просто так здесь не одолеешь, и, предчувствуя предстоящий «разбор», где смертельный исход был обычным делом, вдруг занервничал: не то нервы сдали, не то понял свою слабинку. На него налетел психоз. Смерть словно надвигалась и не давала ему минуты покоя. Он-то, Гришка-буйвол, знал, что мандраж – плохой для него предвестник… «Пахан» ускользал из-под ног. Оставалась только большая кровь, по большому счету «воровской подвиг», который, по его мыслям, способен был возвысить его в глазах братвы – заодно и поставить братву на место.

Гришка-буйвол решил разобраться с «буграми», которые, по его мнению, перестали подчиняться воровским законам, кроме того, один из них, бригадир, давно был ему ненавистен. Вооружившись двумя ножами, он пошел на половину неверных, в административное здание, где для начала с ходу резанул дневального. К убийце подскочил капитан внутренней службы и выбил окровавленный нож. Но изворотливый Гришка-буйвол успел выхватить из-за пояса запасной и воткнуть нож в офицера…

В окружении «шестерок» Гришка-буйвол властно шествовал по колонии. К нему присоединились агрессивно настроенные блатари. Главным образом те, кто хотел смены лидеров. Толпа росла, и Гришка-буйвол, окрыленный успехом и озверевший от крови, искал новые жертвы. Но дневальные-сявки и бугры-активисты разбежались по дырам. И все же Гришка-буйвол жертву нашел и с диким воплем вонзил нож «ссучившемуся»…

Десятка два сотрудников зоны и военнослужащих еще пытались как-то остановить кровавое шествие, но наглые рецидивисты, готовые растерзать каждого, кто встанет у них на дороге, легко оттеснили администрацию, и с руганью, матом и угрозами толпа прорвалась на жилую сторону.

Начальник колонии подполковник Бажов струсил; еще бы, по стране шла странная зараза. Ежедневно вести доносили о бастующих колониях, о захвате заложников. Только в красноярских лагерях волнение вспыхнуло сразу в двух зонах: Хакасии и в норильской колонии номер пятнадцать. Примеру последовала «Семерка» – мужская колония строгого режима, находящаяся в поселке Арейском, неподалеку от краевого центра…

По колониям шли шифровки, требующие принять особые меры… И хотя меры были приняты и, казалось, в зоне было относительно тихо, тем не менее администрация, как видно, учесть все не смогла.

Подполковник Бажов был в отчаянии; с дергающейся щекой он подскочил к караулу, требуя автомат. Но начальник караула был тверд и не собирался отходить от устава. В конце концов автоматная очередь остановила и остепенила толпу, и Гришка-буйвол, вырвавшийся вперед и раненный в ногу, корчился на полу.

Подполковник подбежал к блатному.

– Что же ты, подлец, наделал. Ты знаешь, что за такое?!

Мутный, оловянный взор Гришки-буйвола медленно протек по начальнику.

– Ну и что? Я вор, вором и умру.

На этом инцидент не закончился. Толпа уголовников неожиданно повернула все в иное русло и выдвинула «классические» для последних лет требования: прекращение беспредела администрации, строгое соблюдение законодательства, уважение прав и личного достоинства осужденных, снятие лимита на переписку, отмена бирок и стрижки наголо…

Начальник колонии понимал, что с Гришкой-буйволом он влип, и если не утихомирить наиболее ретивых, то ожидай худшего…

Подполковник Бажов схитрил, объявив, что он «за» и даже готов пригласить в колонию депутатов и журналистов, но… сначала хотел бы посоветоваться с их же авторитетами. Он потребовал к себе Мазоню.

Мазоня, как и подобает блатарю в его положении, неторопливо и вразвалку вошел в кабинет начальника. Чуть-чуть прищурившись, Бажов тоже набросил на лицо маску начальственной строгости, небрежно сказал:

– Мазохин, к чему такая заваруха? Тем более осталось-то тебе всего несколько дней.

– Я здесь ни при чем, начальник. Все Гришка-буйвол забацал.

– Гришка Гришкой, это понятно! Дешевка. А ты-то?

– Я? Я, начальник, хочу на волю. Воздуха хлебнуть свежего.

– А если так, Мазохин, надо это дело свернуть по-хорошему. Ты неглупый, знаешь что к чему.

– Хорошо, начальник… что в моих силах.

Бунт в колонии еще продолжался. Но подполковник Бажов ставку на Мазоню сделал верно. Гришка-буйвол с перевязанной ногой сидел в камере следственного изолятора, в то время как Мазоня только ему известными мерами быстренько сбил пыл с наиболее агрессивной братвы, и колония успокоилась.

Через три дня Мазохин выходил на волю. Подполковник Бажов лично пожал ему руку и, напомнив о возрасте, посоветовал «завязать», на что Мазоня ответил весьма уклончиво:

– Какой разговор, начальник. Живем-то один раз!

В этот же день Мазохин уехал из Красноярского края…