Читать книгу Руководство по социальной медицине и психологии. Часть шестая. Приложение - Евгений Черносвитов - Страница 15

Если бы эта книга предназначалась для врачей-лечебников, то разделы ее соответственно представляли бы собой: «Часть 1» – определенные болезни (психосоматические); «Часть 2» – основные способы их лечения (психотерапия). Это было бы узкое практическое пособие для врача-клинициста. Мы сразу подчеркиваем, что книга предназначена для иных целей. А именно, быть пособием по медицине и психологии для социальных работников (в том числе, социальных педагогов), незнакомых с основами клинической медицины. Поэтому, книга захватывает самые широкие аспекты, прежде всего, социального знания, граничащие с медициной. Этим определяется ее название и предмет.

Как нам известно, ни в нашей стране, ни за рубежом, подобных работ нет. Вместе с тем, (как будет видно по мере изложения содержания книги), общество Homo sapiens достаточно созрело, чтобы осознать и решать проблемы, которые находятся в компетенции социальной медицины и психологии. Эти проблемы подробно рассмотрены нами в книгах, указанных выше в библиографии к Преамбуле. Поэтому, мы не будем их перечислять, а отошлем читателя к названным страницам. Дальше – несколько слов, касающихся собственно настоящей книги и ее предмета.

За последние 20 с лишнем лет, в медицинские и психологические науки проникло, и прочно обосновывалось там, новое направление. Если медицина второй половины 20-го столетия все еще находилась на морфологических позициях и характеризовалась главным образом стремлением постичь болезненный процесс, как таковой, рассматривая его сплошь и рядом даже независимо от организма (хотя, каждый врач, вряд ли бы стал отрицать, что он «предпочитает лечить больного, а не болезнь»). То, в настоящее время мы являемся свидетелями иного течения, когда на первый план уже выдвигается не болезнь, как таковая, и не больной организм со всеми его особенностями и проявлениями. А, социально-морфологический статус (например, дюреровские пропорции человека и «золотое сечение» Фибоначчи). То есть, выражаясь популярно, человек, заболев, приобретает не просто болезнь, а – часть больного социального организма. Отсюда, в обществе, одним здоровым человеком становится меньше, одним больным организмом становится больше. Если, с точки зрения приобретенной болезни, заболевшему человеку нужен только врач, то, с точки зрения «больного» социального организма, заболевшему нужен не только врач, но и социальный работник, способный правильно ориентироваться в социально-биологическом статусе человека и на этом основании решать все жизненные проблемы, возникающие непременно как следствие «заболевания». Здесь, понятие, введенное нами со скрипом в начале века и разработанное основательно – социопат, становится трендом. Естественно, что при этом мы должны иметь в виду и врожденные недуги, и исходы заболевания со стойкой утратой (частичной или полной) трудоспособности и перверсии, легализованные в современном цивилизованном обществе.

Новое течение в медицине выделилось в специальный отдел общей патологии под названием учения о конституции человека (преморбиде). В связи с этим, сама клиническая медицина выдвинула на передний план проблему личности вообще и «больной» личности, то есть, социопата, в частности. Говоря другим языком, проблему социальных основ психосоматики (здесь «психосоматика» понимается в широком смысле слова, то есть, как организм личности, или организм социального человека). Решение данной проблемы лежит в выяснении взаимосвязей между социальной сферой, прежде всего, микро-социальной и особенностями личности. А личность предстает как телесный человек (организм), обремененный и деформированный социальными (микро – социальными) проблемами. В зависимости от своих врожденных особенностей (наследственности) и приобретенных социальных качеств и проблем, человек предстает как некий тип личности, со своими особенностями характера. Как это соотносится с социальной медициной и психологией, будет раскрываться в соответствующих разделах книги. Сама социальная медицина и психология всегда подразумевает некую форму индивидуального (конкретного) человека, субъекта (субъект, в смысле, лицо пассивно страдающее и активно действующее). Субъективность человека всегда существует как модус различного темперамента, таланта, характера, физиономии и других семейных или индивидуальных качеств человека. То есть, «пропорций человека» (Альфред Дюрер, Екатерина Самойлова, Евгений Черносвитов). Следовательно, своеобразие каждой личности (индивидуума) есть весьма сложный объект. Например – генетическое наследие, в виде особенностей строения тела и характера. С одной стороны. Наличие качеств одаренности или преступности (девиантности, делинквентности), с другой стороны. И все эти качества человека, так или иначе, входят в психосоматическую проблему, и имеют социальные основания. Для обоснования этого положения, обратим внимание хотя бы на такую характеристику человека, как его темперамент. Известные со времен Гиппократа четыре типа темперамента (холерический, флегматический, меланхолический и сангвинический) как бы нивелируются, когда человек предстает в своем социальном статусе и окружении. Уже воспитание и обучение, нужно подчеркнуть, не принимают во внимание особенности темперамента человека. Точно также, человек становится взрослым, а для его социальной деятельности темперамент оказывается тоже невостребованным качеством. И только в болезни, и, прежде всего, в социальной, темперамент раскрывается как одна из составляющих ее черт – преморбидной личности. Но – не более. Напротив, характер есть нечто, всегда отличающее людей друг от друга, в каком бы из статусов (социальных ролей) они бы ни выступали. Может показаться странным на первый взгляд, но и физиономия человека – более значимая его социальная черта, чем темперамент. Хотя, каждый почти понимает, что физиономия есть маска, которую человек «надевает», играя ту или иную социальную роль. Личность вообще есть per-sona (то, что «за маской», как говорили древние греки и римляне). Мы подошли, таким образом, к «нерву» социальной медицины и психологии. Процитируем Гегеля, что весьма созвучно нашему пониманию предмета рассмотрения. А именно то, что Гегель говорил о характере человека. В «Философии Духа» читаем:

«Мы заметили уже, что различие темпераментов теряет свое значение в эпоху, когда манера поведения и самый способ деятельности индивидуумов закрепляется всеобщим образованием. Напротив, характер есть нечто всегда отличающее людей друг от друга. Только в характере индивидуум приобретает свою постоянную определенность. К характеру относится, прежде всего, та формальная сторона энергии, с которой человек, не давая сбить себя с раз принятого пути, преследует свои цели и интересы, сохраняя во всех своих действиях согласие с сами собой… К каждому человеку нужно, поэтому предъявлять требование, чтобы он обнаружил свой характер. Человек с характером импонирует другим, потому, что они знают, с чем они имеют дело в его лице. Но кроме формальной стороны энергии для характера требуется и насыщенное известным материалом общее содержание воли… Еще более индивидуальные черты имеют так называемые идиосинкразии, встречающиеся как в физической, так и в духовной природе человека. Так, например, некоторые люди чуют находящихся вблизи кошек.»

(Гегель. Энциклопедия философских наук. Часть третья. Философия Духа, М.,1956, стр.84—85).

Гегель вплотную подходит к проблеме психосоматоза, говоря об идиосинкразиях. И это, логически, от понимания роли и значения темперамента и характера в социальной структуре личности. Если бы Гегель был врач, он наверняка дальше сказал бы о социальной медицине и психологии.

В «Ведении» мы не раскрываем содержание понятий (например, что такое социальная медицина и психология в узком смысле слова, (наряду с «психосоматозом» или «идиосинкразией») – для этого отведены специальные главы Руководства. Называя понятия (ключевые слова), тем самым мы обозначаем проблему, которая будет рассматриваться в связи с содержанием предмета книги. Пока мы говорим о социальной медицине и психологии, как социальных основах психосоматики. Или – о социологии психосоматики. Это значит, что «организм» человека рассматривается как социальное явление, несмотря на его генетический преморбид и социологический протоморбид. Поясним. Организм человека как физиологическое явление есть совокупность органов и систем (кожи, костно-мышечной системы, желудочно-кишечной, моче-половой, сердечно-сосудистой, дыхательной и т.д.) в определенных друг к другу пропорциях с «золотым сечением». Организм человека (психосоматическое понятие) как социальное явление есть, конечно, совокупность всех человеческих отношений, проявляющихся в жизнедеятельности человека. Это: 1. Отношений к роду (генетическая проблема), 2. Отношений к виду (социально-типологическая проблема), 3. Отношение к семье, к сфере деятельности, к сфере «привычек» и увлечений (микро-социальные проблемы) и т. д. Так, для иллюстрации сказанного, сошлемся вновь на Гегеля, который четко подмечал общее в индивидуальном. Социальное, в природном. Так, когда врач-клиницист говорит, например, о сердце человека, то имеет в виду мышечный орган, обеспечивающий кровообращение и имеющий определенное физиологическое строение. Когда поэт говорит о сердце, то создает некий образ «органа», отвечающего за эмоциональную жизнь человека. Никакой физиолог не смог бы понять Пушкина, что значат следующие его слова о сердце: «…пустое сердце бьется ровно…». Гегель дает такое определение сердцу человека: «комплекс ощущений». Это не поэтическое, а точное психосоматическое определение. То есть, опять же говоря словами великого немецкого философа, определение, в котором природное снято в социальном, индивидуальное в публичном.

Психосоматический организм человека, кроме выше названных характеристик, предполагает и такие качества, проявляющиеся в aon (жизнь как есть) говоря словами древних египтян, или curriculum vitae5 говоря словами древних римлян, то есть, в жизненном пути, замыкающемся в цикл, как 1) отношение человека к своему гению (опять же определение Гегеля), 2) отношение человека к своей судьбе. Кстати, к месту будет узнать, что думал Гегель о судьбе. Поэтому, процитируем его. В «Учение о понятии» «Науки логики», он, в частности, пишет:

«В античной трагедии спасает и отстаивает гармонию нравственной субстанции против напора делающих себя самостоятельными и поэтому вступающих в коллизию частных сил вечная справедливость как абсолютная мощь судьбы, и она, в силу внутренней разумности ее управления, доставляет нам удовлетворение зрелищем самой гибели индивидуумов»

(Гегель. «Наука логики». Том 2. М., 1939, стр. 572).

Когда мы будем рассматривать взаимоотношение генетического (родового) и личностного (социального), мы вспомним эти слова Гегеля, более ясное раскрывающие указанное взаимоотношение, чем, к примеру, восточное понятие кармы. Эта цитата пригодится нам и для иллюстрации понятия катарзис, которое мы будем раскрывать во втором разделе книги (в «Социальных основах психотерапии»). Здесь же еще раз обратимся к Гегелю (для иллюстрации взаимоотношений темперамента, физиономии, характера, и, даже соотношений пропорций человека и мироздания (Витрувий): Habitus, Pathos et nosos, status, Fons vitae et cetera, et cetera6). Это его «неожиданные» слова о личности. Он говорит:

«Личность представляет собой бесконечно более интенсивную твердость, неподатливость, чем объекты»

(Там же, стр.169).

Забегая вперед, заметим, что «твердость» личности есть ее психосоматическое качество.

Во втором разделе книги мы будем подробно рассматривать это качество личности в разделе психологической защите.

Отношение человека к своей личности (самосознание + нравственный императив, или, другими словами, совесть) – суть психосоматическое качество (наряду с качествами: отношением человека к своему «гению» и к «судьбе»). Интеллект, воля, чувственность, рациональность (или – иррациональность), разумность и даже мудрость, – все эти составляющие личность характеристики вторичны по отношению к самосознанию и являются его производными. С другой стороны, конечно, от них зависит уровень самосознания (уровень личности) человека. Эрос и танатос – как направленность личности – тоже психосоматические качества. Фрейд (вслед за Софоклом) механически различал их, не видя, где они диалектически переходят друг в друга. Психосоматику – психотерапевту, находящемуся на позициях социального врача и психолога, нужно знать это, в случаях, когда перед ним встает проблема amor fati (покорность судьбе, или – любовь к своей участи, какой бы она горестной и тяжелой ни была!). Хиппи, «бичи» (60-х годов в США – первые, в СССР – вторые), бомжи или «пожиратели объедков» и другие социопаты – порождение «постперестроичного времени», – все это amor fati, порой принимающего форму elan vital (жизненного порыва). Социологически можно трактовать и асоциальность по-разному. Психологически сводить ее к древнейшему явлению ataraxia («невозмутимое состояние» как перманентный статус личности), когда извращено всякое desideria carnis (влечение плоти). Клинически асоциальность рассматривается как пограничное состояние (или – перманентное состояние пограничых личностей – клинических психопатов и социопатов, граница между которыми сейчас не существует). Психопаты с асоциальным поведением – камень преткновения для всех школ психиатрии. В точном смысле слова, потому, что асоциальность (с какой стороны к ней бы ни подходили) не лечится и не корригируется. И все потому, что асоциальность есть не клиническая, а социально-медицинская проблема.

Итак, мы очертили круг личностно значимых проблем для социальной медицины. Кроме, пожалуй, главной ее проблемы – сомы (тела человека). Отсылаем читателя к двум нашим работам: «Общая психопатология» и «Пятая книга о пропорциях человека…». Здоровый человек не имеет такой проблемы – соматоза: болезненного и извращенного отношения к своему телу, как у современных трансформерах и фриков. Собственное тело человека должно (как полагали еще и Гиппократ, и Аристотель, не говоря уже об эпикурейцах и стоиках) доставлять ему, или наслаждение и удовлетворение его желаний и потребностей (от физиологических, эротических, до нравственных). Или «не мешать» человеку исполнять свой долг и призвание на Земле (Платон, гностики и многие другие философы). Но, практика психосоматики показывает как раз обратное. Соматозы (то, что Гегель называл идиосинкразиями) – существуют ровно столько, сколько существует цивилизованное человечество. Но, опять же с учетом «золотого сечения» в системе пропорция человека и общества. На стене врачевания древнеегипетского храма в Луксоре выдолблено свыше тысячи (!) болезней, которые носят отчетливый характер соматозов (психосоматозов). И эти «болезни» нужно было бы еще тогда взять в кавычки, ибо ими занимались не врачи, а жрецы, колдуны и маги – первые социальные «психотерапевты». Как в любом цивилизованном обществе всегда были и будут социальные проблемы, так сома человека будет на них реагировать (хочет того ее «хозяин» или нет) идиосинкразиями. И, как человек будет относиться к своему телу физиологическому и социальному. Тотальное, стабильное и стереотипное (как в реакциях психопатических личностей) реагирование тела на социальное «притеснение» нашло воплощение в понятии conatus. И эрос, и танатос могут быть проявлением conatus! Отсюда, это понятие находится в одном ряду крайних реакций личности (суицида, гомицида и эскапизма). Проблема conatus осложняется тем, что это не только крайняя реакция человека (в чрезвычайных обстоятельствах), но также реакция повседневной жизни, которая может стать дурной привычкой или Habitus человека. В этом своем свойстве, conatus по социальной распространенности и значимости (особенно в наше время!) сопоставим лишь с фрустрацией («Ничто так не разрушает личность, как фрустрация», – не без основания полагал Зигмунд Фрейд). А ее современные «лекари» сплошь и рядом трактуют как депрессию (что является психозом – sic!)

Conatus по-настоящему остро ставит проблему человеческого тела для социальной медицины и психологии. Сома оказывается своеобразным «зеркалом» психосоматического организма. Кстати, особенно для фриков и женщин с мизогинией. Аутоагрессия именно на собственное тело – чрезвычайно интригующая проблема современности.

Психосоматический организм как нечто целое, самостоятельно функционирующее, нельзя понять без основополагающих гипотез о «человеке-машине» и единстве «тела и характера». Первые связаны с именем французского врача и философа, жертвенно служившего медицине, Жюльена Офре де Ламетри (1709—1751 гг.). Отсылаем читателя к его трудам: «Естественная история души» (1745 г), и «Человек и машина» (1747 г., русский перевод впервые 1911 г.). Вторые связаны с именем немецкого врача-психиатра Эрнста Кречмера (1888 —1964 гг.). Идея Кречмера была гениальна – связать научные представления о темпераменте, типах личности и конституции со строением тела человека7. К сожалению, как идеи Ламетри так и идеи Кречмера остались гипотезами, которыми практические врачи не пользовались. Эти гипотезы, в качестве лишь упомянутых, можно встретить в работах главных представителей психосоматического направления в медицине (Ф. Данбар, Ф. Александер, Л. Бинсвангер, В. Вайцзеккер, И.В.Давыдовский, В.Е.Рожнов и др.). Общая беда психосоматиков – игнорирование социальных основ «организма» человека и мистифицирование психоаналитических мехнизмов человеческой сомы. В психосоматических конструкциях человеческое тело часто предстает без кожи. Не учитывается «сексапильный» – touch me, feel me! 8Кожа, богатая разной масти и множества калибров чувствительности, не включается психоаналитиками в психосоматическую структуру, которая, таким образом, оказывается без своей «физиономии». Исключение представляют психоаналитики, занимающиеся истерией и дерматологи, находящиеся на психоаналитических позициях. Первые – обращаются к коже человека, в поисках стигм (stigma – от греческого знак, метка) истерии. Вторые – в попытках лечения кожных заболеваний психоаналитическими методами. В понимании же реакции сомы на внешние (социально обусловленные) раздражители как conatus, кожа человека предстает своеобразной картой состояний его психосоматического организма. На это впервые обратил внимание русский врач-терапевт, основоположник Московской клинической медицины Захарьин Григорий Антонович (1829—1897 гг) в связи с описанием болевых зон, на которые разделяется вся кожная поверхность тела человека. Здесь, во «Введении», мы не будем подробно рассматривать проблему картографии человеческого тела в связи с психосоматикой, а только ее обозначим, подчеркнув, что на коже человека нет ничего лишнего (как ничего случайного нет в строении его тела), что бы так или иначе не указывало на психосоматические особенности его организма, родового, видового и индивидуального характера. Кстати, на этом «построена» около-наука дерматоглифика. Подробно эта проблема будет рассмотрена в соответствующих разделах Руководства.

Таким образом, мы подошли к квинтэссенции проблемы социальных основ психосоматики – к представлениям о картографии человеческого организма. Любые методы психотерапевтического воздействия (которые мы обозначим ниже) на человеческий психосоматический организм, так или иначе, ориентируются по этой картографии. «Компасом» для этого ориентирования является понимание, что любое психосоматическое явление своими корнями уходит в социум. Социум есть и «настоящее», и «прошлое», и «будущее» всяких и каждых форм жизнедеятельности человека. Теперь несколько слов о методах психотерапии, которые будут рассмотрены в данной книге.

Стройную классификацию психотерапевтических методов дать сложно по двум основным причинам.

1) Механизмы воздействия одного человека на другого посредством психических факторов достаточно хорошо не изучены. Несмотря на многовековую историю психотерапии (этой истории, пожалуй, 30 тысяч лет, столько же, сколько человеческой цивилизации), в толковании психического воздействия (точно также – и самовоздействия!) много таинственного, иррационально. Психотерапия до сих пор остается, по существу, энигмой (загадкой, которую нельзя разгадать). Даже сейчас, когда детально разработаны и успешно осуществляются программы психического моделирования состояний и поведения человека («зомбирования»), когда работают в России и разных странах ученые в поисках «искусственного интеллекта». «Психическое программирование» осуществляется и сейчас по принципу «черного ящика». А супер-электронные «детекторы лжи», как и прежде, всего лишь забава…

2) Так как психотерапия всегда ориентирована на практический результат, существующие концепции (от Фрейда до Ясперса, от И.П.Павлова, А. А. Ухтомского до В.М.Бехтерева) представляют собой, по сути, разрыв методологии и методики. Так, к примеру, у Фрейда довольно таки стройная концепция психоаналитической структуры личности… Но, в практике, Фрейд, как врач (судя по единственной полной истории болезни, написанной Фрейдом и его клиническим воспоминаниям), эффекта добивался, всегда (sic!) методом суггестии. Как и его единственные ученики Карл Ясперс и Альфред Адлер.9 И в этом с ним был близок В.М.Бехтерев, стоящий совсем на иных методологических и концептуальных позициях. Можно досконально изучить концепции Фрейда и Бехтерева, но применить их на практике невозможно, как невозможно обладать личностными особенностями этих врачей. Но, у Фрейда и Бехтерева можно научиться владеть методикой суггестии и успешно ее применять, строя при этом собственные психотерапевтические концепции. Именно так и возникают «школы» Фрейда и Бехтерева, Е. Блейлера и Ясперса, или Жака Лакана.

Итак, социальные основы психотерапии – фундаментального механизма социальной медицины – это факторы, благодаря которым возможно психическое (социальное!) воздействие одного человека на другого (или – других людей, объединенных в группу, массу, толпу). Эти факторы можно условно поделить на две группы – общины (корпоратива) и общества. В Рукодстве будут подробно рассмотрены эти классификации. Здесь же мы перечислим аспекты психотерапии, подлежащие рассмотрению.

На первом месте (и по силе психического воздействия и по исторической длительности успешного применения для разных целей) находится суггестия. Русское слово внушение недостаточно точно передает смысл суггестии. Последнее гораздо полнее. Об этом тоже в соответствующем разделе книги.

На втором месте психического воздействия находится эмоционально-стрессовая терапия (термин профессора В.Е.Рожнова, 1973 год). Близко к ней находится древний метод катарсиса (применяемый еще греческими трагиками – Софоклом, Еврипидом и Эсхиллом). Всевозможные способы и методы (от словесного, рассчитанного на разум человека, до психофармакологических) коррекции психосоматических особенностей человека носят название психоортопедии. Этот метод применяется, прежде всего, в пограничной практике (как врачами-психиатрами, так и социальными медиками и психологами). Все эти термины и методы, в настоящее время объединены одним понятием, не имеющим эквивалентной русской терминологии – PR (public relation).

В «прикладной» части Руководства также будут рассмотрены —

Метод свободных ассоциаций Е. Блейлера;

«Лента Мебиуса» Ж. Лакана;

Некоторые современные методики индивидуальной, групповой, коллективной и массовой психотерапии, эклектически содержащие в себе различные психотерапевтические подходы к человеку;

Медитация (от французского le meditation – размышление) в восточном и западном смыслах;

Психоделическая психотерапия.

Во всех случаях рассмотрения психотерапевтических методик, они будут представлены под углом своих социальных основ то есть, в контексте общетеоретических аспектов социальной медицины.

Наше время ставит и ряд задач, весьма близких к теме данной книги. Этим современным проблемам человеческого бытия и его феноменологическому самовыражению, отводится специальная раздел – «параклиническая «психотерапия», то есть PR. В целом, этот раздел книги посвящен способам манипуляции массовым сознанием (с коммерческими, политическими, религиозными и иными целями). Социальный работник (психолог, врач, педагог) должен знать хотя бы основы манипулирования большими группами людей, для того, чтобы успешно защищать от него своих клиентов.