Читать книгу Руководство по социальной медицине и психологии. Часть шестая. Приложение - Евгений Черносвитов - Страница 16

Слова Альбрехта Дюрера, взятые нами в качестве эпиграфа, четко указывают на методологию данной книги. Все в человеке – социально. А социальность – человечна. Это – основной постулат, который здесь не подлежит доказательству, как аксиома. Поэтому, проблема отношений «души и тела» в данной книге находится изначально в снятом (по Гегелю) качестве. Из этого следует важное методическое правило – не искать «внутри» человека психику. Все, что «имеет» человек: «душу», психику, сознание, бессознательное, психологию, «судьбу», «организм», личность, индивидуальность, – все включено в одно целое. И это «одно» – психосоматика. А психосоматика имеет социальные основы. То, что может влиять на психосоматику человека (с лечебной целью в первую очередь, но, как мы увидим ниже, цели влияния на человека могут быть и весьма далекие от медицины) – здесь психотерапия, которая тоже, следовательно, имеет общие с психосоматикой корни и основы. Иначе никакого влияния не могло бы быть. Действительно, никто и никогда не видел «душу», точно также «бессознательное» или «эдипов комплекс»… Но, психологи, психотерапевты, к какой бы школе они ни принадлежали, постоянно ориентируются на конкретные симптомы и синдромы (признаки и совокупности признаков, складывающиеся в некие системы) психосоматической деятельности человека. Этот метод в последнее время получил название аудио-видио-диагностики. И он нашел применение не только в медицине, но и в других областях человеческой практике, весьма далеких от медицины (например, в авто – и авиа- профилактике). Совокупность симптомов и синдромов складываются в конкретные структуры, которые исследователь, в зависимости от того, на каких методологических позициях он находится (психоаналитических, клинических или феноменологических) и интерпретирует, как тот же «эдипов комплекс» или «пограничная ситуация», или «неврозоподобное состояние» и т. д. Если этот исследователь, к тому же социальный работник, (врач, психолог, пенитенциарный социолог), то к указанному диагнозу, он непременно должен будет добавить микро-социальный конфликт, и дать последнему социальную характеристику (производственный, семейный, внутриличностный и т.д.). Человек может, естественно, вступить в конфликт и с обществом, И – даже со своим временем, оказавшись «лишним человеком». Русская классическая литература пестрит «лишними людьми». Не будем перечислять здесь их имена. Они – общеизвестны. Но, в каком социальном качестве человек ни проявлял бы себя, («герой», «гений», «преступник», «больной», «изгой» и т.д., и т.п.), он остается психосоматическим организмом. И этим он «интересен» и для клинического врача и для социального медика. Charisma et ratio agendi, tonos et sehnsucht, abditum mentis, order du coeur et vis vitalis10, – все суть социальные категории, отражающие различные аспекты психосоматики человека.

Теперь несколько слов о таких ключевых понятиях, как «психосоматика», «морфология», «морфологические типы», «биотипология», «антропологические типы». О каждом в отдельности из этих понятий мы уже не раз говорили. Здесь необходимо подчеркнуть, что все они отражают одно и то же. А именно: строение тела и характер человека, с разных сторон. Кроме того, они, являясь в определенном отношении синонимами, все же различаются, как категории «общее», «особенное», «единичное», «всеобщее». Так, есть психосоматическая проблема и ее социальные основания – всеобщее для темы данной книги. В специальных разделах мы рассмотрим варианты ее современных моделей (интерпретаций). Во 2 главе мы рассмотрим различные подходы к морфологии человека. То есть, отельные аспекты психосоматической проблемы. В разделе «Морфологические типы» и «Антропологические типы» мы рассмотрим общие аспекты психосоматической проблемы. Особенное в психосоматической проблеме будет выявлено в других разделах книги. (Например, в главе «Психологические типы», в разделах «Экспрессивность и пол», в главе «Социология типов и пенитенциарная социология» и др.). Подобная же методология – от «всеобщего» к «отдельному» будет применена и при рассмотрении вопросов «Части 2» книги «Социальные основы психотерапии» (подробнее читай в разделе «Методология психотерапии»).

Итак, мы рассмотрели основные методологические и методические вопросы, связанные с нашей темой и можем перейти к ее непосредственному раскрытию.

Сначала попытаемся предельно полно дать определение характеру человека

Итак, характер (от греческого charakter – отличительная черта), особенность психического склада человека, определяющая индивидуальный стиль его поведения, переживания, и образ жизни в целом. Целостность, стабильность и стереотипность проявления – существенные черты характера.

Характер тесно связан с конституций (психическим складом) человека и темпераментом. Согласно концепции советского психолога Л. С. Выготского, конституция и темперамент образуют врожденную предпосылку развития личности, а характер есть результат воспитания. Близким к понятию характер, является понятие тип личности. Некоторые исследователи, к числу которых относятся П.Б.Ганнушкин, А.Ф.Лазурский, К. Юнг и другие, склонны «характер» и «тип личности» отождествлять. На практике, особенно медицинской и социальной психологии, к понятию «характер» принято относить лишь психологические качества человека. В то время, как к понятию «тип личности» – особенности социального бытия человека, его отношения к семье, трудовому коллективу, обществу в целом, то есть, социальное поведение человека, его образ жизни.

Как нам уже известно, из предыдущего параграфа, представления о характере начали складываться в глубокой древности. Типология характеров Гиппократа просуществовала в медицине и психологии свыше 2-х тысячелетий и легла в основу многих современных классификаций. Поэтому Гиппократа можно считать основоположником характерологии. Проблемы типологии личности впервые подробно рассмотрел один из учеников Аристотеля – Теофраст, который подробно описал 30 социально-бытовых типов (например, лжеца, льстеца, болтуна, хвастуна и др.). В дальнейшем характерология стала отраслью философской науки. Без нее не могла обойтись этика. Она широко проникла в художественную литературу и живопись. Социальные основы характерологии впервые затронуты французским писателем Лабрюйером (1645—1696 гг.) в книге «Характеры или нравы нашего века» (1688 г.).

Экспериментальное изучение характера началось в конце 19 века, в начале 20 века. Первые результаты в этом направлении были обобщены в фундаментальном труде немецкого психолога Л. Клагеса «Принципы характерологии» (1910 г.) Одновременно сформировался психоаналитический подход к изучению характера и типа личности, который нашел фундаментальную разработку в труде К. Юнга «Психологические типы». Развитие физиологии в трудах И.П.Павлова позволило уяснить некоторые аспекты связи характера и механизмов высшей нервной деятельности человека. В этом же направлении следует рассматривать труды А.А.Ухтомского, его учение о доминанте (1936—1938 гг.). Экспериментально-физиологическое изучение характеров проводила также школа В.П.Бехтерева. Ее представитель А.Ф.Лазурский разработал методологию «естественного эксперимента» – исследование личности в реальных жизненных ситуациях.

Широкое распространение в современном экспериментально-психологическом изучении характера (в частности методом тестирования) получила концепция акцентуации личности К. Леонгарда. Согласно этой концепции, акцентуация характера – это крайний вариант нормы. В поведении человек с акцентуированным характером часто выходит за границы общественной нормы (подробно акцентуации характеров мы рассмотрим в отдельном разделе книги).

В настоящее время на практике проблема изучения характера решается обычно врачом-психиатром или медицинским психологом. Вопросы собственно типологии личности выпадают из сферы их интересов. Без знания типологии личности не могут обойтись социальные психологи, занимающиеся проблемами управления рабочими коллективами, создания благоприятного микро социального климата, профилактикой семейных конфликтов и т. д. Исследования характера и типа личности – это изучение конкретного человека как бы с двух, близко лежащих друг к другу, сторон. И здесь нет непреодолимых теоретически и практически границ (особенно в связи с применением методик тестирования, которые поддаются математической обработке). Другое дело, когда речь идет о характере, как психосоматической составляющей, о проблеме взаимосвязи, в конечном итоге, души и тела. Об этом – ниже.

История психологии души началась с труда Аристотеля «О душе». И с тех пор мало что изменилось, когда речь идет о следующих вопросах. Мы также не претендуем на решение этих вопросов, ограничимся в данном случае лишь их перечислением.

1) Где душа «помещается» в теле?

2) Как, будучи явлением идеальным, то есть, вневременным и внепространственым, она, тем не менее, управляет всем телом и каждой частью тела в отдельности? (то есть, как душа соприкасается с телом?).

3) Точно так же, как душа одного человека может влиять на тело другого человека (на массу людей)? Особенно остро этот вопрос стоит перед психотерапевтами, пытающимися объяснить механизмы суггестии (внушения).

4) Как душа может «болеть», иметь дефекты, стареть, быть разумной или слабоумной?

5) Как душа связана с vis vitalis11? Здесь же – является ли душа источником энергии для тела?

6) Как душа может пытаться убить себя? (Как возможно самоубийство с точки зрения идеальной души? Этот вопрос особенно мучил Артура Шопенгауэра и Оноре де Бальзака).

7) Как душа может не осознавать себя? То есть, быть «бессознательной». Этот вопрос философы обращали к Эдуарду Гартману (1842—1906 гг., создателю теории бессознательного и Зигмунду Фрейду, гениально использовавшему теорию Гартмана в психотерапевтической практике).

8) Как душа может «погружаться» в другую душу, (это проблема не только психоанализа, но и эмпатии, сопереживания, а так же – понимания)

Ограничимся этими фундаментальными вопросами и для иллюстрации основных моментов теории взаимосвязи «тела и характера» (характер есть модус души), процитируем выдающихся мыслителей прошлого, занимающихся выше названными вопросами.

По Гиппократу, мозг есть седалище души. Согласно Аристотелю, душа является «сущностью, своего рода формой естественного тела, потенциально одаренного жизнью». Поэтому, функции тела, его активность рассматриваются как функции души; разнообразные проявления активности души суть не что иное, как разнообразные проявления активности тела, и наоборот: душа есть жизнь тела, а жизнь тела есть одушевленность.

Согласно Рене Декарту (1596—1650 гг.) «душа по природе своей не находится ни в каком отношении ни к протяженности, ни к измерениям или каким-либо другим свойствам материи, из которой состоит тело, а связана со всей совокупностью его органов. Совершенно ясно, что нельзя увидеть половину или треть души, ни ею занимаемого пространства. Душа не становится меньше, если отделить какую-нибудь часть тела, но она совершенно покидает его, если разрушить всю совокупность органов». По Декарту, «хотя душа объединена со всем телом, основные свои функции она, однако, выполняет в мозгу». «В мозгу имеется небольшая железа, в которой душа более, чем в прочих частях тела, проявляет свою деятельность». Заметим, что в этих взглядах Декарт не так уж далек от истины, имея в виду гипофиз – управляющий всеми железами внутренней секреции, а путем их гормонов – всеми органами и системами психосоматического организма человека. Дальше Декарт пишет: «Всякое действие души заключается в том, что она, желая чего-нибудь, заставляет маленькую железу, с которой она непосредственно связана, двигаться так, как это необходимо для того, чтобы вызвать действие, соответствующее этому желанию».

Ламетри перенес тяжелое заболевание, едва не лишившее его жизни. Будучи врачом и философом, он сделал правильные выводы из своей болезни во взглядах на взаимосвязь души и тела. Своим оппонентом он сделал Декарта. «Если местонахождения души – пишет он в „Человеке-машине“, – имеет некоторую протяженность, если она испытывает ощущения в различных местах мозга или. Что сводится к тому же самому, если у нее там действительно несколько различных местопребываний, то невозможно, чтобы она сама была лишена бы протяженности, как это утверждает Декарт. Ибо его система не в состоянии объяснить воздействие души на тело, а также союз и взаимодействие обеих этих субстанций, что очень легко сделать тому, кто думает, что нельзя себе представить что-либо сущего без протяженности». И дальше: «Если все может быть объяснено тем, что нам открывает в мозговой ткани анатомия и физиология, то к чему мне еще строить идеальное существо?» У Ламетри много от Аристотеля. Так, он утверждает, что «состояния души всегда соответствуют аналогичным состояниям тела». Заметим, что для современной психосоматики, базирующейся на социальных основах, это высказывание Аристотеля – Ламетри, является одним из краеугольных камней концепции. Кроме «человека – машины», Ламетри написал «Человек-растение», повторив тезис Аристотеля о «растительной душе человека». Здесь также нужно заметить, что «растительная жизнь» – далеко не метафора! Сделав такое открытие, наблюдая как врач и философ своих современников, влачащих растительную жизнь, Ламетри с горечью замечает, что «мы начинаем смутно распознавать единообразие природы». К взглядам Ламетри мы еще не раз вернемся! «Человек-машина» – это, весьма современные представления в связи с выведением формулы смерти. Если мы теоретически не справляемся с извечной проблемой дуализма души и тела, (в нашем случае, не сможем найти объяснение взаимосвязи и взаимозависимости строения тела и особенностей характера человека), то неизбежно приходим к выводам французского философа Пьера Жана Жоржа Кабаниса (1757—1808 гг.), который очень просто ответил на все, связанные с этим дуализмом, вопросы. Он написал: «Чтобы составить себе точное понятие об отправлениях, результатом которых является мысль, (= душа.– Е.С., Е.Ч.), следует рассматривать головной мозг, как отдельный орган, предназначенный исключительно для ее производства, подобно тому, как желудок и кишки совершают пищеварение, печень вырабатывает желчь, околоушные, подчелюстные и подъязычные железы отделяют слюну». Это, скажем, так же просто, как эдипов комплекс для объяснения психосоматических хитросплетений. И также далеко от истины!

Прав был английский исследователь Чарльз Шеррингтон, который в 1952 году признавался, что «в области познания отношения духа к телу мы не продвинулись вперед по сравнению с Аристотелем». Это положение верно и сейчас. С появлением кибернетики, возникло понятие «черный ящик». Как взаимодействует «душа с телом» – остается для ученых до сих пор «черным ящиком». Что же касается И.П.Павлова, построившего теорию «высшей нервной деятельности человека», положив в ее основу понятие рефлекса Декарта, то великий ученый признавался, что «для него так и осталось загадкой, каким образом материя мозга производит субъективное, то есть, идеальное, явление».

Не пытаясь решить выше перечисленные «проклятые вопросы» психо-физического параллелизма, мы для нашей задачи вводим понятие социальных основ психосоматики. То есть, как бы сразу убиваем двух зайцев. Во-первых, вместо поиска идеальной души, которая якобы находится в теле, мы тело человека рассматриваем как совокупность социальных функций. От рождения человека, до его смерти. Новорожденный становится в подлинном смысле человеком, приобретая социальные функции. Человек умирает человеком (а не «растением»), если сохраняет хотя бы одну социальную функцию (в виде какого-либо навыка или речи, как показывает практика реаниматологии, и исследования танатологии). Во – вторых, мы философскую проблему сужаем до одного из практических ее решений – познания социальных основ психосоматики и психотерапии. В данном случае это возможно, если мы применяем вместо нее «черный ящик». И, наконец, в третьих, мы вместо академического теоретизирования, представим различные модели психосоматики человека, которые «работают» в настоящее время: а) психоаналитическую; б) гуманистическую; в) клиническую; г) феноменологическую; д) психофармокологическую (в соответствующих разделах книги). Кстати, еще Леонардо да Винчи говорил о психофармокологической модели человека, вместо рассуждений о связи души и тела (характера и тела). Он писал: «Известно, что хорошо примененные медикаменты возвращают больному здоровье. Они могли бы лучше быть применены, если бы наряду с пониманием природы было бы известно, что представляет собой человек, что представляет собой жизнь, телосложение и здоровье. Если все это хорошо известно, можно знать, что представляет собой также и их противоположность, и, таким образом, могут быть созданы также и соответствующие лекарства».

Художники, скульпторы (Леонардо да Винчи, Микеланджело, Дюрер – в первую очередь и множество последователей теоретических постулатов Аристотеля и Гиппократа в отношении психосоматики и взаимосвязи души и тела), а также писатели (особенно после «Физиогномики» Лафатера) изображали человека, как бы игнорируя дуализм души и тела и явную теоретическую беспомощность в попытках его решения, выливающуюся в скептицизм (Юм), солипсизм (Беркли), гениально решали задачи своего ремесла, как будто этой проблемы и не существовало. Больше того, своими талантливыми произведениями они практически обогащали психосоматическую науку в разных ее аспектах. Выше мы называли имя Лафатера. Не только тексты его «физиогномики», но и эскизы к ним прилагающиеся, до настоящего времени могут быть хорошим наглядным пособием, иллюстрирующим некоторые важные моменты предмета настоящей книги. Они безупречны с точки зрения, например, современной клинической характерологии, ибо отображают реальные человеческие типы. А так как трактат Лафатера и его теоретические искания чрезвычайно социально направлены, то и в текстах, и в эскизах, социальный медик найдет для себя важное подспорье в решении конкретных задач, связанных с персоной человека. Рисунки итальянского художника, психолога и физиолога Баттиста Порты (1598 г.), тоже написавшего «Физиогномику» тоже не без интересны, для современного социального медика. Порта искал доказательств существования в человеке животной души (по Аристотелю) путем обнаружения сходства между физическими и психическими чертами человека и животного (см. множественные «двойные» рисунки из его Трактата, где рядом с портретом человека нарисовано животное, на которое человек похож). Социальный роман великого французского писателя Эмиля Золя «Ругон Маккары», в котором представлена в художественных образах и портретах героев вся психопатология и все ее социальные основы, тоже базируется на Гиппократовских и Аристотелевских теоретических принципах. Особенно нагляден в этом отношении его роман «Человек-зверь». (Ниже мы покажем, что теория Чарльза Дарвина тоже ветвь общего древа великих греков). «Четыре лица» Лафатера (четыре гиппократовских темперамента) – четыре nosos et pahos, et status. Вместе с тем, это и типы profession de foi – социально ориентированного мировоззрения и морально-ценностных установок человека.

Итак, можно со всей ответственностью утверждать, что социальные основы психосоматики (и психотерапии) заложены в древности, развиты в эпоху Возрождения, вновь «открыты» и осмыслены в конце прошлого – в начале этого века. В настоящее время мы вновь возвращаемся к проверенным временем и практикой (в том числе и медицинской) теоретическим положениям в связи с запросами социальной и клинической медицины, и других социальных наук. Но, НАШЕ ВРЕМЯ знаменуется качественно новым этапом в освоении психосоматики человека. Главное, чем этот этап представлен – кибернетическим достижениями, в том числе, и в понимании человеческого организма. Не вдаваясь в слишком глубокие концептуальные проблемы кибернетики человека, все же попытаемся перекинуть мост от психосоматических представлений предшествующих периодов, к нашим дням. Для этого, несколько подробно рассмотрим теоретические взгляды отечественного ученого Н.А.Бернштейна – создателя концепции психосоматической активности (60-е годы). Известный советский математик и биофизик В.С.Гурфинкель писал о Бернштейне следующее: «Он был одним из первых пропагандистов кибернетики в нашей стране, по существу. одним из ее создателей». Н.А.Бернштейна высоко ценил «отец» кибернетики Н. Винер, который, в частности писал о работах Берштейна следующее: «Именно такие исследования открывают перед надлежаще подготовленными учеными богатейшие возможности в познании психосоматических особенностей человека с точки зрения кибернетики». Н. Винер считал Бернштейна одним из своих учителей.

Концепция психосоматической активности теснейшим образом связана с внедрением в физиологию и психологию кибернетических принципов и понятий, с теми экспериментальными данными, полученными за последние 40 лет на основе разработанных новых методов, анализ и обобщение которых привели к существенному расширению наших знаний о процессах жизнедеятельности, и вместе с тем, к заметным преобразованиям общетеоретических представлений в психосоматике. Рассмотрим несколько подробнее некоторые положения концепции психосоматической активности Н.А.Бернштейна, поскольку она широко обобщает новейшие результаты физиологических и психологических исследований в основном биокибернетическом русле и, по нашему убеждению, представляет собой подлинное творческое развитие наследия И.П.Павлова.

Главным источником концепции Бернштейна явились экспериментальные работы по биомеханике и физиологии движений, начатые им еще в 1922 году. Затем они проводились на основе использования таких, новых в то время, точных методов, как кимоциклография, циклограмметрия (создание графиков и циклов движений человека). Результаты этих многочисленных экспериментальных исследований привели Бернштейна к фундаментальным обобщениям о роли сенсорных коррекций в процессе построения движений. Таким образом, ученый вводит понятие рефлекторного кольца. В связи с последним, Н.А.Бернштейн наметил пути математического описания двигательного акта и создания математической модели двигательного поведения человека. Таким образом, психосоматическая проблема стала частным случаем общих закономерностей самоорганизующихся систем. Общество, группа людей и человек со всеми своими психосоматическим особенностями, становятся звеньями одной цепи. И эта «цепь» в целом, и каждое ее «звено» в отдельности, хорошо поддается математической обработке и кибернетическому моделированию. В данной книге мы не применяем математических методов. Но, в изложении материала будем придерживаться математической и логической строгости, особенно имея в виду, что все, что касается психосоматики и психотерапии до настоящего времени чрезвычайно мистифицировано. Эта мистификация частично (как видно из выше изложенного) объясняется особенностью проблемы взаимосвязи «души и тела». В значительной степени мистифицирование вокруг психической жизни человека является социально обусловленным фактором и отражает состояние общества. Особенно, когда общество находится в состоянии становления и еще не пережило окончательно период социальных катаклизмов. Таким образом, мистифицирование является не только феноменом обыденной жизни, но и, к сожалению, – профессиональной деятельности (что мы и покажем в соответствующих разделах книги). Так, например, сразу заметим, тем, кто верит в гороскопы и космическую связь знака зодиака с характером и судьбой человека, наша книга (как и достижения науки в области психосоматики за всю историю человечества) просто не нужна. Как, в свою очередь, нам не нужны «гороскопические мифологемы» (Гегель). От первых до последних страниц этой книги автор остается на позициях профессионального социального медика. И книга написана в помощь профессионалам – социальным работникам. Ниже мы рассмотрим некоторые методологические и методические аспекты – социальных основ психосоматики и психотерапии.

В Habitus (греч.) – наиболее важные характеристики человека. А именно: 1) состояние и положение (в обществе, семье, на производстве и т.д.), 2) свойства характера и личности, 3) внешний облик и 4) обыкновения, то есть, «вредные» и «любимые» привычки. Habitus animi – душевный склад, включающий и такие свойства, как интеллект, воля, аффективность, эмоциональность, сензитивность, направленность сознания (см.: версии сознания). Вот это все, что входит в Habitus человека и составляют «совокупность общественных отношений». Если понимать последние, конечно, не как некую абстракцию, а как реалии человеческой жизнедеятельности и его уникального бытия. Попробуем некоторые моменты из сказанного проиллюстрировать с самых неожиданных, но весьма показательных сторон. Лучше всего «социальную» суть человека понимали великие художники и скульпторы. И демонстрировали ее наглядно. Например, Микельанджело. Его « Рабы», (Флоренция. Сады Боболи) – вроде бы, как с натуры изображенные итальянцы. По крайней мере, в каждом из них Habitus налицо! На самом же деле, каждый раб представляет собой олицетворение порабощенной Юлием 2 итальянской провинции. «Еврипид» (скульптор неизвестен, Неаполь. Национальный музей). Анатомическое расположение волос на голове и лице обычно замаскировано антропологическими особенностями волосяной растительности и этническими признаками прически, а также особенностями стрижки бороды и усов. В этом же уникальном изображении античной головы можно проследить не столько главные направления природного расположения волос (расхождение боковых направлений от верхушки головы и схождение лицевых направлений к верхушке подбородка), сколько особенности Habitus человека, занимающегося конкретной социальной деятельностью (такие прически, бороды и усы во времена Еврипида носили литераторы, позже – римские цезари и сенаторы), и занимающего конкретное социальное положение в обществе. «Головы стариков» Леонардо да Винчи – «история града и царства», где данный человек проживал. Вот почему они так не похожи. Старики, утратившие свой Habitus – все на одно лицо. А. Дюрер, разрабатывающий метод морфологического анализа при помощи моделирования рисунков, снабженных диаграммами наружных деталей (как и Леонардо да Винчи), всегда принимал во внимание, кого он рисует. То есть, какими социальными качествами наделен был человек, которого он так тщательно изображал. Леонардо да Винчи экспериментировал, от обратного. В своих эскизах он пробовал 1) нарисовать анатомические особенности той или иной части тела по аналогии с таковыми животного; 2) перенести на тело живого человека данные, полученные при анатомическом препарировании трупа. В обоих случаях опыты его не увенчивались успехом. В первом случае получался некто, похожий на кентавра. В другом случае, из живого человека улетучивался дух. И – всякие признаки Habitus! А вот античные торсы (стиль Праксителя) основывались на реальных психосоматических особенностях человека, которые гармонично объединялись в единый, особый древнегреческий стиль. Такой торс может служить морфологической моделью не только для современных анатомов, но и для психосоматиков. У П.П.Рубенса знаменитая «Венера с зеркалом», с богатыми женскими формами, покоряет зрителя только потому, что пластичность жировой ткани женщины сохраняет отпечатки костюма и все его аксессуары, придавая природным женским прелестям, моменты преходящих капризов моды, своего времени и своего класса. То же самое можно сказать и о его «Трех грациях». Рубенс, суммируя расовые и возрастные особенности, рисуя женщин климактерического периода, изобразил, тем не менее, конкретные социальные типы. Хотя женщины у него обнаженные. Расовые и возрастные особенности «снимаются» художником вместе с одеждой «граций».

Продолжим примеры. Г. Гольбейн (младший). Назвал свою картину «Костюм женщин из Базеля. Мешанка» (1524 г.) Социальная направленность произведения очевидна из названия. Для нас эта картина интересна еще и тем, что приводит еще к одному из аспектов социологии человека (в общей проблеме психосоматики). А именно – активное формирование телесных форм разными народами и этносами. Но, сначала, о портрете Гольбейна (художнику действительно позировала мещанка из Базеля). Мы видим на картине, как сильно костюм стягивает талию, поднимает и сдавливает груди. Он до безобразия усиливает контраст между развитием нижней части живота и развитием грудной клетки и скрывает другую особенность тела женщины – узость плеч. Если мещанки носили подобную одежду с раннего детства, то формирование скелета, а, следовательно, органов, шло под сильным воздействием данной «моды». Тело, в свою очередь, формировало характер женщин. Получалось, что психосоматика оказывалась заложницей моды и ее продуктом. Вспомним теперь «штеттинского ткача». Начиная с древних египтян, у многих народов применялись деревянные дощечки для сдавливания височных и теменных костей черепа новорожденному. Это делалось с целью формирования его характера (и, в меньшей степени, других психических особенностей). Так делали многие негритянские племена, так делали индейцы, так делали армяне, тибетцы, монголы, китайцы и другие народы. Как распространялся этот «метод» – не известно, ибо данная технология формирования характера осуществлялась в диапазоне 30 тысяч лет! Хорошо известно, что японцы, китайцы, корейцы надевали на стопу ребенка (девочки) деревянную колодку-туфельку, останавливая развитие и увеличение стоп. На первый взгляд, стопа мало влияет на психические и физиологические особенности человека. Но – только на первый взгляд! Если вспомним синдром астазии – абазии при тяжелых психических расстройствах, при котором именно стопа, ее тугоподвижность, определяет всю сложность психосоматического состояния человека, то будет понятно, как маленькая ножка воздействовала на организм человека, по – сути дела, на всю его морфологию. В России, в Красноярском Крае и на Северном Урале и в наше время есть «фамилии», где девочкам с рождения ножки заковывают в деревянные туфельки, грудную клетку туго переплетают полотном, для того, чтобы больше развивался живот и таз, а мальчикам полотном туго перебинтовывают голову, для того, чтобы вся «жизненная сила» шла в конечности, и мускулатуру. Казахские племена просто одевают новорожденному шапочку из кожи зверька, сдавливающую кости черепа. Древние египтяне еще воздействовали на яички фараонов (по жреческому постановлению) Весьма вероятно, что названный выше нами фараон Эхнатон подвергся подобному воздействию. Следовательно, его телесная конституция была результатом не генетически унаследованным (он ничего общего ни строением тела, ни особенностями характера, не имел общего со своим отцом, Аменхотепом 3 и со своей матерью), а социального моделирования. Вообще, «мода» и другие способы активного воздействиях на морфологию человека существовали во всех цивилизациях. Существуют они и сейчас (о некоторых, современных, мы будем говорить особо). «Природа» же человека закрепляла социальные программы, реализованные в одном поколении и передавала их другим поколениям, в причудливом слиянии при кровосмесительстве (имеется в виду не инцест, а смешение наследственных программ разных рас и этносов в одном человеке). Пока это не приводило к мутации рода и племени – вырождению. Лукас Кранах (1532 г.) нарисовал обнаженную Венеру. Формы тела этой женщины (он тоже писал с натуры) грубо изменены следами ношения костюма. Особо обращает на себя внимание контраст между толщиной бедер и тонкими голенями, что объясняется также влиянием одежды того времени. Можно приводить примеры социализации самого природного в человеке – тела (сомы) до бесконечности. И не только взятые у художников, и скульпторов, но и писателей. Вот из Шекспира. «Генрих 3», «Король Лир», «Макбет», «Гамлет», «Двенадцатая ночь», да и все другие произведения великого драматурга. Множество примеров содержит «Человеческая комедия» О. де Бальзака. Мы уже называли великое творение Э. Золя «Ругон Маккары». Европейская традиция осознания социальной сущности человека в целом (а не только, так сказать, его духовной стороны), началась задолго до Маркса, категорически провозгласившего, что «сущность человека есть совокупность всех его общественных отношений». Она четко обозначилась уже в эпоху Проторенессанса в творениях Джотто ди Бондоне (1267—1337 гг.). Джотто внес в религиозные сюжеты социальное начало, изображая евангельские легенды как сцены – городской, семейной, политической, государственной и частной жизни своих современников. Поэтому святые и евангельские герои у него так узнаваемы, и необыкновенно жизненно убедительные. Фрески капеллы дель Арена в Падуе и церкви Санта-Кроче во Флоренции тому яркие свидетели. Великие представители Ренессанса продолжили и укрепили эту традицию социального понимания психосоматики человека. Хотя, лучшие представители и Проторенессанса и Ренессанса, утверждали, что их девизом является, «назад, к грекам!», на самом деле они поднялись на новый виток познания человеческой сущности, по отношению к своим гениальным учителям – древним грекам. Возьмем, к примеру, типичное произведение античности – изображение женских фигур на сосуде с белым фоном. Рисунок художественной школы Ахилла. (Около 430 г., до н. э. Бостон. Музей «Изящных искусств»). Изображенные на рисунке фигуры Венеры в разных позах – сидящей, лежащей, стоящей, – представляют собой взрослую женщину. Здесь одежда не только не «давит» на формы тела, но подчеркивает их природную естественность и гармонию. Для древних греков единение с Природой было гораздо значимее, чем единение с обществом (римляне переняли этот принцип у греков; не случайно, славный римлянин предпочел выращивать капусту у себя в огороде – царской короне!). Принцип единения с Природой, который воплощали в своих произведениях античные мастера, и провозгласил в учениях о темпераментах и Гиппократ, не мешал им создавать шедевры, в которых психосоматика достаточно полно представлена. Это – не случайность. Ведь, великие художники всех времен, писавшие человека «с натуры», тем самым всегда отображали и его социальную сущность. Древний грек был не менее социален, чем современный житель Москвы, или Афин. Вот, к примеру, античная статуэтка «Девушка в бане», (бронза, Мюнхен. Музей «Антиквариат»). Формы тела девушки соответствуют психосоматическому статусу, известному под названием «turgor tertius», совпадающий с периодом начала половой зрелости. Слабое развитие плеч и таза, отсутствие талии, придает торсу квадратную форму. Такая же фигура могла быть и у мальчика в пубертатном периоде, если бы ни хорошо развитая подкожная жировая ткань, покрывающая формы девушки и придающая им женственность. Древние греки очень бы удивились, если бы им сказали, что возрастные периоды не только (и не столько) отражают природные особенности психосоматики, сколько – социальные особенности своего времени. «Лолиты» не могли появиться в античном мире. Акселераты (как и ретардаты) – сугубо социальное явление середины – конца 20-го столетия. А вот всякого рода диспластики («выродки» по Нордау) привлекали внимание художников конца Х1Х начала ХХ века. Наглядный пример тому «Помона» Эмиля Бурделя (1861—1929 гг). Формы тела Помоны женские. Но, руки, ноги и строение костей черепа – явно мужские. Причем, девушка в начале половой зрелости, а конечности и череп вполне бы соответствовали взрослому мужчине. При этом, Помона далека от того, чтобы быть представителем межполовых психосоматических типов. «Геракл» Бурделя (1909 г.), также скорее абстрактное создание. Несмотря на то, что внешне это нагромождение мускулов производит впечатление физической силы, но стоит представить такого «Геракла», бросающим копье или диск, или просто идущим по улице, как сразу понимаешь, что ни одно мало-мальски сложное действие (да и движение) ему не подвластно. Бурдель тоже придерживался девиза «назад, к грекам!», но, оторвавшись от своего времени (и «социума»), до греков он не дошел.

Вернемся, однако, вновь к эпохе Возрождения. Якопо Тинторетто (1518—1594 гг.), представитель венецианской школы позднего Возрождения. Сюжеты его росписей драматичны, герои – мятежны, воплощают собой социальный протест. (Цикл панно в Скуола ди Сан-Рокко в Венеции. 1565—1588 гг.). Но вот, вроде бы некоторое исключение в тематике. Картина «Сузанна и старики» (Венский музей). Совсем юное лицо женщины явно контрастирует с жировыми формами тела, соответствующими скорее женщине в климаксе. Такой Habitus соответствует гиперсексуальной особе. Но – рядом с ней не пылкие юноши, а старики! Сюжет из физиологического мгновенно превращается в социальный. Гиперсексуальность (как бы сказал Фрейд) здесь сублимирована и выступает как гиперсоциальность. Кстати, не только психоаналитикам и социологам известен хорошо этот психосоматический механизм переориентации женщины, но и простому наблюдателю за общественной жизнью. В цивилизованных странах именно гиперсексуальные, климактерические особы чрезвычайно активны, деятельны, и больше – в сферах общественной жизни, политики, управления и т. д.

Портреты испанского живописца Франсиско Хосе де Гойя (1746—1828) нечто иное, как конкретные социальные типы. От «Семьи короля Карла IV», до «Расстрела повстанцев в ночь на 3 мая 1808 года». Но, вот его знаменитая «Обнаженная маха» (Мадрид. Музей Прадо). Здесь вроде бы художник стремится до подлинности отобразить природный тип характера. Фигура женщины обладает всеми признаками средиземноморского типа. Большие груди, тонкая талия широкий таз. Ракурс бедер придает элегантную форму удлиненным голеням. Расовые признаки женщины не были бы так очевидны, если бы ее фигура не дополнялась социально-культурными бытовыми аксессуарами. Подушки, одеяло, лежанка – указывают на социальную принадлежность махи. И не только они. Но и – поза женщины, выражение ее лица, то есть, физиономия здесь играет немаловажную роль в определении – кто есть кто? (Перед зрителем).

Теперь, чтобы лучше понять всю относительность разделения социального и физиологического в человеке, посмотрим на некоторые явления нашей, современной жизни. Культуризм – распространен во всех странах. Культуристы – вот вопрос для физиологов – что в их психосоматики природного? Почва! Все остальное – производное анаболиков и искусственных телодвижений (благодаря которым «выращиваются» мышцы). Психосоматические реакции культуристов (по данным мировой медицинской прессы) стереотипны и однообразны. Анаболики разрывают генетические связи культуриста с его родом и племенем (подробнее в разделе психофармакологическая модель человека). Культуристы – крайняя степень извращения социо-био-программ человека. Впереди их целые шеренги спортсменов, где психофармакология активно структуирует психосоматику.

Возьмем теперь фотомоделей и «королев» красоты. Ярких представителей современного общества в его понимании, что такое женская красота и здоровье женщины. Их женские прелести отражают тягостную синдромологическую картину нарушения всех составляющих функции деторождения. Зачатия, вынашивания, рождения и вскармливания грудью ребенка. Как от культуристов, спортсменов к этносу в целом тянутся «Гулливеровы нити», так и от «королев красоты» и «законодательниц мод» к женской половине современного общества протянуты индустрией моды зримые и не зримые нити. А на «выходе» мы имеем низкую рождаемость, высокую смертность среди новорожденных и чрезвычайно высокий показатель врожденного уродства. «Мода» и спорт, конечно, только частности в общей картине социальных основ психосоматики. О других сторонах проблемы мы будем говорить в соответствующих разделах. Здесь же, для того, чтобы показать несостоятельность концепций морфологии человека, не учитывающих его социальной сущности, рассмотрим несколько подробнее одну из таких концепций, весьма известную, чтобы впредь избегать свойственных этой концепции ошибок.

Основоположник французской морфологической школы Клод Сиго (1862—1921 гг.) разработал типологию человека, основанную на преобладании одного из четырех главных аппаратов организма: бронхо-легочного, желудочно-кишечного, суставно-мышечного и церебро-спинального. Сразу заметим, что выделение данных систем организма весьма условно и физиологически недостаточно обосновано. Например, почему не выделены сердечно-сосудистая, моче-половая и эндокринная система (последней много внимания уделяли и Гиппократ, и Леонардо да Винчи, и Альбрехт Дюрер). Но, вернемся к Сиго. Согласно выделенным им системам (аппаратам) организма, он различает следующие морфологические (психосоматические) типы человека: респираторный, дигестивный, мышечный и церебральный. Подробно описывает анатомическое строение каждого типа. Так, респираторный тип: туловище в форме трапезоида, с основанием, обращенным вверх. Туловище явно удлинено, по сравнению с нижними конечностями, а грудная клетка доминирует над остальными отделами туловища. Голова имеет ромбическую форму. Преобладает средний (респираторный) «этаж», здесь место и для выражения экспрессивности.

Дигестивный тип: также характеризуется длинным туловищем, но за счет большого живота. Общая форма туловища напоминает трапезоид с большим основанием, обращенным вниз. В отличие от респираторного типа у дигестивных типов отмечается высокое положение боков туловища, широко раскрыт угол мечевидного отростка (большая и развитая диафрагма живота). Плечи как бы сдвинуты по направлению к середине туловища. В строении черепа доминирует нижний этаж, что связано с большим развитием жевательного аппарата. Контуры головы напоминают трапецию, с основанием, расположенным внизу. Экспрессивные выражения лица осуществляются преимущественно за счет жевательной мускулатуры и сконцентрированы вокруг рта.

Церебральный тип отличается небольшим ростом, призматическим, тонким туловищем, длинными и тонкими нижними конечностями. Верхние конечности могут быть короткими с развитой мускулатурой, резко контрастировать с нижними. (Как у диспластичного типа). У церебральных типов сильно развиты кости черепа за счет, как размеров всех костей, так и за счет их толщины. Контуры головы имеют форму трапеции, обращенной большим основанием вверх. Эксперссивность сосредоточена, главным образом, в области лба.

Мышечный тип характеризуется коротким туловищем и длинными нижними конечностями. Грудная клетка и живот, развиты в одинаковой мере. Голова имеет четырехугольные контуры с одинаковым развитием всех трех этажей. Экспрессивность охватывает все мышцы лица, как мимические, так и жевательные.

Ученики Клода Сиго Мак Аулайф и Огюст Шейю (1866—1915 гг.) развили концепцию типов своего учителя, придав ей качества психосоматической теории (у Сиго она была скорее описательная, основанная на анатомических и физиологических особенностях выделенных им типов человека). Аулайф и Шейю прежде всего ввели понятие иерархии функциональных аппаратов и психосоматический принцип. Согласно этому принципу, относительное развитие какого-либо органа указывает на степень энергии его функции. Но, доминирование какого-либо аппарата не влияет на развитие и равновесие других аппаратов (систем организма) и не разрушает гармонию облика человека. Изображение, применяемое для сравнения форм, представляет собой так называемый развившийся или ясно выраженный тип с гармоническими пропорциями и некоторым преобладанием одного, из вышеупомянутых, главных аппаратов. Остальные формы человека, по сравнению с ясно выраженным типом, могут быть разделены на мало выраженные или же примитивные типы с нерегулярной морфологией.

Как Сиго, так и его ученики подчиняли координацию (архитектонику) разнородных признаков биологическим факторам. Психосоматические характеристики типов поэтому были крайне скудными и случайными. Эта концепция, если внимательно к ней приглядеться, несет в себе все следы классических греко-римских эстетических постулатов о строении человеческого тела. Ясно выраженные типы являются соответственно вариантами красивых типов античности: красивого мышечного типа, красивого респираторного типа, красивого дигестивного типа и красивого церебрального типа. Так, красивым мышечными типами являются Дорифор Поликлета и Аполлон Бельведерский. Респираторный красивый тип представлен в античной скульптуре Венерой из Арля Марса Боргезе, и Венерой Анадиомеда. Красивый дигестивный тип – это Афродита Книдская, которая отличается от остальных Афродит своим широким и высоким тазом, узкими плечами, лицом с выраженной нижней челюстью, мясистыми большими губами при изящных других формах тела. Красивый церебральный тип представлен, прежде всего, скульптурами Юлия Цезаря и Клавдия (неизвестные мастера).

Концепция Сиго имела и других последователей и развивалась в разных направлениях, все дальше от социальных и психосоматических характеристик, в сторону анатомических и физиологических особенностей человеческого организма. Например, французским морфологом А. Тоориз и русским физиологом школы Бехтерева Н. А. Беловым (вначале научной деятельности академика). В настоящее время подобные идеи изжили себя полностью.

Методологический недостаток концепций, подобных концепции Сиго в том, что они крайне односторонни. Тип человека (как мы рассмотрели выше) – сложное психосоматическое понятие и не может определяться никакими «частностями» – анатомией, физиологией (а, по Сиго, не всей анатомией и физиологией, а тоже частью этих составляющих человеческий организм «механизмов» и структур – «аппаратов»), и даже расовыми и генетическими признаками. Только в совокупности всех «природных» свойств, предстает человек, как Habitus, что, в свою очередь, предполагает социальные основы. И это тоже мы попытались подробно продемонстрировать на примерах из области искусства.

Теперь вспомним об одном понятии, на которое мы обратили внимание во «Введении», цитируя Гегеля. А именно – идеосинкразии. Это слово не нужно путать, с аналогичным понятием – аллергии, которое имеет отношение сугубо к клинической медицине. (Аллергия – болезненное состояние организма, вызванное определенными объективными раздражителями – аллергенами, на которые человек реагирует избирательно). Идеосинкразия – реакция человека, как правило, негативная (хотя есть примеры и, положительных идеосинкразий), на различные события. Гегель, в выше приведенной цитате, говорит, «что некоторые люди чуют кошек на расстоянии» (здесь мы произвольно передаем его слова). «Кошка» – домашнее животное, поэтому вполне явление социальное. С ней у человека связан целый комплекс различных эмоций, представлений. От, вполне бытовых – ласковый, нежный, но эгоистичный зверек, до мифических. Так, многие народы почитают кошек, как святых, не только древние египтяне, которые хоронили кошек почти также торжественно, тщательно бальзамируя, как своих фараонов, но и турки, буряты и другие этносы. Смерть домашнего животного, как известно, для многих оборачивается тяжелой травмой. Кошка, собака, – «член семьи» в наше не простое время. Известно, что кошку или собаку включают в завещание. Для них построены лечебницы, «дома отдыха», «приюты», есть «скорые ветеринарные службы». Кошек и собак страхуют и т.д., и т. п. Поэтому, пример Гегеля весьма показателен для понимания неожиданных аспектов психосоматики человека, таких, как идеосинкразия. Последняя всегда является психосоматической реакцией человека. И, если при аллергии, человек на раздражитель реагирует каким-то одним органом или системой организма, то при идиосинкразии – всем своим существом. Такие состояния часто вызывают различные психосоматические заболевания – соматозы. Многие тяжелые телесные и душевные недуги человека, оказывающиеся соматозами, могут привести его к инвалидности. Соматозы бывает очень трудно отличить от органических заболеваний. Например, все хронические неспецифические воспаления различных органов и систем организма, и так называемые функциональные расстройства, суть соматозов (Подробнее читай в нашей книге – «Неврозоподобные состояния в общесоматической практике». Тбилиси. 1990 г.). Соматозы могут проявлять себя, например, как хронические пневмонии с астматическим компонентом, как ишемическая болезнь сердца с приступами стенокардии, как бесплодие у молодых женщин или импотенция у молодых мужчин. Как язвы различных органов, чаще всего желудка и кишечника, как колиты и гастриты. Соматозы могут обнаруживать себя и через один единственный симптом – боль, которая может локализоваться в любой части тела человека и не поддаваться никаким обезболивающим препаратам. Кстати, будучи социально обусловленными расстройствами функций человеческого организма, соматозы не лечатся традиционными лекарственными препаратами. Психотерапевтическое воздействие на пациентов с соматозами, тоже может оказаться неэффективным, если оно не подкреплено социальными действиями врача, способного радикально изменить ситуацию, в которой находится пациент. Вот почему, соматозы – прерогатива не клиницистов, а социальных медиков.

Соматозы, как ничто другое, обнаруживают социальные основы психосоматики, (или – биотипологии, или – морфологии, – что одно и то же!) человека. Ни одно животное не страдает соматозами. Это сродни такому, сугубо человеческому явлению, как смех. Даже «очеловеченные» нами домашние любимцы – собаки и кошки (которые так часто бывают «похожи» на своих хозяев телодвижениями) не могут просто улыбнуться и подмигнуть!

Итак, мы рассмотрели узловые моменты социальной сущности человека и попытались их проиллюстрировать. Конечно, на этом данная серьезная тема не заканчивается. Мы еще не раз будем к ней возвращаться, рассматривая другие вопросы психосоматики человека. В библиографии читатель найдет список рекомендуемой литературы по выше изложенной проблеме.