Читать книгу Сага о Белом свете. Порнократия. Часть вторая - Евгений Черносвитов - Страница 13

…Они вылетели в 14 часов по московскому времени и взяли крс на Владивосток. Взлетел, конечно, Сергей, но, как только курс был взят, за штурвал села Лис, шлем оставался у Сергея. Если бы не учеба Любы и Лис, Сергей показал бы им весь ДВ. А, так, с учетом двух выходных, они пропускали все равно два дня занятий. Маршрут был такой. До Владивостока без посадок. Во Владивостоке пересаживаются в вертолет. Первая остановка у Ульгучье. Потом к маме Любе. Мысли о ней были тревожные с выраженным чувством вины. Сергей, естественно, не бросил маму Любу. За ней ухаживала семья орочей, деды, хорошо знакомые Сергею. Переехали в дом, как только итальянцы прекратили свой бизнес в России, и улетели на Родину. Все холодильники были забиты различными деликатесами, пополнялись супермаркетом по договоренности Сергея. Иногда маму Любу навещал Всеволод Петрович. Но он тоже значительно сдал. Отпустил длиннющую седую бороду. Приезжал он не один, а в группе преподавателей и студентов дальневосточных ВУЗов, занимающихся краеведением или изучающих флору и фауну Юга ДВ. Мама Люба очень ослабела, плохо видела и плохо слышала. Стала часто принимать препараты от гипертонии и спазмов сердечных сосудов. Но держалась мужественно. Пыталась даже убираться в своей комнате. Каждую неделю, как сообщала ему по мобильнику чета орочей, просила отвести ее на могилу Яши, и распорядилась, где ее похоронить. Сжечь, как Яшу, и похоронить урну рядом с его урной.

…Сергей не звонил ей, ибо она ничего не слышала по телефону. Но звонил Олу и Карине, так звали стариков – орочей для мамы Любы, и они кричали ей в ухо, что говорил Сергей, и передавали ему, что говорила мама Люба. Она никогда ни о чем Сергея не просила, и ни на что не жаловалась. Дважды, как бы, между прочим, сказала, что хотела бы, чтобы и он, когда будет собираться умирать, возвращался на Родину и умер бы здесь. Чтобы всем троим лежать под одним камнем. Она, как потом сообщил ему Всеволод Петрович, агитировала и его к ним присоединиться под камнем. На это Сысоев всегда отвечал одно и то же:

«Я умирать не собираюсь. По-крайней мере до ста лет. А там, глядишь, Сергей с его друзьями, что-нибудь придумает для бессмертия. Не зря же он томится в Германии!»

…СУ-27 с большими Красными Звездами летел ровно по маршруту. Никто ему не мешал. Лис дважды сделала «бочку». Несколько сот километров пролетели вниз головой. Сергей жестами показал ей, чтобы не «шалила», ибо, во-первых, это ее первый полет, а во-вторых, он очень хочет повидать маму Любу, и показать Любови Дмитриевне Хорошко ее Родину. Лис поняла и до самой Сибири вела самолет ровно, без выкрутасов. Но, как только показался Байкал, она, чуть ли, ни в пике, стала сбрасывать высоту. Над Байкалом пронеслись так низко, как летают, «кукурузники»! Озеро отлично было видно. Лед уже прошел, и вода ослепительно блестела в прямых лучах яркого сибирского солнца. Была вторая половина апреля. Байкал остался позади, и СУ-27 набрал свою высоту.

…Люба не скучала. Виды за окнами ее не интересовали, но вот член Сергея она не выпускала изо рта. Когда Сергей собрался идти в туалет, она показала на свой пухлый ротик. Сергей опорожнил мочевой пузырь до конца в Любу. Она обсосала член, не оставив не одной капельки. И скоро сама побежала в туалет посикать. …Раза два, за весь полет, Лис отдавала штурвал Сергею, чтобы сделать ему минет. У Сергея мелькнула мысль, может быть, в его сперме есть чистые эндорфины, на которые так быстро, с первого раза, «садятся» женщины? Даже такое увлекательное занятие, как вести самолет, что тоже, кстати, требует от организма дополнительных вливаний эндорфинов в кровь, не освободило Лис от зависимости от члена Сергея! После каждого минета, глаза у Лис начинали радостно блестеть, лицо, и так розовое, просто краснело, а канапушки темнели. И видно было, что она сама становилась энергичнее…

…Они подлетали к ДВ. Маршрут лежал через Хабаровск. В то время, когда Лис повернула самолет на Владивосток, Люба подошла к Сергею, села ему на колени и обвила его шею. И в это же самое время замигала связь с Ульгучье, которая не прерывалась никогда, ибо шаман, как бы был опекуном мамы Любы и всего «поместье Хорошко»! Ульгучье сразу сказал, что «мама Люба собирается к Яше. Однако, Сережа, нужно поспешить!» Люба не слышала, что сказал Ульгучье, тем не менее, шепнула Сергею в ухо:

«Мама Люба умирает. Нам нужно поспешить!»

Сергей жестом приказал Лис отдать штурвал, сел на свое место и до предела увеличил скорость, предупредив на Земле, что у него умирает мама. Путь на Владивосток был свободен. А в аэропорту ждала машина, которая должна была доставить их до вертолета. Это полкилометра от стоянки частных реактивных самолетов…

…Они успели! Первые слова, которые прошептала мама Люба, пытаясь оторвать голову от подушки:

«Любонька! Как хорошо, что ты здесь!»

Мама Люба знала о гибели Любы. Она организовывала свадьбу Сергею со Светой… Да, она плохо видела, она умирала. Но, она была в ясном сознании. Она знала, какой сейчас день, год, и сколько времени! И, то, что в Любе она увидела Любу, было и для Любы, и для Сергея легким потрясением!

«Любонька, подойди ко мне, я поцелую тебя!» прошептала мама Люба. Люба подошла, наклонилась и поцеловала в губы маму Любу, на глазах у обеих женщин были слезы.

«Береги Сережу! В первом правом ящике комода лежат документы о твоем крещении и свидетельство о вашем венчании в нашей церкви. Возьми их!»

Люба не выдержала и, рыдая, упала на грудь мамы Любы. А, та, начала гладить ее по голове. Так и умерла, с рукой на голове Любы! Сергей подошел, поцеловал маму Любу в лоб, и закрыл ей глаза…

…На похоронах, удивительно для нашего времени, было много народа. Олу и Карине имели в помощники для приготовления пищи 10 человек из своей «семьи», и Ульгучье с пятью женщинами. Прилетел Всеволод Петрович – ему сообщил – Ульгучье о смерти мамы Любы с двумя огромными венками живых алых и белых роз. Венков, траурных лент было много! От местных жителей, от бывших сослуживцев Сергея, от отряда вертолетчиков, в котором отцов заменили сыновья. Пришли зарубежные телеграммы от Челентано и его родственников, которые жили в поместье мамы Любы, из четырех Замков из Германии, к удивлению Сергея, из Замка первой жены Володи, была телеграмма от Константина Николаевича Фруентова. И от многих неизвестных Сергею, людей….

Гроб сделали из японского дуба лесники, которые работали недалеко от поместья Хорошко в тайге. Мама Люба оставила письмо-завещание. Все имущество, землю, и все, что она накопила за жизнь, она завещала Сергею и Любовь Дмитриевне Хорошко. Все обращалась с Любой, как с женой Сергея, Света, прилетевшая из Парижа на похороны, чувствовала себя неловко… Но, Люба не играла роль жены Сергея, а так как, всем командовал Ульгучье-шаман, никаких проблем не возникало. В письме-завещании, заверенном местным нотариусом и священником, было сказано, где и во сколько нужно сжечь гроб с телом мамы Любы, урну с прахом поставить рядом с урной Яши, для этого нужно было отодвинут, сросшийся в землю, многотонный камень! Но, мужчины дружно сказали, что они смогут это сделать голыми руками, чтобы не осквернять святое место ломами и машинами…

…Гроб подняли Сергей, Ульгучье, и два его сына, молодых шамана. И тут… пришлось гроб поставить на постамент, который соорудили из свежих сосновых досок лесорубы, ибо над поместьем зависли два вертолета, выбирающие место для посадки, чтобы никого не задеть и не сцепиться друг с другом винтами. В одном вертолете были Клавдий, Андрей, Марго, Саша, Катя, Люба, Одри и Лиза, все одеты, как на похороны члена королевской семьи. Из другого вертолета, EC135 японской фирмы, когда он остановил вертушки, выскочили пять японцев, каждый с огромным венком экзотических цветов, которые растут только в Японии. Сергей хотел спросить, кто они? Как, видимо старший, опередил его:

«Ватаситати-ва яшасан-но кадзокунандесу».

А самый юный японец, перевел:

«Мы семья Яши»…

Столы были накрыты и на террасе, и во дворе, ибо уже было 17 градусов тепла вечером. Но, очень скоро все перебрались на берег Океана, где Ульгучье развел костер, у которого искры касались звезд…

…Так, 9 дней никто не покидал поместье Хорошко! А, вот сороковой день все отмечали по месту жительства. Сергей с Любой, и Лис вернулись из Магадана. Света улетела в Лондон с Клавдием и Андреем, и старшими женщинами после 9-го дня…

…Прилетев в Магадан, Сергей повел Любу и Лис, прежде всего к своему другу Вадиму Алексеевичу Козину. Бронзовому Козину, который сидит на скамейке в сквере недалеко от дома, где он жил, и где часто бывал Сергей с Любой, которая исчезла в пламени. Сейчас в квартире Вадима Алексеевича музей. Несмотря на теплынь, Вадим Алексеевич сидит в валенках, с котом на руках, в пальто с поднятым воротником. Выглядит таким, каким он был на свадьбе Сергея и Светы. Кстати, и дома Вадим Алексеевич не снимал валенки даже летом!

Несколько человек, проходившие мимо, поздоровались с гостями Вадима Алексеевича. А, одна старушка, подошла к Любе и сказала:

«Любонька! А ты совсем не изменилась! Муж у тебя хороший, мы его помним, как он в трудное время помог нам, медикам Магадана! Вы, говорят, сейчас живете и работаете в Германии?..»

Люба не успела ничего ответить, как старушка вдруг изменилась в лице, перекрестилась, и, не переставая креститься, поспешила от скамейки! Может, Сергею и Любе казалось, а, может быть, и нет: люди, которые с ними здоровались с радостными лицами, вдруг меняли выражение на испуганное выражение. И спешили уйти в сторону. Некоторые, перекрестившись…

Показал Сергей девочкам единственный когда-то в мире Институт Холода своего друга Асира. Рассказал о чудо-крыше, настолько отполированной, что с нее невозможно было сдуть каплю ртути. Сейчас в этом здании, разукрашенном неоном, салоны SPA с купанием в жидком азоте -80 градусном по Цельсию. И всякие оздоровительные «спорт» залы…

…Конечно, Сергей показал то место, где исчезла в пламени его Любонька. Люба подошла и встала, подняв глаза к небу. Небо было ясное, ни облачка! Сергей с Лис в трех шагах стояли в стороне. Сергей ясно слышал, как Лис на ирландском языке произнесла:

«A Thiarna, a chur air anois, mar a ghlacann tú an chéad Luba!»53

Он не показал и вида, что понял, что пожелала Лис его Любоньке! Потом гуляли по берегу Нагайской бухты. Пообедали в кафе на пристани. Через час они были на пути в Лондон. Взлетала Лис…

…За весь полет ни Люба, ни Лис не коснулись члена Сергея. Ему пришлось самому идти в туалет помочиться. Все четыре часа между ними не было проронено ни одного слова! Нет, они не расстались, уйдя в себя. Они разговаривали друг с другом в этом безмолвии… И рядом с ними была мама Люба! А, вот Любоньки, первой жены Сергея, больше нигде и никогда не было! Она растворилась в душе Любы, в теле которой она воплотилась! Любовь Дмитриевна Хорошко забрала всю одежду и обувь Любы Первой, которая была в усадьбе Хорошко. И стала носить ее не только дома, но и на улицах Лондона и Парижа! Лис, во время полета, надела шлем Сергея и свободно на всех языках, в том числе и на русском, общалась с руководителями полетов и с пилотами, чьи разного калибра летательные аппараты проносились рядом. Представляясь стажером, называя своё имя и фамилию. Через неделю в Лондоне она сама, без вмешательства Сергея, получила права на вождения всех летательных аппаратов, которые были в собственности Сергея…

«…Держи курс на Оксфорд! А то, вся моя антикварная библиотека перекачается в университетскую библиотеку!» – сказал Сергей. Они приземлились в Оксфорде и оказались в доме Лис…

«…Девочки! Я нуждаюсь в вашем самом диком и развратном сексе! Мне нужно сбросить все эмоции, которые загрузили меня на Родине. Пусть они превратятся только в память!»