Читать книгу Собрание сочинений. Том 1 - Евгений Евтушенко - Страница 22

Буцериус меня навещал каждый день, пока я с раздутой щекой стучал на машинке. Сначала он принес мне всего несколько листов бумаги, думая, что мне это нужно для какой-нибудь анкеты. А я и сам думал, что автобиография будет коротенькой, но Буцериус, видя, что мне нужно все больше и больше бумаги, полюбопытствовал:

– Что вы пишете?

– Что-то вроде автобиографии.

– А вы можете мне что-нибудь показать?

Переводчик начал ему читать.

– Искренне. Трогает. Правда, мне кажется, что вы будете когда-нибудь о многом в истории думать по-другому. Это само придет. От знания истории. Но тем не менее так открыто никто из советских людей, которые к нам приезжают, еще не говорил. Интересное совпадение с тридцать седьмым годом – в этом году ваших двух дедушек посадили как врагов народа, а я впервые именно в том году ощутил страх, когда, несмотря на то, что это было уже опасно, согласился стать защитником на первом антиеврейском показательном процессе одного гамбургского судовладельца. Бернштейн была его фамилия. Ваш «Бабий Яр» для меня тоже многое говорит – ведь моя первая жена Детте Гольдшмидт была еврейкой и вынуждена была уехать в Англию в тридцать восьмом.

– А почему вы остались?

– Мне казалось, что я могу что-то сделать для людей в этой стране. Я старался. Но ужас войны невозможно было остановить, и где бы ни работал, все равно ты работал на войну. Я был заместителем директора одной строительной компании, где использовались на работе евреи из так называемых исправительных лагерей. Мы старались насколько возможно облегчить их участь, но… за ними в конце концов приходили и куда-то уводили. Что мы могли сделать! Каждый раз, когда они исчезали, я не мог спать. С первой женой мы развелись через десять лет. Это все-таки долгий срок расставания. Сейчас я практически один, как вы видите.

Здесь он остановился, снял почему-то очки и стал их слишком долго протирать платком. Он явно хотел мне сказать что-то, что было для него нелегко. Потом, наконец, решился:

– Я вас с Галей очень полюбил, как родных. Хотите, я вас официально усыновлю, а Галю удочерю? Только одно условие – вы оба выучите немецкий язык, а вы, Женя, будете дальше продолжать дело моей жизни – «Ди Цайт» и «Штерн».

Я был ошеломлен и смущен его предложением. Я понимал, что это предложение было чисто человеческим и никакого отношения к политике не имело.

Но, во‐первых, у меня были живы и мать, и отец, да и покинуть Родину навсегда я никогда не представлял. Во-вторых, если б это произошло, из этого случая моментально бы сделали политический скандал. Я даже ему ничего не сказал. Я только отрицательно покачал головой. Он все понял, думаю, по моим глазам и обнял меня и больше никогда со мной на эту тему не заговаривал. Он мне только сказал:

– Если с вами что-то случится, дайте знать. Я вам помогу.

Он умер в 2002 году, завещая все свое немалое состояние культурному фонду его имени. Через много лет однажды он мне действительно помог. Немедленно. Но это уже другая история.